скачать книгу бесплатно
Прежде всего это, конечно, артефакты – отходы производства соседней вселенной, которые ее жители, прозванные нами «мусорщиками», постоянно вываливают в Зону, словно на свалку. В нашем мире эти артефакты весьма ценятся за их свойства и являются желанным хабаром для сталкеров, готовых рисковать здоровьем и жизнью ради наживы.
При этом здесь, за кордоном, много и других источников нелегального дохода. А именно:
– части тел редких мутантов, за которые можно получить хорошие деньги у ученых и врачей;
– захоронение опасных, в том числе и радиоактивных, отходов, нелегально поставляемых в Зону с Большой земли;
– наемничество – например, когда у боргов или «Воли» начинаются проблемы с численностью личного состава, они бегут к наемникам, чтобы экстренно заполнить бреши в строю свежим отмороженным мясом… Даже группировка специальная есть, наймиты, – пожалуй, самая богатая в этих местах. И самая жестокая – профессия обязывает;
– ну и, конечно, торговля. Торговцы в последнее время в Зоне встречаются довольно часто, больно уж бизнес прибыльный. И купить у них можно что угодно, от охотничьих спичек до шестиствольного гранатомета, только плати. На этом «только плати» вся Зона и держится. Как и весь мир, кстати, которым правит единый и вечный Закон хабара. Все покупается и продается – не только барахло, но и жизнь, совесть, любовь, смерть. Только плати, если чего-то из перечисленного тебе не хватает. Или продай, если что-то из купленного или же случайно полученного даром потеряло для тебя цену…
Все это пронеслось у меня в голове за пару секунд, пока я осознавал очевидное: да, я снова в Зоне. Это просто старая и хорошо известная инфа в мозги прогружалась, которая отошла на второй план, спряталась на чердаке подсознания, пока я наводил шороху в Японии.
А еще я параллельно оценивал, с какой снарягой меня в Зону закинул гребаный Комитет по предотвращению критических ситуаций. Мало того, что даже шмот приличный не дали, впихнули мою тушку в старый, видавший виды костюм группировки «Воля», так еще лишь пистолет Макарова в карман сунули даже без запасного магазина. Ну, спасибо, полковник Макаренко, век не забуду. И если выживу, непременно навещу тебя для задушевной беседы, помяни мое слово.
И вывод из всего этого следующий: чтобы выжить при существующих раскладах, мне придется очень хорошо постараться. Потому что позади меня стрекотали автоматные и пулеметные очереди, слышались хлопки разрывов гранат и крики раненых. Причем звуки боя явно приближались – кто-то стремительно атаковал кого-то, не считаясь с потерями. И с минуты на минуту эта резня должна была выкатиться на площадь аттракционов города Припять, где я восседал на одинокой скамейке, созерцая проржавевшие конструкции. Пока что от нападающих и обороняющихся меня скрывала стена кустов с хилой желтой листвой, но это было ненадолго. С минуты на минуту бой переместится сюда, а тут я такой со своим «пээмом» – здрасте, вы ко мне?
Наконец предельно ясно осознав происходящее, я вскочил со скамейки и ломанулся через площадь, подгоняемый шальными пулями, пару раз свистнувшими над моей головой. Знакомый звук, который очень хорошо стимулирует к поиску надежного укрытия.
Но о надежности говорить не приходилось, потому пришлось обходиться тем, что есть. А именно: рядом с колесом обозрения находилась старая карусель, гораздо более удобная для повешения неугодных, но никто этим удобством не воспользовался. Просто карусель облюбовали развесистые гроздья «мочала», к которым лучше без надобности не приближаться. Но мне надо было где-то укрыться от приближающегося боя, потому я особо привередничать не стал – забежал за карусель и присел за занавеской из аномальных образований, действительно похожих на старые, местами рваные мочалки. Говорят, что аномалии на мутантов менее агрессивно реагируют, чем на людей. Так что самое время проверить, насколько я мутант и как много осталось во мне от человека.
Присел я, значит… и замер, потому что между этими «мочалками» разглядел еще кое-что. Хорошо замаскированное между развесистыми пучками, облепившими старую карусель. Блин, теперь бы понять, где оно притаилось, так хорошо спрятав единственную деталь, по которой можно обнаружить эту смертоносную пакость…
В общем, спрятался я вовремя, так как буквально в следующую секунду на площадь из кустов вывалился боец в таком же костюме, что и у меня, только поновее и залитом кровью с левой стороны. Не удивительно – у парня из раны на шее под ухом била алая струйка в такт ударам сердца. Дальше-на асфальт, ближе-на костюм…
Понятно. Сонную артерию пуля надорвала. Совсем чуть-чуть, потому парень еще на ногах и даже стреляет из автомата куда-то в кусты. Но это ненадолго. Полминуты, может, или меньше, но не больше точно. Потом его силы оставят, упадет он на площадь, раздолбанную временем и взрывами гранат, и останется здесь до ночи. А ночью его мутанты похоронят в своих желудках. Это Зона. Тут чтоб мертвое тело осталось целым, его очень глубоко хоронить надо. Или вешать повыше.
Следом за раненым, отстреливаясь, на площадь выбежали еще восемь бойцов группировки «Воля». У одного голова замотана окровавленной тряпкой, у другого левая рука перетянута поясным ремнем выше локтя, а ниже ошметки мяса болтаются и кость торчит. Крепкий паренек. Другой бы после такого ранения уже валялся в отключке, а этот в правой пистолет держит и даже шмаляет из него по кустам. Бывает такое на адреналине. Потом все равно отрубится, когда отпустит, если обезболивающее со стимуляторами не вколоть.
В кого стреляли вольные, мне отсюда было не видно, но догадаться не сложно. По ходу, зеленые у черно-красных кусок Припяти отжали, быстренько пленных перевешали для устрашения, после чего попытались закрепиться на отжатом участке. А боргам это сильно не понравилось. Созвали подкрепление и ломанулись в контрнаступление. Вполне в их стиле. Красно-черные вообще отмороженные – не знаю, может, радиоактивные мухоморы жрут перед атакой в стиле викингов. Уж больно у них лица бешеные, когда в атаку идут. Почти уверен, что сейчас я увижу именно их.
И я не ошибся.
Из кустов вырвался борговский авангард – двое бойцов в тяжелых штурмовых экзоскелетах. В руках – пулеметы РПК, из которых они поливали как из брандспойтов. Точность при такой стрельбе так себе, но психологическое воздействие значительное. Ты по нему из своего ручного огнестрела работаешь, а он только дергается от попаданий, будто не пуля со стальным термоупроченным сердечником в него прилетела, а током из розетки стукнуло.
Впрочем, и практический толк от этой стрельбы был. У одного из зеленых, увлеченно стреляющего в живые танки короткими очередями из своего «калаша», внезапно голова взорвалась, словно арбуз, по которому из охотничьего ружья дробью отработали. Надо же, как интересно. То ли патронами с экспансивными пулями борги хреначат, то ли раритетными разрывными, которые в Зоне стоят каждая примерно как моя жизнь. Но боргам ради эффектной победы и золотые боеприпасы не в падлу будет использовать, финансы позволяют. У вольных снабжение из-за кордона похуже, но зато народу в группировке больше – у боргов железная армейская дисциплина с жестокими наказаниями за промахи, и многих новобранцев это отпугивает. Зеленые же шайка более раздолбайская, но в случае грандиозного шухера тоже может вести себя героически.
Как сейчас, например.
Видя, что борги выгнали отряд вольных на площадь, где фактически укрыться негде, зеленый с оторванной рукой пистолет отбросил и, заорав:
– Прикройте меня! – бросился под ноги ближайшему боргу.
Я сразу и не сообразил, с чего это он, сорвав дистанцию, ушел в «мертвую зону» поражения пулемета. Сейчас второй борг развернется и превратит его в решето. Или первый, слегка присев, долбанет раненого прикладом – и привет. Экзоскелет в несколько раз увеличивает силу того, кто в него упакован, так что у однорукого шансов вообще не было ни на что…
Но тут я ошибся.
Раненый резко разогнулся, культей отстреленной руки долбанул по стволу пулемета, немного отведя его в сторону, и, выдернув из разгрузки гранату, прижал ее целой рукой к бронированному стеклу вражьего шлема.
Знаю этот трюк с гранатой, сам так иногда делаю. Если внутри подсумка не пришит специальный ремешок, могу присобачить туда вместо него кусок парашютной стропы, к которому привязываю кольцо гранаты, предварительно разогнув усики. Тогда одной рукой с гранатой работать можно: выдернул резко из подсумка – и бросил без задержек, а кольцо с чекой в подсумке остается на память.
У однорукого, по ходу, в разгрузке то же самое было. И у него еще даже три секунды осталось, чтобы заорать во все горло:
– «Волю» не остановить! За пацанов! – и захохотать во все горло.
А потом граната рванула. Я прям словно в замедленном фильме увидел, как рой осколков снес вольному половину черепа, оставив от головы лишь хохочущий рот, а боргу проломил стекло шлема и вышиб из него веер кровавых брызг.
Признаться, я впечатлился. И зеленые тоже. Только что отступали, отстреливаясь, а тут заревели как стадо быков – и принялись лупить по оставшемуся живому танку из всех стволов.
Но толку из этого вышло немного. Чтобы пробить тяжелый штурмовой экзо, нужен как минимум пулемет с бронебойным патроном калибра 12,7 на 108 миллиметров – он живой танк точно прошьет. Или если стрелять обычными автоматными 5,45 – то везение. Большое. Есть у таких экзоскелетов несколько слабых мест, но наугад в них попасть почти нереально. Потому вольные сейчас обильно поливали упакованного борга свинцом, а он только дергался как паралитик и огрызался из своего РПК гораздо более результативными короткими очередями.
Одному вольному он шею прострелил, второму – грудь разворотил. Трудно, конечно, целиться, когда тебя со всех сторон отвлекают выстрелами практически в упор, но у борга это кое-как получалось…
А потом на площадь из кустов выломилась целая рота красно-черных, и оставшиеся пятеро вольных опустили оружие. Зря, конечно. Я б на их месте стрелял до последнего и с высокой вероятностью умер от пули в череп, быстро и безболезненно. Сейчас же борги переводили взгляды со своих повешенных товарищей на пленных и обратно. Пока молча. Копили в себе то, что с минуты на минуту вырвется наружу. Ох, реально лучше б вольным сейчас друг другу черепа прострелить. Боюсь даже думать, как красно-черные будут мстить палачам…
Над площадью на несколько мгновений повисла тишина, которую прервал борг с погонами капитана на плечах.
– Не стрелять.
Это своим. И после:
– Оружие на землю.
Это понятно кому.
На разбитый асфальт с глухим звяканьем попадали автоматы.
– Хорошо, – кивнул капитан боргов. – А теперь – четыре шага назад.
Вольные переглянулись, не поняв команды. Один даже переспросил:
– Вперед?
Капитан выстрелил от бедра не глядя, и вольный застонал, схватившись за то место, где мгновение назад было его ухо.
– Кому еще слух подправить? – поинтересовался капитан боргов. – Но я сегодня добрый и для глухих повторяю: четыре шага назад.
Аргументы у капитана были весомые, и в магазине его автомата их было еще предостаточно. Потому вольные поспешили подчиниться…
Я, скрываясь за занавесом из аномальных «мочалок» и закусив до крови губу, смотрел, как они торопятся выполнить приказ. В голове билась мысль: «Не надо смотреть на такое, потом же сниться будет в кошмарах», – но человек тварь любопытная, и я смотрел…
Совершенно прозрачная пустота, в которую вольные вступили одновременно, подняла их в воздух всех, разом – и медленно начала скручивать человеческие тела, словно тряпки, из которых выжимают воду. Я видел рты, раззявленные в беззвучном крике, потому что человек не может кричать со смятыми легкими, пронзенными осколками собственных ребер. Видел вылупленные шарики глаз, которые невидимая сила выталкивала из черепов, трещащих словно раздавливаемые орехи. Видел, как сломанные кости пронзают человеческую плоть и одежду, вылезая из ран, – и тут же ломаются снова, вминаясь в месиво, которое только что было человеческим телом…
А еще я видел, как во все стороны, обильно увлажняя растрескавшийся асфальт, брызжет кровь. Ее струйки вырывались из ртов, ушей, тех мест, откуда на нитках нервов свешивались остатки раздавленных глаз – и, конечно, из ран, которые довольно быстро перестали быть ранами. Когда аномалия скручивает человеческое тело в тугой мясной жгут, оно быстро становится одной сплошной кровоточащей раной…
Странно, что аномалию, питающуюся исключительно кровью своих жертв, назвали «мясорубкой». Вот реально, лучше б она рубила – в фарш, быстро, мгновенно, а не вот так, с садистским наслаждением выдавливая кровь из людей до тех пор, пока от них не останутся сухие черные жгуты…
Но это еще не все.
Когда страшная казнь закончилась, на асфальте остались пять черных клякс – места, на которые вылилось наибольшее количество крови. А над этими кляксами повисли в воздухе пять черных жгутов, которые слабо поскрипывали в тишине, повисшей над площадью, – это гигантская аномалия, раскинувшаяся рядом с ржавым аттракционом, пыталась выдавить из добычи еще хоть немного живительной влаги. Жуткое зрелище – висящие в метре над асфальтом останки людей, погибших страшной, мучительной смертью.
А потом жгуты двинулись, поплыли к ржавой карусели, за которой я спрятался. Никто не знает, зачем «мясорубка» это делает, демаскируя себя, но ей зачем-то нужно подвешивать эти ужасные свидетельства ее охотничьей удачи на ближайшее возвышенное место. Пожалуй, это единственный признак, по которому можно определить наличие поблизости смертоносной аномалии…
Жгуты плыли в мою сторону. Приблизившись к карусели, они грубо растолкали в разные стороны занавес из «мочал» и прилепились к верхнему ободу аттракциона в полуметре от моего лица. Они даже кровью не воняли – «мясорубка» высосала из них всю жидкость. Может, лишь немного тленом. Так пахнут в букинистических магазинах старые книги с переплетами из высохшей от времени, растрескавшейся кожи…
– За пацанов, – негромко произнес капитан.
– За пацанов, – эхом отозвались бойцы его отряда.
Ну да, понятно. Борги уже давно держат Припять под своим контролем и прекрасно знают расположение крупных аномалий, которые, в отличие от более мелких, редко перемещаются после выбросов. Тяжелые, ленивые – и очень жадные до живой плоти, так как чем крупнее аномалия, тем больше она жрет…
– Собрать хабар, снять наших с «чертова колеса» – и уходим, – скомандовал капитан. – До вечера нужно их доставить на базу и похоронить по-человечески…
– Погоди, командир, – произнес один из бойцов с автоматом в руках и снайперской винтовкой Драгунова за спиной. – Там, по ходу, за каруселью кто-то прячется.
Вот ведь сукан глазастый, коллега хренов! Конечно, согласно должности ему положено быть зорким, но мне казалось, что я отлично спрятался за аномальным занавесом из «мочалок» и черных жгутов, развешанных «мясорубкой»…
Получается, только казалось.
– Похоже на то, – кивнул капитан, приглядевшись. – Эй, ты, тварина зеленая. Вылезай давай.
Мне ничего не оставалось делать, только подчиниться. В одну харю с пистолетом против взвода автоматчиков много не навоюешь, потому свой «ПМ» я сразу бросил в общую кучу из автоматов вольных.
– Не густо, – хмыкнул капитан. – А чего обмундирование зашитое-заштопанное? Подменку переодеть не успел? В хозроте, что ли, числишься?
– Типа того, – отозвался я. – Дерьмо всякое по жизни вычищаю.
– Борзеешь? – участливо поинтересовался капитан. – Ладно, борзый, тебе повезло, хватит смертей на сегодня. На колени встань и поклянись, что это не ты наших ребят на колесе развешивал. Потом попроси прощения за свою поганую униформу, сними ее, брось в «мясорубку» – и свободен.
– Какая интересная многоходовая программа, – усмехнулся я. – Может, ты лучше сам в «мясорубку» бросишься – и закроем вопрос?
– Получается, не хватит, – вздохнул капитан.
Надо отдать должное, с бедра он стрелял ловко. Я даже движения руки не увидел, только вспышку – и потом сразу серое небо Зоны, так как удар пули в грудь с такого расстояния бросает на спину не хуже, чем крепостной таран.
А потом боль разорвала легкие, и я понял, что лечу куда-то…
«Неужели наконец все? – пришла вялая мысль. И сразу: – Но если меня убили, то почему я слышу, о чем они треплются?»
– Точно в сердце, – сказал кто-то. – Прям между бронепластин. Фигею, как Шатун стреляет. Ваще не целясь маслины в яблочко кладет.
– У жмура бронепластины в костюм не вставлены, – произнес другой. – Можно было просто очередью полоснуть. Шатун, а чо не в «мясорубку» пассажира определил? Больно легкий трындец для зеленого.
– Сказал же, хватит жести на сегодня, – проворчал вроде как Шатун, а может, кто и еще. – Тебе б, Цыган, только людей резать, да позаковыристее, чтоб кровища рекой и мясо лоскутами. Ладно, пошли, дел невпроворот…
– Погоди, командир, – сказал еще кто-то. – А этот из хозроты, по ходу, живой вроде.
…Я уже и сам понял, что произошло. Пуля Шатуна попала в пластину, подаренную мне Букой и уже очень давно вросшую в мое тело напротив сердца. Думаю, сейчас она ее еще глубже вбила, так как грудь болела адски и одежду в этой области к телу словно горячим пластырем прилепили. Значит, крови от того удара вытекло прилично, а ощущение полета, скорее всего, оттого, что при падении я об асфальт слегка затылком приложился.
Больше валяться смысла не было, да и головокружение вроде поутихло, потому я попытался встать. Получилось, хотя и качнуло меня пару раз неслабо. Но я усилием воли сфокусировал взгляд на стволах, направленных в мою сторону, и, скинув капюшон с головы, сказал:
– Слышь, Шатун, давай-ка на этот раз пулю в лоб. Надежнее будет. Не промахнешься?
– А ты ничего, зеленый, духовитый, – хмыкнул капитан. – Жаль, что с вольными тусуешься, а не с нами. Хрен его знает, почему тебя пули в тушку не берут, но тебе виднее, как лучше. В лоб – значит, в лоб.
Ствол его автомата приподнялся выше, но тут капитана тормознул боец с СВД:
– Погоди, командир, я его знаю. Это ж Снайпер, легенда Зоны.
– Да ладно? – поднял брови Шатун. – Тот, что у нас типа гетманом был?
– Он самый, – кивнул боец. – Правда, недолго, ты как раз в то время в рейд ходил, если помнишь. Потом на него снова охоту объявили.
– Тогда, если это действительно он, завалить его просто наш долг!
– А что тогда с миллионом долларов?
– С каким миллионом? – не понял Шатун.
– Да я вчера местную радиостанцию слушал. Они говорили, мол, академик Захаров с озера Куписта обещал зеленый лям тому, кто доставит к нему живого Снайпера.
Капитан нехотя опустил автомат, задумчиво поскреб обломанными ногтями небритую нижнюю челюсть.
– Это, конечно, аргумент. А там ничего не говорили насчет мертвого Снайпера? Его труп академику неинтересен? Наслышан я об этом персонаже, и на Куписту тащить его гораздо безопаснее мертвым, чем живым.
– Насчет трупа ничего не слышал, – покачал головой боец с СВД.
– Ладно, – поморщился Шатун. – Слышь, Снайпер, подойди. Говорить будем.
Когда у собеседника в руках ствол, за его спиной вдобавок маячит вооруженная кодла, а у тебя за душой только нож внутри руки да полный рюкзак понтов, лучше придержать до лучших времен и то и другое. Ножом, даже если это «Бритва», против автоматов и пулемета много не навоюешь, а понты в деле сохранения жизни и здоровья штука крайне вредная. Потому я выеживаться не стал и неторопливо направился к командиру боргов. Почему не поговорить, если предлагают, вместо того чтоб пулю в лоб всадить? Вполне нормальная себе альтернатива.
Когда я приблизился к Шатуну, нас немедленно кольцом окружили борги его отряда. На всякий случай. Вдруг предложение командира его собеседнику не понравится и он бежать вздумает. А так даже стрелять не придется, из круга ему не выйти. Борги ребята здоровые, других в группировку не берут. Навешают несговорчивому собеседнику увесистых люлей, глядишь, и получится у него договориться с командиром.
– Короче, Снайпер, – начал Шатун. – Я про твои дела слышал, потому говорю с тобой со всем уважением. Но если начнешь барагозить – завалю и жалеть об этом не буду. За выстрел не обессудь, ничего личного, просто выполнял свой долг. Если договоримся, тебя перевяжут и накормят. Если нет – ну, ты понимаешь. Короче. Мы доставим тебя к Захарову, а ты дашь слово, что не сбежишь в процессе доставки…
Он говорил что-то еще, но я его уже не слушал. Так как невозможно вникать в то, что тебе говорят, когда у тебя люто чешется переносица. И не оттого, что ее комар укусил, а совершенно по иной причине. А именно – потому, что я чувствую, когда в меня целятся. И сейчас стрелок очень пристально смотрел на конечную точку линии выстрела, и – я уверен – палец его неторопливо выбирал слабину спускового крючка.
Доли мгновения хватило мне, чтобы понять, где стрелок организовал лежку. Крыша девятиэтажного дома метрах в двухстах отсюда. И поскольку я разглядел блик оптики, значит, все серьезно. Не просто стрелок. Снайпер с совершенно конкретным заданием…
Я аккуратно сместился вправо, отгородившись от снайпера коренастой фигурой Шатуна, но точка меж бровями чесаться не перестала. Ясно. Стрелок «ведет» меня и вот прям сейчас, через долю мгновения, выстрелит, пробив при этом череп командира отряда боргов. С такого расстояния пуля, выпущенная из снайперской винтовки, запросто прошьет насквозь две головы. Иначе говоря, мой трюк не удался, заслониться борговцем у меня не получилось.
Потому оставалось только одно.
Я резко двинул Шатуна в ухо, при этом сам отклонившись еще правее, – и услышал позади себя шлепок, слишком знакомый для того, чтобы я мог ошибиться.
А потом со стороны девятиэтажки раздался хлопок выстрела, резкий, как удар бича, – и всем все стало предельно ясно. Борги хорошие вояки и подобные намеки понимают с полуслова – тем более, когда их товарищ, стоявший позади меня, рухнул на асфальт, обильно спрыснув его своими мозгами, выбитыми из черепной коробки.
Это был тот самый парень с СВД, который не дал Шатуну пристрелить меня. Мне не удалось его отблагодарить, но за меня это сделала Зона. Борговец умер мгновенно, не почувствовав ни малейшей боли, – редкий подарок, которым судьба оделяет далеко не каждого.
