скачать книгу бесплатно
Москва, конец мая 2012 года. Тепло и сухо
Они опять встретились, но на сей раз не в поганом кафе на окраине.
– Ну?.. – запрыгнув в машину, японский внедорожник средних лет, с ходу задал содержательный вопрос тот самый ухоженный субъект.
В летней одежде он уже не выглядел атлетом. Видно было, что этот товарищ ест много мучного и прочего вкусненького, запивает чем-то крепеньким и мало двигается.
– Добрый день, – ровным голосом отозвался мужчина в очках.
Без зимней бесформенной куртки он уже не смотрелся беззащитным хлюпиком. Напротив, было видно, что человек очень даже в порядке, регулярно утомляет организм нагрузками и еще очень на многое способен, если вдруг понадобится.
– Я вас очень внимательно слушаю, – упрямо гнул свою линию ухоженный тип.
– А кому еще это интересно?
– Не понял. Что вы имеете в виду?
– Я попросил бы вас выключить диктофон, – прозвучало в ответ. – Тот, что в левом нагрудном кармане ветровки.
– Извините. – Изящно упакованный мужчина слегка покраснел, достал из того самого кармана миниатюрный приборчик и нажал на кнопку. – Вы тоже должны меня понять.
– И впредь убедительно прошу больше подобных фокусов не выкидывать, – заявил очкарик.
– Еще раз извините.
– Ладно, проехали. – Мужчина в очках дернул краешком рта, что, судя по всему, должно было изображать улыбку, и продолжил: – Я нашел вашу пропажу.
– Да что вы говорите? – Мужчина в снежно-белой ветровке не сдержался, от радости хлопнул себя по ляжке, повернул к собеседнику приятно разрумянившееся лицо и осведомился: – И где же он?
– Там, где нам его не достать.
– Как это? – Румянец мгновенно сменился бледностью. – Вы же сказали…
– Пока не достать, – заявил очкарик, бледно улыбнулся и полез в бардачок за сигаретами. – А дней через двадцать его можно будет паковать.
– Отлично! – Заказчик обнажил в радостной улыбке зубы безукоризненной работы. – Сообщите, где он, и я немедленно оплачиваю ваши услуги. Кстати, можете рассчитывать на премиальные.
– А вот с этим я бы посоветовал не торопиться. – Владелец машины нажал кнопку на панели, и боковое стекло бесшумно опустилось.
Его собеседник от удивления едва не выронил свою роскошную трубку.
– Почему?
– Если не ошибаюсь, вас интересует не столько этот парень, сколько носитель информации, находящийся при нем.
– Совершенно верно.
– Сейчас этот носитель не у него, – сказал мужчина в очках и аккуратно загасил сигарету в пепельнице.
– Подумаешь, проблема, – заявил джентльмен с трубкой. – Спросим, ответит.
– Не все так просто. – Очкарик покачал головой. – Что вы вообще о нем знаете? – Он внимательно глянул на собеседника. – Понятно, ничего конкретного.
– Что вы хотите сказать?
– Только то, что единственный способ выполнить задачу – это не суетиться, подождать, когда клиент сам отправится забирать то, что спрятал, и оказаться рядом в нужный момент.
– Я должен позвонить, – решительно заявил заказчик и пулей вылетел из машины.
Через пару минут он вернулся, достал платок и вытер взмокшую физиономию, за короткое время превратившуюся из барской в откровенно бабскую.
– Вам дано добро работать по собственному усмотрению, – проговорил он.
– Значит, будем трудиться, – заявил странный человек в нелепых очках на носу.
– Скажите, а как вам все-таки удалось его отыскать? – спросил мужик, разъевшийся на барских харчах. – Ведь тот человек, который мог опознать…
– Пропал, – закончил за него фразу собеседник. – Но не с концами, – пояснил он. – Я нашел его, и мы очень мило пообщались.
– Да что вы говорите! Теперь понятно.
– Да уж, пообщались. – Мужчина еле заметно усмехнулся. – А толку? Он в последний раз видел клиента в лицо более двух лет назад. С тех пор тот сделал серьезную пластику и выглядит сейчас совершенно по-другому.
– Тогда как же, черт подери, вы смогли его разыскать?
Очкарик в ответ пожал плечами. Как смог?.. Работа такая. Он больше двадцати лет прослужил сначала в КГБ, потом в организациях с другими названиями, но с аналогичными функциями. За это время данный субъект числился специалистом по инвентаризации средств связи, финансовым ревизором и разве что не помощником главного уборщика сортиров. На самом же деле он все эти годы искал тех, кто сбежал и прятался, обязательно находил, а потом закрывал вопрос.
– А вы не могли бы передать нам того человека, которого нашли? Шеф очень хотел бы задать ему несколько вопросов.
– Боюсь, он сейчас не расположен к разговорам.
– И все-таки? – не унимался посланник того самого шефа. – Где он?
– Занимается дайвингом в одной из речек ближнего Подмосковья. Название я, к сожалению, забыл. – Он глянул на часы. – Извините, работа не ждет. С вас причитается такая вот сумма. – Очкарик пробежался пальцами по кнопкам телефона и повернул монитор к толстяку. – Не задерживайте с переводом.
Тот глянул, вздрогнул и заявил:
– Ого! Что-то много.
– А сколько, по-вашему, стоит свобода?
– Какая еще свобода? – удивился тот.
– Условно-досрочная.
Обрывок странного разговора
– Приняли, ведем.
– Поосторожнее там. Мужчина серьезный. Сколько экипажей?
– Четыре, за глаза хватит.
– Ну, дай бог.
Глава 7
Нынче мне дали свободу. Что я с ней делать буду?
Россия, Приуралье, начало лета 2012 года.
В последнюю ночь здесь спать как-то не принято. Вот и я ворочался с боку на бок на козырной койке с престижной панцирной сеткой, стоявшей в углу. Курил, выходил пить воду, пахнущую весьма мерзко и еще более противную на вкус, отдающую сразу всей таблицей Менделеева. Мне было о чем подумать.
Дико извиняюсь за хамский вопрос: лично вы когда-нибудь сидели? Не толстой задницей в навороченном ортопедическом кресле, а в санатории закрытого типа под охраной, с колючкой поверх забора и вышками по периметру, надежно ограждающими свободных граждан от вашего общества? Да-да, именно там, в тесной компании «козлов», блатных и прочих скромных ударников ватно-швейного производства? Вам хоть изредка вспоминается суп «могила», каша «полиэтилен» и вершина тамошнего кулинарного искусства, именуемая гидрокурицей или колбасой с глазами? А чудная вонь с помойки у барака?
Нет? Это еще почему? Ах, то была ошибка молодости, и судимость давно снята.
Тогда нет смысла расписывать в цветах и красках всю гамму чувств, охватывающих человека в, извините за выражение, сакральный момент расставания с родной исправительной системой. Скажу так: я должен был быть безбрежно счастлив. Но не был.
Десять дней назад я предстал перед светлыми очами хозяина зоны, заплывшими трудовым жирком. Только было открыл рот, чтобы представиться как положено, и тут…
– УДО тебе вышло, Зотов, – сообщил он, еще раз глянул в официальную бумагу с печатью, лежащую перед ним на столе, сморщил не очень-то высокий лоб и изрек: – Не въезжаю.
В отличие от гражданина начальника, я въехал во все и сразу. А потому загрустил. Да-да, именно так.
Дело в том, что в тот самый момент я находился именно там, где мне было надо, и не собирался менять место прописки еще по крайней мере полтора года. Даже слегка подсуетился, чтобы этого не произошло.
Шесть месяцев назад вышел ровно год с того дня, как я находился в местах не столь отдаленных. Треть от назначенного срока. В соответствии с нашим гуманным законодательством я имел полное право намекнуть Отчизне, что больше вести себя плохо не буду, и просить ее об условно-досрочном освобождении. Мне светило даже получить его, естественно, лишь в том случае, если бы я являлся примерным заключенным, твердо вставшим на путь исправления, полностью и глубоко раскаявшимся в том, что ранее содеял.
С этим-то у меня как раз полный порядок. Я раскаялся в совершенном правонарушении еще до того, как оно, собственно, произошло.
Проблемы в другом. Согласно закону для получения УДО необходимо наличие благодарностей от администрации и отсутствие взысканий. А вот с дисциплиной-то у меня как раз проблемы. За две недели до истечения трети срока я умудрился трижды опоздать на разного рода построения, нахамить контролеру и утерять казенные тапочки от кутюр, вернее, тайком утопить их в отрядном туалете сортирного типа.
Полгода спустя я опять со свистом пролетел мимо свободы. Сорвался, понимаешь, начистил рожу одному старательному отрядному стукачу и угодил на трое суток в штрафной изолятор.
Стоит ли говорить, что после всего этого условно-досрочный вопрос отпал напрочь? Теперь мне уж точно предстояло отбывать срок от звонка до звонка.
– Ни хрена не въезжаю, – повторил подполковник и на всякий случай вздохнул: – Ладно, Зотов, иди.
Я натянул на лицо блаженную улыбку идиота и пошел себе. Десять дней, оставшиеся до законного выхода на свободу, мне предстояло передвигаться танцующей походкой балеруна, громко смеяться без всякого повода, вслух строить планы на будущее, словом, безудержно радоваться счастью, привалившему нежданно-негаданно.
Будь моя воля, оставшиеся полтора года я проторчал бы именно здесь, благо устроился просто на зависть. Отбыл бы положенный срок и ушел отсюда куда подальше с чистой, как горные снега, совестью и спокойной душой. Всеми забытый, прямо как рэпер из девяностых. На фиг никому не нужный.
Не получилось. Мне вдруг дали свободу, о которой я как-то не удосужился попросить. А это значило, что план спрятаться и переждать возникшие проблемы внутри системы, казавшийся мне очень даже неплохим, с треском провалился. Разыскали-таки, волки позорные, и ждут, падлы рваные, за воротами родного ИТУ. Грустно.
Глава 8
Нас примут радостно у входа
Что ни говори, а первые минуты на воле – это нечто. Я покинул гостеприимное учреждение, в котором меня старательно пытались исправить созидательным трудом, комфортом, изысканным обществом и элитарной кухней. Прогулялся к кирпичной избушке остановки, развалившейся еще в прошлом веке, сбросил с плеча старенький рюкзак со всем, что сподобился нажить непосильным трудом, и присел рядышком на корточки. Не потому, что полюбил так сидеть за полтора года, а оттого, что скамейки внутри развалин не было. Выломали, сволочи такие, и унесли.
Присел я, значит, неторопливо закурил и принялся ждать того, что случится раньше: приезда автобуса или какого-нибудь сюрприза.
А не много ли, спросите, я о себе воображаю? Подумаешь, какой-то Зотов В. К., три года общего режима за хулиганку плюс легкий грабеж. Кому я, спрашивается, такой красивый и отважный, нужен?
Нужен, получатся. Да еще как. Потому что…
Побитая «восьмерка» цвета заката в джунглях вывернула с грунтовки, подкатила и остановилась. Водила, здоровенный красномордый мужик, перегнулся, распахнул правую переднюю дверцу и поманил меня пальчиком размером с парниковый огурец.
– Зотов, подь сюда.
Прапорщик Кузьмин, он же Кузя из моего отряда. Веселое пустоголовое трепло, пьяница, обжора, врун и хохотун. «Хороший парень, – обычно говорят люди о таких персонажах, а потом обязательно добавляют: – Но дерьмо редкостное».
– Что, начальник? – с корточек я встал, но шаг к машине сделал чисто символический.
– На волю, значит? – И как он только догадался?
– Уже на воле, – отозвался я.
– Падай. – Прапор хлопнул мясистой ладонью по сиденью. – Так и быть, подброшу до станции.
– Спасибо, как-нибудь сам.
– Сам будешь до вечера ждать, – сказал Кузя и как-то натужно улыбнулся. – Автобус-то два раза в день ходит.
– А куда мне спешить? – Я, в свою очередь, расплылся в улыбке. – Вся жизнь впереди.
– Ты что, совсем в натуре?.. – завелся было прапор, но мужик, приткнувшийся на заднем сиденье, похлопал его по плечу. – Ладно, мое дело предложить, – заявил он и аккуратно затворил дверцу.
«Восьмерка», в просторечии «зубило», взревела, как стадо слонов, выпустила струю вонючего дыма и покатила куда-то.
Автобус, кстати, подошел минут через десять. Я забрался в полупустой салон, дисциплинированно оплатил проезд и устроился спиной к водителю. Дверцы со скрипом затворились, престарелое детище Львовского автозавода не по возрасту бодро запрыгало по ухабам.
Очень скоро к нам присоединилась все та же «восьмерка». Видно, прапор с попутчиком вдруг, не успев расстаться, сильно по мне соскучились.
На въезде в город я попросил водителя остановиться, выскочил из автобуса и пулей рванул к баракам у обочины, разрушенным в ходе бомбежки или, как сейчас принято говорить, операции по восстановлению конституционного порядка. Я оглянулся. Пассажир с заднего сиденья стремительно меня нагонял. Парень явно был в прекрасной форме, а я – не так чтобы очень.
Я завернул за угол, отбросил в сторону рюкзак, подхватил с земли березовое поленце и нырнул в дверь, держащуюся на одном гвозде и честном слове. Забежал за угол и, сдерживая дыхание, замер.
Мой преследователь пинком растворил дверь, вошел, достал что-то из кармана и резко взмахнул рукой. Прозвучал характерный щелчок.
– Зотов, – негромко, как-то ласково проговорил он, постукивая дубинкой-раскладушкой по ладони. – Где ты? – Мужик аккуратно переступил через ржавое корыто, валявшееся на полу. – Выходи, Валек, не бойся.
А я вот взял да испугался. Дождался, пока он подойдет поближе, и приложился поленом. Туда, где мускулистая шея незнакомца смыкалась с коротко обстриженной черепушкой. Не слишком сильно, но и без особой жалости. Подхватил падающее тело и уложил на пол. Содрал с широких плеч ветровку, снял с головы бейсболку и быстренько напялил все это на себя. Приоткрыл дверь. Машина стояла совсем рядом.
– Ну и чего? – спросил прапор, вылезая из личного транспортного средства.
Я молча махнул ему рукой, дескать, подходи.
