скачать книгу бесплатно
– Хуже, слушал пьяные вопли, да от шлюх отбивался.
– С этими, что ли, ехал? – и указал на стайку обалделых пузатых мужиков с галстуками набок, растерянно озирающих привокзальную площадь. Чувствовалось, эти бизнесмены еще не осознали, где они, зачем они и, вообще, кто они такие.
– С ними, родимыми.
– Да, не оскудела Русь-матушка мудаками. Поехали.
«Стальной конь» Степаныча ждал нас на стоянке у вокзала, скромненький такой серый «вольвешник».
– Шикуете, – заметил я, забираясь на переднее сиденье.
– Давно ты, Стас, в столицах не был, позабыл, как люди живут.
– Куда едем?
– Ко мне, мои все на даче, нам никто не помешает.
– А как у Вас, вообще, дела? – и я покрутил в воздухе указательным пальцем.
– Нормально, регулярно проверяюсь.
– И точно нормально, – я достал из кармана небольшой приборчик, очень напоминающий миниатюрный мобильник и посмотрел в окошечко индикатора. – Действительно, горизонт чист, даже странно, – достал второй приборчик и сунул его в пустующую подставку под телефон на передней панели. – Береженого Бог бережет.
– Логично, – мой собеседник, в свою очередь, достал из портфеля аналогичное устройство и продемонстрировал мне, – чисто.
– Тогда излагайте.
– Тебе предложат работу, – он ловко вырулил со стоянки и влился в не такой и густой по утру поток машин, – подробности узнаешь у моего шефа. От этой работы ты не откажешься.
– Это с каких пряников?
– А вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
– Интересно.
– Сейчас тебе еще интереснее будет. Ты Женю Степанова помнишь?
Я прекрасно помнил Женю Степанова. В 86-ом в Афгане он был начальником дивизионной разведки на юго-востоке страны, а я, тогда еще молодой и зеленый советский военный разведчик, притворялся в той же дивизии прапором, помощником шифровальщика. Туда меня послали вычислить «крота» в штабе дивизии, сливающего информацию одному милому человеку по имени Хайят, что на фарси означало «жизнь». Этот дядя, в прошлом – военный летчик, командовал бандой численностью до трехсот сабель и прославился тем, что обожал лично убивать захваченных в плен наших солдат и офицеров, предварительно от всей души над ними поизмывавшись.
«Кротом» оказался душка-военный, начальник одного из отделений штаба дивизии, такая жадная хитрожопая гнида в чине подполковника, кроме всего прочего, однокашник по училищу и личный друг комдива.
К сожалению, кто есть кто, я понял с опозданием, а поэтому попал в жесткий цейтнот, на все про все у меня оставалась ночь. Той ночью я пришел в запертый изнутри отсек в модуле, где ночевал Степанов.
Двухметровый белобрысый гигант Женька был родом с Северного Кавказа и обладал вулканическим темпераментом. Естественно, поначалу он едва не пришиб меня насмерть, когда я разбудил его посреди ночи. Ко всему прочему, в дивизии все считали меня конченым придурком и иначе, чем «Акробатиком» не называли, учитывая мою привычку красоваться перед всем честным народом на турнике или брусьях спортивного городка, демонстрируя свой обнаженный пропотевший торс. Такая, вот, у меня была легенда.
Все-таки он мне поверил, и все у нас тогда получилось. Милашка Хайят не смог в очередной раз накрыть нашу группу, а сам был привезен в расположение дивизии в виде безжизненной тушки на грузовике. Расколовшегося до самой жопы подполковника отправили в наручниках в Союз и вскоре расстреляли, а приказ об этом зачитали по всем вооруженным силам.
Степанов в начале девяностых ушел со службы и не без успеха занялся строительным бизнесом в Поволжье. Время от времени мы созванивались, а последний раз пересеклись год назад в Москве и как следует выпили водки.
– Что с Женей?
– Неделю назад он вручную покалечил шесть человек из числа группы силовой поддержки местной налоговой инспекции.
– Он такой, он может, а за что он их так?
– Насколько мне стало известно, его фирма приглянулась кое-кому из областной администрации. Ему предлагали договориться по-хорошему, но он их послал. Тогда наехали по всем правилам. Один из гоблинов в масках ударил прикладом главбуха фирмы, что интересно, по фамилии Степанова. Ему, видите ли, показалось, что она недостаточно быстро исполняет команду «К стене». Вот Женя и рассердился. Сейчас он в СИЗО. Кроме всего прочего, ему шьют участие в ОПГ.
– Женьке?
– Ему, ему. Один из покалеченных оказался сынком местного милицейского генерала.
– Да, уж.
– Короче, если ты согласишься, со Степанова снимают все обвинения, он продает свою фирму по реальной стоимости и, желательно, уезжает из города. Ну как, по рукам?
– Нет. С него снимают все обвинения, и ни одна курва его больше не трогает.
– А ты не зарываешься?
– А я вам всем нужен очень, вот и пользуюсь случаем. И потом, я Женьку знаю. Никому он ничего не продаст и никуда не съедет, не тот человек. И еще, как вы узнали обо всем этом?
– Филиал у нас в том регионе и очень неплохая служба информации.
– Сами налаживали?
– Почему, сам, Демочкина помнишь? – Демочкин был самым хреновым на моей памяти оперативником, но классным информатором. Когда он ушел с оперативной работы и занялся тем, к чему имел несомненный талант, дела его резко пошли в гору, и он чудом не выбился в генералы. Всегда любил работать с информационными документами его выпечки: кратко, подробно, ничего лишнего и, в то же время, ничего не пропущено.
– Ваш главный знает об этом?
– Нет, за регионы отвечаю лично я.
– Тогда…
– Нет, это не наша подстава.
– Как-то все уж больно интересно сложилось по месту и времени. Я просто хочу сказать, что…
– Стас, я еще не совсем выжил из ума.
– Я просто вас предупредил.
– А я тебя понял. Ну, что скажешь?
– Вы сами знаете ответ.
– Вот и славно, – он достал из кармана трубку и набрал номер. – Работайте. Да, первый вариант, – отключил телефон и вернул его на место. – До обеда выпустят. Сам позвонишь и проверишь.
– Конечно.
Машина нырнула в арку «сталинки» на Добрынинской и затормозила у подъезда.
– Приехали.
Глава 9
В половине одиннадцатого, как было рекомендовано, я был на месте, у скромного двадцатипятиэтажного здания, примыкающего к «золотой версте» Остоженки, огороженного металлическим забором вместе с островком примыкающей территории, общей площадью гектаров так с пять.
У перекрывающего въезд во внутрь этого великолепия стильного от кутюр шлагбаума стоял не менее модный высокий флагшток со знаменем черно-красно-желтого цвета и надписью белыми буквами «Русская сталь» поперек полотнища. По моему глубокому убеждению, на знамени не хватала еще одного слова: «Скромность». Думаю, именно эта мысль непременно возникала у любого при взгляде на сие офисное безумство.
Суровый дядя на проходной в униформе от Дольче и Габбана долго всматривался в мой паспорт, сравнивая фото в нем с оригиналом, потом набрал трехзначный внутренний номер и отрапортовал голосом насморочного робота:
– Прибыл Кондратьев.
А дальше пошел симбиоз ярмарки тщеславия с парадом идиотов. Встретивший меня у входа на территорию «сталеваров» юный и прекрасный как Дима Билан, пыжащийся от собственной значимости отрок, довел меня до бюро пропусков на цокольном этаже, где сдал с рук на руки седовласому мужчине средних лет со взором серийного Штирлица. Тот, еще раз просканировав взглядом мой разнесчастный паспорт, занес данные оттуда в компьютер и несколько минут колдовал над ними, очевидно, сверяя с базой Интерпола. Не углядев в моей скромной персоне явного криминала, он со вздохом сожаления отпасовал меня к двум другим деятелям помоложе, но с той же рентгеновской проницательностью в очах. В течение следующих пятнадцати минут мои данные по новой занесли в компьютер, а меня самого сфотографировали в фас и профиль. Судя по всему, хотели взять для полноты картины анализы и мазок на яйцеглист, но, слава Богу, постеснялись. Вышел я от них с прикрепленной к воротнику куртки пластиковой карточкой, украшенной моей фотографией с указанием фамилии, имени (без отчества) и надписью крупными буквами наискосок «Посетитель».
До входа в лифт меня уже провожала симпатичная девчушка в строгом деловом костюме. Она передала меня небесной красоты блондинке в строгой белой блузке и о-о-очень короткой юбочке, открывающей взору невероятной красоты длиннющие ноги и место, из которого они произрастали. В ее компании я вознесся на семнадцатый этаж и проследовал по коридору до другого лифта, где был встречен еще более красивой шатенкой в такой же офисной униформе.
– Здравствуйте, Станислав Александрович, – первая из сопровождающих меня красавиц, нарушив корпоративный обет молчания, ослепительно улыбнулась, сверкнув снежно-белыми зубками, слишком красивыми и ровными, чтобы быть настоящими. – Позвольте проводить вас в приемную Григория Борисовича.
Ну, как ей было отказать, конечно же, позволил.
Я успел побаловать себя чудным кофе с сигареткой и поглазеть на не менее, нежели две предыдущие, прекрасную фею на ресепшн, на сей раз – жгучую брюнетку, прежде чем по интеркому раздался начальственный глас:
– Проводите ко мне Кондратьева. – Именно так, по моему убеждению, отдавал команду великий комбинатор: «Запускайте Берлагу!».
– Слушаюсь, Григорий Борисович, – фея встала и, оказавшись почти на голову выше меня, подошла к двери без таблички, ведущей в кабинет великого и ужасного, и распахнула ее передо мной.
– Проходите, пожалуйста.
И я прошел.
Глава 10
Первым мне бросился в глаза Степаныч, сидящий по правую руку от хозяина кабинета в застегнутом на все пуговицы пиджаке, блеклом галстуке и выражением туповатой исполнительности на гладко выбритом лице. При виде меня он встал, прошел мне навстречу и строго на середине кабинета вежливо, но индифферентно пожал мою ладонь и проводил под светлые очи руководителя.
– Вот, Григорий Борисович, тот самый Станислав, – отчества мне, как видно, полагалось.
Не предлагая мне присесть, развалившийся в навороченном кресле молодой брюнет, отдаленно напоминающий известного олигарха в молодости, ныне ударно трудящегося швеей-мотористкой в солнечном Забайкалье, устремил на меня через модные офисные очки немигающий взор острых черных глазенок, точно по штатовской разработке, парализуя мои чувства и ломая волю.
Так и не дождавшись приглашения, я уселся на стул по леву руку от него и стал терпеливо ждать, когда же ему надоест корчить из себя гипнотизера.
Пока он сверлил во мне дыры своим неотрывным взглядом, я успел сложить в уме два и два. Итак, кабинет весь в дипломах и сертификатах, как булка в изюме. Кольцо на стене, Джордан, блин, хренов. Степаныч в москошвеевском лапсердаке, портках не в тон и узконосых лаптях с Черкизона с выражением физии а ля прапор со склада вулканизированных контрацептивов. Это с его-то послужным списком – и английской королеве его представляли, когда был главой военно-дипломатической миссии на ее родине, и с Ельциным я у него дома фото видел, и … В голове понемногу начало складываться некое батальное полотно: А). Начальник здешней безпеки – круглый дурак, причем, постоянно над собой работающий, чтобы стать еще круглее. Б). Хитрован-Степаныч шефа очень хочет схарчить, постоянно к этому готов, но пока не может. В). Мою скромную персону хотят, кроме всего прочего, задействовать в каких-то своих, очень внутренних разборках, что мне на фиг не нужно. Эх, если бы не Женька Степанов!
– А ты – хам, Скоморох, – разверз, наконец, уста гипнотизер-заочник, начисто игнорируя правила приличия, типа поздоровкаться, представиться. – Эпоксидка в наручниках это уже перебор.
– Думаю, что в самый раз. И еще, я был бы очень благодарен, если вы впредь будете обращаться ко мне исключительно по имени, можно даже без отчества. Скомороха больше нет.
– Дерзок, – хохотнул великий и ужасный, – и горд. А что сразу ехать не захотел?
– Да, едва не забыл. Я абсолютно уверен, что вам будут очень комфортно обращаться ко мне на «вы».
– Вот как? – он с удовольствием рассмеялся, откинув голову назад. – Так, отчего же вы сразу не захотели ехать?
– А меня никто и не приглашал, приезжали друг за другом какие-то комические персонажи, всячески пытались меня обидеть, а пригласить забывали.
– Выходит, мои ребята – комические персонажи, а вы, значит, – высокий профессионал?
– Почему обязательно, высокий, много выше бывают. Просто профессионал.
– Если так, то удовлетворите мое любопытство. Зачем, вообще, были нужны притворщики?
Изо всех сил изображая оторопь, я посмотрел на Степаныча. Тот напыжился и уставился в никуда оловянными глазками. Дела!
– Я не могу ответить на ваш вопрос.
– Потому, что давали подписку о неразглашении?
– Потому, что просто ничего об этом не знаю.
– Вы до сих пор верны присяге?
– Просто всегда стараюсь держать данное слово.
– Красиво, но неумно, я…, – и тут зазвонил лежащий перед ним на столе телефон, сопоставимый по стоимости с почти новой «Вольво» Степаныча калининградской сборки. – Слушаю. Да. Да. Выезжаю, – и, повернувшись к нам, – у меня партия в теннис. После обеда продолжим, – вскочил и рванул с низкого старта, даже забыв прихватить пижонскую спортивную сумку с выглядывающей из нее теннисной ракеткой в футляре.
Мы со Степанычем тоже встали и с удовольствием вышли в дверь.
Перекуривая в холле у окна во всю стену, я с любопытством созерцал раскинувшийся внизу пейзаж: ровную под линейку стоянку ВИП-авто, летний садик в японском стиле, фонтан и крошечные фигурки снующих с муравьиной деловитостью служащих, миновавшую шлагбаум кавалькаду: два джипа с крякалками в голове и хвосте колонны и что-то очень длинное представительского класса посередине. Пулей выскочив с территории, они влились в автомобильный поток, джипы спецсигналами разгоняли всех вокруг себя. Видимо, господин Вайсфельд очень боялся опоздать к началу теннисной партии.
Глава 11
Судя по всему, этот теннисист улетал играть на Уинблдон, потому что отсутствовал он довольно-таки долго. За это время я успел отобедать с адмиралом-расстригой в ВИП-зале здешнего кафе, подремать часок в кресле, потом угоститься кофе с пирожными и посмотреть новости по ящику.
Когда я собрался задремать по новой, раздался звонок. Терехин поднял трубку, выслушал и сказал: «Слушаюсь», после чего встал и поправил свой нелепый лапсердак.
– Пошли.
Великий спортсмен выглядел несколько огорченным и взъерошенным, как будто, не мячик по корту гонял, а давал признательные показания в налоговой инспекции.
– Перейдем к делу, – сообщил он, едва я успел войти в кабинет. – У нас ЧП, кто-то хочет убить президента.
– Господи, неужто, у кого-то поднялась рука на гаранта конституции? – всполошился я и озабоченно добавил, – надо немедленно сообщить в ФСБ.
– Перестаньте корчить из себя идиота, Кондратьев! – проревел Вайсфельд. – Покушались на президента «Русской стали».
– Слава тебе Господи, а то я уж подумал… – пробежавшись взглядом по кабинету в поисках иконы и не обнаружив таковой, я перекрестился на баскетбольное кольцо. – У вас, у коммерсантов такое случается, я слышал. Может, он кому денег должен или обидел кого?
– Вы, вообще, соображаете, что говорите?
