скачать книгу бесплатно
Увы, Папа Джумбо был прав – дома меня ждали…
Каждое утро пожилая соседка тетя Валя приходила ко мне убраться, еды приготовить. За что я платил ей двести долларов в месяц – и бабушке к пенсии прибавка, и мне, холостяку, жить в разы проще. И каждый раз тетя Валя перед тем, как начать протирать пыль, раздвигала шторы по максимуму – мол, видит плохо, света ей мало. Сейчас же шторы оставались на своем месте…
Значит, еще и соседка… Я скрипнул зубами, чуть не вывернув себе новыми клыками нижнюю челюсть. Жила бабушка одна, ее не скоро хватятся. Эх, думал ли я, делая для нее дубликат ключей от своей квартиры, что подписываю тете Вале приговор на смерть жуткую, нереальную? И сейчас он или они в моей квартире…
Ладно.
Усилием воли подавив в желудке очередной голодный спазм, я шагнул к заставленной дешевыми фигурками стенке, стараясь не наступить в кровавые лужи, растекшиеся по полу. Здесь во втором ящике слева Васька хранил все ключи, в том числе от квартиры, от машины и от своей мусорной камеры.
Я выдвинул ящик. Так, ключи на месте.
Сунув их в карман, я задвинул ящик обратно, подошел к столу, схватил недопитую бутылку и в несколько глотков опрокинул в себя ее содержимое. Желудок протестующе взбрыкнул, но, видать, я еще не до конца превратился черт знает в кого и ничто человеческое было пока мне не чуждо. Я постоял несколько секунд на месте, анализируя ощущения. Ага, сработало! Противоестественный голод понемногу отпустил мое нутро, вроде как и клыки уменьшились до почти привычных размеров. Пора действовать!
Я сделал шаг по направлению к выходу из квартиры – и замер, сжимая в руке пустую бутылку.
В темноте коридора, слабо освещенный светом, льющимся из окна кухни, стоял один из недорослей, тех, что тусовались у соседнего подъезда, когда я шел сюда. Любитель «Очаковского» смотрел на меня – и улыбался слегка вытянутой вперед, но пока еще человечьей мордой, демонстрируя клыки, аналогичные моим – разве что чуть подлиннее.
– Хорошо пошла? – осведомился недоросль. – Только зря ты это. Я бы на твоем месте лучше мужика куснул.
Он кивнул на труп.
– Зря мы, что ли, старались. Кровь – оно и вкуснее, и для печени полезнее.
– Может быть, – сказал я, улыбаясь и делая шаг к нему. – Я ж чувствовал, что что-то со мной не так. Но знаешь, оно с непривычки да в первый раз как-то сложно поверить…
– Понимаю, – кивнул парень. – Я тоже…
Что он «тоже», я так и не узнал – да и неинтересно мне это было. Горлышко бутылки упиралось мне в ладонь, словно рукоять ножа, взятого «финским хватом». Я ударил снизу, метя донышком в подбородок – и не промахнулся.
Подбородок твари был острым и твердым, словно камень. Не бывает таких подбородков у людей. Но я уже знал, что бью не человека, потому и ударил со всей силы, рискуя раскроить ладонь осколками бутылки в случае, если челюсть кровопийцы окажется слишком твердой.
Не оказалась. Крепче, конечно, чем человеческий подбородок, но, видимо, я вложил в удар слишком много личного. Голова парня резко запрокинулась назад, в шее у него что-то хрустнуло. Похоже, позвонки. Был бы человек, было б одним гадом меньше. Сейчас же я на всякий случай размашисто добавил по открывшейся челюсти нижней третью бутылки.
Его башка мотнулась влево, и он рухнул на пол, путаясь в полах своего длинного черного пальто. А в моей руке осталась «розочка» с острым краем, выступающим вперед наподобие кинжала с широким обоюдоострым клинком.
Человеку его комплекции вполне бы хватило двух таких ударов, чтобы навеки остаться на полу коридора. Парень не отличался богатырским телосложением, и я явственно слышал, как хрустнули его шейные позвонки. Однако, вопреки логике, сейчас он пытался встать с пола, скребя крашеные доски неестественно длинными ногтями и щерясь окровавленным ртом, из которого торчали два заметно удлинившихся клыка.
Вскочить мгновенно ему помешало слишком длинное пальто, и, пока он путался в его полах, я подскочил и всадил длинный стеклянный клинок ему под подбородок.
Зубастая тварь хрюкнула, всхлипнула и посмотрела на меня. В ее глазах с черными пятнами неестественно расширившихся зрачков явственно читалось недоумение. А потом ее голова завалилась набок, открывая глубокую рваную рану на шее, из которой толчками забила черная кровь.
За дверью послышались приглушенные голоса. Я успел подхватить падающее тело и осторожно опустить его на пол, стараясь не измазаться в кровавой струе, хлещущей из горла твари. Моя атака заняла не больше пары секунд, и я очень надеялся, что те, кто остался за дверью, ничего не услышали.
Однако надеялся я напрасно.
– Да не, я тебе говорю: секс с гондоном – это все равно что реально секс с гондоном. То есть с резиновым чехлом для хрена, а не с бабой, – явственно послышался гнусавый голос.
– Погоди ты со своим хреном, – прервал его второй. – Кажись, я что-то слышал.
– Брат не велел входить, пока он не поговорит с мясом, – возразил гнусавый. – Если что, он и один справится.
– Конечно, справится. И выпьет всю кровь в одну харю, а нам, как всегда, требуха останется. Потому он один и пошел…
Я не стал ждать, чем закончится диалог за дверью. Подтверждений теории Папы Джумбо мне больше не требовалось. Мир оказался не совсем таким, как я его представлял раньше. В этом мире я, мой мертвый приятель и его жена, у которой стоящие за дверью сожрали «требуху», были мясом. Что ж, посмотрим, кто из нас «мясо». На любой охоте порой случается, что пока еще живое кормовое мясо превращается в охотника. Если, конечно, это мясо не согласно покорно идти на убой.
Я был категорически не согласен.
– Ну, идите сюда, волки позорные, – прошептал я, заводя за спину обе руки.
Серебряный и деревянный кинжалы, выданные мне Папой Джумбо, были вложены клинками в две поясные сумки для мобильников, грубо и наскоро переделанные под горизонтальные поясные ножны и размещенные сзади под курткой. Вынув оба кинжала, я с сомнением глянул на все еще дергающееся тело на полу. Вампир или оборотень? Судя по клыкам, похоже, что вампир. Но когти и выгрызенные части тел… Папа вроде говорил, что это прерогатива оборотней. Плюс предметный разговор о мясе за дверью, которая уже медленно так открывается под нерешительным давлением с той стороны любителя человеческой крови, вынужденного подъедать требуху за тварью в черном пальто.
Так и не решив, какой из кинжалов больше подходит для моей миссии, я на выдохе всадил оба в область сердца прибитого бутылкой нелюдя. Да, не романтик я, и кино обо мне не снимут. И роман не напишут, если, конечно, я сам когда-нибудь не засяду за его создание. В общем, не положительный я герой, а простой солдат, которого отцы-командиры однажды научили никогда не оставлять в тылу у себя врага, который может ударить в спину. Вот такая она, правда жизни, далекая от кинематографии и литературы.
Отметив, как подернулись знакомой пеленой смерти глаза наконец-то сдохшей нечисти, я тихонько встал за вешалкой. И когда голова пожирателя требухи осторожно выглянула из-за двери, я протянул вперед обе руки и от души рубанул по шее твари обоими клинками – одним сверху, другим снизу. Душевно так, со всей дури прошелся, словно ножницами, но с оттягом на себя.
Деревянное лезвие скользнуло по жилистой шее твари в районе затылка, не причинив ей ни малейшего вреда. Зато серебряное вскрыло горло чуть не до самого позвоночника.
Булькнув горлом, оборотень инстинктивно подался было назад, но я притормозил его движение, отпустив рукоять деревянного ножа и схватив тварь освободившейся рукой за волосы. После чего рванул голову на себя и одновременно вторично резанул серебряным клинком по шее, довершая начатое.
В моей руке осталась голова оборотня, а тело, повинуясь инерции моего рывка, завалилось вглубь коридора. На площадке послышался изумленный вздох.
Я не стал ждать, пока воздух выйдет обратно из груди третьего любителя крови, трансформировавшись в предупреждающий крик для тех, кто остался у подъезда. Резко рванув дверь на себя, я выскочил на площадку, одновременно всаживая окровавленный кинжал в середину грудной клетки черного силуэта, выделяющегося на фоне тускло освещенной лестничной клетки.
Я попал туда, куда метил. Неродившийся крик захлебнулся, превратившись в хрип. А я, свободной рукой ухватив оборотня за рукав куртки, продолжал наносить удары кинжалом в корпус со скоростью швейной машинки.
Клинок входил в плоть легко, словно в масло, и после каждого удара тело монстра сотрясалось, словно в него били электрическими разрядами. Не реагирует так на ножевые ранения человеческий организм. Ножевые ранения вообще не ощущаются людьми как фатальные, даже если они смертельны. Потому тактика ножевого боя на поражение – это нанесение ранений, сопровождающихся обильным кровотечением, либо удары с гарантированным летальным исходом в сердце, глаза, висок или шею. И, судя по реакции незадачливого киллера, сейчас я и вправду убивал не человека, а нелюдя, пришедшего забрать мою жизнь.
Последний удар пришелся в сердце твари. Резким движением я забросил обмякшее тело в квартиру, выглянул на мгновение наружу и тут же захлопнул дверь за собой. На площадке больше никого не было. Отлично. И соседи, если даже чего и видели, приникнув к дверным глазкам, пока еще в шоке от увиденного. И минут десять-пятнадцать до приезда ментов у меня точно есть.
Я обернулся. В тусклом свете ночника три мертвеца, валяющиеся друг на друге, напоминали большую навозную кучу. В которой, прежде чем уйти, мне еще предстояло покопаться.
Перво-наперво я обшарил карманы трупов. Что не дало мне практически ничего – немного денег, пара плотно набитых «беломорин» с характерно завернутыми цилиндрами из папиросной бумаги, зажигалки, дешевые ножи-выкидухи. Джентльменский набор гопоты, коптящей московское небо вонючим дымом легких наркотиков и пивных испарений.
У того, чью голову я почти отделил от тела «розочкой», в кармане был фирменный спичечный коробок ночного клуба Bloody Mary. «Кровавая Мэри», ишь ты! Тематическое название. О таком клубе я не слышал, но название на всякий случай запомнил – мало ли, вдруг пригодится.
Пока я ворочал трупы, мой желудок проснулся снова. Черт, я и не думал, что запах крови может так сводить с ума… Под конец единственным моим желанием было впиться в рану на шее трупа и глотать, глотать, глотать пьянящую жидкость, пока не отпустит нереальный голод, крутящий спазмами мои внутренности…
Но я пересилил себя. Вот уж не было печали, как испытывать наркоманские ломки при виде кровищи! Хрен вам, твари, не дождетесь!
Подобрав ножи Папы Джумбо, я наскоро вымыл их в ванной и заодно ополоснул руки и лицо. После чего вытер их собственным носовым платком, проигнорировав не особо свежее полотенце, висящее на веревке, – лишние улики ни к чему. Взглянув в зеркало, я отметил несколько свежих темных пятен на куртке, но решил, что на камуфляже они не будут так уж сильно бросаться в глаза.
Времени у меня оставалось немного. По всем параметрам дружки убитых с минуты на минуту должны начать беспокоиться затянувшимся разговором с «мясом», да и любопытные соседи по лестничной клетке могут уже прийти в себя от увиденного и решиться набрать на телефоне пару заветных цифр. Короче говоря, пора было сматываться и заодно решать задачу номер два, ради которой я, собственно, сюда и заявился.
На вешалке висела Васькина телогрейка, шапка-ушанка и ватные штаны. Штаны я проигнорировал, а вот телогрейку с шапкой натянул на себя, мысленно попросив прощения у хозяина: «Извини, Вась, но теперь они тебе ни к чему. А мне, возможно, жизнь спасут».
Перед выходом из квартиры я тщательно протер подошвы ботинок о полы пальто первой твари – не оставлять же кровавые следы по всему подъезду. После чего покинул квартиру, на всякий случай заперев дверь Васькиными ключами. Глядишь, пока милиция будет возиться с замками, я успею свалить отсюда подальше.
Из подъезда я вышел вразвалку, надвинув ушанку по самые брови.
Так и есть, четверо недорослей стояли у входа, буравя меня недоверчивыми взглядами.
– Здравствуйте, – сказал я душевно. И повернулся к ним спиной, доставая ключи от мусорной камеры…
Какой бы ты ни был суперниндзя, но если на твоей стороне нет фактора неожиданности, с которым мне крупно повезло в Васькиной квартире, то четыре отморозка с ножами в карманах имеют все шансы превратить тебя в дуршлаг, пока ты будешь корчить из себя Чака Норриса. К тому же когда на тебя пялится из окон десяток старушек, мающихся от безделья и с телефонами под боком, даже в случае удачной вырубки подростковой банды московский Норрис имеет все шансы загреметь в ментовку. Что в свете натюрморта, созданного мной и кровососами пятью этажами выше, в мои планы решительно не входило. Видели что Витькины соседи, не видели – еще вопрос, но уж наши подмосковные бабушки сто пудов тут же отзвонят по ноль-два, как только увидят малейший намек на уличную махаловку.
За моей спиной повисло тягостное молчание. Твари мучительно соображали. Я почти слышал за спиной, как медленно, словно толстые черви в банках, с чавканьем ворочаются извилины в их отнюдь не человеческих черепах. Старший с товарищами пошли мочить дворника и его жену и за каким-то хреном ждать мясо (кстати, за каким именно, мне еще предстояло выяснить). Итак, мясо появилось, вошло в подъезд, поднялось на этаж. После чего из подъезда вышел… дворник.
Информация явно не укладывалась в обдолбанные марихуаной межушные ганглии. Я же, сняв замок, обернулся и добавил кровопийцам пищи для размышлений:
– Напарник вот на работу не вышел. А мне из ДЕЗа звонят, иди, мол, вместо него. Ну, прям мне делать нечего в выходной…
С этими словами я нырнул в мусорную камеру, оставив недорослей снаружи переваривать дополнительную вводную.
За дверью был вонючий бокс два на два с квадратным черным жерлом, из которого в подставленный фанерный ящик на колесах валятся отходы жизнедеятельности, скидываемые в мусоропровод населением подъезда. В данный момент из жерла ничего не валилось. В нем, словно в телевизоре, сидела толстая крыса и смотрела на меня мудрым взглядом буддистского монаха, потревоженного во время медитации.
– Я на минутку, – шепнул я крысе, кривясь от шибанувших в нос помоечных ароматов.
В свое время мне потребовалось полтора часа, чтобы оборудовать тайник, который можно было бы при необходимости вскрыть за полминуты. Сложного здесь ничего не было – фанерка, загодя крашенная под цвет стены и прямо на месте при свете фонарика подпиленная под необходимый размер, надежно прикрыла естественную нишу, в которой скрылся мой чемоданчик. Крысам чемоданчик был явно не по зубам, а того, что Вася или его сменщик случайно обнаружат мою закладку, я не боялся – в углу бокса, загораживая тайник, стояли лопаты, метлы, веники и пара ломов. Как говорил наш инструктор по спецподготовке майор Громов, «оборудуя схрон, не забывайте об обычных предметах, которые другому человеку будет просто лень двигать туда-сюда».
Сдвинув в сторону охапку «обычных предметов» дворницкого ремесла, я просунул руку между стеной и мусоропроводом и одним движением оторвал фанерку.
Есть!
Я вытащил объемистый стальной кейс, в котором дипкурьеры возят особо секретные документы. Чтобы спецчемоданчик не особо бросался в глаза, он был выкрашен в матово-черный цвет и сильно смахивал на обычный, разве что чуть более объемистый «дипломат».
Задерживаться дольше в мусорной камере смысла не было. Я положил чемодан в наполовину заполненный ящик для мусора и взвесил на руке один из ломов. Нормально. С учетом того, что один конец лома заострен, а к другому приварен за обух топор, более чем нормально. Многофункциональное оружие, хоть и немного тяжеловатое. Но не метлой же отгонять кровопийц в случае чего. А выходить наружу с голыми руками против четверых вооруженных противников не хотелось. И с чемоданом возиться времени не было, того и гляди молодежь сообразит, что уж больно много дворников обитает в одном подъезде.
Левой рукой я ухватился за веревку, привязанную к ящику, и, навесив на лицо сосредоточенную маску человека, выполняющего важную миссию, покинул бокс, подмигнув на прощание крысе. Которая, кстати, так и не подумала сдвинуться с места во время моих достаточно шумных манипуляций.
Четверка юных кровопийц продолжала стоять на прежнем месте, переводя взгляды с меня на подъезд и обратно. Эх, жаль, что их тут слишком много! Из-за чего сейчас идти в свою квартиру равносильно самоубийству. Хоть за тетю Валю поквитаться очень хочется, но, видать, с отмщением придется повременить. Сейчас бы до Васиной «шестерки» добраться без приключений, вон она стоит, родимая, сразу за синим «Рено»…
Без приключений добраться не получилось.
– Слышь, ты! – раздалось за спиной.
– Чево? – бросил я через плечо, и не подумав остановиться. Краем глаза я видел, как наиболее рослый из недорослей, затянутый в «косуху», отделился от группы и двинулся за мной.
– «Ничево», деревня, – ответствовал недоросль, суя руку в карман. – На хрена тебе лом?
Действительно, лом, специально модернизированный дэзовским сварщиком для колки льда на асфальтовых пешеходных дорожках, в ноябре смотрелся несколько странно.
Н-да, подвело меня глобальное потепление. Крутить в полумраке мусорного бокса четыре колесика кодового замка чемодана, пытаясь рассмотреть выдавленные на них циферки, было делом, заранее обреченным на провал. Вот лом и прихватил за неимением лучшего. Правда, думаю, этот в косухе и без лома нашел бы к чему докопаться. А так хоть какой-то шанс.
– Надо, – сказал я грубовато. – Работать не мешай.
Мне показалось, что именно так должен ответить уважающий себя дворник в подобной ситуации.
Но недоросль в косухе думал иначе.
– Стоять, козел! – прорычал он, выдергивая руку из кармана.
Понятно. На улице клыками сверкать им, похоже, религия не позволяет. А вот выкидухой помахать – это у них в порядке вещей. Только очень интересно, как он собирается с ножиком против лома воевать?
Но следующее движение недоросля развеяло мои сомнения. Знакомое такое, короткое, от бедра снизу. Так называемое безоборотное метание, когда нож летит в лицо противника не вращаясь в воздухе, а по прямой, словно стрела, – не увидеть, не отклониться в сторону… Если, конечно, сам не убил какое-то время на необязательные тренировки по метанию ножа – полузабытому направлению спецподготовки диверсантов, постепенно затухающему под обилием различных модификаций огнестрельного оружия.
Ножа я, естественно, не видел – траектория его полета проходила как раз на уровне моих глаз. Интересно, кто их учит таким приемам?
Додумывал мысль я уже в рывке, уходя с линии броска по диагонали и вперед. При этом моя правая рука, занятая ломом, на долю секунды осталась на месте – инерция тяжелой железяки при таком скоротечном бое вещь трудно преодолимая. Но возможная – если, конечно, очень надо и при этом не жаль плечевого сустава. Который я, кстати, чуть не вывернул из суставной сумки, разгоняя тело и вкладывая весь его вес в бросок.
Тренер-метатель был у кровопивца хороший. А вот прыгать в сторону от летящих предметов не научил. Реакция у парня в «косухе» имелась, он даже попытался присесть, уходя от лома, летящего в него на манер копья. Но получилось у него это неважно.
Топор, приваренный к стальной палке, вошел ему точно в переносицу, и я явственно услышал хруст лицевых костей, вминаемых в черепную коробку. Неприятный звук, меня аж слегка передернуло. Неэстетично, конечно, но, извините, не я первый начал.
Трое у подъезда замерли, открыв рты. Понятное дело, я б в их нежном возрасте тоже слегка обалдел от такой картины – вожак, валяющийся на боку и дрыгающий ногами, в башке – лом, из морды – кровь толчками хлещет.
Ждать, пока они выйдут из ступора, я не стал. Выхватив из мусорного ящика свой чемодан, я рванул к машине, свободной рукой доставая из кармана ключи.
Они слишком поздно осознали, что увалень-дворник оказался неожиданно шустрым и теперь банально от них сваливает. Я захлопнул дверь, воткнул ключ в замок зажигания и повернул, очень сильно молясь кому-то, чтобы Васина «шестерка» именно сейчас не вздумала капризничать.
Кто-то меня услышал. Она не вздумала.
Мотор чихнул – и недовольно заурчал, словно сонный медведь, потревоженный в своей берлоге. Я вдавил педаль газа и ухмыльнулся, с удовольствием наблюдая в зеркало заднего вида удаляющиеся фигуры, бестолково машущие руками. Но улыбка немедленно сползла с моего лица, когда позади тех фигур я успел разглядеть шатающийся силуэт, встающий с земли и медленно выдирающий из своего лица всаженный туда мною топор для колки льда.
Отъехав пару километров от места битвы, я притормозил у обочины. За шиворот сочилось липкое и теплое, и это раздражало.
«Все-таки не Рэмбо я, чтобы безнаказанно камнями вертолеты сбивать», – мелькнула мысль, когда я, вытянув шею, рассматривал в зеркало заднего вида широкий порез под ухом. Нож кровососа в косухе все же полоснул по коже – хорошо, что до артерии не достал. Не выпендриваться надо было, а резче уходить в сторону. Хотя это значило бросить лом на асфальт, и тогда неизвестно, как бы все обернулось.
Заниматься мгновенной регенерацией мой организм не спешил – хорошо, что хоть кровь почти остановилась, и на этом спасибо. Но в то же время разглядывать дырки в шкуре, ожидая дальнейших милостей от природы, было слегка недосуг. К тому же чего на них пялиться? Дезинфицировать и перевязывать надо, черт знает, где кровосос своим пером ковырялся. Потому, прервав созерцание, я положил черный «дипломат» на колени, и, поколдовав с минуту над хитрым замком, открыл свой «дембельский чемоданчик».
В такие моменты мне всегда вспоминался душевный рассказ О`Генри про профессионального взломщика сейфов, у которого тоже имелся чемодан с идеальным набором инструментов его криминального ремесла. Бес его знает, зачем я все годы службы собирал вот этот личный набор, которому крепко позавидовал бы средневековый ниндзя. Может, чувствовал чего? Уже упомянутый мной инструктор по спецподготовке майор Громов, сильно повернутый на восточной тематике, как-то сказал: «У каждого в жизни есть свое предназначение. Часто мы движемся к цели, не осознавая, куда и зачем несет нас река жизни. И выплывет лишь тот, кто не сопротивляется потоку».
Я не особо разбирался в восточных философских замутах, которые уважают многие серьезные мастера единоборств, предпочитая практическую сторону вопроса. Тем не менее, я никогда не пытался обуздать свою тягу спереть или прикупить по случаю предмет, который мне в то время был не особо и нужен. В общем, не сопротивлялся потоку. В результате чего и образовалась у меня коллекция, состоящая из:
а) НРС-2, то есть ножа разведчика специального с копьевидным клинком, пилой на обухе и рукоятью, снабженной вставкой, посредством которой в сложной ситуации можно произвести неприцельный выстрел бесшумным патроном СП-4, необычная цилиндрическая пуля которого на расстоянии двадцати метров способна пробить стальную каску;
б) пары десятков этих самых СП-4, аккуратно вставленных в специально высверленные гнезда подложки чемодана, под дембель сделанной на заказ строго по форме снаряжения, размещенного в нем;
в) двадцатикратного бинокля со встроенным прибором ночного видения;
г) универсальной экспериментальной натовской аптечки, стоящей на черном рынке как чугунный мост и содержащей необходимый минимум медицинских инструментов и препаратов для экстренного возврата в строй военнослужащего в полевых условиях;
д) набора отмычек, сверл и иных приспособлений, предназначенных как для проникновения в закрытые помещения, так и для вскрытия сейфов;
е) набора приспособлений для проникновения на территории, огороженные заборами, обнесенные колючей проволокой, а также снабженные видеокамерами и датчиками движения;
ж) часов американских Special Forces и компаса той же команды «освободителей угнетенных»[2 - Намек на девиз «зеленых беретов» «De Oppresso Liber» – «Угнетённых освободим» (лат.).];
з) сшитого на заказ набора тонких и прочных чехлов и ремней для закрепления всего этого хозяйства на моей фигуре в различных вариациях в зависимости от поставленной задачи.
