скачать книгу бесплатно
– Вот именно не мать, а жаль что тетя Александра в больнице уже год, она бы такого не допустила.
Роман резко спросил.
– Дай сигарету.
Марина подала ему сигарету, Романа трясло, он уже не мог прикурить сам, Марине пришлось самой прикурить сигарету ему. Роман сделал глубокую затяжку, спросил.
– Ты принесла?
Марина решила соврать:
– Нет, у меня нет денег. А Ганс тебе в долг больше не дает.
Опухшее, с черными кругами под глазами, лицо Романа исказилось в страшной гримасе. Металлическим голосом он проревел:
– И ты туда же! Хочется тебе надо мной издеваться, не ври, если ты пришла ко мне, чтобы забрать меня в институт, то у тебя точно есть.
Марина выдержала паузу, проговорила:
– Да, я принесла, ты прав, но постарайся это растянуть на целый день, уменьши дозу.
Марина положила на стол квадратик из сигаретной фольги.
– Здесь две дозы.
Дрожащими руками Роман отварил себе раствор. На руках вен уже не было, он сделал себе укол в вену на ноге, с облегчением откинулся на спинку стула, закрыл глаза. Через несколько минут, не открывая глаз, проговорил:
– Вот теперь становится хорошо. Где брала дрянь?
– У Ганса, где еще.
Роман открыл глаза.
– Перестал падла мешать героин с димидролом. Спасибо тебе, Марго, не дала умереть старому другу.
Марина закурила сигарету.
– Если бы ты знал, как мне противно покупать для тебя эту гадость, я всегда проклинаю себя за это. Ты ведь обещал завязать.
Роман поднялся со стула. Глаза его из мутных превратились в стеклянные, он сел перед Мариной на корточки, ласково проговорил:
– Я обещаю тебе, что брошу, но сейчас не могу.
– Но почему?
– Я не могу бросить свой народ.
– Ты вчера опять принимал ЛСД?
Роман положил руки ей на колени.
– То, что я вижу под этим кайфом – это не спроста, именно под «ЛСД» я вновь и вновь возвращаюсь в одно и тоже место, ты не представляешь, какая там прекрасная жизнь, доброта и любовь к людям присутствует там, в полной мере этого смысла слова.
Марина тяжело, с волнением в голосе выдохнула:
– Пойми меня, Ромка. Это все твои фантазии, иллюзии, ты ведь грамотный парень, ЛСД, это глюкоген, ты ловишь глюки, вернись к реальному миру: ты тонешь в дерьме. Подумай о своей матери, она уже год, как лежит парализованная в больнице.
– Марина, я плачу за лечение. Ты не права, я не забываю о ней.
– Да. Если бы она знала, откуда берутся у тебя деньги, она бы сразу умерла. Ты грабишь людей, взламывая их квартиры…
Роман прервал ее:
– Я и мои друзья грабим зажравшихся буржуев, которые заработали деньги неправильным путем.
Марина истерично рассмеялась:
– Не смеши меня, это гнилое оправдание для тебя и твоих друзей наркоманов. Не сегодня, завтра, вы попадетесь. И что тогда? Срок, принудительное лечение. Вся жизнь улетит к черту.
Роман выпрямился во весь рост.
– Хватит, Марго!
Глаза Романа налились кровью, ему было не по себе, беря себя в руки, с трудом выдавил из себя:
– Не надо больше об этом, я пошел в душ.
Роман направился в ванную комнату, Марина хотела еще кое-что сказать ему, но решила, что с него на сегодня хватит, он и так обиделся на нее. Через пол часа они вышли на улицу, Марина, чувствовавшая себя виноватой, решила сгладить неприятную обстановку. Она взяла его под руку и попросила:
– Мне интересно то место, куда ты улетаешь под ЛСД, расскажи, что тебе рассказал жрец Горн на этот раз?
ГЛАВА 2
Царь Гере восседал, как всегда, на своем, выложенном из белого гранита, троне, справа от него, возле стены замка расположились на каменных скамейках Верховный Жрец Горн и его сын Рауль. Гере был задумчив, облокотился на подлокотник трона, его лицо казалось, превратилось в маску. Горн не решался нарушить молчание, Рауль заерзал на скамье и тут же получил от Горна неодобрительный взгляд. Входная дверь в залу большого совета открылась, и в залу вошел, атлетического телосложения, в военных латах и шлеме с белыми перьями, давний друг отца и военачальник Жакс. Из – под его военных лат виднелось белое платье до колен, на ногах военные, из грубой кожи сандалии. Он остановился в центре залы, приложил правую руку к груди, проговорил:
– Великий царь белого народа! К тебе прибыл царь народа Нарки, Шаки. Он просит великого царя принять его.
Горн тихо проговорил:
– Дурной знак.
Рауль насторожился, теперь он понял, зачем его отец был задумчив. Гере принял гордую осанку, провел рукой по короткой седой бороде. Голос прозвучал у него твердо.
– Пригласи, Жакс, царя Нарков!
Жакс удалился, через некоторое время в залу вошел царь народа Нарки, Шаки. При его появлении, по спине пробежала неприятная дрожь, впервые Рауль видел этого, маленького роста, неприятной внешности человека, у него была густая кучерявая шевелюра переходящая в густую черную бороду на груди. Когда он проходил вглубь зала, было заметно, что он прихрамывает на одну ногу. Несмотря на то, что на улице было лето, поверх его черного платья была надета двухсторонняя накидка из овечьей шкуры, подпоясан он был широким кожанным ремнем. От одного его вида исходил холод и смерть. Он остановился в центре залы, обвел взглядом присутствующих, остановил свой взгляд на Рауле прохрипел:
– Мне говорили о твоем сыне, царь Гере.
Гере чуть заметно кивнул головой, пригласил знаком руки гостя присесть на лавку по левую руку от него. Шаки проковылял к своему месту, сделал толчок ногой и заскочил на лавку, сложив ноги калачиком под себя. Он вел себя крайне вызывающе: как дикарь, он даже не поприветствовал Великого царя, поэтому Гере спросил его:
– Что тебе нужно от нас, Шаки?
Шаки прокашлялся, сплюнул сгусток на каменный пол залы. Рауль дернулся на своем месте, чтобы кинуться на Шаки и избить его за оказанное неуважение. Но Горн резким движением остановил его, так резко предугадав намерения Рауля, что даже Шаки не заметил его порыва. Шаки проговорил:
– Мой народ тоже хочет поклоняться богине Сите.
Дерзость со стороны Шаки была неслыханной, его народ не только не имел права поклоняться Сите, но и вообще они поклонялись другим богам, на некоторое время в зале воцарилась тишина. Затем Гере нашелся:
– Ты и твой народ никогда не сможет поклоняться Сите, она останется непорочна, как завещали нам наши предки, если конечно Нарки решили принять нашу веру и наших богов то мы можем обсудить этот вопрос, но при этом ты Шаки лишишься трона и народ как Нарки перестанет существовать, будет единый народ Арицы. Мы знаем, в это лето твой народ голодает, и, наверное, это толкает тебя на такой поступок.
Шаки опять кашлянул, но на этот раз не сплюнул на пол, прохрипел:
– Гере, ты я смотрю, привык повелевать, не кажется ли тебе, что ты много берешь на себя, ты пророчишь мне нищету и безвестность, хочешь иметь полную власть?
– Мне вполне достаточно то, что я имею и мой народ, и мне жаль твой народ, который идет неправильной дорогой благодаря твоим жрецам, которые до сих пор приносят в жертву богам своих соплеменников. Вы сможете получить покровительство Ситы только тогда, когда примете наших богов и перестанете жить как дикари.
Шаки резко вскочил на ноги. Он тяжело дышал от охватившего его гнева:
– Гере, ты можешь оскорбить меня и мой народ в стенах своего дворца, но мы не позволим надсмехаться над нами на поле сражения.
Лицо Гере было спокойным, он спросил:
– Ты объявляешь нам войну, Шаки?
Конечно , Шаки хотел бы объявить войну Арицам. Он с самого начала визита искал ссоры, но здраво рассудив в уме, он понял что сможет стать первой жертвой в этой войне: во дворе дворца его ожидало только десять вооруженных всадников. Он принял важный вид и громко проговорил:
– С этого дня я и мой народ запрещаем вам охотиться в нашем лесу и пользоваться его плодами!
Сказав это, Шаки ловко развернулся и вышел из залы, Гере крикнул ему вслед:
– Шаки ! Я хотел бы поговорить с тобой на эту тему!
Но Шаки даже не обернулся, хлопнув дверью. Гере повернулся к Горну:
– Мой друг, скажи мне, зачем приходил к нам этот дикарь? И что он хотел от нас этим визитом?
Горн встал со своего места, оперся о свой посох, сказал:
– Мой Царь, этот человек глуп, но нельзя не брать во внимание его бредовые идеи. Предсказания великого Рамь сбываются, он предсказывал, что Нарки пойдут войной на Арицы и мы одержим великую победу и с того дня все наши племена объединятся в одну белую расу.
– Но насколько я знаю предсказание, война должна начаться после моей смерти.
Горн опустил голову.
– На это я тебе ничего не могу сказать, все во власти наших богов, мы лишь их рабы.
– Ты ведь знаешь все, как будет, и что было.
– Да, великий Царь, но на это я тебе ничего не скажу. Появление в стенах твоего дворца самого царя Нарков, можно воспринимать только, не иначе как вызов к войне, мы ведь не сможем уступить им весь лес.
– Ты прав, друид, твоими устами всегда говорили боги. Мы будем готовиться к войне и к великим походам, пора нести веру Арицы к другим народам.
Он перевел взгляд на Рауля:
– Сын мой, Рауль, прошу тебя, позови сюда Жакса, мы будем держать военный совет вместе, тебе предстоит сражаться за твой народ.
Рауль поднялся, посмотрел на Горна, тот преклонил перед ним свою голову.
На место происшествия лейтенант Бухвалов прибыл вместе с экспертами. Труп молодого парня лежал на диване, не нужно было быть гениальным специалистом в области криминалистики, чтобы сразу понять, что смерть молодого парня наступила от передозировки наркотиков. Труп находился в полусидячем положении: голый торс, в одном трико, и носках. Парень, по всей видимости, умер на приходе, так как не успел даже вытащить иглу из вены. Бухвалов предоставил парня экспертам криминалистам, а сам подошел к пожилому участковому капитану, поздоровался с ним за руку, спросил:
– Знаете его?
Участковый поправил фуражку на голове, шмыгнул по детски носом.
– Конечно знаю, я на своем участке всех знаю, мы ведь старые участковые, работаем на совесть.
Бухвалов был уязвлен, заметил:
– Мы, молодые, тоже не промах.
Участковый недоверчиво протянул:
– Ну…Ну. Только я давно предупреждал начальство, что мой участок самый наркоманский, просил помощи, ведь есть же сейчас отделы по борьбе с наркотиками.
Бухвалов усмехнулся. Вообще чувство юмора его никогда не покидало, для него был всегда свой один закон, никогда ни за что не падать духом, смотреть на жизнь с улыбкой, и она когда-нибудь тебе улыбнется. Бухвалов спросил:
– Ну, так кто этот бедолага?
– Борис Ткачев, по прозвищу машина, это они так на своем жаргоне шприц называют.
– Родственники у него есть?
– Конечно, как полагается, мать и отец.
– Работают?
Участковый усмехнулся:
– Ну, ты, лейтенант, даешь, да сейчас пол России не работают, а пьют горькую.
– Значит, есть на что?
– Я же говорил, вы молодежь маловато смыслите, пьют на последние, что есть в доме, а если нет – побираются, собирают стекло, на какой-нибудь суррогат хватает. Вон битый час здесь, а родителей до сих пор нет, небось, на промысле. Эх, в подмогу бы мне кого-нибудь я бы одним махом здесь порядок навел.
Бухвалов улыбнулся, достал сигарету, спросил:
– Меня в помощники возьмешь?
