скачать книгу бесплатно
Кот из параллельного мира, или Тайна острова Котеонос
Луис Шульга
Как выжить в чужом враждебном мире? Совсем недавно этот вопрос не стал бы занимать его мысли. Так и в этот вечер Алек думал о чем угодно: какую заказать пиццу, поиграть ли в видеоигру или посмотреть сериал, но никак не о том, какие тяжелые испытания ждут его впереди. Угодив в подстроенную ловушку, он переносится в другую реальность. В мир загадочных явлений и невообразимых существ, где человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша. Будучи похищенным и заточенным в тесной каюте корабля «Вивицериан», держащего курс на таинственный остров Котеонос, он начинает вести дневник, на страницах которого изливая свои мысли, тщетно пытается найти выход из сложившейся ситуации и вернуться обратно.
Луис Шульга
Кот из параллельного мира, или Тайна острова Котеонос
Пролог
Однажды, сидя в своей маленькой квартирке типичного девятиэтажного дома, я даже представить не мог, что со мной произойдут события, которые находятся далеко за гранью понимания современного человека, живущего в нынешних реалиях.
Меня зовут Алек Альзегаров – и тут начинается моя история. Описывая недавние произошедшие со мной события и дальнейший их ход, я делаю записи в старом замызганном журнале с кожаной обложкой и, как ни странно, с чистыми, но засаленными в нём листами. Возможно, его хотели использовать в качестве судового журнала или для учёта корабельных материальных ценностей, но затем благополучно о нём забыли – и журнал затерялся среди разнообразного хлама, роясь в котором я его и отыскал.
Коротая долгие дни в слабо освещённой каюте, я наткнулся на сундук у себя под кроватью, где лежал мой будущий дневник, прикрытый ветхим тряпьём и рыболовными снастями. Сейчас журнал стал мне единственным развлечением и способом выразить свои мысли с помощью записей; перечитывая их, я смогу попытаться проанализировать произошедшую ситуацию.
Каюта, в которой я содержался, была настолько маленькой, что скорее напоминала карцер. Этому сравнению способствовало и то, что держали меня под замком и открывали дверь только для того, чтобы принести воды и еды.
Корабль с именем «Вивицериан», в каюте которого я был заточён, стремительно увозил меня в неизвестном направлении. Это был трёхмачтовый корабль, с небольшим количеством пушек на борту, изрядно потрёпанный за время многолетних скитаний.
До недавнего времени я работал системным администратором в одной крупной фирме, занимающейся продажей компьютеров и оргтехники. Но то, что со мной произошло, я не мог представить даже в самых смелых детских фантазиях, когда ещё молодое воображение рисует яркие сюжеты и эпические приключения.
На данный момент прошла неделя, как мы отчалили от берега в неизвестном мне направлении. Фиксирование событий и происшествий в этом импровизированном дневнике, которые будут со мной происходить, станут основным способом привести мысли в порядок и не потерять рассудок.
Ещё неделю назад я сидел в своей двухкомнатной квартире, расположенной в спальном районе нашего небольшого города. Это был обычный вечер, серый и однообразный, похожий на тысячи других таких же вечеров в моей спокойной, размеренной жизни.
Играя на компьютере в одну известную стратегическую игру, я уже подумывал, что неплохо было бы переключиться на просмотр какого-нибудь фильма. Мир кинематографа был мне не менее интересен; казалось, программа минимум на сегодняшний вечер была составлена. Однако всё пошло не так, как хотелось: внезапно у меня возникло то чувство, когда кажется, что за тобой кто-то наблюдает. Хотя кто может за мной наблюдать, если я нахожусь дома совершенно один, с закрытой на надёжный замок железной входной дверью? Если только кто-то забрался в окно или через балкон. Но кто полезет на такую высоту, в квартиру, где к тому же горит свет?
Пока эти соображения крутились у меня в голове, спина ощутила лёгкое дуновение и в тот же миг покрылась испариной, наряду со лбом, который я тут же машинально вытер тыльной стороной ладони и обернулся.
В дверном проёме сидел крупный кот и с любопытством меня рассматривал. Поймав мой удивлённый и вопросительный взгляд своими немигающими пронзительными глазами цвета оливок, которые я покупаю к рыбе, готовящейся традиционно мной в воскресный день, он слегка наклонил голову и издал некое подобие урчания.
Похоже, балкон был всё-таки открыт – и это единственное объяснение, как кот мог очутиться дома. Этаж у меня был последний, забраться у него получилось бы только через крышу. Не мог же он просто так, из ниоткуда материализоваться в квартире… или мог?
Говорят, что кошки способны внезапно пропадать. Некоторые хозяева объясняют это тем, что их питомец стал болен или в силу своего почтенного возраста незаметно уходит умирать подальше от своего жилища. Но что, если они на самом деле никуда не уходят, а исчезают? И если они могут так неожиданно исчезать, значит, могут так же неожиданно и появляться. Хотя я таких случаев не припоминаю.
Тем временем я смотрел на кота, сцепившись с ним в немигающей борьбе глазами. Это было очень мощное животное, намного крупнее всех тех, которых я видел. Сквозь короткую шерсть были отчётливо видны хорошо развитые мышцы, и версия о том, что он забрался ко мне через крышу, меня полностью устраивала. По крайней мере – от неё не веяло мистикой, это казалось самым рациональным объяснением.
Коротко скрипнуло кресло, освободив меня из своих объятий, и я сам, подобно коту, стал медленно, пружинисто красться к этому усатому созданию. Кот, видимо, приняв это за игру, стал так же медленно удаляться от меня в направлении гардеробной двери в коридоре.
Когда-то там располагалась ниша с кладовкой, но потом она была переделана под гардеробную. Небольшое помещение метра три в длину и полтора в ширину. Там я хранил одежду для разных сезонов, обувь, кучу банок и пустых коробок.
Дверь в неё была открыта, и кот шагнул внутрь. Казалось, ловушка захлопнулась – и теперь он никуда от меня не денется, загнанный в тупик. Единственным моим желанием в тот момент было поймать и выставить за дверь непрошеного гостя.
Однако кот не разделял моего желания поймать его и полностью скрылся в темноте дверного проёма. Подойдя к гардеробной, я нажал на выключатель света, но лампочка лишь на долю секунды вспыхнула и погасла. Внутри маленького помещения послышалось шуршание. Я понял, что кот пробрался в дальний угол к банкам с соленьями и затих.
Шагнув внутрь, я раздвинул висящие куртки и стал шарить в том месте, где, по моему мнению, должен был быть кот. Вскоре моя рука нащупала кошачью шерсть, вслед за этим кот издал звук, похожий на вой, и начал ускользать из моих рук. Машинально я сжал пальцы и ухватил его, как мне показалось, за заднюю лапу.
В этот момент у меня создалось ощущение, что мир пошатнулся. Пол под ногами задрожал и начал куда-то стремительно перемещаться, из-за чего я потерял равновесие и упал. Падая, я инстинктивно выставил руку вперёд, где должны были быть полки с банками, но рука лишь встретилась с пустотой. Вместе с тем я почувствовал, что кот начал тащить меня вперёд, где слегка появились очертания некоего тоннеля. Я попытался разжать пальцы, которые держали кота за лапу, но они словно прилипли к нему. Это было похоже на то, как если бы человек схватил рукой оголённый провод под напряжением, когда ладонь и пальцы сами рефлекторно начинают его сжимать и нет никакой возможности самому освободиться без чьей-либо помощи.
Тем временем кот продолжал мчаться куда-то внутрь этого тоннеля; чем дальше он меня затаскивал, тем больше затуманивалось моё сознание. Когда же я вновь обрёл ясность ума, то обнаружил себя вылезающим из-под овощного прилавка на каком-то базаре. В руках я пытался удержать завывающее животное, находясь под изумлённым взглядом стоящего рядом в грязной робе продавца овощей.
Пока мой мозг пытался осознать, как такое вообще возможно, войти дома в гардеробную, а выйти из неё на каком-то непонятном рынке, – раздался окрик:
– Вот они! Ну что, поймал его?
Причём даже сейчас я не могу понять, к кому это они обращались и кто кого поймал – я кота или он меня?
Передо мной стояли два здоровенных не то солдата, не то матроса. Хотя на матросов они были похоже больше. Огромные мясистые рожи с грубыми чертами создавали отталкивающее впечатление. Небритые, с опущенными и неухоженными бородами. У обоих на ремнях висели длинные кинжалы, больше похожие на римские гладиусы. Одеты они были в одинаковые грязно-серые рубахи и короткие мешковатые штаны. У одного из них я заметил в ухе круглое кольцо-серьгу. Ну просто идеальные образчики пиратов века так семнадцатого.
Ветер был влажный, пахло солнцем, морем и тухлой рыбой, из чего я сделал заключение, что это не просто базар, а торговые ряды в порту. Тогда я, конечно, ещё ничего не понимал. Это сейчас для меня очевидно, что я попал в некий параллельный мир. Причём это был не схожий с нашей реальностью мир, а застрявший в эпохе парусных кораблей, холодного оружия и ещё бог знает чего. Эдакий Золотой век пиратства шестнадцатого-семнадцатого веков.
После произошедших событий моё состояние было близко к шоковому. Я не мог не то что сопротивляться, но даже и элементарно говорить. Хотя вопрос о том, что произошло, постоянно крутился в моей голове, искал благодатную почву для своего удовлетворения. Поэтому когда один из этих мордоворотов сказал другому забрать у меня из рук кота, а сам со словами, что корабль нас уже заждался, стал проталкивать меня вперёд сквозь толпу вонючих и немытых людских тел, – я не сопротивлялся.
В то время, как мы продирались через людскую массу, заполонившую рынок, некоторые останавливались и откровенно пялились на меня. Наверное, по их мнению, я был похож на какого-то купца из дальних стран в своей необычной для них одежде. Одет я был по-домашнему. На мне были старые синие джинсы с пузырящимися коленями и такая же старая чёрно-белая клетчатая рубашка с нагрудными карманами, а на ногах – резиновые сланцы.
Базар при порте представлял из себя лабиринт узких улочек, пролегающих через ящики, прилавки, невысокие каменные дома и другие разнообразные деревянные постройки. Торговали на рынке фруктами, овощами, специями, тканями, то и дело встречались бочки, как я предполагал, с вином или маслом, холодное оружие, инструменты, да и вообще – чего только там не было.
Спустя некоторое время мы вышли к морю. У многочисленных пирсов находилось обилие лодок и стоящих на якоре кораблей. Спустившись к небольшой шлюпке, меня настойчиво попросили в неё залезть. Вот тут за всё время мне первый раз удалось справиться с растерянностью, возникшей под влиянием этой, мягко говоря, фантастической ситуации, и я возмутился. Повернувшись к этим сопровождающим меня обезьянам, я сказал всё, что о них думаю. На что тот из них, кто, подталкивая меня, указывал дорогу, лишь заулыбался, демонстрируя свои кривые и гнилые зубы. Когда я сделал попытку пройти мимо, то уловил его зловонное дыхание, которое давало фору протухшей рыбе, лежащей то тут, то там на берегу у воды. Собирая сотни мух, она вздувалась под лучами палящего солнца и смердела, добавляя в общий букет ароматов портового базара свои отталкивающие ноты.
Обезьяноподобный матрос сделал шаг в сторону и преградил мне дорогу. Проворным движением он вытащил из-за пояса клинок и, продолжая улыбаться, многозначительно поскрёб им по своей бороде в области шеи. Другой матрос в это время уже забирался в шлюпку и осторожно поместил кота в небольшую бочку с круглыми отверстиями, опоясывающими её сверху и снизу. После чего аккуратно закрыл крышку. Как ни странно, кот вёл себя абсолютно спокойно и не делал никаких попыток вырваться и убежать.
Матрос, преградивший мне путь, кивнул в сторону шлюпки, и мне не оставалось ничего другого, как подчиниться. Войдя по колено в мутную, вспенивающуюся прибрежную воду, я подошёл к борту и с плеском вскарабкался внутрь, увлекая за собой кучу солёных брызг, добавив очередную порцию к грязной воде на дне шлюпки, которая от раскачивания на волнах перекатывалась с носа на корму. Второй матрос запрыгнул следом и, сев за вёсла, стал привычно размашисто грести, уводя лодку всё дальше и дальше от берега.
Так мы продолжали двигаться, огибая большие и маленькие корабли, стоявшие в гавани. В тот момент я решил с ними заговорить, так как дальнейшая неизвестность вызывала у меня лишь чувство тревоги. Выбрав для диалога свободного от гребли матроса, я обратился к нему с вопросом, что происходит, где мы и куда меня, собственно говоря, везут. На что мой новый знакомый приподнял вверх краешек губ, изображая полуулыбку, и ответил хриплым голосом. Складывалось впечатление, что со мной говорит сильно простуженный человек, у которого вот-вот пропадёт голос. Из его ответа мне удалось узнать, что мы находимся в крупном порту города Айривиканто. Это, естественно, совершенно мне ни о чём не говорило. О таком названии я не только не слышал, но и испытывал сомнения – существует ли подобное место где-то в моей родной реальности. Ещё я выяснил, что этих двоих зовут Грэжтонс и Скиагорт; второй сейчас сидел на вёслах, а несколькими минутами ранее показывал блеск своего клинка. Таких имён я ещё не встречал, поэтому стал переспрашивать, чем вызвал раздражение Грэжтонса. Он злобно хлопнул себя ладонью по колену и искренне удивился, как можно не знать таких красивых имён. Ну и, конечно, самый мой насущный вопрос, куда мы направляемся и зачем, остался практически без ответа. Лишь сухое: «Скоро сам всё узнаешь».
Когда я показал пальцем на бочку, в которой сидел кот, и спросил, знают ли они, что произошло со мной и этим котом, – матросы лишь отмахнулись, мол, этого мне знать необязательно. Хотя хочется заметить, что при всей их недружелюбности я не чувствовал откровенной враждебности по отношению ко мне.
Наконец, обогнув очередной стоявший на якоре корабль, мы вырулили напрямую к точке нашего маршрута. Корабль, к которому мы направлялись, стоял поодаль от остальных. Так как к нам он находился кормой, то я без труда смог различить надпись. Это был трёхмачтовый корабль, носивший имя «Вивицериан». Помню, тогда я ещё подумал, что название такое же необычное, как имена моих не очень разговорчивых и навязчивых сопровождающих, которые вопреки моей воле везли меня в неизвестность.
По мере приближения можно было уже более отчётливо рассмотреть этот занимательный образец средства перевозки грузов и решения военных конфликтов давно ушедшей в наше время эпохи, полной духа морского авантюризма.
На вид этот корабль казался довольно обветшалым. Выдавало в нём опытного скитальца потемневшее дерево корпуса с преобладанием кое-где зеленоватого оттенка. Паруса, бывшие когда-то белыми, теперь приобрели грязно-серый цвет и были спущены. Обогнув «Вивицериан», мы стали заходить с левого борта, где – по всей видимости – уже готовились нас встретить и принять на палубу. По левому борту я насчитал шесть закрытых пушечных портов и ещё три чуть выше на верхней палубе ближе к корме. Как я потом выяснил, с другого борта было такое же количество орудий, плюс две пушки в носовой части и две на корме.
Передо мной находился двухпалубный корабль, на его верхней палубе уже началась суматоха, возникли лица матросов, с любопытством рассматривающих приближающуюся к ним шлюпку, перегнувшись через борт. Ещё через несколько мгновений мы коснулись шлюпкой корпуса «Вивицериана». Под глухой стук и скрежетание покачивающихся на волнах бортов нам сверху скинули какую-то сеть на верёвках. Не обращая внимания на мои вопросы, Грэжтонс взял бочку двумя руками за верхнюю её часть и повалил в сеть. После чего что-то там закрепил и крикнул, что можно поднимать.
Впервые за всю поездку кот, сидящий в бочке, подал признаки жизни и утробно взвыл. Этот необычный кошачий вой был настолько жутким, что я инстинктивно вжался в дно шлюпки и сжал борта по обе стороны руками. Матросы ловко подняли бочку и, передав её кому-то, дальше скинули верёвочную лестницу.
Первым поднялся Грэжтонс. Посмотрев на меня и кивнув головой, Скиагорт дал понять, что следующая очередь подниматься по этой не внушающей доверия лестнице моя. Конечно, если уж она выдержала вес Грэжтонса, который был вдвое больше меня, то меня выдержит и подавно.
Вскарабкавшись наверх, меня подхватили чьи-то руки и помогли перевалиться на палубу. Оказавшись наверху, я увидел часть команды во главе с высоким худощавым человеком, который представился мне как старший помощник Зимезиус. Одет он был довольно просто, как мне показалось, для своей должности. На нём был жёлтого цвета выцветший жилет с бывшей когда-то белой рубахой под ним и чёрные штаны до щиколоток. Обуви на нём не было, впрочем, как и на всех остальных членах команды, обступивших меня широким полукругом. За поясом старшего помощника, по бокам, висели короткие кинжалы с узкими лезвиями, а правая рука сжимала плеть, которой он, видимо, вразумлял нерадивых матросов. Не хотел бы я получить такой вдоль хребта.
Следом за мной без посторонней помощи забрался Скиагорт и, не говоря ни слова, угрюмо прошёл через матросов, задевая и расталкивая их своими массивными плечами. Зимезиус проводил его взглядом и, подняв руку, пригладил на голове несуществующие волосы. Помню, тогда я ещё подумал, как его лысая голова терпит это упрямое солнце, которое выжимало из организма всю влагу. Жара стояла неимоверная, наверное, градусов сорок, а то и больше. При этом дул слабый ветер, не приносящий ни капли облегчения.
Попав в эту новую и необычную обстановку, я, конечно, первым делом попытался объяснить, что это, скорее всего, какая-то ошибка и меня не за того приняли. Но старший помощник лишь вяло отмахнулся от моих попыток что-либо сказать, однако заметил, что я не являюсь их пленником, а присутствую на «Вивицериане» в качестве гостя. На это я ответил, что обычно гости приходят сами, а не ждут, пока за ними вышлют головорезов. Складывалось впечатление, что они будто прекрасно знают, кто я такой и зачем им нужен.
Проигнорировав замечание, что наши понятия «гость» и «пленник» некоторым образом расходятся, Зимезиус приказал поднять якорь и готовиться к отплытию. После чего с наигранной любезностью настойчиво попросил следовать за ним в мою каюту.
Пройдя по верхней палубе, мы спустились вниз, на пушечную. Между рядов пушек размещалась часть команды, некоторые сейчас находились на отдыхе. Одни спали в гамаках, другие точили сабли и ножи. Отдельно сидели совсем непохожие на матросов люди. Как я потом узнал, это были солдаты, исполняющие на корабле обязанности абордажной команды. Они сидели вокруг небольшого бочонка, служившего им импровизированным столом, и во что-то играли. Судя по радостным и раздосадованным возгласам, игра была азартной.
Зимезиус отвёл меня в носовую часть корабля, где мы, миновав помещение, в котором складировалась парусина, оказались перед дверью в самый отдалённый закуток «Вивицериана». Старший помощник открыл ключом дверь, и мы зашли в маленькую каюту, имеющую форму овала. Впустив меня внутрь, он сказал располагаться здесь и закрыл дверь, щёлкнув два раза ключом в замочной скважине.
Каюта была примерно метра три в длину и около двух в ширину. С левой стороны у стены находились дощатые нары, которые, по всей видимости, могли быть подняты к стене, тем самым освобождали пространство в каюте. Когда я попробовал их поднять, то у меня ничего не вышло. На самих нарах лежал кусок мешковатой ткани, служившей отдыхающему подстилкой и одеялом. Нагнувшись вниз, я обнаружил продолговатый ящик-сундук, где среди всякого мелкого барахла в виде запасов свечей, мотков верёвки, крючков лежал журнал, в котором я сейчас и делаю эту запись.
Кроме того, в этой маленькой душной комнатке, насквозь пропитанной запахом сырости и плесени, стоял пустой ящик, который служил своеобразной тумбочкой и мог использоваться наподобие стола. На нём в массивном подсвечнике, имевшем форму блюдца у основания, теплилась толстая свеча. Одна из тех, что я обнаружил в сундуке под нарами. Свет был довольно тусклым, но его хватало, чтобы рассмотреть внутреннее убранство каюты и различать сделанные в журнале заметки. На противоположной от нар стороне, на полу, возле двери стояло ведро, о предназначении которого можно было догадаться. Над ним около двери, на уровне лица висело нечто, похожее на зеркало. Причём это было не такое зеркало, как в моём мире, чистое и совершенно ясно отражающее смотрящего в него человека, а тусклое, похожее скорее на какой-то начищенный жестяной поднос, в котором тем не менее можно было различить довольно чётко не только свой силуэт, но и черты лица, цвет глаз, а при желании, например, даже побриться.
Зеркало меня заинтересовало. Впрочем, наверное, как и любого человека, который видит перед собой зеркало и машинально в него заглядывает, дабы увидеть своё отражение. Я подошёл ближе. Но всё же света было недостаточно, и я повернулся к столу и взял с него подсвечник, обернулся снова и поднёс свечу ближе к лицу.
Я был всё тем же человеком, и моя внешность не изменилась. Это не могло меня не радовать. Так как я был бы очень разочарован обнаружить своё лицо, похожим на те отталкивающие физиономии моих сопровождающих, которые встретили меня на базаре в порту. Хотя, наверное, они совершенно искренне считали себя красавцами.
В отражении я разглядел прямой небольшой нос и слегка покрытый щетиной подбородок, который я импульсивно потёр пальцами, свои коротко стриженные волосы тёмного цвета, и на секунду промелькнувшая мысль «хорошо, что хоть не поседел» заставила меня иронично ухмыльнуться. Серо-голубые глаза, слегка ассиметричные брови, одна чуть выше другой, следствие прищуривания правого глаза в солнечный день или на ярком свету. Над правой бровью – маленький шрам. Напоминание о том, что нельзя быть излишне самоуверенным. В ранней молодости, занимаясь фехтованием, пренебрёг правилами защиты, не надев маску на тренировке, за что и получил случайный удар от напарника. В результате кожа над бровью была рассечена – и пришлось накладывать швы, что в свою очередь привело к формированию шрама. Ещё бы чуть ниже – и можно было бы накидывать на глаз чёрную повязку, что без сомнения вызвало бы одобрение у команды корабля, то и дело кидающей оценивающие взгляды на мою внешность.
Фехтованием я занимался на любительском уровне года три, иногда даже участвовал в кое-каких соревнованиях и занимал призовые места. Сейчас что-то мне подсказывало, что этот мой навык может очень пригодиться среди такого обилия клинков. Хотя что такое какие-то жалкие три года тренировок против этих людей, которые, как казалось, уже с детства держат в руках оружие. Другое дело – техника поединка: кто лучше владеет техникой, тот и доминирует в бою.
Раздался звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, и в проёме открытой двери появился Зимезиус. Спросив, понравилась ли мне каюта, он, впрочем, не дождавшись ответа, бросил на кровать какую-то одежду, сказав переодеться, дабы не мозолить глаза команде в непривычном для них одеянии. Затем, немного подумав, добавил, что до прибытия мне вообще лучше не выходить отсюда. Когда же он собрался уходить, я решил задать ему беспокоящий меня вопрос – куда меня везут и когда мы вернёмся обратно. Старший помощник коротко бросил, что на все вопросы, возможно, мне ответит капитан. А про то, чтобы вернуться обратно, не может быть и речи; после этого ответа он вышел и закрыл за собой дверь.
Хороший я, наверное, гость, ценный, раз под замком держат. Хотя такое чувство собственной важности не приносило мне облегчения. Вернуться обратно мне нужно будет во что бы то ни стало. Это не моя реальность – и я здесь чужой. Да и вообще, если меня потеряют на работе, то быстро уволят и найдут нового администратора. А меня тем временем задушат долги по кредитам. Я и так с большим трудом устроился в эту компанию, где на вакантное место было ещё двадцать пять соискателей.
Рассуждая логически, я понимал, что попытаться вернуться обратно можно попробовать тем же способом, каким я сюда и попал. Вот только лезть одному под прилавок на базаре, я думаю, бессмысленно. Со мной должен быть кот. А это уже настоящая проблема. Где он теперь? Судя по всему – за ним постоянно следят, пристально охраняют.
Так, размышляя, я переключил своё внимание на одежду, которую мне принесли. Хорошо, что чистая, хоть и выглядит поношенной. На кровати лежали серая рубаха, тёмно-бордовые штаны и чёрный жилет. Ещё был тёмно-синий платок, который, видимо, можно было хоть на шею повязывать, хоть использовать вместо головного убора.
Переодеваясь, я осмотрел карманы одежды, в которой сюда попал. В одном нагрудном кармане рубашки были найдены две шариковые ручки, с синей и чёрной пастой. Одной из них я сейчас делаю записи. Не знаю, насколько ещё их хватит. Пытаясь уменьшить расход пасты, пишу мелко и стараюсь сильно не нажимать. Когда они закончатся, буду, наверное, осваивать чернила и перо… или чем ещё тут пишут? В другом кармане был обнаружен цветной календарь, который, как помнится, вытащил из почтового ящика в подъезде. На одной его стороне были месяцы и даты, а на другой – реклама какого-то туристического агентства. В центре пейзажа был изображён неизвестный мне средневековый замок, с мощными башнями и большим подъёмным мостом. Из одного кармана джинсов я извлёк пульт от кондиционера, из другого – массивный ключ от своей входной двери в квартиру. Это был длинный двусторонний ключ, с двумя бороздками, так называемая «бабочка на стержне». В связке с ним висел ключ от домофона.
Всё это добро вместе с одеждой я аккуратно сложил в сундук под нарами. После чего, стоя облачённым в новую одежду, услышал звук поднимающейся якорной цепи. Стало понятно – мы отправляемся в путь.
Как я писал уже ранее, прошла неделя, с тех пор как мы отправились в путешествие. Практически все эти дни я промучился в приступах морской болезни. Непривычный к морской качке, я ощутил всё коварство этого недуга, оставаясь запертым в этой душной и тёмной каюте. Всё это было похоже на какую-то то ли пытку, то ли испытание. Тем не менее в скором времени приступы оставили меня – и болезнь отступила. Буквально вчера мне стало лучше настолько, что я заново перетряхнул сундук у себя под нарами и, достав оттуда этот журнал, принял решение начать вести своеобразный дневник.
Итак, я описал события, произошедшие со мной неделю назад, дабы не упустить ничего важного, зафиксировав их в журнале. Теперь, по возможности, я буду стараться делать записи каждый день, непосредственно перед сном, вплоть до того дня, который приблизит меня к моменту моего возвращения в свой мир. Ну или если листы в журнале закончатся, или он каким-то образом потеряется.
Сегодня 3 июня. Я целый день размышлял над сложившейся ситуацией. За прошедшую неделю, пока происходила борьба с морской болезнью, ничего существенного не произошло. Пару раз в день заглядывал какой-то дежурный матрос, принося странный на вид и вкус суп, сухари и воду в кувшине. Видя мои мучения, он посоветовал потихоньку рассасывать во рту небольшие кусочки сухарей – и это действительно немного помогало. Конечно, о том, чтобы полноценно пить и есть, не могло быть и речи. Так как жидкость и пища долго не удерживались в моём организме.
Однажды, когда он в очередной раз ко мне пришёл, я спросил, когда смогу поговорить с капитаном. Матрос ответил, что капитан очень занят; как только у него появится свободное время и желание для разговора, он обязательно меня к себе пригласит. Когда это будет – ему неизвестно, так как он всего лишь матрос, его обязанности присматривать за мной и чуть ли не целыми днями драить вторую палубу. За какую-то провинность его назначили вечным дежурным, но за какую именно – он не сказал. Зато мне удалось выяснить, что ему известно, куда мы направляемся, однако когда я попытался понять куда именно – он не отвечал.
Рано или поздно, я думаю, найду способ это выяснить. Конечно, если только раньше сам капитан не прольёт свет на моё заточение и не расскажет, что всё это значит. В любых других вопросах, не касающихся моего вынужденного присутствия на корабле и цели маршрута, дежурный матрос оказался более сговорчивым. Так я узнал, что наш корабль несёт двадцать две пушки, но в случае чего воспользоваться ими не получится, потому что на борту нет ядер. Они закончились, когда «Вивицериан» только шёл к Айривиканто. На них напал неизвестный корабль, и, как только ядра закончились, капитан скомандовал сближение для абордажного боя. В тот момент вражеский корабль сделал манёвр и, избегая сближения, стал уходить. Преследовать его они не стали. Неизбежные потери в абордажном бою были бы необоснованными, потому что корабль был не торговый, а стало быть – ценность и наличие возможных трофеев были бы под вопросом. Сам же корабль как трофей не прельщал. Так как для его управления им не хватило бы экипажа, который пришлось бы делить, пересаживая с «Вивицериана». Да и попросту не было лишнего времени, чтобы возиться с ненужным балластом. Они были ограничены временными рамками, боялись меня не найти. Но зачем я был им нужен – Агерзот молчал.
Агерзот – так звали моего собеседника, который дважды в день приносил мне еду. Неизменный овощной суп и пару сухарей. Вода, которую мне приносили, имела мутный вид и пахла тиной. На вкус была неприятной, с отвратительным привкусом, хотя пить её всё же было можно. А если учесть жару и духоту моей каюты, то пить хотелось очень часто. Поэтому Агерзот приносил мне каждый раз полный до краёв кувшин, а другой, пустой, забирал обратно.
Что касается ядер, то их по какой-то причине не стали загружать в порту Айривиканто, а решили пополнить запас на одной из стоянок, если будет время и возможность их посетить на обратном пути. Получается, что мы ещё, возможно, где-то будем останавливаться во время нашего маршрута. Ещё дежурный матрос рассказал, что на борту шестьдесят человек, из которых двадцать матросов и пять человек командного состава. Это сам капитан, старший помощник, которого я уже знал, боцман, старший абордажной команды и корабельный жрец. А также тридцать пять солдат, которые в случае необходимости производят атаку или организуют оборону.
Тут я, конечно, прервал Агерзота, удивившись, какой такой ещё корабельный жрец. Выяснилось, что это обязательная штатная должность на каждом корабле. Этот специально обученный человек, обладающий особенными знаниями, помогает решить все вопросы, происшествия и ситуации, которые выходят за грани понимания. То есть, говоря по-нашему, со всем сверхъестественным. У нас, конечно, тоже есть учёные и службы, занимающиеся изучением различного рода аномалиями и необъяснимыми случаями, но раз тут на каждом корабле такая должность, значит, здесь это в порядке вещей.
Мне стало любопытно, и я поинтересовался, как часто они сталкиваются с чем-то загадочным и из ряда вон выходящим. Агерзот лишь пожал плечами: всё как обычно, они почти все явления могут объяснить. Тогда я попросил его показать мне что-нибудь необычное. Он долго не мог понять, что именно я имею в виду, но потом вроде бы понял, что я от него хочу, улыбнулся и кивнул головой, сказав, что если не забудет, то в следующий раз принесёт кое-что интересное.
Кроме того, удалось немного выяснить у него о мире, в который меня утащил кот, каким-то образом открывший портал между нашими мирами. Агерзот участвовал почти во всех походах «Вивицериана» по Эрфевитанскому морю с тех самых пор, как он был построен, поэтому имел прекрасную возможность посещать другие острова и прибрежные города. Оказалось, что география наших миров абсолютно разная. Не говоря уже о названиях, при упоминании которых я не заметил ни единого сходства с нашими.
Про себя дежурный матрос рассказал немногое. Его родина – это небольшое поселение недалеко от крупного портового города. Жители деревни занимались добычей каких-то особенных кораллов, которые достаточно редки и используются в качестве ингредиента во многих лекарственных препаратах. На этот же корабль он попал много лет назад. Тогда «Вивицериан» осуществлял свой первый поход и бросил якорь в порту, куда тогда же прибыл и Агерзот, сбывая кораллы. В то время на корабле от лихорадки умерло несколько матросов, и капитан решил добрать недостающую часть экипажа в порту. Агерзот давно мечтал сменить сферу деятельности со сборщика кораллов на матроса, поэтому сразу же согласился присоединиться к капитану.
С тех пор он получил определённые обязанности на корабле, которые не так давно сменились на новые. Стать бессменным дежурным матросом – не самая радужная перспектива среди экипажа. Сейчас ему вменялась самая грязная работа, связанная с чисткой и уборкой внутренних помещений и приспособлений. Теперь к его обязанностям добавилась необходимость приглядывать за мной и кормить. Впрочем, он был сам не против разбавлять свою тягостную службу дежурного матроса разговорами с новым гостем. Хотя сам себя я гостем отнюдь не считал: настоящий пленник, похищенный и запертый на ключ.
Агерзот успокаивал, что это будет ровно до встречи с капитаном, а потом, скорее всего, меня не только перестанут запирать, но и разрешат свободно перемещаться по кораблю. Поначалу я подверг его слова сомнению, но потом поразмыслил, что если бы меня не планировали выпускать, то вряд ли старший помощник принёс бы мне другую одежду, хотя и рекомендовал при этом не мозолить глаза команде. Как только я пришёл к этому умозаключению, мне стало гораздо спокойнее – и миску с овощным супом в этот раз я доел полностью, даже почти с аппетитом.
Дежурный матрос с удовлетворением отметил мой начавший возвращаться аппетит и ушёл, пообещав завтра принести и показать мне кое-что любопытное. Я ответил, что с нетерпением буду ждать его завтра. Агерзот показался мне хорошим человеком, было в нём какое-то простодушие и беззлобность. Однако лицо в шрамах указывало на его мужество в бою; уверен, что перед врагами он представал уже в совершенно другом обличии. Сам он был невысокого роста, с длинными чёрными волосами. Плечи были такими широкими, что ко мне в каюту ему приходилось заходить боком. А когда он входил – развернуться там нам вдвоём уже было негде. Такому человеку совершенно не место было на должности бессменного дежурного, он бы превосходно дополнил состав абордажной команды.
Оружия у него при себе не было, как, впрочем, и у остальных матросов. Его выдавали только в случаях, когда было не избежать рукопашного боя при защите корабля. Всё остальное время оно находилось под замком. Хотя я видел у Агерзота небольшой нож в форме полумесяца, который, видимо, был нужен для хозяйственных целей.
Мне так и не удалось выяснить, за что его назначили бессменным дежурным. Думаю, что в ближайшее время он сам мне всё расскажет, так как общение у нас начало складываться в достаточно дружеском духе.
Сегодня я опять вспоминал свой прошлый мир, который так внезапно пришлось покинуть, попав в ловушку, выстроенную котом. То, что он пришёл именно за мной, не оставляло сомнений. Зачем-то я понадобился им тут, и всё было подстроено для того, чтобы меня сюда перетащить и доставить в неизвестном направлении.
С момента моего исчезновения прошло семь дней. С работы, наверное, звонили первые день-два. Выяснить, что за наглость – прогуливать рабочие часы и к тому же не выходить на связь. А потом написали приказ об увольнении – и сейчас уже на моём месте трудится кто-то другой.
Так как жил я один – искать по большому счёту меня было некому. Те немногочисленные друзья, которые у меня когда-то были, давно уже обзавелись семьями и насущными проблемами. Немногие знакомые, с кем я поддерживал связь в сети, привыкли, что я часто пропадаю из их поля зрения, когда мне грустно или просто нет настроения. В такие моменты всё, что хочется делать, – это просто смотреть фильмы, наполовину погружаясь в очередной сюжет, а на другую половину – в собственные мысли, где всегда есть пища для анализа и размышлений. Иногда вечерами я ходил играть в боулинг, но никогда не был одним из тех завсегдатаев, чьё отсутствие было бы определённо заметно.
В одно время у меня была девушка, которую я одним пасмурным осенним вечером отбил у двух хулиганов. Она кричала и просила случайных прохожих о помощи, но те оставались глухи к её просьбам и делали вид, что всё происходящее – не их дело. Героем я себя никогда не чувствовал, но пройти мимо, не обращая внимания, не смог. Схватив удачно подвернувшуюся палку, лежащую в траве, врезал самому нахальному, затем второму. После второго удара палка сломалась, однако и их желание нападать оказалось тоже сломленным. Поэтому я, взяв девушку за руку, быстро увёл на безопасное расстояние.
Потом мы познакомились – и я проводил её до дома. Наши отношения продолжались почти два года. Но однажды, позвонив мне по телефону, сказала, что между нами всё кончено, мы не можем быть вместе, потому что она полюбила другого… соседа по подъезду, имеющего собственный бизнес и автомобиль представительского класса, который чисто по-соседски подвозил её по утрам на работу. Сказав, что я очень хороший и должен её понять, повесила трубку.
Больше ни с кем выстраивать отношения я не пытался. Время действительно лечит душевные муки, и примерно через год я мог вспоминать о ней без трепета в душе и учащённого сердцебиения. Одному тоже неплохо живётся, легко и спокойно. Без семейной рутины и скандалов в перспективе. Но всё хорошее когда-то заканчивается, так и у меня неделю назад закончилась моя спокойная жизнь, и если бы кто-то сказал, что я попаду в какую-то другую реальность, то я бы рассмеялся ему в лицо, посоветовав смотреть поменьше фантастических фильмов и не злоупотреблять компьютерными играми.
Вот теперь и получается, что там меня искать некому и я никому не нужен, зато зачем-то нужен здесь. Напишу честно, хоть жизнь моя там и была серой и ничем не примечательной, но это была моя жизнь и меня она устраивала. Поэтому перспективы остаться навсегда в этом чужом мире – меня абсолютно не радовали. Возможно, уже совсем скоро капитан пригласит меня к себе и даст хоть какие-то объяснения. А если повезёт, то расскажет обо всём подробно. В конце концов врагом я им не был и ничего плохого не сделал. Я хотел всего лишь поймать у себя в квартире кота и выставить его за дверь.
Нутром чувствую, что кот – это ключ к моему возвращению обратно, именно он должен будет открыть портал в мой мир, а не сам я каким-нибудь образом там окажусь. Впрочем, если вспомнить, что мне ответили по поводу моего возвращения, то о нём не может быть и речи. Это значит, что эти люди не заинтересованы в том, чтобы отпустить меня после того, для чего я им понадобился. Похоже, что я вытянул билет в один конец.
Конечно, я не могу не согласиться с тем, что меня одолевает в некоторой степени любопытство. Хотя его и остужает здравый смысл, говорящий, что путешествие в реальности Золотого века пиратства, парусных кораблей, пушек и холодного оружия может быть сопряжено с реальной опасностью для жизни. Тем более в мире, где человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша. Поэтому нужно быть крайне осторожным – как в словах, так и в действиях. То, что в порядке вещей в моём мире, в этом может быть абсолютно неприемлемым.
Итак, сегодняшний день подходит к концу, хотя я и не наблюдал тут смены времени суток, но уже научился понимать, когда день сменяется ночью. Как я уже писал, Агерзот приносит мне еду дважды в день. Утром он обычно не задерживается, передав мне миску, сухари и кувшин с водой, сразу же уходит. Но когда приходит второй раз, вечером, то не прочь немного задержаться и перекинуться парой фраз, а то и завязать длинный диалог. Хочу спросить его, возможно ли перевести меня в какое-нибудь другое место. В носовой части корабля очень сильно чувствовалась качка, и хоть приступы морской болезни отступили – всё ещё иногда мутило. Конечно, вряд ли мне тут были уготованы ещё одни апартаменты, всё же это не наш современный океанский лайнер, где кают понатыкано вдоль и поперёк.
4 июня
День принёс хорошие новости. Утром, как обычно, пришёл Агерзот с миской супа, на который я уже смотреть не могу. Когда я ему сказал, что неплохо бы внести изменения в рацион, – он ответил, что этим питается вся команда. Загрузка провианта и ядер планируется на следующей стоянке, до которой мы доберёмся уже через несколько дней. Ещё он добавил, что видел капитана, он вышел наконец-то из своей капитанской каюты и начал отдавать распоряжения. Это значит, что в течение пары дней он может пригласить меня к себе.
Когда Агерзот уже собирался уходить, я поинтересовался, есть ли возможность сменить место моего гостеприимного заточения. Но, как я и предполагал, тот ответил отрицательно, добавив при этом, что это одно из самых лучших мест на корабле, где есть личное пространство. До моего заселения тут размещался боцман, и он был очень недоволен тем, что его попросили освободить каюту. С боцманом я ещё не был знаком, но мой собеседник как-то упоминал его в разговоре, характеризуя как жестокого и коварного человека. Именно боцман донёс на Агерзота капитану, за что тот и назначил его в наказание бессменным дежурным. Потом мой знакомый всё же рассказал, за какую провинность его наказали.
Как-то раз на корабле стали пропадать личные вещи у членов команды. Кто-то постоянно начал красть ценности и всякие мелочи у людей. Долгое время не могли вычислить – кто же это был. Дошло до того, что матросы стали подозревать друг друга. Практически ежедневно вспыхивали ссоры, вследствие этого дисциплина на корабле пошатнулась. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но в одну из ночей, когда Агерзот отдыхал от своей вахты, он услышал шуршание неподалёку от спального места. Возня доносилась с места соседа, который в тот момент сам находился на вахте, сменив там Агерзота. Дежурный матрос вскочил и бросился в темноту. Схватив там кого-то за горло, выволок на свет корабельных фонарей. Другие матросы тоже подоспели на шум и узнали в пойманном одного из своих товарищей. Обыскав его карманы, они обнаружили вещи, которые он уже успел прибрать к рукам. Выпытывая, где он утаил остальные украденные вещи, Агерзот сломал ему руку, хотя по правилам – никто на корабле не может устраивать самосуд без решения капитана и применять к нарушителям и подозреваемым силовые методы воздействия.
Остальные матросы, конечно, промолчали бы, но рядом был боцман, который всё видел и потом доложил капитану. После того, как через некоторое время пришёл капитан и состоялся быстрый суд на месте, матроса, кравшего у своих, приговорили к смерти. С учётом его любви к деньгам и жажды наживы, в стремлении к которой он обкрадывал своих морских братьев, способ приведения приговора в исполнение был осуществлён боцманом.
Виновник был ослеплён, его руки и самого привязали к доске на двух бочках таким образом, чтобы он мог держаться на поверхности моря и не утонуть, даже если бы хотел этого, после чего выбросили за борт. Когда рассвело, моего знакомого вызвал к себе капитан и указал на его нарушение правил и самосуд. Прежде за Агерзотом никаких замечаний не было, поэтому ему благосклонно предложили принять наказание на выбор – либо он получит десять ударов плетью, либо занимает пост вечного дежурного. Стоявший рядом боцман уже предвкушал предстоящую экзекуцию. О нём самом среди команды ходили слухи, что когда-то он был палачом и запарывал людей до смерти. Сам же он хвалился, что может одним ударом кнута по спине перебить жертве позвоночник. Сейчас, когда он уже не палач, никто бы не позволил ему запарывать до смерти членов команды или причинять значительные увечья. Однако его любовь к прошлой профессии и кнуту не пропала со сменой деятельности – и он приводил при необходимости телесные наказания в исполнение. Кнут он с трепетом вымачивал в крутом рассоле, дабы соль, попадая в раны, причиняла человеку дополнительные страдания.
Оставшись перед выбором, Агерзот, не колеблясь, сказал, что будет дежурным матросом хоть всю оставшуюся жизнь только ради того, чтобы не доставить боцману такого удовольствия. Мне же он сказал, чтобы я ни в коем случае не подумал, что он струсил и побоялся ударов кнутом. Хлопнув себя кулаком в грудь, добавил, что выдержал бы и сто ударов, а чтобы сломать ему спину – боцману пришлось бы бить по ней молотом. Когда он выходил из каюты, я посмотрел на его широкие плечи, бычью шею и могучую спину. Если он и преувеличивал, то самую малость.
Вернувшись вечером, он, как и обещал, принёс кое-что любопытное. Освободив ящик, использовавшийся как стол от посуды, дежурный матрос положил на него небольшую коробочку. Приблизив её к свече, можно было рассмотреть, что она выполнена из дерева с вырезанными на ней для красоты узорами. По размеру её можно было сравнить с двумя спичечными коробками, поставленными друг на друга.
Видя моё нетерпение поскорее заглянуть внутрь, Агерзот, придерживая её большим и указательным пальцем в одной руке, другой аккуратно снял крышку. На дне коробочки лежало какое-то насекомое. Присмотревшись, я определил, что это был паук. Примерно трёх сантиметров в длину, с поджатыми лапками. Но что-то в этом пауке мне казалось необычным. Я попросил моего знакомого потрудиться объяснить, что это такое.
Матрос вытащил свой небольшой хозяйственный нож с загнутым в виде полумесяца лезвием и сделал знак дать ему мою руку. Увидев, что он собирается её порезать, я отдёрнул её и с удивлением посмотрел на него. Тот небрежно махнул рукой и, поднеся нож к своей тыльной стороне ладони, сделал довольно ощутимый порез. После чего положил руку на стол рядом с коробочкой. Кровь из раны, скопившаяся на поверхности, стала стекать на стол.
Через несколько секунд паук в коробочке ожил, расправил лапки и быстро пополз в направлении повреждённой руки. Пробежав расстояние, разделяющее его коробку и руку, он забрался вверх, к ране и начал совершать там какие-то непонятные манипуляции. Через минуту он остановился, и я смог заметить, что в нём было такого необычного. Чтобы ещё более внимательно его рассмотреть, я взял подсвечник с горящей в нём свечой и поднёс ближе.
