скачать книгу бесплатно
5
Свадьбу ее папа забабахал как надо:
с чёрными волгами, родственниками из хазарского каганата,
на капот вкорячили пупса,
на баяне фигачил заслуженный деятель искусства
(когда-то – звезда ленконцерта, ныне – бухой и грустный),
дядя петя дядю васю волтузил,
цыганочку с выходом сбацала тетя муся,
в общем – нормально, без травм, откусили от каравая,
выпили, поплясали, от токсикоза вашу пару чуть-чуть шатало,
да, аборт обсуждали, сказали:
«Мама, не ерунди, мы точно его хотим».
Ну а как, если вы влюблены до неба и обоим нет еще двадцати?
И вот вы опять за своей занавеской,
предки впервые в жизни ночуют еще где-то.
Вы – муж и жена. Сил осталось – расчехлить на любимой платье, упасть и уснуть обнявшись
с этой вот мыслью: «Теперь нас двое, это надолго и это счастье. Какое же, господи, это счастье!».
6
Впереди маячит икарус-ходячий дом.
Под таким, говорят, успокоился Цой,
а ты уже крепко старше него, живой,
и это, наверное, хорошо.
Хорошо вообще, что к тебе приставлена смерть.
Ты впервые заметил её лет где-то в семь,
врубился, что рядом всегда – такая супер-баба-яга,
сильнее папы и старше бабушки и так у всех:
вот ни фига себе!
Когда тебе было пятнадцать с ней ушел твой пёс, а потом и дед.
Ты так и не понял, почему его номер в книжке вдруг помертвел,
и в целом – где эти двое теперь.
Решил, что дед, где-то топит по ярославке
на своей украине с жёстким седлом и высокой рамой,
с колобком за плечами спускается в васильки,
пёс, конечно же, рядом с ним,
гоняет бабочек, на шерсть собирает репьи.
Дед закатал рукава: предплечья его загорелы, крепки,
иногда подзывает пса – загривок потеребить,
оба счастливы, как ни крути.
Теперь же, если подумать, смерть – это такой оффлайн.
Пока заметят, что в соцсетях давно не писал,
позвонят – не ответишь (наверное, чем-то занят),
не увидят нарядное твое туловище в похоронном зале,
хлопнут стопку, скажут, что положено при таких раскладах,
ну и все – давай до свидания,
и особый статус аккаунта вместо памятника.
Теперь, зная, что все умрут, чувствуешь не страх, а вселенскую правоту.
Когда пассатижами сделали чер-те что с лицом и пальцами знакомому чуваку,
(задолжал он, там, штуку или вроде бы две),
ты всю ночь сидел и смотрел на дверь,
иногда всерьёз чесал дулом висок,
казалось, что жизнь – галимый развод,
от страха мысль в голове одна: «может я лучше сразу и сам?»
Потом кто-то тебе показал,
как с утра дочь бежит за йогуртом,
а тут – ты и башка разворочена,
как кричит потом вслух или про себя – всю жизнь
так, что никто не может остановить.
Тогда-то и понял, что это такая работа – жить.
Пока руки можешь поднять на уровень головы,
пока помнишь в лицо своих младших – можно и ныть,
только вот "старший" теперь это именно ты,
хочешь-не-хочешь, встань, пожалуйста, и живи.
Позлился, перекурил это дело разик, потом ещё.
Пошёл, ладонь на голову положил ей:
спи, мой хороший, нормально, нормально всё,
утром пройдёт.
7
Её папа обнаружил привычку храпеть не в такт:
атомоход в полярном тумане, мать его так.
Засыпаешь в наушниках с одной и той же кассетой квин,
мама гундит, что масло ты мажешь не с той руки.
В одной комнате – вчетвером, потом – впятером.
После свадьбы денег не густо: жрали чаще капусту,
да папин запас тушёнки и макарон.
Легко умереть за любовь, когда тебе чуть за двадцать,
а вот как жить в круглосуточной депривации сна, места, денег и сил?
Дочь научилась сидеть, затем ползать, затем ходить.
И когда засыпала у тебя на руках,
ты телом вдруг знал, что оно давно было лишено куска,
он вернулся, когда она родилась.
Каждый вечер, когда она грызла твой палец,
моргала все медленней, становилась теплее и тяжелей,
тебе было впору плакать и петь:
ты что-то шептал прямо в пух на её макушке,
который пах как самая нежная в мире хрень.
Для тебя нет ничего главнее, наверное, и теперь.
Папа устроил тебя в политех, чтобы от армии, и чтобы как у людей,
а знакомый бандит предложил работу:
мотаться в финку, оттуда – возить барахло, туда – водку
8
Между тем возвращается ее бывший с душой и телом, коцанными Чечнёй.
Он оказался твоей дворовой роднёй,
вы бухали неделю, он учил, что война – это тоже такая жизнь:
если можешь – двигайся и дыши, а если не можешь – тем более и поживее.
Ты тогда ему не поверил,
думал, что жить это значит – стоять столетье, а лучше два,
в позе «ни шагу назад», будто за тобой москва,
врастая в землю, как пожилые дома и деревья,
а в твоей тени чтобы – счастливая мелюзга.
Позже, когда ты давно уже вынесешь на помойку гитару и кимоно,