скачать книгу бесплатно
Вчера получился такой разговор с Зоей:
– Зоя, вот мы привыкли друг к другу, а ведь придется расставаться. Возьмут меня в армию, и наша дружба кончится.
– До армии еще долго. Чего вперед загадывать?
– Долго, а потом еще три года служить… Конечно, это ерунда, но я иногда представляю себе, как бы мы с тобой стали жить, если бы поженились сейчас. Мне кажется, были бы оба счастливыми. Ты как думаешь?
– У нас бы ничего не получилось. Я такая дурная, ревнивая… Об этом еще рано думать. А вообще, уйдешь в армию, не представляю, как я буду без тебя жить… Что бывало со мной раньше школьницей, потом студенткой, то все была не любовь, просто симпатия друг к другу. Никого я так не любила, как тебя! Чувствую, что не смогу без тебя жить. Уже и сейчас ревную тебя…
– К Кате ревнуешь?
– Да. Такая уж я шальная.
– Я тебя тоже ревную. К Павлу Ивановичу. Ведь было же у вас что-то, раз появились сплетни. Может быть, и сейчас что-то есть?
– Ой, лучше не говори о нем! Начинала работать после института, уважала его, вниманием была даже довольна, ухажерство принимала. А потом он стал мне противен, надоели бесконечные уговоры. Вообразил, что пойду за него. При людях начал меня обнимать, о свадьбе заговаривал… Противный, а скандалить не хочу. Директор же да и человек неплохой, если бы не напивался.
Потом она заговорила о моем поведении при встречах: «Мне кажется, что ты меня не любишь так, как я тебя. Ведешь себя так, как будто тебе одно от меня надо. А разве в этом любовь?» Я согласился, что настоящая любовь не «в этом», пообещал держаться.
О женитьбе больше не говорили. Какой я жених? 18 лет, по лицу мальчишка, все имущество в одном чемодане. Ха-ха! Хорош был бы муж Зое Михайловне! Нелепость. Постараюсь больше не говорить с Зоей на эту тему.
30 ноября 1948 г.
25-го приехали Юницын и Попов. Было собрание, потом ужинали у Ширяевых. Назавтра решали разные заводские дела. После этого каждый вечер ходил к Зое, а сегодня поссорились с ней, кажется, более основательно, чем раньше.
Вчера приехал на сенопункт парень лет 23-х. Я увидел его у Григория Максимовича. Зашел, они пили чай. Зоя тут же подала мне книгу, будто я за ней пришел, и шепнула: «Завтра приходи».
Сегодня встретился с Зоей, а перед этим мне сказали, что она провожала парня на пристань. Вдобавок вспомнил, что, когда она подавала мне книгу, на столе стояла начатая бутылка с водкой. С этого и начал разговор: «Поддали вчера за чайком?»
– Что, пахнет от меня? – мы только что поцеловались.
– Пахнет /На самом деле никакого запаха не было/.
– Ой, врешь! – она оделась, мы пошли в читалку.
– Нет, чтобы и меня к столу позвать, а ты мне книгу в руки… Долго ему платочком махала, когда пароход отходил?
– Ну и махала, что тут такого?
Начала объяснять, что парень просто знакомый, приезжал по делу, зашел навестить, из вежливости пошла его проводить. Я опять про выпивку и про книгу. Она вспылила. Не обязана, мол, давать отчет, с кем чай пила, кого провожала: «Может, запросишь еще письменное объяснение?» После этого разговор пошел еще острее. Всего не пересказать. Назвала меня «трепачом», которому надоело дружить с ней, вот и придираюсь. Расстались на дороге.
Вспоминаю весь разговор, остаюсь в недоумении, любит она меня или нет? Кончилась ли сегодня наша дружба или нет? Ведь не захотела же она, чтобы этот парень узнал о нашей дружбе.
4 декабря 1948 г.
Назавтра после ссоры Игорь принес записку от Зои. Позвала меня в читалку. Повидались. Рассказала подробнее о парне, который приезжал. Его тоже зовут Юрием. Нет, мы с Зоей так просто расстаться уже не можем. Мы любим друг друга, этого достаточно, чтобы и после ссоры снова дружить. Все наладилось.
Вышила и подарила мне платок. Сказала, что по приметам платки дарятся перед разлукой. Смешно! Да разве может сейчас получиться разлука, подари она мне хоть 50 платков!
Видимся почти каждый день. Сегодня вечером концерт, участвует и Зоя. Посмотрю на нее как на артистку. Концерт будет платный, билет с печатью 3 руб. Так в сельсовете решили подзаработать на ремонт школьной крыши, чтобы весной опять не текла.
7 декабря 1948 г.
4-го вечером после концерта чуть не оправдалась примета о платке. Не буду описывать подробностей, это и так навсегда запомнится. Не буду фиксировать на бумаге подлость своего поведения. Обидел, оскорбил Зою ужасно. Запишу только, что 4-го мы чуть окончательно не разошлись и что оба за эти дни настрадались. Но любовь наша сильнее всего! Мы снова друзья! Но настоящая дружба у нас будет только теперь, с 7-го декабря.
В примирительном разговоре Зоя сказала: «Ты хороший, настоящий друг, только в руках себя держать не можешь. Это мне обидно. Но я вижу, как ты любишь меня. И я тебя, хоть такой, все равно люблю».
21 декабря 1948 г.
Я думал, что с 7-го началась наша настоящая дружба с Зоей. Кажется, эта «настоящая» дружба кончилась. Похоже, что ей надоело со мной дружить.
Позавчера в читалке погорячились, а когда ушли, поссорились. Она не разрешила мне ее провожать и сказала, что до нового года вообще не будем встречаться. Так и разошлись. Пришел домой, уснуть не мог, написал ей письмо. Игорь принес ответ. Зоя винит в разрыве меня. Не исправляюсь, пристаю… Не поймет, что если бы не любил так, не приставал бы с разговорами о женитьбе.
Надо же мне так втрескаться! Жизни без нее не вижу!
Сегодня отправил Зое письмо. Чтобы не писала мне больше, не тешила обещаниями стать женой в будущем. Добрая! В будущем да, а пока не забывай, что ты по сравнению с ней сосунок-допризывник.
Не любит она меня! Надоел. Что ж, смиримся. Авось, все это, что сейчас со мной творится, со временем пройдет. Только зачем я так рано и неодолимо влюбился? Дружба с Зоей изменила меня. Только в лучшую или худшую сторону? Не рано я начал считать себя взрослым?
22 декабря 1948 г.
Оба мы дурные! Вчера Игорь принес записку от Зои. Написала, что я ее не так понял. А перед вечером пришла к нам вместе с Надей. Посидели у нас. Потом Миша ушел с Надей, а мы к Зое домой. Она сказала: «Ну, что молчишь?»
– А что говорить? Ты все сказала и написала. Я тоже.
– Перестань ты! Мало ли что от обиды можно сгоряча наговорить.
В общем, объяснились, помирились. Решили идти в школу. Там в учительской оказались Павел Ив. и Алька. Мы прошли в 5-й класс. Долго сидели, обнимались-миловались, загадывали планы на наше будущее. Вдруг Зоя сказала: «И в самом деле, зачем лета ждать? Давай, после Нового года поженимся». Меня прямо встряхнуло. Раньше привязывался с этим постоянно, она все откладывала на летние каникулы. Теперь сказала сама!
1948 год. Село Рябово
Не написать словами, что было с нами дальше. Договорились, что поедем по домам, поговорим с родителями, а в январе запишемся. На том и разошлись, веселые и счастливые.
А мне, дураку, показалось, что она разлюбила меня. Думал, от скуки пришла поразвлекаться к нам с Надей. Зоя ты моя, Зоя!
Ширяев променял в колхоз работящую и смирную Куклу на молодого Воронка. Впридачу получил седло. Верхом на Воронке хорошо, а к упряжке он не приучен. Не иначе, пропил Ширяев Куклу, хоть и говорит, что она старая, на выбраковку пора. В «Красном Пахаре» не дураки, чтобы за брак отдать молодого коня.
25 декабря 1948 г.
Все думаю о женитьбе. Думаю, что будем жить с Зоей хорошо и счастливо. Что из того, что надо еще служить в армии? Конечно, тут задумаешься. Все же три года. А пусть и три! Все равно мы будем верны друг другу. Ради всей жизни можно побыть в разлуке, зато потом опять жить и жить вместе.
Ехать в отпуск, а с меня высчитали 263 руб. за осенний брак. Зарплаты за декабрь не хватит покрыть долг кассе. Сел я в калошу! И в общем с Мишей конверте денег с гулькин нос.
Морозим тараканов. Перешли дней на 5 пожить к Ширяевым, но мы с Игорем уедем раньше.
14 января 1949 г.
Вчера встреча с Зоей кончилась ссорой. Рассказала про Ивана Ивановича подробнее. Говорила о нем и раньше, но я не думал, что ее родные так сильно хотят иметь его своим зятем. И у Зои отговорки: ей надо заканчивать пединститут, мне идти в армию, сойдемся после армии. Послушал ее, втемяшил себе в голову, что супругами нам не бывать, что мы в конце концов расстанемся. Черт! Даже страшно думать об этом.
16 января 1949 г.
Позавчера сидели в школе. Зоя уверяла, что мысли не допускает о расставании, но уговаривала меня с женитьбой подождать, так как она пообещала родным не выходить за меня, пока не отслужу в армии. Сказала, что с Иваном Ивановичем у нее хорошие отношения, но его ухаживания и признания в любви отвергала, от свиданий отказывалась, а родным прямо заявила, что любит только меня, чтобы с разговорами об Иване к ней не привязывались.
Рассказывает, а я распсиховался, вспомнил ей еще и дружбу с Павлом Ивановичем. Таким взбешенным проводил ее из школы домой. О поцелуях уже и речи не было. В общем, довел ее до слез. И у самого все кипело. Вчера к ней не пошел…
Сегодня по ее записке встретились в читалке, потом пошли к ней. Она сказала: «Доживем до лета и распишемся. Ведь мне тоже не выдержать без тебя, с ума сойду». Что-то не верится. До лета, а в каникулы уедет в Сольвычегодск, сессия в институте и… «прощай, милый Юрик»?
Вижу, что она меня любит. Знает, что и я ее люблю. Что же мешает? Разница в годах и армия – нам не помеха. Не в том ли дело, что у меня ФЗУ, у нее институт, у меня 300 с небольшим в месяц, у нее 700, у нее красивые платья, у меня застиранные рубашки. Много у нас неодинакового. Может быть, мы и не думаем, что дело в этом, а оно тут и есть? Конечно, для советской молодежи все это должно быть – нули, но вполне ли мы оба советские?
25 января 1949 г.
С утра до темноты поднимаем с речки лед, начали заполнять льдохранилище. В последние дни к Зое не ходил, чтобы не раздражать ее разговорами о женитьбе. Да и самому психовать-терзаться рядом с ней немного радости.
Моей зарплаты за декабрь не хватило покрыть долг кассе, а теперь еще поставили в подотчет за сахар сотню, да за муку 30. За январь получу не больше 250. Хорошо, что папа дома дал нам с Игорем 500 руб. Выкрутимся.
2 февраля 1949 г.
Зоя звала на лекцию в читалке, но у нас было собрание. Только что кончилось, а времени половина 11-го.
Сегодня собрание шло не так, как предыдущие. Началось с моего выступления после доклада Ширяева. Мои слова пришлись не по душе и Николаю Ильичу, и Васе. Потом выступили Миша, Шура, сам Ширяев, потом Мисихина, потом еще раз я. Расшумелись, как в трактире. Вася вспылил: «Буду заниматься только бумагами! И на телефон не пойду и в сельсовете никаких вопросов решать не буду!» Его упрекали, что изображает из себя «второго директора». Мне тоже досталось: брак был, на фермах при дойках не бываю, поэтому молоко из колхозов грязное везут.
Выписали с Мишей «Комсомольскую правду). Читаем сами и Фаина, иногда и Нюра. Что бывает интересное, рассказываем Ивану Никитичу и Осиповне. Много в газете для нас нового и поучительного.
Миша начинает всерьез дружить с Юлией Павловной, подругой Зои. Она с 1927 г.р., веселая девушка и простая. Интересно, как пойдут у них дела. Хоть бы не так, как у нас с Зоей.
У меня все чаще появляется мысль, что надо набраться духа и кончить встречи с Зоей. Довольно трагедий и комедий! При такой «дружбе», чего доброго, попадешь в вологодский желтый дом.
13 февраля 1949 г.
Поссорились с Зоей очень крепко. Перестал ходить к ней.
После этого приезжал ее отец, Михаил Федорович. Зоя написала записку, позвала на встречу с ним. При знакомстве сначала смущался, но потом ничего, разговорились. Обедали, понемногу выпили с Григорием Максимовичем, пили чай. Мне Зоин отец очень понравился. Спокойный, рассудительный. Он не против нашей дружбы, но сказал, что о женитьбе лучше думать после армии. Правда, оговорился, что это дело наше, пообещал и Ольге Петровне сказать, чтобы «не давила» на Зою. Я спросил про Ивана Ивановича. Он отозвался о нем хорошо и рассмеялся: «Да вот Зое, видно, ты больше приглянулся. Никак не хочет, чтобы Иван зятем нашим стал».
После обеда Михаил Федорович лег отдохнуть, а мы с Зоей пошли в школу, где примирились. Она заверила, что летом запишемся и будем жить вместе. Отцу она по телефону сказала, что поссорилась со мной из-за матери и Петра: «Я прямо по телефону расплакалась, вот он сразу и приехал».
Милая моя Зоинька! Ты и вправду любишь меня крепко-крепко. Почему же все-таки опять до лета? Чего ты боишься?
19 февраля 1949 г.
Зоя заболела. Высокая температура. Вчера часа три стоял на приступке печи, на которой она лежала, как раскаленная. Говорит: «Мне легче, когда ты со мной». Какая она мне родная!
Сегодня ушел к ней в 3 часа. Евдокия Васильевна дает ей пить какой-то настой. Утром был фельдшер, дал еще порошки. Стоял на приступке, обнимал родное горячее тело, менял мокрое полотенце на голове. Зоя сказала, что голова стала меньше болеть.
Получил от папы 150 руб. Маме пришлось продать шерстяной платок. Стыдно! На 19-м году не могу заработать для живота своего. Дубина!
28 февраля 1949 г.
23-го Зою увезли в поселковую больницу за 10 км. Фельдшер заподозрил тиф. Мне Юля прислала записку, я сразу на лыжах побежал в поселок. Потом еще ходил.
Вчера приехала мать Зои, ходила в поселок. Говорит, что Зое стало получше. Встретился с Ольгой Петровной у Юли. Сидел с ними часа полтора, потом пошел к Зое. Внешне Ольга Петровна отнеслась ко мне вроде бы доброжелательно. Порасспрашивала о моей семье. Врач опять меня поругала, но все-таки пустила в палату. Зое в самом деле стало лучше.
В пятницу, 25-го, были с Мишей и Юлей на свадьбе у Васи. Зоя лежала в больнице, мне было не до веселья, но отказаться не мог, так как Вася включил меня в церемонию при регистрации в сельсовете. Пил только пиво, а Миша упился, с трудом утащил его домой.
9 марта 1949 г.
Зоя выздоровела. Выписали 2-го, но и после этого жаловалась, что побаливает голова. Не выписывали, чтобы выдержать карантин. Втемяшился же в голову фельдшеру тиф! Пока она болела, еще больше почувствовал, что без нее жить не могу. «Скорей бы дожить бы до свадьбы-женитьбы»…
Сделали-таки меня директором завода. Ширяев с семьей уехал из Рябова. О его симпатичной жене прошли нехорошие слухи, он с Нового года добивался увольнения. Подходящей замены ему не находилось. Председатель сельсовета Климов посоветовал Юницыну поставить на его место меня. Я не соглашался /какой директор в 18 лет?/, но Юницын прикрикнул: «Не спорь! Приезжих откуда-то искать не будем. Мастером поставим Пилицына, поможешь ему освоиться. Он пока и за лаборанта поработает и пусть научит делать анализы одну из ваших девчонок».
Перед праздником был два дня в Новикове. Вчера приехал, помылись с Мишкой и Игорем в бане, пошли в школу. Посмотрели постановку. После постановки отправили Игоря домой, а мы с Зоей и Миша с Юлей сидели в учительской. Побалагурили, посмеялись.
Получил повестку военкомата на 24 марта. На приписку. Буду призывником. А Зоя?..
13 марта 1949 г.
Мне почему-то мало реальной кажется наша договоренность о женитьбе. Зоя, по-моему, тоже знает, что в задуманных нами планах мало вероятного. Это видно по ее неприступности, по ее нежеланию стать моей женой до конца учебного года. Похоже на то, что все бесконечные ссоры наши кончатся полным разрывом.
Нажимаем на лед. Промокаем с Мишкой не столько от воды, сколько от пота. Девки наши тоже трудятся на совесть. Еще два-три таких дня, и ледник можно запечатывать. Хорошо бы за лед получить от Юницына по сотенке.
Брат Кати сидит. Дали 7 лет заключения. Он работал в сберкассе и что-то сжулил при денежной реформе. Катя мне об этом не рассказывала, узнал от других.
После чтения газет мне кажется, что будет война. Несмотря на то, что силы мира имеют большой вес, но все-таки правят большинством капиталистических стран люди, которые хотят воевать с нами. Подготовка к войне в этих странах идет полным ходом.
17 марта 1949 г.
Произошло то, что должно было произойти. Но это – не для дневника.
Вчера приехал из Новикова, вечером пошел к Зое. Григория Макс. и Евдокии Вас. дома не было, они уехали в гости к дочери.
Ушел от Зои в пятом часу. О многом наговорились. Она не раз плакала. У меня и у нее свои доводы. Главный спор – о регистрации. Она продолжает свое: будем ждать до лета. Не хочет расстраивать своих родных, особенно мамашу.
Ни о чем другом сегодня не хочу писать.
19 марта 1949 г.
С помощью Юли Миша /он председатель профкома/ выпустил стенную газету «Маслодел». Получилась красивая. Повесили на заводе.
Ходили в колхоз «Борец» и провели там политбеседы. Миша на тему «СССР – союз равноправных народов» /эта тема есть по политучебе/, а я о международном положении по газетам. Слушали хорошо, вопросы задавали.
22 марта 1949 г.
Разговоры и ссоры с Зоей все о том же… Нет у нас с ней согласия. Зря тороплюсь в мужья…
Отправил ей письмо. Согласился, что нам надо кончать встречи. Сколько можно терзаться? Тяжело на душе, но надо пережить, никуда не денешься.
Эх ты, Зоя, Зоя! Скоро каникулы, поедет домой, там наверняка встре-тится с Иваном Ив. Выбрала момент! Умница! Ничего, переживу.
Вчера приехал управляющий. Мы высказали ему претензию, почему нарядов на сбыт нет. Хранилище полное, масло начнет плесневеть. Он сказал, что получатели отказываются сюда ехать, машины не ходят, а на лошадях не хотят. Ждите, пока пароходы пойдут. Ни хрена себе!
