скачать книгу бесплатно
Глава 11. Отчаяние от бессилия
– Видела, какой Мотька исхудавший вернулся? – Лешка прижал к себе сидевшую рядом Павлину.
Поля затуманенными от слез глазами смотрела вдаль, на другой берег Мотовилихи. Невдалеке, в пожухлой траве, послышалось стрекотание кузнечика, сумевшего дожить до этой поздней осенней поры.
– Поля, перестань! Нельзя же так, – Алексей увидел, как задергались губы девушки, и принялся осыпать ее поцелуями.
– Ты… ты… исхудавших не видел, – сквозь всхлипывания прорывались обрывки слов Павлины.
– Ну перестань, Полечка! Ты же денег им оставила. Много денег. Они теперь перезимуют, – горячо зашептал Хотиненко.
– Ты ничего не понял, Лешенька! Уполномоченные придут и всё-всё выскребут. Ни зернышка не оставят, ежели найдут. Я ведь рассказывала, в селе орудует Васька-бандит. На нем клейма ставить негде, это тебе весь колхоз скажет, все село. А его Антип Иванович уполномоченным сделал. Что творится-то?
Хотиненко уже много раз слышал от Павлины ее постоянно повторяемый, сбивчивый, полный непонимания, жалости и одновременно гнева рассказ о происходившем в Высоком. Лешка не мог взять в толк, каким образом Антип Иванович Овечкин, заслуженный и уважаемый человек, председатель колхоза, мог потворствовать таким, как Васька-бандит. Послушать Полю, так не верится, что такое вообще может происходить. Какие-то уполномоченные, местные и пришлые, бандиты настоящие, врываются в дома, разувают и раздевают, заставляют стоять в холодных ямах или в амбар без одежды бросают, из которого уже выскребли все до последней крошки.
– Как же райком? Райисполком? – снова и снова повторял Алексей, задавая вопросы, на которые ни у него, ни у Поли нет ответов. – Там что, советской власти не осталось?
– Не знаю я, Лешенька, ничего не знаю… Ты мне веришь?
– Верю, Полюшка, верю, – горячие губы Хотиненко собирали с Полиных щек и губ соленые слезы.
– Увольняться мне надо, – всхлипнула девушка, – и ехать. Пропадут мал мала без меня. Мамочка вся почернела и тонюсенькая сделалась ровно спичка. Не переживут они зиму. Чует мое сердце, не переживут. А батя совсем руки опустил. Запил крепко. Хлеб весь подчистую забрали, муку, зерно на посев, картошку с капустой, а самогон батя сумел спрятать. Где – ума не приложу. И еще варенье осталось, вишневое да грушевое. Так оно в горло уже не лезет, приторное.
Полины плечи дрожали в теплых, сильных руках Алексея. Девушка шумно вдохнула воздух сквозь душившие слезы и сорвалась в громкий, неудержимый плач:
– Полканчик! Бедный! Я его щеночком крошечным помню!
У Алексея перехватило дыхание. Ему невыносимо снова слышать эту историю про то, как пришлось съесть дворового пса.
– Не надо, Полечка! Забудь, не терзай себя. По-другому никак… Сама говоришь, что мал мала… раз нет другого мяса.
Лешка знал, что дома у Павлины еще две кошки, но страшился спросить о них. Наверное, живы пока, раз Поля ничего не говорит.
– Уеду я, Леша. Завтра уеду!
– Поля, не надо! Ты по-другому хотела. На каменщицу пошла… Своим помогать деньгами сможешь. И я помогу. Куда мне зарплату девать?
– Ничего ты не понял! – голос Павлины переполнен слезами. – Не выживут они без меня. Я сама так думала: каменщицей буду, денег больше, посылать буду. А ведь там всё-всё отберут, что они купят на эти деньги. И сами деньги тоже найдут и отберут.
Павлина оторвала свое лицо от губ Алексея.
– Лешенька, ты иди… Мне одной побыть надо… Иди! Я посижу немного и приду… Не жди меня…
С тяжелым сердцем Хотиненко поднялся и пошел по направлению к палаткам. На улице совсем стемнело. Алексей подумал, что нельзя оставлять сейчас Полю одну, никак нельзя. Он спешно вернулся и не застал девушку на месте.
