скачать книгу бесплатно
– Я говорил так, потому что мне дорога моя рука, – ответил я. – Ты бы предпочел, чтобы я солгал?
Гормон улыбнулся:
– Теперь твоя очередь, – сказал он Авлуэле.
Заметно испуганная, маленькая Воздухоплавательница шагнула к Устам Истины и вставила худенькую, дрожащую руку между плитами холодного камня. Я поборол в себе желание броситься к ней и вытащить ее руку из этой дьявольской, гримасничающей головы.
– Кто задаст ей вопрос? – спросил я.
– Я задам, – ответил Гормон.
Крылья Авлуэлы затрепыхались под ее одеждой. Лицо ее побледнело, ноздри подрагивали. Закусив нижнюю губу, она привалилась к стене, в ужасе глядя на скрытую в черной дыре кисть. Снаружи на нас смотрели расплывчатые лица. Их губы шевелились, по всей видимости, выражая нетерпение по поводу нашего затянувшегося визита к Устам Истины, но мы ничего не слышали. Атмосфера вокруг нас была теплой и липкой, с затхлым запашком, похожим на тот, что исходит из колодца, пробитого в структуре Времени.
Гормон медленно произнес:
– Прошлой ночью ты позволила принцу Роума овладеть твоим телом. До этого ты дарила его Перерожденцу Гормону, хотя такие связи запрещены обычаем и законом. До этого ты была любовницей Воздухоплавателя, ныне покойного. Возможно, у тебя были и другие мужчины, но я ничего о них не знаю, и для целей моего вопроса они не важны. Скажи мне вот что, Авлуэла: кто из троих доставил тебе самое сильное физическое удовольствие, кто из троих пробудил в тебе самые глубокие эмоции и кого из троих ты бы выбрала в качестве супруга, будь у тебя такой выбор?
Я хотел было возразить, что Перерожденец задал ей три вопроса, а не один и потому получил несправедливое преимущество. Но не успел, потому что, просунув руку глубоко в Уста Истины, Авлуэла не колеблясь ответила:
– Принц Роума доставил моему телу больше удовольствия, чем я когда-либо знала прежде, но он холоден и жесток, и я презираю его. Мой мертвый Воздухоплаватель любил меня сильнее, чем любой человек до или после него, но он был слаб, и я бы не хотела его себе в супруги. Ты, Гормон, даже сейчас кажешься мне почти незнакомцем, и я чувствую, что не знаю ни твоего тела, ни твоей души, и все же, хотя пропасть между нами так велика, именно с тобой я бы провела отпущенные мне дни.
Сказав это, она вытянула руку из Уст Истины.
– Хорошо сказано! – похвалил Гормон, хотя точность ее слов ранила его ничуть не меньше, чем обрадовала. – Внезапно, когда того требуют обстоятельства, ты обрела красноречие. А теперь моя очередь рискнуть рукой.
И он шагнул к Устам.
– Ты задал первые два вопроса, – сказал я. – Хочешь закончить это дело и задать третий?
– Вряд ли, – сказал он и небрежно махнул свободной рукой. – Посоветуйтесь между собой и задайте совместный вопрос.
Мы с Авлуэла посовещались. С несвойственной ей прямотой она предложила вопрос, и поскольку я задал бы точно такой же, я согласился и попросил ее задать его.
– Когда мы стояли перед глобусом, Гормон, – сказала она, – я попросила тебя показать мне место, где ты родился, и ты сказал, что не можешь найти его на карте. Это показалось мне странным. Скажи честно: ты тот, за кого ты себя выдаешь, – Перерожденец, который бродит по свету?
– Нет, – ответил он.
В известном смысле он ответил на заданный Авлуэлой вопрос, но, разумеется, ответ был недостаточным, и он, не вынимая руки из Уст Истины, продолжил:
– Я не показал вам свое место рождения на земном шаре, ибо я родился не на нем, а на планете звезды, которую я не смею называть. Я не Перерожденец в вашем значении этого слова, хотя в известном смысле я именно таков, ибо мое тело замаскировано и в моем собственном мире я ношу другую плоть. Я прожил здесь десять лет.
– С какой целью ты прибыл на Землю? – спросил я.
– Я обязан ответить лишь на один вопрос, – сказал Гормон и улыбнулся. – Но я, так и быть, отвечу тебе: я послан на Землю в качестве военного наблюдателя, чтобы подготовить путь для вторжения, которого вы так долго ждали и в которое перестали верить. И оно произойдет в ближайшие несколько часов.
– Лжешь! – взревел я. – Лжешь!
Гормон рассмеялся. И вытащил из Уст Истины руку, целую и невредимую.
6
В полном замешательстве я выбежал со своей тележкой с приборами из этой блестящей сферы на улицу, внезапно холодную и темную. Ночь опустилась с присущей зиме быстротой. Был почти девятый час, а значит, почти нужное время для меня провести очередное Наблюдение.
Насмешка Гормона гремела в моем мозгу. Он все подстроил. Нарочно привел нас к Устам Истины, вырвал у меня признание утраченной веры и другое признание, от Авлуэлы; он жестоко сообщил информацию, которую не должен был раскрывать, зная, что произнесенные им слова пронзят меня до глубины души.
Были ли Уста Истины обманом? Мог ли Гормон солгать и не лишиться руки? С тех пор как я впервые приступил к своим Наблюдениям, я не вел их в иное время, кроме назначенных мне часов. Это было время рушащейся реальности. Я не мог дождаться девятого часа, чтобы приступить к моему делу. Устроившись на ветреной улице, я открыл тележку, подготовил приборы и, как ныряльщик, погрузился в Бдение. Мое расширенное сознание устремилось к звездам.
Я, как божество, бродил по бесконечности. Я ощущал порывы солнечного ветра, но, не будучи Воздухоплавателем, мог не опасаться, что его давление сметет и уничтожит меня. Я несся мимо него, вне досягаемости этих злых частиц света, в темноту на край владений солнца. Зато я ощущал другое давление.
Давление приближающихся звездолетов.
Не туристических лайнеров, доставляющих в наш крошечный мир зевак-туристов. Не зарегистрированных коммерческих кораблей, не космических черпальщиков, которые собирают межзвездные пары, не курортных кораблей на их гиперболических орбитах.
Это были военные корабли, темные, инопланетные, угрожающие. Я не мог определить их число. Я знал только, что они летели к Земле на скорости в несколько раз выше световой, толкая перед собой конус отклоненных энергий, тот самый конус, который я ощутил, который почувствовал прошлой ночью. Он ворвался в мои мысли через мои приборы, поглотив меня, словно кубик кристалла, сквозь который, преломляясь, играют и сияют линии напряжения.
Я всю жизнь ждал их появления.
Я был обучен чувствовать такие вещи. Я молился, чтобы мне никогда их не почувствовать, а затем, опустошенный, молился, чтобы я мог их почувствовать, и в конце концов утратил свою веру. Но затем, по милости Перерожденца Гормона, я все-таки это почувствовал, проведя свои Наблюдения, не дожидаясь урочного часа, скрючившись на холодной улице Роума, прямо возле Уст Истины.
В курсе обучения Наблюдателя учат, что, как только его Наблюдения подтверждаются тщательной проверкой, он должен выйти из состояния Бдения и подать сигнал тревоги.
Я послушно провел проверку, переключаясь с одного канала на другой, триангулируя, но по-прежнему улавливая это пугающее ощущение титанической силы, на невообразимой скорости несущейся к Земле.
Либо я заблуждался, либо вторжение было близко. Но я не мог стряхнуть с себя состояние транса, чтобы поднять тревогу. Долго, как мне казалось, несколько часов, я с наслаждением, впитывал сенсорные данные. Я ласкал мои приборы, я получал от них полное подтверждение веры, которую дали мне мои наблюдения.
Я смутно предупреждал себя, что трачу впустую жизненно важное время, что мой долг – оставить эти непристойные ласки судьбы и призвать Защитников.
И, наконец, я стряхнул с себя Бдение и вернулся в мир, который я охранял. Авлуэла стояла рядом со мной, испуганная, засунув костяшки пальцев в рот, глядя на меня пустыми глазами.
– Наблюдатель! Наблюдатель, ты меня слышишь? Что происходит? Что произойдет?
– Вторжение, – сказал я. – Как долго я был без сознания?
– Примерно полминуты. Я не знаю. Твои глаза были закрыты. Я думала, ты умер.
– Гормон говорил правду! Захватчики уже почти здесь. Где он? Куда он делся?
– Он исчез, как только мы отошли от Уст Истины, – прошептала Авлуэла. – Наблюдатель, мне страшно. Я чувствую, что мир рушится. Я должна улететь… я не могу оставаться здесь!
– Подожди, – сказал я, безуспешно пытаясь схватить ее за руку. – Не уходи. Сначала я должен подать сигнал тревоги, а потом…
Но она уже раздевалась. Голое до пояса, ее бледное тело блестело в вечернем свете, а вокруг нас туда-сюда сновали люди, не подозревающие о том, что должно вот-вот произойти. Я хотел оставить Авлуэлу рядом с собой, но больше не мог тянуть с подачей сигнала тревоги. Я отвернулся от нее обратно к своей тележке.
Как будто во сне, порожденном перезревшим желанием, я потянулся к кнопке, которую никогда не трогал, той, что отправит Защитникам по всей планете оповещение.
Но что, если сигнал тревоги уже дан? Что, если некий другой Наблюдатель уловил то, что уловил я, и, менее парализованный растерянностью и сомнением, исполнил последний долг Наблюдателя? Нет. Нет. Ибо тогда я бы уже слышал вой сирен, издаваемый орбитальными громкоговорителями над городом.
Я коснулся кнопки. Краем глаза я увидел Авлуэлу – сбросив с себя одежду, та стояла на коленях, произнося ритуальные слова, наполняя тонкие крылья силой. Еще миг, и она взлетит ввысь, и тогда я не смогу ее остановить. Одним быстрым движением я подал сигнал. И в тот момент увидел, что к нам шагает здоровенная фигура. Гормон, подумал я и тотчас отпрянул от своих приборов и протянул к нему руки, намереваясь схватить его и не выпускать. Но подошедший оказался не Гормоном, а Сервитором с невыразительным лицом.
– Постой, Воздухоплавательница, – сказал он Авлуэле. – Сложи свои крылья. Принц Роума велел мне привести тебя к себе.
Он попытался схватить ее. Ее крошечные грудки возмущенно вздымались, глаза сверкнули гневом.
– Отпусти меня! Я собираюсь летать!
– Принц Роума требует тебя к себе, – сказал Сервитор, сжав ее своими мощными лапищами.
– Принца Роума сегодня ждут иные дела, – сказал я. – Она ему не понадобится.
Пока я говорил, над нашими головами запели сирены.
Слуга отпустил Авлуэлу. Пару мгновений его губы бесшумно шевелились. Сделав один из защитных жестов Воли, он посмотрел в небо и хмыкнул:
– Тревога! Кто дал сигнал тревоги? Ты, старый Наблюдатель?
По улицам, словно охваченные безумием, метались люди.
Ощутив свободу, Авлуэла пронеслась мимо меня – бегом, наполовину свернув крылья – и исчезла, проглоченная толпой. Перекрывая жуткий вой сирен, звучали гулкие сообщения общественных оповещателей, раздававших указания по обороне и безопасности. Долговязый человек с эмблемой гильдии Защитников на щеке бросился ко мне и, что-то выкрикнув, – что именно, я так и не понял, – помчался дальше по улице. Казалось, мир сошел с ума.
Впрочем, я оставался спокоен. Я посмотрел в небеса, почти ожидая увидеть черные корабли захватчиков, зависшие над башнями Роума. Но не увидел ничего, кроме парящих ночных огней и других объектов, которые обычно видишь над головой.
– Гормон? – позвал я. – Авлуэла?
Я остался один.
Меня охватила странная пустота. Я дал сигнал тревоги. Захватчики были в пути. Я потерял работу. Необходимости в Наблюдателях больше не было. Едва ли не с нежностью я потрогал обшарпанную тележку, бывшую много лет моей верной спутницей. Я провел пальцами по замусоленным, поцарапанным приборам, а затем я отвел взгляд и, бросив ее, зашагал по темным улицам один, ничем не обремененный, – человек, чья жизнь обрела и утратила смысл в одно и то же мгновение. Вокруг меня бесновался хаос.
7
Считалось, что, когда настанет момент последней битвы Земли, все гильдии будут мобилизованы, за исключением Наблюдателей. Мы, которые так долго держали периметр обороны, не были задействованы в стратегии битвы. Подача сигнала тревоги освободила нас от дальнейших обязательств. Теперь настало время гильдии Защитников показать свои умения. Они целых полцикла планировали свои действия во время войны. Какие планы они озвучат сейчас? Какие действия предпримут?
Моей единственной заботой было вернуться в гостиницу и переждать кризис. Бессмысленно было думать о том, чтобы найти Авлуэлу, и я последними словами отругал себя за то, что в этот момент всеобщего хаоса дал ей ускользнуть. Обнаженная, беззащитная, куда она пойдет? Кто защитит ее?
Со мной едва не столкнулся какой-то Наблюдатель, с безумным взглядом волочивший за собой тележку.
– Осторожно! – рявкнул я. Он поднял голову, запыхавшийся, растерянный.
– Это правда? – спросил он. – Неужели это тревога?
– Разве ты не слышишь?
– Но настоящая ли она?
– Ты знаешь, как это выяснить, – ответил я и указал на его тележку.
– Говорят, что человек, который подал сигнал тревоги, был пьян, старый дурак, которому вчера дали от ворот поворот в нашей гостинице.
– Возможно, – согласился я.
– Но если тревога настоящая?!
– Если это так, – улыбаясь, сказал я, – то теперь мы все можем отдохнуть. Хорошего тебе дня, Наблюдатель.
– Твоя тележка! Где твоя тележка? – крикнул он мне.
Но я шагнул мимо него, к внушительной резной каменной колонне какой-то реликвии Имперского Роума. На ней были вырезаны древние картины: сражения и победы, иностранные монархи в цепях позора, которых гнали по улицам Роума, торжествующие орлы, прославлявшие имперское величие. В моем странном новообретенном спокойствии я на какое-то время застыл перед каменной колонной, восхищаясь ее искусно выполненными гравюрами. Внезапно ко мне бросилась фигура, в которой я узнал Базиля-Летописца.
– Как своевременно ты пришел! – поприветствовал я его. – Будь добр, объясни мне эти изображения, Летописец. Они приковывают мой взор и пробуждают во мне любопытство.
– Ты с ума сошел? Или ты не слышишь сигнал тревоги?
– Это я его дал, Летописец.
– Тогда беги! Захватчики наступают! Мы должны сражаться!
– Только не я, Базиль. Я свое дело сделал. Расскажи мне лучше об этих изображениях. Кто все эти побежденные цари, эти униженные императоры? Конечно, человек твоих лет не будет сражаться.
– Мобилизованы все!
– Все, кроме Наблюдателей, – сказал я. – Выкрои минутку. Я снедаем желанием узнать как можно больше о тех древних временах. Гормон исчез, так что стань моим проводником по этим канувшим в прошлое циклам.
Летописец упрямо покачал головой, обошел меня и попытался скрыться. Я бросился к нему в надежде схватить его за тощую руку и остановить, но он ускользнул от меня, и я поймал лишь его темный платок, который остался в моих руках. Он же бросился наутек со всех своих тощих ног и вскоре исчез из вида. Я пожал плечами и осмотрел шаль, которую так неожиданно приобрел. Она была пронизана мерцающими металлическими нитями, образующими причудливые узоры, которые дразнили мой глаз: казалось, будто каждая такая нить исчезала в ткани, чтобы затем появиться в какой-то совершенно невероятной точке, подобно династическим линиям, столь неожиданно возрождавшимся в далеких городах. Мастерство ткачей было выше всяческих похвал. Я неторопливо накинул шаль себе на плечи.
И зашагал дальше.
Мои ноги, которые ранее в тот же день были готовы отказать мне, теперь отлично мне служили. С новообретенной энергией молодости я пробирался сквозь охваченный хаосом город, не испытывая затруднений в выборе дороги. Я направился к реке, затем перешел ее и на другом берегу поискал дворец принца.
Ночь стала еще темнее, так как в соответствии с приказом о мобилизации большинство огней погасли. Время от времени над головой раздавался глухой грохот – это взрывались экранирующие бомбы, выпуская темные облака, защищавшие город от любых видов дальнего наблюдения. Пешеходов на улицах стало заметно меньше. Вой сирен по-прежнему не смолкал. Оборонительные установки на зданиях приводились в действие. Я слышал щелчки разогревавшихся репеллеров, видел длинные тонкие конечности усилителей, тянущиеся от башни к башне, чтобы добиться максимальной мощности. Теперь я не сомневался: вторжение действительно приближается. Мои собственные приборы могли быть повреждены моим внутренним замешательством, однако вряд ли мобилизация шла бы сейчас полным ходом, не будь мой первоначальный отчет подтвержден результатами Наблюдений сотен других членов моей гильдии.
Я уже подходил к дворцу, когда мне навстречу попалась пара запыхавшихся Летописцев. Они бежали со всех ног, и шали хлопали за их спинами. Они на бегу что-то крикнули мне, но я не понял их слов и лишь затем сообразил: это какой-то код их гильдии, ведь на мне был платок Базиля. Я не смог им ответить. Тогда они набросились на меня и переключились на язык обычных людей.
– Что с тобой? Быстро на свой пост! Мы должны записывать! Мы должны комментировать! Мы должны следить за ходом событий!
– Вы ошиблись, – мягко сказал я. – Я храню эту шаль только ради вашего брата Базиля, который оставил ее на мое попечение. В настоящий момент у меня нет никакого поста.
– Наблюдатель! – воскликнули они в унисон, и, осыпав меня проклятиями, побежали дальше. Я рассмеялся и отправился во дворец.
Его ворота были распахнуты. Кастраты, охранявшие внешний портал, исчезли, как и два Индексатора, которые раньше стояли прямо за дверью. Толпы нищих, ранее заполонявших огромную площадь, прорвались в поисках убежища внутрь. Это жутко разозлило лицензированных наследственных нищих, чьи обычные места находились в этой части здания, и они с яростью и неожиданной силой обрушились на ворвавшихся внутрь беженцев. Я видел, как калеки сражались костылями, словно те были дубинками. Я видел, как слепые с подозрительной точностью наносили удары, а кроткие кающиеся вытащили самое разное оружие – от стилетов до звуковых пистолетов. Держась в сторонке от этого постыдного побоища, я проскользнул в дальнюю часть дворцов. Я заглянул в часовни, где увидел Пилигримов, просящих благословения Воли, и Коммуникантов, отчаянно ищущих духовного руководства в отношении исхода предстоящего конфликта.
Внезапно до меня донеслось пронзительное гудение труб и крики:
– Прочь! Дорогу!
Во дворец, направляясь к покоям принца в апсиде, вступила колонна коренастых Сервиторов. Несколько из них удерживали отчаянно брыкающуюся фигурку с полуразвернутыми крыльями: Авлуэла! Я окликнул ее, но мой голос потонул в гаме. Дотянуться до нее я также не смог. Сервиторы оттолкнули меня в сторону. Процессия исчезла в покоях Принца. Я еще раз мельком увидел маленькую Воздухоплавательницу, бледную и хрупкую в железной хватке ее похитителей, а затем она вновь исчезла.
Я схватил неуклюжего Кастрата, который утиной походкой семенил вслед за Сервиторами.
– Та Воздухоплавательница! Почему ее притащили сюда?
