скачать книгу бесплатно
Повести. Рассказы. Истории
Давид Шварц
В этой книге Давид Щварц вспоминает о встречах с интересными людьми: умными и не очень, профессионалами и приспособленцами, зелеными и прошедшими суровую жизненную школу. Эти люди встречались на жизненном пути автора в Израиле и в Советском Союзе, в Германии и в Швейцарии, на корабле в Средиземном море, в Барселоне и на Мальте, а то и не встречались вовсе, как, например, в повести «Беглец».
Давид Шварц
Повести. Рассказы. Истории
Об авторе
Давид Шварц – автор двух поэтических сборников: «Сиреневый огонь» и «Серебристая звезда». В электронном формате в 2017 году вышли три его книги прозы: «Восхождение», «Циклотимия» и «Повести. Рассказы. Истории».
Д. Шварц – авиационный инженер. Его научно-инженерная деятельность (авиаконструктор, начальник отдела робототехники в НИИ, Главный Конструктор СКТБ в бывшем СССР), многолетняя работа в израильском секторе высоких технологий хай-тек, одиннадцать патентов на изобретения, десятки трудов в области робототехники и автоматизации производства – обильно подсказывала сюжеты, способствуя написанию книг.
Д. Шварц живёт в Израиле с января 1991 года.
Любовь с парашютом
Почему я так часто возвращаюсь к этому?
Почему в памяти так глубоко сидит это?
Чем чаще думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что многое в нашей жизни забывается, но мы всегда помним три вещи: гадости, которые люди делают нам, пакости, которые мы причиняем людям и чистоту своих помыслов в первой любви, как правило, в юности, когда окружающая нас среда ещё не успела сделать нас циниками и пакостниками.
О гадостях и пакостях мы поговорим потом когда-нибудь, если будет настроение под плохую погоду или больной зуб, а сегодня хочется потолковать о светлом, чистом и незамутнённом.
Что вам с того, что я об этом уже говорил?
Потерпите и послушайте ещё раз.
И вспомните свою юность и чистоту помыслов.
Если вы, конечно, не законченный рецидивист, с малолетства сидевший в детской колонии усиленного режима.
Но не будем о грустном.
Так вот.
Мне было восемнадцать.
Да, да, да, не удивляйтесь, когда-то и мне было восемнадцать!
И я был влюблён.
Перефразируя покойного нынче Лермонтова, могу сказать:
Любил я девушку,
Но странною любовью…
Она была умная, красивая и толстая.
Некоторые с детства любят толстых девушек.
Говорят, чтобы было, за что подержаться.
А я толстых не любил, мне нравились стройные девочки с чистыми пионерско-комсомольскими лицами, плотными грудками и попкой на три кулачка, как мы с парнями шутковали в те времена.
Но Она была толстая, с потными подмышками, свисающими щёчками и большим задом.
Можно даже сказать, что её фигура вызывала во мне отвращение! Противно было смотреть на её фигуру.
Но какие у неё были глаза!
И какой голос!
И какая она была умница!
Некоторые называют это диссонансом.
Как же так? – говорят мне они. Ты её любил? Любил. Значит, тебе в ней должно было нравиться всё: и лицо, и одежда, и душа, и мысли! Ведь не может быть, чтобы классик Чехов врал?
Вот, вот, – отвечаю им я. Это всё мне как раз нравилось. Но остальное, то есть, телесная оболочка – нет, не нравилась. Кроме глаз и голоса.
Тогда, мне говорят, это не любовь.
А что это было, я вас спрашиваю?
Если я постоянно думал о ней, мысленно говорил с ней, она мне виделась по ночам, не только во сне, а почти что наяву.
Что это было?
Мне отвечают: ты был психом! У тебя начинался маниакально-депрессивный психоз! Или просто ты был влюблён по мальчишеской дурости вследствие подпирающих тебя гормонов с последующими поллюциями и прочими вытекающими из тебя последствиями!
В общем, я сам запутался и меня запутали.
Но вот судите сами.
Мы учились на авиационном факультете, но никто никогда не требовал, чтобы мы прыгали с парашютом.
Но она, я буду звать её просто – Она, пошла с подружкой в аэроклуб готовиться к прыжкам.
Я узнал об этом случайно.
Дело в том, что я боялся лишний раз подойти к ней.
Меня сразу начинало трясти от близости к её глазам, я путался, говорил ерунду и потел.
Но её подружка, которая видела, как я млею, подошла ко мне и сообщила, подмигивая и морщась от удовольствия:
– А ты ещё не записался на прыжок? Да? А почему? Мы все уже записались!
– Кто все?
– Ну, я. И Она. Там ещё некоторые тоже хотят. Но мы с ней уже записались. У меня родители вечером уезжают на юг, ты приходи, позанимаемся с тобой теоретической механикой, у меня там есть вопросы…
То, что у этой подружки с логикой были проблемы – я знал.
То, что она влюблена в меня и преследовала меня взглядом своих небольших зелёных глаз, я тоже знал.
То, что она давно хотела перевести стрелки с Неё на себя – я чувствовал давно.
Но о том, что Она записалась на прыжки – я услышал впервые.
Надо ли говорить, что я помчался и тоже записался, прихватив с собой приятеля из группы? Надо ли говорить о том, что я с ужасом думал о прыжке, но моё нутро требовало: Надо, Дока, Надо!
Несколько занятий были посвящены теории прыжков и складыванию парашюта.
– Вы складывайте, ребятки, складывайте, – почти пел инструктор Ижак. – Да хорошо складывайте, вам же прыгать придётся, хе, хе. Ты вот, длинный, сложишь неправильно, а ты, как тебя? – он обратился к Ней – а ты вот, будешь с этим прыгать! Плохо сложит этот длинный, и ты, такая красивая, полетишь вниз камешком, да и разлетишься вдррребезззги!
Я его чуть не убил! Мысленно. У меня все обмерло внутри. Надо же, скотина, такое ляпнуть! Про Неё!
Потом нас повели прыгать с вышки в том же аэроклубе.
Забираешься на вышку, облачаешься в сбрую и прыгаешь вниз.
Почти долетаешь до земли, но тут пружинные амортизаторы тебя с силой тормозят, ты пластично, но сильно, с ударом, подпрыгиваешь вверх и останавливаешься, покачиваясь.
Неприятная это штука – прыжок с вышки. Во-первых, удар при торможении довольно сильный, а во-вторых, смотреть перед прыжком с высоты пятиэтажного дома на землю довольно неприятно.
Но Она прыгала передо мной, и я, стиснув зубы, показал себя мужчиной, то есть, не заверещал!
Я был доволен.
Ещё и потому, что видел, как Она искоса наблюдала за мной.
Прыжок с самолёта был назначен на воскресенье.
Утро было ранним, день солнечным, нервы слегка натянуты, но настроение было боевым!
Я Ей покажу! Я Ей докажу! Я Ей…
Во дворе аэроклуба собралось не так уж много ребят.
Почти половина сдрейфила и не пришла.
Инструктор Ижак построил нас и стал придирчиво осматривать, подшучивая.
– Ну, что, самоубийцы, все готовы?
И тут он дошёл до меня.
– Иди домой!
Я взвыл:
– Что такое, почему?
– Ты хочешь прыгать в этих тапочках? – он указал на мои кроссовки. – Сколько можно говорить, что прыгать надо только в ботинках, иначе свернёшь ногу или же сломаешь! Кто сегодня в резерве на прыжок? Сменить его!
Из резерва вышел мой приятель, которого я уговорил попрыгать малость с парашютом, и который прошёл всю учёбу и прыжки с вышки.
Он подошёл бледный, с испариной на лбу. Понял, видать, что в резерве лучше.
Искоса я увидел также, как заухмылялась моя пассия и стала что-то шептать на ухо подружке.
Кровь бросилась мне в голову.
Я закричал:
– Товарищ инструктор, пожалуйста, дайте мне двадцать минут, я живу недалеко, переодену ботинки и вернусь! Не уезжайте в аэропорт без меня! Пожалуйста!
Крик был настолько жалобным, что Ижак махнул рукой:
– Давай, только живо!
Да, это был спринт со спуртом!
Я бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла! Чистый Мцыри! Ноги практически не касались земли, они часто-часто перебирали воздух! Аэродинамика только такая!
А отчего это?
Ясно дело, упасть лицом в грязь перед любимым существом, могущим подумать, что я трус и поэтому специально припёрся в этих тряпочных корочках было недопустимо!
Запыхавшийся, в крутых ботинках я прискакал как раз к отходу автобуса, куда почти все погрузились.
Первое, что я увидел, это квадратные глаза приятеля, которого я по запарке чуть не заставил прыгнуть вместо меня!
Он с воем выскочил из автобуса, подмяв кого-то, хлопнул меня по плечу и на большой скорости рванул из этого аэроклуба с сумасшедшими студентами-самоубийцами!
Насколько мне известно, он, по сей день, так и не прыгнул с парашютом.
И при встрече со мной потом долгое время крутил пальцем у виска.
Я глянул на Неё, Она глянула на меня, чтоб посмотреть, глянул ли я на Неё!
Всё было в порядке. Она была довольна.
Тут надо сделать лирическое отступление.
