скачать книгу бесплатно
– Смотри! – Японец ткнул пальцем на потолок, но я уже и сам заметил там густые засохшие пятна крови, которые по мере нашего продвижения вперед становились все обширнее.
– Сквозь потолочные перекрытия протекло, – откликнулся я. – Боюсь представить, что там творится.
– Но глянуть-то надо, – произнес Виктор.
– Понятное дело, – согласился я.
Лестница, ведущая наверх, была прямо перед нами – ну мы и пошли по ней, готовые стрелять на любой шорох…
Но вокруг было тихо. Как в могиле, которой, по сути, и являлось это здание.
Металлические двери, ранее закрывающие проход на верхний этаж, были просто смяты, сорваны с петель и сейчас валялись в коридоре. Мы перешагнули через них и, не сговариваясь, остановились, разглядывая открывшуюся перед нами картину.
Как и было обозначено на плане здания, сейчас мы находились в помещении, которое раньше было жилой зоной форта – до того, как неведомая сила переломала все кровати и тумбочки. И не просто переломала, а утрамбовала мусор вдоль стен. Получается, площадку готовила для той жути, что открылась нашим глазам.
Это были определенно яйца какой-то твари. Здоровенные, примерно метра полтора в высоту, с полупрозрачной скорлупой.
Они стояли рядами по всему этажу, и их были сотни.
Яйца фосфоресцировали зеленоватым светом и потому были прекрасно видны в полумраке помещения. Внутри них скорчились зародыши, как мне показалось, похожие на человеческие, но с избыточным количеством длинных и тонких конечностей. Этими конечностями зародыши обнимали что-то. Но что?
Я подошел поближе к ближайшему яйцу, потыкал его пальцем, присмотрелся – и от ярости закусил губу так, что почувствовал вкус крови.
Через прочную, кожистую, но, тем не менее, полупрозрачную скорлупу было хорошо видно – там, внутри яйца, зародыш обнимал человеческую ногу, оторванную по колено, вцепившись в нее маленькими челюстями, похожими на щипцы для колки орехов.
– Чего только природа не выдумает, – удивленно произнес Японец. – То есть матка рожает яйцо, лишенное белка. И в качестве подпитки сует туда шмат человеческого мяса, чтоб зародыш кушал и развивался. Думаю, при рождении скорлупа мягкая, и матка просто засовывает внутрь яйца пропитание, после чего скорлупа затягивается.
– Может, ты и прав, – задумчиво отозвался я, осторожно двигаясь вперед. Правда, ушел недалеко. – А вот и она, кстати.
Дальние ряды яиц тонули в полумраке помещения. И из этого полумрака вышла она.
Паучиха ростом с меня.
Мохнатая, как и положено.
С длинными когтями на концах восьми лап.
С придатками-педипальпами, очень напоминающими руки с тремя пальцами на каждой.
С мощными челюстями-хелицерами…
И с женским лицом поразительной красоты над ними – тонкий нос, огромные глаза с едва заметным восточным разрезом, длинные ресницы, высокие тонкие брови, густые черные волосы, зачесанные назад и открывающие дополнительную пару выпуклых глаз над маленькими, изящными ушами.
– Хм, если б не челюсти, она была бы очень даже ничего, – проговорил я, поднимая автомат.
– Зная тебя, думаю, ты б и с кумо переспал, не обращая внимания на челюсти, – поддел меня Японец, медленно извлекая из ножен меч.
– Ее так зовут? – поинтересовался я.
– Кумо – это демон-оборотень из японской мифологии, – пояснил Виктор. – Кстати, умеет превращаться в нормальную женщину, так что, думаю, у тебя есть шанс.
– Да ну на фиг, – поежился я, вспомнив свое болотное эротическое приключение в Древней Руси. – Обойдусь как-нибудь без японских демониц…
Мы трепались не просто так.
Мы были заняты.
Пятились, не сговариваясь, – ибо какой смысл сговариваться, если и так понятно, что делать. Если начать стрелять сейчас, тварь бросится вбок, скрываясь за яйцами, и, вполне возможно, двигаясь между ними, подберется к нам едва ли не вплотную, что для боя не комильфо. Мы ушли недалеко вперед, так что лучше было бы выманить тварь на более-менее открытое пространство и там уже знакомиться поближе.
И нам это почти удалось!
Перед первым рядом яиц было немного свободного места, и мы до него почти допятились, когда кумо подогнула толстую паучью задницу под себя – и плюнула тонкой, сверкающей сетью, по мере приближения к нам стремительно увеличивающейся в размерах.
Я быстро упал на пол, уже в падении начав стрелять по этим прекрасным глазам. Савельев же опять выпендрился – резко утек в красивую стойку, одновременно рубанув мечом по серебристой сети.
Получилось красиво. Коснувшись лезвия меча, сеть полыхнула желтым пламенем и исчезла, при этом мне показалось, что черный меч Виктора на мгновение стал золотым. Кстати, хорошая штука – рассеянное зрение[6 - Рассеянное зрение – метод, описанный в «Книге пяти колец» японского фехтовальщика Миямото Мусаси (1584–1645): «В бою важно смотреть в обе стороны, не двигая глазными яблоками… Используй боевой взгляд в повседневной жизни и не меняй его, что бы ни случилось». Автором названия «рассеянное зрение» является Дмитрий Силлов, который подробно описал боевое применение данного метода в своей книге «Энциклопедия реального уличного боя».]. Вроде и стреляешь куда надо, и одновременно боковым взглядом фиксируешь, что сбоку происходит.
Кумо же, плюнув сетью, бросилась вперед. Я точно видел, что попал очередью по глазам паучихи, но это ее совершенно не впечатлило. Пули словно утонули в черных, сильно расширившихся зрачках твари, не причинив им не малейшего вреда.
Плохо дело…
Я отбросил бесполезный автомат и, сжав зубы, послал мысленный приказ. Это всегда очень больно, когда «Бритва» выходит из руки, протыкая ладонь изнутри, но иногда без этого не обойтись.
Кумо же, аккуратно обогнув яйца громоздким телом, набросилась на Виктора. Меня, валяющегося на полу, по ходу, не заметила – то ли я в «мертвой зоне» ее зрения оказался, то ли решила, что я со своим беспонтовым автоматом – противник несерьезный. Так или иначе, она пронеслась мимо меня, и ее челюсти клацнули в том месте, где долю секунды назад была голова Савельева.
Промахнувшись, тварь раздосадованно зашипела, и я увидел, как из ее пальцев начали стремительно выползать когти, похожие на небольшие мечи. Ишь ты, не один я храню в руках сюрпризы!
Двигалась кумо стремительно, нанося удары когтистыми руками и ногами, вдобавок норовя укусить Японца. Который, кстати, уходил от ее ударов мастерски, при этом умудряясь рубить мечом…
Правда, толку от его меча было не больше, чем от моего автомата. Похоже, под толстым волосяным покровом у твари была шкура покруче носорожьей, потому меч Виктора не причинял кумо ни малейшего вреда.
А еще Японец заметно выдыхался, прямо на глазах теряя скорость. Он еще от махалова с симбионтами не пришел в себя, а тут вон чего… И как ему помочь – я без понятия. «Бритва», конечно, оружие замечательное, но на ближней дистанции эта тварь меня просто разок долбанет своей ножищей, и на этом моя помощь бесславно закончится. Блин, ну хотя бы отвлечь бы как-то, а то она Савельева точно сейчас прищучит…
И тут меня осенило!
Я вскочил на ноги, подскочил к ближайшему яйцу, вспорол «Бритвой» мягкую, податливую скорлупу и кольнул омерзительный паукообразный зародыш кончиком ножа.
По ходу, твареныш с зажатой в лапах оторванной человеческой рукой должен был скоро родиться и без моего участия, так как обгрызенную руку он выпустил и громко заскрипел, словно десяток несмазанных дверей вдруг разом открыли.
Кумо, занесшая было руку для очередного удара, замерла. Ага, то, что надо! И для усиления эффекта я нажал чуть сильнее, после чего повернул «Бритву» в ране.
Зародыш заорал так, что у меня уши заложило. Кумо же, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ринулась на меня.
Но я уже понял, что яйца для нее важнее всего, и метнулся за другое яйцо, невскрытое, перед которым тварь резко остановилась, словно резвый конь, получивший по ноздрям оглоблей. Она попыталась было меня достать, метнувшись влево и одновременно выбрасывая вперед когтистую ногу, однако я легко ушел от удара, спрятавшись за другое яйцо – они были здесь понаставлены довольно густо.
Кумо было призадумалась, но тут я длинным ударом «Бритвы» сверху вниз взрезал ближайшую кожистую скорлупу – и тварь не выдержала. Ринулась вперед, вот только я уже отскочил назад, и она, с размаху влетев в промежуток между двумя яйцами, застряла.
Думаю, с ее проворством ей бы хватило пары секунд, чтобы освободиться. Рванулась бы как следует – и за полмгновения справилась, но она уж слишком сильно боялась повредить драгоценные яйца. Мне же этой пары секунд хватило, чтобы подскочить к ней и таким же длинным ударом раскроить ей череп пополам.
Разрез прошел точно посередине, и прекрасное лицо паучихи развалилось надвое, обнажив совершенно черную сердцевину черепа. Ни намека на кровь, одна вязкая чернота, блестящая, точно скол куска каменного угля… И два внимательных глаза по краям этой черноты, которые не мигая смотрели на меня, словно кумо напоследок пыталась запомнить того, кто ее убил…
Правда, насчет убийства – это я погорячился: лицо паучихи вдруг быстро начало срастаться. Фантастическая регенерация! Еще секунда, и оно схлопнется, словно экзотический кошелек с черной подкладкой…
И тут меня осенило. Случается со мной такое порой, когда, словно пуля, в мозг влетает мысль, и ты на рефлексах, еще не осознавая, что делаешь, – делаешь!
Ну, я и сделал.
Полсекунды – рвануть кверху кармашек гранатного подсумка на разгрузке, еще полсекунды – выдернуть оттуда гранату, ощутив рывок, когда чека, привязанная ремешком за кольцо, вылетает из запала…
И еще столько же – чтобы швырнуть гранату в эту стремительно схлопывающуюся черноту.
А потом было долгое мгновение, когда лицо паучихи стало прежним, без малейшего шрама между глаз, продолжавших смотреть на меня не мигая – так, что мне, привычному ко многому, чуток не по себе стало…
Паучиха рванулась, высвободилась, встала на дыбы, и я увидел, что у нее в брюхе, словно ракеты в жерлах реактивной пусковой установки, торчат костяные гарпуны числом штук двадцать, не меньше. По ходу, я ее достал изрядно, и она решила применить против меня свое самое безотказное и смертоносное оружие…
Но – не успела.
Раздался приглушенный хлопок, и ее голова разлетелась, превратившись в веер черных брызг и ошметков плоти того же цвета. Я-то успел за ближайшее яйцо спрятаться, а вот Японцу, прибежавшему мне на подмогу с занесенным над головой мечом, пришлось хуже.
Вязкие капли хлестанули по его груди и лицу, залепив черной блестящей жидкостью то и другое. Причем не только жидкостью. В щеку Японца ударился удивленный, очень красивый глаз с тянущимся за ним пучком нервов. Шевелящимся пучком! Который попытался зацепиться за щетину Савельева – но у него ничего не вышло, и глаз смачно шлепнулся на пол, после чего, шевеля нервами на манер щупальцев, попытался смыться.
Вот только и на этот раз ничего у него не получилось. Японец поднял ногу и ударил, пяткой расплющив о пол шустрое глазное яблоко.
Кстати, без головы кумо чувствовала себя терпимо. Стояла на задних лапах, а передними лупила по воздуху, словно пытаясь до нас добраться. Причем у нее на плечах – если можно так назвать паучью верхнюю часть туловища – сейчас набухало что-то похожее на голову, потихоньку вылезающую из обрубка шеи.
Такого безобразия допустить было нельзя.
Я подошел к обезглавленной твари, одним ударом «Бритвы» взрезал ей брюхо, уже зная, что сейчас будет. И, не дожидаясь, пока разрез начнет зарастать, покидал в него оставшиеся четыре гранаты.
– Псих, – выдохнул Японец, бросаясь ничком на пол. – Одной не хватило бы?
– Может, и да, – не стал спорить я, делая то же самое. – А вдруг нет?
По инструкции следовало бы лицо в пол воткнуть и голову руками прикрыть. Но, с другой стороны, если с такого расстояния осколок в башку прилетит, ладошки точно ее спасут? Потому я, вжимая брюхо в пол, голову приподнял, и смотрел, что будет.
Брюхо кумо ожидаемо стало зарастать прям на глазах – но процессу не суждено было завершиться. Раздались несколько приглушенных хлопков, и во все стороны полетели обломки ног, оторванные руки, клочья шерсти – и, конечно, густая черная кровь. Много крови…
Когда хлопнуло, я все-таки морду резко опустил, потому мне увесистый кусок осклизлого мяса не в глаз прилетел, а по макушке смачно шлепнул. И больно, аж шея заныла. Хотя, конечно, это не осколок, пережить можно.
Мы поднялись на ноги. С кумо было покончено, и, к счастью, на этаже больше подобных тварей не наблюдалось.
– Интересная тема, – сказал Японец, вытирая рукавом лицо, заляпанное черной кровью. – Кажется, кто-то всерьез занялся выведением боевых биологических машин, взяв за основу бестиарий из древнеяпонской мифологии. И, судя по тому, насколько трудно было убить эту кумо, изрядно преуспел в своем деле.
– Ага, – согласился я, потирая шею. – Причем, глядя на то, сколько яиц эта кумо наплодила, скоро у всего населения планеты будут серьезные проблемы.
– Думаю, это не она, – покачал головой Виктор. – Каждое яйцо метра полтора высотой. Кумо, конечно, немаленькая, но даже одно яйцо выносить не сможет.
Я призадумался.
– То есть ты хочешь сказать, что она их просто охраняла?
– Именно, – кивнул Савельев. – Все, что яйцам нужно, – это корм. Кумо проникли в форт через нижние этажи, уничтожили персонал. Потом натаскали сюда яиц, разорвали трупы, напихали расчлененку в яйца и ушли, оставив одну особь присматривать за кладкой до созревания.
– Похоже на то, – сокрушенно мотнул я головой. – А если в каком-то яйце закончится корм, то его вокруг форта бродит предостаточно. Не думаю, что хидои представляют опасность для такой паучихи.
– Согласен, – кивнул Виктор.
– Что ж, будем считать, что задание выполнено, – проговорил я. – Мы узнали причину гибели форта, так что можно вернуться и попытаться забрать у клана твою дочь.
Виктор покачал головой.
– Ты же сам понимаешь – если из этих яиц вылупится пара сотен новых кумо, Япония, может, с ними и справится, мобилизовав свои Силы самообороны. Но я уверен, что это не единственная кладка. К тому же, если кумо прорвут кордон изнутри, наружу хлынут не только они, но и симбионты.
– Понимать-то понимаю, – вздохнул я.
В принципе, Виктор ничего нового не озвучил, это все и так было понятно. Но я как-то слабо себе представлял, что мы вдвоем сможем сделать против твари, сумевшей отложить такое количество яиц.
Что я и озвучил.
– Ну а кто еще, если не мы? – усмехнулся Савельев. – Ямагути-гуми туда не полезут. Они уже пробовали, ничего не вышло – думаю, их бойцы пополнили ряды симбионтов. Или кумо накормила ими с десяток яиц, но это уже неважно. До правительства вряд ли удастся достучаться – нам просто не поверят. К тому же официально это просто закрытая зона экологической катастрофы, куда гражданским вход воспрещен, так что сразу возникнет вопрос, что мы тут делали. Тем более мы оба – белые гайдзины[7 - Гайдзин (яп.) – «иностранец». Без дополнения «коку» («страна») слово приобретает презрительный смысл – «чужак», «неяпонец». Применяется в основном к европейцам, в отличие от более близких по менталитету китайцев или корейцев.], люди второго сорта, которым веры нет и быть не может.
– Ясно, – сказал я. – Чего ж тут неясного. Опять придется в две хари мир спасать с вероятностью подохнуть примерно сто к одному.
– А тебя что-то держит на этой планете? – невесело оскалился Японец. – Мне казалось, что тебе абсолютно все равно – остаться жить или переселиться в страну Токоё[8 - Страна Токоё – «страна вечного мира». Мир смерти, в представлениях древних японцев находящийся далеко за морем.].
– Так-то оно так, – хмыкнул я. – А поворчать насчет вселенской несправедливости и крайне отвратительного устройства мира – тоже нельзя?
– Это сколько угодно, – улыбнулся Виктор. – Но давай ворчание совместим с делом – надо осмотреть нижний этаж. Думаю, кумо пришли откуда-то оттуда, потому что больше неоткуда.
– Офигеть! Ты, оказывается, улыбаться умеешь, – удивился я. – Я уж думал, у тебя что-то с лицом, паралич какой-то или типа того. – И, видя, что Японец собрался что-то ответить, опередил его: – Да-да, свою рожу в зеркале я лицезрел не раз! Удивительно, что кумо, увидав ее, сразу не отбросила копыта. Намек понял, перекур окончен, пошли нижний этаж смотреть.
* * *
А посмотреть там было на что.
Половина нижнего этажа представляла собой что-то среднее между разделочным цехом и научной лабораторией. Научная часть была заставлена приборами непонятного назначения. А в разделочном цеху симбионтов препарировали, словно лягушек, отделяя от них хидои, которых упаковывали в специальные контейнеры и отправляли в морозильные камеры – их тут было несколько, заполненных контейнерами примерно на треть. Ну а останки симбионтов отправляли в большую шнековую мясорубку, из которой трупы выходили в виде костно-мясного фарша, тут же упаковываемого в брикеты.
– И я даже, кажется, знаю, куда потом отправлялся этот фарш, – задумчиво произнес я.
– Ну да, – кивнул Виктор. – Типично японская тяга к безотходному производству. Симбионтов снаружи чем-то надо кормить, а давно известно, что белок представителей своего вида усваивается лучше всего.
– Мерзопакостно, но логично, – пожал я плечами. – Если якудза занимается всякими прибыльными аморальными делами, глупо ожидать, что она будет загонять себя в какие-то рамки.
– Любое действительно прибыльное дело всегда аморально, – усмехнулся Японец. – У каждого человека в жизни рано или поздно появляется выбор: остаться честным, но бедным, или же стать несколько богаче, при этом загнав пинками свою совесть в самый дальний и темный угол сознания. И, загнав, никогда не выпускать обратно. Потому что совесть и богатство – вещи несовместимые.
Я посмотрел на Японца с нескрываемым уважением.
– Это ты сейчас, конечно, сильно отжег, – сказал я. – Будь живы Лао Цзы с Конфуцием, они бы сейчас нервно курили в тени той мясорубки. Но, может, хватит про мораль и бабло, пойдем делом займемся? А то уже вонь от протухшего симбионтского фарша даже меня задолбала.
