Проклятие Гиблого хутора

скачать книгу бесплатно


Не знаю, сколько времени длилась истерика, но внезапно страх перешел в злость. Ну, уж нет! Так просто я не сдамся! Терять мне, кажется, нечего, я в дерьме по самые уши, так что остается как-то выпутываться. Когда у человека не остается другого выхода, он начинает действовать. Наверное, включается тот самый инстинкт самосохранения. Мою решительность подстегнул страх остаться в этом лесу на ночь. До утра я точно не доживу, а, значит, нужно что-то делать. Для начала неплохо бы выбраться из этого оврага.

Страх придал мне сил и наверх я вскарабкалась с ловкостью цирковой обезьянки. Однако, то, что ожидало меня на поверхности, оказалось совершенно шокирующим.

На голом темени бугра в два ряда высились обугленные венцы толстых бревен. Целая улица сгоревших домов, вросших в землю и присыпанных сверху глянцевыми угольками. Там и тут раскорячились ржавые конструкции, в которых угадывались остовы кроватей с панцирной сеткой. На чем-то подобном так весело было скакать в летнем лагере много лет назад.

Это воспоминание слегка примирило меня с действительностью и я, осмелев, двинулась к ближайшему дому, точнее, к тому, что от него осталось. Долго примеривалась, прежде чем потрогать недоеденное огнем бревно. Оно было настоящее, влажное от дождя и немного скользкое.

Под ногой что-то хрустнуло. Я опустила глаза и обнаружила какие-то склянки, сплавившиеся в причудливый ком. Ого! Похоже, полыхало тут знатно, – подумала я, прикидывая, при какой температуре плавится стекло. Этого я так и не вспомнила, но нервы пришли в норму. Я уже не так боялась. Во мне проснулось обычное любопытство.

Каким-то чутьем я догадывалась, что попала совсем не в то место, о котором слышала от Юрика. Удивительно, что прежде я никогда не слышала о существовании на острове какого-то поселка. Что это было? Дачный кооператив? Или летний лагерь?

Немного побродив по пепелищу, внутри одного из срубов я наткнулась на ржавый металлический лист и почти машинально поддела находку ногой. Лист неожиданно легко перевернулся и среди прочего мусора, уцелевшего от огня, я заметила полуистлевшую бумажку, которую немедленно захотела изучить.

Увы, это оказалась всего лишь незаполненная курортная карта санатория «Золотые сосны» – так, очевидно, назывался сгоревший поселок. На всякий случай я сунула находку в карман брюк. Оглядываясь, я обнаружила еще одну странность. Судя по останкам санатория, полыхало тут как в олимпийском факеле, однако лес вокруг стоял целехонький, а ведь огонь просто обязан был перекинуться на деревья: ближайшие ели прежде касались лапами крыш, если я правильно рассчитала высоту домиков. Конечно, нужно учитывать, что пожар случился не вчера, деревья подросли, однако какие-то следы обязательно бы остались.

Для верности я внедрилась поглубже в хвойные заросли, пристально изучая ветви и стволы. Ничего! И травка возле домов сочная и зеленая, а вот у дома на Кордоне, что сгорел лет десять назад, растительность до сих пор растет чахлая и проплешинами.

Пока я блуждала в густом подлеске, мои физиологические потребности настойчиво напомнили о себе. Проще говоря, жутко захотелось пописать. Место было весьма подходящим, но для верности я пролезла между двумя растопырчатыми елочками, образующими что-то вроде беседки.

Покончив с делами, я высунулась из своего укрытия и слегка опешила. Воздух вокруг словно заклубился, стало темно, будто наступила ночь, хотя часы на руке показывали полдень.

Встревоженная, я выскочила на пожарище.

Оно исчезло!

Больше того, я оказалась посреди деревенской улицы, по которой, как ни в чем не бывало, бродили люди. То есть, бродила-то как раз я, а все остальные занимались своими делами: старики сидели на завалинках, какая-то девчонка в сарафане тащила ведра на коромысле, успевая строить глазки хлопцу в лихо заломленном картузе, под ногами с визгом копошилась мелюзга.

Глаза у меня сделались плошками, челюсть отвалилась и вообще вид, наверное, был дурацкий, но никто вокруг не обращал на меня внимания. Не в силах сдвинуться с места, я таращилась на возникших из ниоткуда крестьян, не в силах понять происходящее. Все вокруг напоминало кино на историческую тему. Старинная одежда, странный говор, отдаленно напоминающий русскую речь, непривычная, какая-то нездешняя внешность.

Может, правда, кино снимают? – подумала я с надеждой. А что до пепелища, так может я просто не с той стороны выскочила?

Эта мысль меня обнадежила. Воодушевленная, я бросилась к нарядной молодухе в хорошеньком кокошнике и попыталась ухватить ее за пышный вышитый крестиком рукав.

Рука ухватила пустоту, а женщина прошла сквозь меня, как сквозь пустое место.

Это уже походило на кошмар. Страшный сон наяву. Хотелось визжать, орать во все горло и биться головой о землю. Все, что угодно, лишь бы все кончилось. Сдержаться не было сил и я заорала.

Бестолку. Никто не заметил, а я быстро выдохлась. На счастье в голову пришла спасительная цитата: «если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним». Не думала, что пригодится. В самом деле: мне никто не угрожает, более того, никто даже не подозревает о моем присутствии. Я не могу понять, что происходит, но можно попытаться это понять, оставаясь сторонним наблюдателем.

Короче, я решила взять себя в руки и решать проблемы строго по мере поступления и для начала попыталась просто внимательно разглядеть то, что меня окружало.

Сразу возник вопрос: с чего это жители деревни – кем бы они ни были, – разгуливают среди ночи? Задрав голову к небу, я немедленно заметила там пузатую тушку луны, застрявшую в какой-то там четверти. Ярко светили звезды. А народ вокруг и не думал спать. Насколько мне известно, в деревне как раз спать ложатся рано, а встают с рассветом. Может, у них праздник какой?

Ох, прав был Петрович – чудные дела творятся на острове. Неужто и Дашка это видела? Нет, не может быть. Она бы обязательно все сфотографировала, а, насколько мне известно, на ее фото лишь искалеченные деревья. Похоже, с самого начала я свернула куда-то совсем в другую сторону. Сколько я ни приглядывалась, не нашлось поблизости ни хоть сколько-нибудь искривленной березки, ни сосен с подпалинами. Нужно было у Петровича дорогу выспросить, да где там! Он и слышать не хотел о вылазке на остров. Эх!

Тем временем с окраины призрачной деревни донесся гортанный крик. Слов я не разобрала, но, поскольку все население дружно рвануло в ту сторону, пристроилась следом.

По лицам людей я пыталась определить, какого рода зрелище нас ждет, но не слишком преуспела. Народ шагал бодро, вроде как раньше на первомайских демонстрациях (я знаю, видела хронику), только вместо флажков тащил с собой разную домашнюю утварь – что-то вроде наших пиал. В столовую, что ли собрались на ночь глядя?

Пока я гадала, толпа вынесла меня к воротам. Час от часу не легче! Это не остров, а представление братьев Сафроновых – сплошные фокусы!

Мы ненадолго остановились, и я успела рассмотреть высокую стену с устрашающими башнями, по верху которых шли такие мааа-аленькие дырочки, в которых под луной что-то поблескивало. Не хотелось себя огорчать, но, кажется, это были ружья или из чего они там стреляли в своем каменном веке?

Вместе с остальными я просочилась в ворота и оказалась на огромной площади перед внушительным барским домом в окружении десятков построек поменьше.

Дом меня заинтересовал, но толпа стремилась дальше, пришлось не отставать.

Еще одни ворота, за которыми простирался… живописный сад. Мне уже с трудом верилось, что каких-нибудь полчаса назад я блуждала по самому обыкновенному лесу. Теперь вокруг шелестела листвой сплошная экзотика. Один недостаток – вся она была какая-то низкорослая и кривоватая, прямо как березы на Дашиных фотографиях. Нет, березами здесь и не пахло. Я не сильна в ботанике, но, кажется, тут имелись даже какие-то пальмы. Рядом со мной росло что-то вроде сливы. Воровато оглянувшись, я сорвала парочку. Одну отправила в рот, а вторую сунула в карман. Сливы, в отличие от людей, оказались совсем не призрачными, а вполне реальными, только незрелыми.

Люди вокруг меня больше никуда не торопились, зато оживленно переговаривались между собой. Я навострила уши, но напрасно – их речь звучала для меня как тарабарщина. К своему стыду удалось разобрать лишь одно слово, которое повторялось чаще всего – «сам».

Внезапно голоса смолкли. Толпа отхлынула назад в едином порыве, а я осталась торчать посреди газона, как флагшток в пионерлагере. Сердце ухнуло в пятки, но я вовремя вспомнила, что никто меня не видит, и осталась на месте.

Не подумайте, что я такая храбрая, просто увиденное вогнало меня в столбняк. Мне не пришлось напрягать воображение, чтобы понять, где я оказалась. Это было самое настоящее капище! Обложенное камнями кострище, гигантский валун и врытый в землю деревянный столб, покрытый резьбой, пучками перьев и вымазанный чем-то красным.

Желудок сжался от нехорошего предчувствия. Мало того, что вокруг призраки, так они, может, еще и людоеды? И что у них на обед? Надеюсь не маленькая любопытная идиотка? Я чувствовала себя красной шапочкой, которая вместо бабушки забрела в стаю голодных волков.

Однако боялась я напрасно. У смерти сегодня был другой кандидат. Он отчаянно блеял, пытался поддеть на рога зазевавшихся. В желтых глазах большого черного козла плескался ужас – животное чувствовало, что ничего хорошего его не ждет и шарахалось от протянутых со всех сторон рук – каждый из присутствовавших норовил погладить бедолагу или подержать его за рога. Парочка особо настырных уже получила этими рогами в бок на потеху остальным.

Вообще чувствовалось, что у собравшихся настроение приподнятое. Они разжигали костер, сыпали в ямку, выдолбленную в валуне, какие-то зерна и возбужденно переговаривались.

Сочувствуя рогатому бедолаге, я пропустила момент появления главного действующего лица. Каким-то образом он оказался прямо у меня за спиной, я едва успела отскочить в сторону, давая ему дорогу. К тому времени я уже уверилась в том, что для всех присутствующих остаюсь невидимой, но этот человек на секунду притормозил, словно уловил движение воздуха при моем поспешном бегстве. Его глаза шарили вокруг, он словно искал кого-то в толпе. Чутье подсказывало, что он чувствует присутствие чужака, точно так же как некоторые способны чувствовать присутствие призраков среди живых.

А ведь для них я и была призраком!

Испугавшись, я юркнула за широкую спину какого-то крестьянина и решилась выглянуть лишь через пару минут. Вокруг снова зашептали – «Сам! Сам!», – но уже едва слышно, будто шелест прошел по толпе.

Хозяин – а кто еще это мог быть? – отошел уже довольно далеко от того места, где я пряталась и можно было получше разглядеть его. Это был мужчина за сорок, с окладистой бородой, неподвижным лицом и абсолютно черными глазами, похожими на кипящую смолу. Он стоял возле козла, который вдруг перестал блеять и мелко дрожал. Бородач что-то негромко сказал низким рокочущим голосом, и животное словно через силу подняло голову, подставив беззащитную шею. В руках «Самого» оказался здоровенный тесак, и через секунду для бедняги все было кончено.

Ноги козла подломились, но его тут же подхватили четыре помощника, которые оттащили еще агонизирующее животное к огромному камню. Кровь поначалу хлестала во все стороны, потом потекла ровнее, бурля и пенясь в каменной лунке. Меня затошнило. Сердце бухало в горле, мешая дышать. Ноги дрожали, как недавно у жертвенного козла, перед глазами все плыло. Я смутно видела, как тушу козла перенесли на землю. Бородач, бормоча какие-то заклинания, помешал в лунке деревянной палкой, рукой зачерпнул горсть кровавой каши и поднес ее к лицу.

Кажется, я закричала. Воздух вокруг словно взорвался. В глазах потемнело. Я приняла тьму с благодарностью.

Глава 8

Придя в себя, я долго не могла сообразить, где нахожусь. Кажется, это было болото. Куда подевалась деревня и как я попала в это место, оставалось загадкой, зато совершенно очевидно, что нужно было срочно отсюда выбираться.

Мутная болотная жижа доходила мне до пояса и продолжала подниматься. Меня засасывало! Впереди – очень далеко! – виднелся густой ельник. Значит, там – мое спасение: сухая твердая почва. Но, боже мой, как далеко!

Тяжело волоча непослушное тело, я с трудом выползла на какую-то кочку, поросшую изумрудной травой, о которую немедленно изрезала пальцы. Было больно, холодно и страшно, но можно было отдышаться, не опасаясь захлебнуться вонючей грязью.

Небо надо мной казалось голубым и просторным. Ветер гонял по нему паруса облаков, но вокруг, насколько хватало глаз, мир был совсем другим: мокрым, туманным и … злым.

Кряхтя, я потихоньку двинулась в сторону ельника. Зыбкая болотная твердь предательски расползалась под ногами – облепленные вязкой жижей, они казались каменно тяжелыми. Через несколько шагов я снова ухнула в трясину. Барахтаясь, попыталась ухватиться за какие-то темные, шевелящиеся водоросли и тут же громко заверещала: темные «стебли» свились в клубок, и я отшвырнула их от себя с пригоршней ледяной воды. Клубок рассыпался в воздухе на несколько змееподобных рыб, одна из которых, яростно обвившись вокруг моей руки, с коротким всхлипом присосалась к ладони плоским холодным ртом.

Теперь я уже не просто кричала. Почти теряя сознание от отвращения и пытаясь оторвать мерзкую тварь, я визжала в диапазоне ультразвука. Отброшенная далеко в сторону тварь, извиваясь, ушла в глубину, а я, опасаясь соседства ее сородичей, с удвоенной силой замахала руками и вскоре вскарабкалась на относительно сухое место.

Здесь мне наконец повезло: в траве валялась упавшая молодая березка, достаточно длинная и прочная, чтобы использовать ее как шест. Дело пошло веселее. Трясина позади стонала и ухала, пуская желтые пузыри, но я упорно двигалась к берегу.

Добравшись до суши, я готова была целовать песок, не веря своему избавлению. Комары, почуяв тепло человеческого тела, тянули над головой свои нудные звенящие песни, но я была рада даже им.

Отдышавшись, я заметила впереди, между деревьями, просвет и поспешила в ту сторону. Я еле держалась на ногах, но не желала больше оставаться в этом лесу ни секунды.

Однако, до спасения было еще далеко. Продираясь сквозь густой бурелом, я не переставала думать о том, что со мной произошло. Очень соблазнительно было списать все на галлюцинации. Капище, хутор, крестьяне – родные братья и сестры обнаруженной Василием Песковым в тайге Агафьи Лыковой – все это не может быть ничем иным кроме временного помрачения рассудка. Возможно, загремев в овраг, я повредила себе голову и все, что случилось потом, было всего лишь плодом больного воображения, в то время как я на автопилоте брела в сторону болота. В чувство меня привела ледяная вода и инстинкт самосохранения.

Уф! Никогда не думала, что признание себя сумасшедшей может принести такое облегчение.

Грязь на лице подсохла, и кожа отчаянно чесалась. Я остановилась, привалившись к толстому стволу, и машинально сунула руку в карман, рассчитывая найти там носовой платок, но вместо этого пальцы ухватили что-то круглое и твердое. Удивленная, я поднесла к глазам ладонь, на которой лежала розоватая недозрелая слива и застонала.

Несмотря на упадок духа, я добралась до реки, точнее, до обрывистого берега. Вода текла мимо высоченного леса, сизого и туманного в наступающих сумерках. Над черными омутами билась тонкая пена, дрожала рябь, и висели золотые бубенчики кувшинок, зато вода была такой чистой и прозрачной, что можно было разглядеть камешки на отмели и лохматые водоросли. При виде ее все мое тело зачесалось с удвоенной силой. Мне не терпелось смыть с себя болотную грязь и я, рискуя свернуть себе шею, потихоньку, цепляясь за корни и ветви, сползла вниз.

На отмели я плескалась не менее получаса, впервые за сегодняшний день чувствуя себя счастливой. С того места, где я пыталась смыть себя грязь и неприятные воспоминания, прекрасно виден был Кордон, и теперь я знала, куда идти. Вечерело, но прогретая за день вода была теплой, так что обратный путь показался мне даже приятным.

Расслабившись, я смотрела по сторонам, разглядывая причудливо раскрашенный обрывистый берег острова. Волга в этом году отступила, обнажив то, что много лет скрывалось под толщей воды. Внезапно среди красновато-желтых пластов земли мелькнул черный провал. Во мне немедленно проснулось любопытство, так как очертания имели удивительно четкую прямоугольную форму. Неужто это дело рук человека?

Позабыв о данном себе слове быть паинькой, я подобралась к дыре вплотную и убедилась в правильности своих предположений. Еще бы мне не убедиться, если вблизи обнаружилось, что провал забран чугунной решеткой, густо облепленной ракушками. Я попыталась заглянуть внутрь, но не преуспела: солнечный свет сюда не доходил, да и солнце уже почти село.

Я оценила размеры отверстия и решила, что это окно. Окно под землей? И под водой? Невиданное дело! Не ихтиандры же его строили. Но я тут же поняла, что ошиблась. Решетка была старинная. Может, сто лет, а, может и все триста. Русло реки тогда проходило гораздо правее, так что в те времена окно выходило на сушу. Но почему оно оказалось под землей? Я прикинула высоту берега – метров десять, не меньше. Глубоко!