скачать книгу бесплатно
– У меня нет имени.
– Как это? Не может быть. У всех есть имя. Я вот Збышек, меня так друзья по металу зовут. А это Элигос, Герцог хуевой тучи демонов. Он кажется злым, но на самом деле добрый. Только лупит иногда очень больно.
– У меня нет имени, – повторил ребенок, беря меня за руку и заглядывая в глаза. – Может, вы мне его дадите?
– Отчего не дать, – весело буркнул я, не замечая, как демон за моей спиной поднял бровь от удивления. – Василий. Отличное имя. У меня так друга звали. Васькой будешь.
– Спасибо, – прошептал ребенок, превращаясь в серебристый лучик света и устремляясь к серому небу над моей головой. Через несколько секунд я остался один, если не считать разъяренного Герцога, сжавшего мою хлипкую шею своей сильной лапой.
– Да как ты смеешь? – прошипел Элигос, чьи глаза покраснели как среднестатистическая печка при металлургическом заводе. Я пискнул, тщетно пытаясь вырваться.
– Отпусти, блядь. Ты его брать не хотел. Я ему всего лишь имя назвал. Кто знал, что он исчезнет, а ты беситься начнешь?
– Баран. Если некрещенному ребенку дать имя, то он сразу попадает в Рай, а ты пока заочно осужден, поэтому можешь так делать, – проревел демон, крепче сжимая лапу. Я натужно пыхтел, чувствуя, что скоро не только воздух из меня вылезет, но и кое-что более вонючее и мерзкое. Наконец Элигос мрачно вздохнул и разжал пальцы. Я свалился ему под ноги, как мешок с гнилой картошкой.
– А что ты мне сразу не сказал? Откуда мне знать о порядках ваших? – я осторожно помассировал шею. Оказывается, и на том Свете можно неплохо прочувствовать боль, особенно если тебя мучает самый настоящий демон. Герцог хмыкнул и, немилосердно схватив меня за шкирку, взмыл в небо. Вот так всегда. То ты живешь себе припеваючи, то тебя поднимают к Райским вратам, а потом вызывают местную версию Элтона Джона, озлобленную на весь белый свет, и швыряют вниз. Ебушки-воробушки.
Спустя какое-то время, в котором я уже потерялся, Элигос усмехнулся и показал вперед когтистой лапой. На горизонте виднелся мрачный город, чьи серые стены вздымались вверх как несколько Вавилонских башен. Только небо над городом было голубым и светлым, а в вышине навеки застыло маленькое солнце.
От вида этого города я сразу почувствовал некоторое облегчение. Перестали болеть синяки и ссадины, полученные от демонов, да и настроение понемногу улучшалось. Я даже подколол Герцога, уточнив, Лимб ли это или демон решил надо мной посмеяться. Элигос саркастично ответил и отвесил мне очередную оплеуху, призывая замолчать, а сам пошел на снижение. Да, я был прав. Передо мной раскинулась столица Первого круга – Лимб.
Первое впечатление, полученное от посещения столицы, было противоречивым. Мне даже показалось, что я не умирал и сейчас находился в родном районе, где всегда и жил. Те же пятиэтажные хрущевки, чахлые деревца во дворах, старенькие советские и иностранные машины, которые тихо ехали куда-то по своим делам. Даже люди на улицах казались мне знакомыми. У них были лица, омраченные повседневными трудностями, и усталые глаза, которыми они смотрели себе под ноги, неся в руках сумки с продуктами или просто болтая по телефону с кем-то из своих знакомых. Мой сопровождающий заметил удивление, с которым я рассматривал окружающее меня великолепие, и пояснил.
– Первый круг не так страшен, как остальные. Сюда попадают те, кто вел, по сути, праведную жизнь, но иногда поступался принципами и незначительно грешил.
– То есть, послал папу на хуй? Или сходил по-маленькому в мамину посуду? – невинно спросил я, шагая рядом с Герцогом. Тот усмехнулся и помотал головой:
– Не совсем. Это обычные люди, которые не соблюдали пост, забывали молиться или в сердцах говорили что-то злое, но потом искренне раскаивались.
– Бля, я тоже искренне раскаиваюсь! Поместите меня сюда.
– Не пройдет, Збышек. Ты конченый разгильдяй и любитель похоти. Тебе во Второй круг. Зато можешь пока заценить местное убранство или пообщаться с душами. Может, и знаменитостей встретишь. Но если я узнаю, что ты вновь даешь имена младенцам, я тебя отправлю в котел с кипящей кровью! Усек?
– Так точно, босс. И не собирался. Да и детей тут не видно.
– Правильно. Они в Саду Скорби. Играют весь день и веселятся. Что возьмешь с мальцов, – демон хмыкнул и толчком отправил меня вперед, предупредив напоследок:
– Я вернусь через пару дней и сам тебя найду. Не пытайся сбежать. Это бессмысленно. Вопросы?
– Вопросов нет, а вот просьба будет. Пока я тут, а не во Втором Круге, можно мне сигареты? Привычка, видимо, осталась. Курить хочется, аж язык сохнет.
Элигос кивнул, и в моем кармане сразу материализовалась пачка сигарет и дешевая китайская зажигалка.
– Спасибо, Герцог. Ты просто душка.
– Цени, смертный, – его смех раздался где-то в вышине, а я осмотрелся и отправился изучать Лимб. Один хрен заняться больше нечем.
Глава третья. Лимб.
Лимб. Столица Первого Круга и сам Первый Круг собственной персоной. В те далекие времена, когда я еще был жив и успешно посещал школу с университетом, то благодаря увлечению тяжелой музыкой и всяким сатанизмом узнал очень много всего о Преисподней.
Устройство этого Ада больше всего походило на описанное в древнем классическом произведении одного толстого итальянского тролля. Данте Алигьери и его «Божественной комедии», щедро сдобренной особенностями католического Ада. Только вот у меня это на комедию не сильно тянуло, да и времени с той поры прошло более чем достаточно. Души умерших обзавелись благами цивилизации, что были придуманы давным-давно и наверху. Если хорошенько подумать, то Ад, в котором я находился, мало чем отличался от реального мира. Не считая демонов, бесов и всяческие муки над грешниками.
Лимб являлся наиболее лакомым местом, куда мечтал попасть любой грешник. Дело в том, что здесь не мучили и не истязали чьи-то души. В городе просто царила безболезненная скорбь. Да-да. Совсем как наверху.
Люди просто жили, ходили на работу, общались друг с другом, готовили ужин вечерами и просто проводили вечность в подобном положении. Вы можете спросить, а в чем же было наказание. Проще простого. Монотонная рутина убивает изо дня в день. Нельзя выбраться на природу в выходной день, слетать в Турцию или Египет, даже отдыха как такового не было и вовсе. И со временем подобное времяпрепровождение начинает неистово бесить любую мало-мальски разумную душу. Единственная радость состоит в том, что где-то и кому-то хуже, чем тебе.
– Прости, дружище, – я увернулся от согнутого в три погибели мужчины в странной тоге серого цвета. Он мило улыбнулся и уставился на меня своими белыми глазами.
– Ничего страшного, мальчик. Слепец привыкает к тому, что ему наступают на ноги и вообще не замечают, – в этом прелесть Лимба. На рынке или в парке ты можешь встретить душу того, кто умер несколько тысяч лет назад. Мужчина был греком. Его суровое лицо казалось высеченным из камня, пухлые губы, впалые щеки и небольшая курчавая растительность на голове, как у сотен статуй древнегреческих и древнеримских богов. Он даже с акцентом разговаривал, но я его без проблем понимал. Опять же, отличие Ада от реальности. Здесь нет нужды в тысячах языков. Все друг друга понимают. Будь ты римский легионер, итальянский скульптор эпохи Ренессанса или современный гопник, чудом угодивший в Лимб. Поэтому я не испытывал трудностей в общении с этим странным человеком.
– Что ты мне мозги пудришь? Ты вполне осознанно пялишься на меня, – возмутился я, легонько стукнув мужчину в плечо. Тот лишь улыбнулся в ответ и мудро добавил:
– Не тот слеп, кто ничего не видит, а тот, чья душа слепа.
– Неплохо завернул, старче. Тут философия в почете, я смотрю. А скажи мне, есть тут место, где можно выпить алкоголя? – спросил я проникновенно, сразу вцепившись в руку незнакомца.
– Есть. Харон держит свою сеть быстрого обслуживания. Я провожу тебя, если хочешь, – ответил он, медленно поворачиваясь в сторону одной оживленной улицы. – Нечасто встретишь в Лимбе новые души.
– А звать-то тебя как? Не подумай, что мне это важно. Вдруг ты старый педофил, что по ошибке сюда попал, и теперь заманиваешь юных мальчиков в подворотни, дабы показать свой куцый хуишко.
– Эх, молодежь. Совсем забыли вы прошлое, ведь оно учитель будущего, – улыбнулся мужчина. – Меня зовут Гомер.
– Я знаю двух Гомеров. Симпсона, который тут явно обитать не может, и античного поэта, который был слепым, – задумчиво пробормотал я, всматриваясь в лицо моего спутника. Тот тихо засмеялся и кивнул головой.
– Угадал. Я поэт, написавший Илиаду, Одиссею и еще несколько выдающихся произведений.
– Ага. Только кроме Илиады и Одиссеи никто ничего не знает, – хмыкнул я и осторожно пожал протянутую руку античного поэта. – Обалдеть. С Гомером довелось поручкаться. За это надо выпить. Веди меня, слепой человек, в сладкую обитель вина и греха.
Гомер, попав в Ад, вернул себе зрение и сейчас тараторил без умолку, рассказывая мне о славном городе, в котором он теперь живет. Я рассеяно его слушал, предпочитая рассматривать окрестности и идущих мне навстречу людей. Хотя назвать поток информации из славного античного рта нудным и неинтересным было бы верхом непочтительности. Гомер был превосходным гидом. Правда, его иногда заносило, и он начинал вещать в духе своих поэм, которые и принесли ему славу. Но легкий тычок в плечо или спину возвращал жемчужину поэзии на грешные земли Ада.
Рассказал он много. В столице Первого Круга жизнь шла своим чередом. Многие работали, помогая бесам и демонам, кто-то просто тихо существовал, как в далекие времена своего присутствия на Земле. Например, я узнал, что в администрации города трудится такой замечательный человек, как Цезарь, помогая Харону не погрязнуть в бюрократии. Армией и охраной заведовал герой Троянской войны, Гектор. У каждой души была своя обязанность. Гомер занимался доставкой вина в сеть заведений Харона.
– Если честно, я думал, что Гектор – выдумка. Мол, не было никакой Троянской войны, Елены, яблока раздора и вероломного Ахиллеса, – хмыкнул я, когда Гомер наконец-то заткнулся.
– Это реально существовавшие люди и герои, Збышек, – ответил поэт. Мне понадобилось некоторое время, чтобы научить античную жемчужину правильно выговаривать мое прозвище и не коверкать на греческий манер. И теперь Гомер вставлял его в каждое предложение, старательно пробуя звучание на вкус.
– Понимаю. Но почему они застряли здесь, а не очутились в Раю?
– У каждого были грешки. Не такие сильные, чтобы попасть, к примеру, на Восьмой или Седьмой Круги, но они были.
– А тебя-то за что сослали в Лимб? – спросил я, закуривая сигаретку, данную мне щедрым Герцогом Элигосом. Дым ласково щекотал легкие внутри, давая призрачное ощущение, что все будет хорошо. Гомер задумался и затем покраснел.
– Было несколько ошибок в молодости.
– Каких? Ты вытер жопу альтернативным концом Одиссеи, благодаря чему потомки так никогда и не узнали, что великий царь Итаки был обычным алкашом?
– Нет. Однажды я соблазнил пастушку, пасшую коз неподалеку от моего жилища, – пробубнил Гомер, теребя край своей тоги. Я рассмеялся.
– А я был прав. Ты любитель младого тела, старче. Ха! Вы, греки, дадите фору любой нации в извращениях. А еще на немцев что-то бурчат. Значит, ты поразил юную пастушку, и тебя отправили сюда? Легкое наказание.
– Я был слепым и думал, что это зрелая дева. Голос у нее был, что надо. Я потом раскаялся и несколько лет провел в отшельничестве.
– Где сочинял стихи так, что крайняя плоть дымилась, как шлем Дарта Вейдера, – закончил я. Поэт косо на меня посмотрел белыми глазами и тихо засмеялся.
– Умеешь ты образно выражаться, Збышек. Было у меня еще несколько грешков, но их простили из-за моей слепоты. Мол, настрадался я в своей жизни, и две поэмы зачли в плюс карме. А за совращение райские сады не увидеть, сам понимаешь. Поэтому меня и сослали сюда.
– А Цезарь, Гектор? С ними-то, что не так?
– Цезарь тоже любил куролесить и частенько, как ты говоришь, «говнился, падла сутулая». А Гектор поубивал кучу людей на одном пиру, но потом раскаялся и погиб во время поединка с Ахиллесом, дабы спасти жизнь своему неразумному брату.
– Да уж. Если за такие дела ссылают в Ад, то боюсь спросить, каким надо быть, чтобы попасть в Рай. Там наверняка уже пару тысячелетий новеньких не было, – хмуро ответил я и, увидев вдалеке вывеску, указал на нее рукой. – Нам случайно не туда, о старый растлитель озабоченных пастушек Греции?
– Да. Мы пришли, – усмехнулся Гомер, ускорив шаг. Мне оставалось только последовать за ним.
Питейное заведение демона Харона, главы Лимба, больше походило на обычный кабак, которых полным-полно в реальном мире. Он даже находился в погребе и был полон самых странных личностей, с гоготом прикладывающихся к глиняным кружкам с выпивкой. За одним столиком могли сидеть римские легионеры, германские варвары, лондонские денди в диковинных сюртуках и с цилиндрами на головах. За барной стойкой вели разговор два немецких солдата времен Второй мировой войны, а рядом с ними пускал пузыри в чашку с супом пьяный француз из армии Наполеона.
В помещении было дико накурено и дым плотной пеленой клубился под потолком. Гомер кивнул кому-то из своих знакомых и быстро пошел вперед, к свободному столику. Бухнувшись на стул, он с блаженством вытянул длинные ноги и поднял руку, подзывая официантку. Ей оказалась милая девушка с пышной прической в духе Мэрилин Монро и ярко-красными губами. Она улыбнулась моему спутнику и с интересом посмотрела на меня.
– Приветствую тебя, Гомер. Как обычно? Вина и козий сыр? – спросила девушка, достав из накрахмаленного передника маленький блокнотик.
– Да, Милли, – кивнул ей Гомер.
– А что будет твой друг?
– У меня, милая, ни копейки нет, – улыбнулся я. – В качестве уплаты могу часик побыть твоим сексуальным рабом.
– Он новенький, – встрял поэт, бросая на столешницу мешочек с деньгами. Милли перестала буравить меня злым взглядом и, вздохнув, взяла плату. – Ему тоже вина и сигарет, если есть. За мой счет.
– Ты не подумай, что я тебе теперь вечность благодарен буду, – прошептал я, когда официантка удалилась. – Сам решил меня угостить. Я не просил.
– Расслабься, Збышек, – благодушно протянул Гомер. – Зря ты Милли обидел. Она попала сюда за торговлю телом во времена Крестовых походов. Умерла под стенами Иерусалима от венерической болезни.
– Хуево, – честно ответил я. – Ладно, как придет, я извинюсь. Слушай, а как тут время отсчитывается?
– Время здесь плывет неспешно и тягуче. А к чему вопрос?
– Да меня Герцог Элигос забрать обещал через пару местных дней. Вот и думаю, когда сие случится.
– Увы, не могу тебе сказать, Збышек. Демоны сами решают, когда им и что делать. О, а вот и наша выпивка.
Милли вернулась и поставила на стол два кувшина с вином и глиняную тарелку с козьим сыром. Гомер тут же начал чавкать и давиться едой так, что слюни запачкали его серую тунику.
– Прости, Милли. Я не хотел тебя обидеть, – робко улыбнулся я девушке. Та вздохнула и улыбнулась в ответ.
– Ничего. Все новенькие так себя ведут. Вот твои сигареты, – она кинула мне пачку, на которой застыла дьявольская морда и надпись: «Курение не вредит. Вы уже умерли».
– Спасибо, – кивнул я и, не удержавшись, влепил Гомеру подзатыльник. – Старый ты долбоеб. Хватит жрать так, что у нормального человека вся еда через рот обратно полезет. Никто твой сыр не забирает.
– Гомер, – внезапно раздался над моим ухом старый дребезжащий голос. Я повернулся на звук и увидел старика в такой же мантии, как у поэта. Только она была в больших жирных пятнах. У незнакомца отсутствовали зубы, благодаря чему его лицо было похоже на страшную маску из театра кошмаров, куда я как-то водил Зайку в надежде потискать, когда девушка прижмется ко мне от страха. Гомер скривился так, будто ему клизму с кипятком поставили, и ответил:
– Диоген.
– Опять жрешь и пьешь, сукин сын, – прошамкал старик, присаживаясь на свободный стул и вперив в меня свои полоумные глаза. – А ты кто такой?
– Могу тебе задать тот же вопрос. Судя по виду, ты – Фантомас, – буркнул я, подвигая к себе кувшин с вином. Старик поперхнулся воздухом и стал разевать рот, как рыба, выброшенная на берег.
– Я есть великий мыслитель, философ, ученый муж, – визгливо ответил он, когда дар речи вернулся. – Имя мне – Диоген.
– Знаем, знаем. Еще ты любитель мять вялого на публике и называть это эпатажем. Затхлый дед, спящий в бочке и преподносящий это как достоинство.
Гомер тихо захихикал и продолжил пожирать свой сыр, кося в сторону Диогена белым глазом.
– Глуп тот, кто глупо себя ведет. Юнец неразумный над старцем просвещенным смеется и в итоге сам старцем станет, над кем другие смеяться будут, – мудро изрек Диоген, выставив на обозрение мясистый язык.
– Дед, блядь, тебе не надоело выебываться? Тут не Греция, и души разные бывают. А ну как пропишу тебе леща! – лениво ответил я. Диоген побагровел, но язык спрятал. – Хочешь в спор со мной вступить?
– Не бывать такому, чтобы я терпел поражение от наглого мальчишки.
– Опять тебя понесло. Ладно, сам напросился. Ты, зловонный балбес, орущий на паперти в надежде, что тебе кто-то милостыню даст.
– Это не спор, – потрясенно прошамкал Диоген. – Ты просто обзываешься.
– Я слышал, что ты даже на шлюх не желал тратиться, предпочитая бродячих собак. Это так?
– Лишь тот мудрец, кто блага берет от природы.
– Тогда разденься и вино из ладони пей, – зевнув, ответил я. Старик напрягся.
– Я – собака. Кто бросит кусок – тому виляю, кто не бросит – облаиваю, кто злой человек – кусаю.
– А я человек. Я тебе бросаю кусок – ты виляешь, облаешь меня или укусишь – яйца отрежу и усыплю. Это с Александром Македонским у тебя прокатило. С неформальной логикой ты не справишься.
– Ты – животное о двух ногах без перьев.
– А ты долбоеб, впадающий в маразм.
– Нет. Ты должен был ощипать петуха и сказать, что это человек, – гневно воскликнул старик. В уголках старых губ белела пена, а ногти карябали столешницу.
– Зачем мне петуха ощипывать? Ты лиха, конечно, дал, дед? – удивился я, подмигнув Гомеру. Вокруг нас собралась внушительная толпа слушателей. Кто-то уже начинал принимать ставки и обсуждать вероятного победителя.
– Так надо, – верещал Диоген, подскакивая на стуле, как полоумный. – Птица, что знает слова человечьи, хитро передразнит все мудрые речи.
– Йагупоп.
– Чего? – оторопело спросил старик. Я снисходительно пояснил.
– Попугай. Мы теперь в загадки играем? Или у тебя мода такая, хуйню нести, пока у оппонента крыша не поедет? Ладно, моя загадка. Старый, вонючий пидорас, что сидит вокруг нас. Палец сосет, губой трясет.
