скачать книгу бесплатно
Счастье внезапно утратило запах. Ещё несколько дней назад Флинн думала, что между ней и Фёдором в воздухе витает нечто большее, чем просто угольная пыль, дым и сажа. Она чувствовала между ними какую-то связь – как компас реагирует на шорох магнитного поля Земли. И что теперь? Теперь Фёдор больше не разговаривал с ней, и Флинн не понимала почему.
Она знала одно: Фёдору Куликову уже пятнадцать, он на два года старше её. Два года назад он отказался жить в поезде в качестве павлина – для того чтобы работать здесь кочегаром. Флинн до сих пор не находила этому объяснения. Всемирный экспресс – самое благостное, самое достойное, самое волшебное место, какое она только знала. Да кто же откажется тут учиться?
Поразмышлять об этом у Флинн не осталось времени. В коридоре у медицинского кабинета шёпотом привидений в воздухе повисли слова:
– …моё решение… мне плевать, что подумают другие…
Флинн прислушалась. В этом коридоре всё выглядело унылым. Пахло тишиной и застоем. И всё же Флинн слышала бормотание:
– …с этого дня я буду носить только лодочки… уйдите с дороги!
Осторожно откатив в сторону дверь в кабинет, Флинн заглянула в залитую светом комнатку. За прошедшие дни она часто это делала. Потому что в постели у окна лежала без сознания Гарабина, одноклассница Флинн, школьная дива и сущий ханк – так павлины называли учеников, чьи планы выходили за границы дозволенного.
Глаза Гарабины были закрыты, блестящие волосы разметались по подушке, как у спящей принцессы. Дыхание было неглубоким, но ровным.
Теперь Флинн ясно слышала:
– …я не позволю собой командовать… У меня на счету достаточно денег! Вы мне не нужны!
Флинн потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Гарабина говорит сама с собой. Её слова звучали, как обычно, – высокомерно и беспощадно. Флинн поморщилась. А чего она, собственно, ожидала? Что Гарабина, пережив шесть дней назад несчастный случай, станет милашкой? Вот уж вряд ли.
Закрыв дверь купе, она прошла по коридору, прошмыгнула по очередному соединительному мостику и вскоре остановилась перед дверью в кабинет директора. Сквозь мозаику из цветного стекла в коридор доносился громкий голос:
– А вдруг он нас опередил? Если он её нашёл – мы пропали!
Сердце Флинн колотилось так громко, что она с трудом разбирала слова. Голос принадлежал Берту Вильмау, преподавателю поведения. Флинн была на его занятии всего один раз, но этого хватило, чтобы понять, что этого учителя вообще не стоит принимать всерьёз. Однако сейчас он говорил очень серьёзно.
– Нам нужно действовать, и немедленно! – необычно громко потребовал Вильмау. – Нельзя позволить Крее захватить её. Он сделает из неё чудовище!
Флинн постучала в дверь кабинета, сердце её трепетало от беспокойства. Она не собиралась подслушивать. С тех пор как выяснилось, что Даниэль Уилер не только директор Всемирного экспресса, но и её отец, она ещё меньше понимала, что ей о нём думать. Он с самого начала казался ей странно нерешительным, а его взгляд – удивительно пристальным.
– Войдите! – раздался из кабинета голос Даниэля, в котором слышался испуг затравленного зверя, и Флинн не удивилась, застав его у приоткрытого окна за лихорадочной попыткой погасить сигарету.
Его необычный кабинет был набит разными вещами, но она не могла оторвать взгляд от Даниэля с Вильмау.
– Вы говорите о Йонте? – возбуждённо спросила она. – Кто или что такое Крее?
Вильмау уставился на Флинн как на привидение. На мгновение она пожалела, что не послушалась Фёдора, и уже готовилась к тому, что Даниэль выгонит из кабинета и её.
Но он, нервно закашлявшись, воскликнул:
– Флинн! – Лицо его осветила улыбка, словно её имя включило какую-то лампочку. – Входи, входи. Садись. До свидания, Берт. Поговорим позже.
Флинн нахмурилась. Казалось, увидев её, Даниэль необычайно воодушевился. И он что, подстриг волосы короче?
– Вы спокойно можете продолжать разговор, – как можно более вежливо обратилась она к Вильмау.
Как обычно, на нём были слишком узкие джинсы и севший после стирок джемпер с двумя вышитыми тигрятами. Вместо того чтобы последовать предложению Флинн, он, скривившись, бросился из кабинета, так грохнув дверью, что стеклянная мозаика в ней зазвенела с упрёком.
– Вильмау прав. Мы должны найти Йонте и остальных павлинов-фантомов, – твёрдо сказала Флинн, усаживаясь на стул у письменного стола Даниэля. Большой роскошный стол, словно огромная черепаха, торчал посередине кабинета, скрывая в многочисленных ящичках своих тумб всевозможный хлам. Она задумчиво добавила: – Может, Йонте в какой-нибудь больнице или давно живёт где-то вне поезда?
Даниэль покачал головой:
– Сотрудники центрального офиса Всемирного экспресса проверили все больницы. Они искали пропавших павлинов по всему миру. Никаких следов.
Но Флинн не собиралась так легко сдаваться:
– Так кто это – Крее? Вильмау только что упомянул это имя…
– Тебе не следует постоянно подслушивать под дверью, – перебил её Даниэль. Слова эти прозвучали горько. Он быстро сел на своё место за письменным столом и указал на стоящую на столе между ними шестиугольную железную лампу. Она выглядела тяжёлой и неизящной и светила золотым светом. Внутри неё лениво танцевали тысячи золотых частиц. – Это лампа Гемфри, – пояснил Даниэль. – Магический технолог сэр Гемфри Дэви двести лет назад подарил её основателю нашей школы. Если она светит золотым светом – значит, всё в порядке.
Флинн ошарашенно переводила взгляд с лампы на Даниэля и обратно. В золотом свете лампы лицо Даниэля выглядело непривычно мягким и молодым.
– Она наверняка сломана, – предположила Флинн. В конце концов, исчезновение Йонте и многих других павлинов на борту поезда вряд ли можно определить как «всё в порядке».
Но золотой свет лампы вселял в неё совершенно иное чувство: от её мягкого свечения Флинн ощущала необыкновенную радость и очарование всем, лёгкость и сонливость. На лице у неё заиграла беззаботная улыбка. Тут вагон тряхнуло на стыке рельсов, и это вывело Флинн из её блаженного состояния. Она потрясённо покачала головой.
– Она отвечает за хорошее настроение в поезде, – глядя на лампу, сказал Даниэль.
Флинн зажмурилась от яркого света.
– А разве это не твоя обязанность? – спросила она.
Даниэль не стал углубляться в подробности. Он поспешно выдвинул до упора один из ящиков письменного стола.
– Оно здесь – твоё новое ученическое дело. – Словно фокусник, достающий из шляпы кролика, он достал из бежевой папки дело и положил его перед собой на стол.
Флинн неохотно оторвала взгляд от лампы Гемфри. Дело было заведено всего несколько дней назад, но для столь короткого срока выглядело слишком пухлым и зачитанным. Как тайна, известная каждому.
– И что же там написано? – скептически спросила Флинн.
Даниэль взмахом руки отмёл её вопрос.
– Понятия не имею: никогда не читаю дела учеников, – заявил он. – Но центральный офис всегда основательно собирает все факты, чтобы мы знали, с кем имеем дело. Это правда, что седьмого мая позапрошлого года ты подожгла дверь в школе фрейлейн Шлехтфельд? По слухам, от двери осталась лишь кучка пепла.
Флинн окаменела. Она вспомнила, как стервятники в её прежней школе все скопом, зубоскаля и горланя, заперли её в мальчишеском туалете. Воспоминание об охватившей её тогда панике было ещё свежо.
Она не помнила, что случилось потом – только то, что несколько минут спустя в кабинете фрейлейн Шлехтфельд получила предупреждение по поводу порчи имущества. Даже теперь здесь, во Всемирном экспрессе, от этого воспоминания Флинн изменилась в лице. В её прежней школе вандализм был не такой уж редкостью. В поезде-интернате, напротив, так неадекватно себя никто не вёл.
– Так ты всё-таки читал дело! – с пылающими щеками упрекнула Флинн.
Даниэль покачал головой, копаясь в ящике другой тумбы стола.
– Не я, а Кёрли, – пояснил он.
Флинн напряглась. Этого ей только не хватало! Жуткий заведующий хозяйственной частью её терпеть не мог. Зачем ему информация о ней?!
Даниэль вывалил на стол кое-какие мелочи: прямоугольный значок с логотипом школы (буквы «ВЭ» рядом со стилизованным изображением павлина), ключ от её нового купе, листок со списком школьных правил и маленький плоский металлический ученический билет.
– На нём всегда значится именно та школа, которая находится ближе всего к вокзалу, где в данный момент стоит наш поезд. Очень удобно, чтобы по воскресеньям успокаивать любопытное вокзальное начальство, – подмигнув ей, объяснил Даниэль.
Взгляд Флинн остановился на ключе. Она уже не в первый раз спросила себя, с кем же придётся в будущем делить купе. А вдруг новая соседка невзлюбит её и будет по ночам тайно строить всякие козни? Сводные братья в Брошенпустеле так и делали. Ну, то есть все, кроме Йонте, конечно.
– А ещё у меня есть для тебя кое-что особенное… – Даниэль скрылся за дверью своего личного купе. Флинн слышала, как он копошится там, а затем он вернулся в кабинет со старомодным кожаным портфелем в руках. Флинн ударил в нос застоявшийся запах дыма и бумаги. – Мой старый школьный портфель, – сказал Даниэль, протягивая его ей.
Нерешительно взяв портфель, Флинн ощутила под пальцами потёртую и мягкую кожу. Несмотря на все царапины, он выглядел шикарным и дороже всего, чем до этого обладала Флинн.
– Э-эм… – колеблясь, промычала она. Если это подарок, полагалось бы сказать спасибо, а если нет – это поставит Даниэля в неловкое положение, потому что подарить портфель ему всё-таки придётся.
Она ещё размышляла, как поезд внезапно дёрнулся, и Флинн с размаху въехала в стол Даниэля. Толстая столешница врезалась в живот так, словно это был удар в боксёрском поединке. Флинн охнула. Пространство наполнилось высоким, режущим слух скрежетом колёс по железным рельсам, и поезд внезапно остановился.
Даниэль испуганно вскочил.
– Возьми портфель и уходи отсюда, – велел он Флинн и тут же, покинув директорский кабинет, помчался по коридору.
Флинн услышала, как хлопнула тяжёлая железная дверь вагона, а затем раздалось металлическое «донг-донг-донг» – Даниэль спускался по трём ступенькам на насыпь рядом с путями.
Флинн поспешно засунула в свой новый кожаный портфель ученический билет и остальные мелочи. Лампа Гемфри по-прежнему излучала золотое свечение, но Флинн ей не верила. И вообще – кто такой этот сэр Гемфри Дэви? Она никогда прежде о нём не слышала.
С формой под мышкой и толстым кожаным ремнём, перекинутым через плечо, она перешла в соседний вагон.
В коридоре у медицинского кабинета в воздухе повисла напряжённая тишина. Несколько учеников теснились у окон. Флинн в смятении пробралась сквозь кучку пятиклассников и прижалась лбом к оконному стеклу. За окнами с шипением вырывался пар, не давая как следует рассмотреть крошечную станцию на границе Мазовии. Прямо под окном среди бесчисленных чемоданов леопардовой расцветки царственно восседала коренастая широкоплечая женщина в жилетке рыбака, брюках с множеством карманов на штанинах и в шляпе для сафари. Полная и невозмутимая, она выглядела как пчелиная матка среди своего народа. В руке она держала очень тонкую прогулочную трость, наклонив её в сторону Всемирного экспресса наподобие дирижёрской палочки. На какой-то миг Флинн подумалось, что ею она и остановила поезд. Хотя всё-таки, пожалуй, этого быть не могло.
– Тринадцать чемоданов! Интересно, что в них? – прозвенел в толпе высокий голосок Пегс. – Вряд ли там обычные шмотки – эти монстры кажутся слишком тяжёлыми.
Флинн быстро оглянулась. Её лучшая подруга протискивалась сквозь ораву пятиклассников. Юркая, в экстравагантно пёстрых одеждах, которые казались ещё более яркими на фоне белоснежной кожи, она производила впечатление взрыва красок во плоти. В коротких белых волосах альбиноса сидел огромный синий бант из тюля, и Флинн подумала, что с ним Пегс походит на ходячую метёлочку для смахивания пыли.
– Ученики имеют право только на один чемодан, – пожаловалась Пегс. – Если хочешь знать моё мнение, это несправедливо. Мне пришлось оставить шубу у родителей. Разумеется, она не из натурального меха. Такая зелёная и лохматая.
Где появлялась Пегс – там рядом возникал и Касим.
– Откуда у тебя кожаный портфель? – спросил он, едва успев протолкнуться к ним в толпе учеников. Как обычно по выходным, он надел модные джинсы с прорехами, яркую рубашку и кучу браслетов с заклёпками. Но больше всего Флинн нравились его окрашенные в сине-зелёный цвет волосы – они мерцали и потрескивали над загорелым лицом словно наэлектризованные.
Пегс бросила быстрый взгляд на новый портфель Флинн.
– Надеюсь, кожа не натуральная, – строго сказала она и опять повернулась к окну. – Эта тётка выглядит как охотница на крупную дичь, и вкус у неё дурной. Нам здесь вовсе не нужна никакая охотница!
Флинн подумала о новом красном участке пути на потолке библиотеки. Мысль о том, как далеко она от своего дома в Брошенпустеле, заставляла сердце трепетать подобно золотым буковкам на оконных рамах поезда: «Хоэнвульш», «Шпреевальд» и «Любушское воеводство» – названия мест и регионов, которые проезжал Всемирный экспресс, разветвлявшиеся в душе Флинн как линии и буквы на географической карте.
– Возможно, охотница понадобится нам для защиты от диких зверей, – предположила она. – Мы ведь едем в Россию. Тайга и тундра – ну, сами знаете. Бескрайние просторы. Что нам делать, если там на станциях нам встретится гигантский лось или медведь?
Пегс, смеясь, покачала головой:
– Скорее нас заметёт снегом!
Громовой голос в конце вагона заставил их вздрогнуть:
– Заметёт снегом? Это золотой осенью-то? Скажи-ка, в какой никудышной школе тебя этому научили? В Медном замке?
Флинн снова вздрогнула. Железная дверь распахнулась – в тамбуре, будто завоевательница нового материка, стояла приземистая тётка-охотница.
– Мы тут во Всемирном экспрессе! – негодовала она. – И я рассчитываю увидеть более высокий уровень знаний, уж будьте любезны! – Мощной рукой она отбросила назад растрёпанные тонкие волосы, из-за которых выглядела старше, чем, вероятно, была. Возможно, ей было лет сорок. Её внушительная внешность неприятно напомнила Флинн Кёрли. Тётка смерила взглядом Флинн, затем ораву пятиклассников за её спиной и, проигнорировав Касима, словно его вообще тут не было, наконец во все глаза уставилась на Пегс. – Кто тут тигрик?! – проревела она. – Надеюсь, не эта радужная мышка-альбинос!
Тёмный обруч в волосах у Пегс, словно барометр настроения, соскользнул на светлый лоб. Никто из павлинов не ответил. В воздухе повисло смятение.
– Флинн, – сказал Даниэль, только что затащивший в вагон первый из тринадцати чемоданов, – будь добра, отнеси свои новые вещи к себе в купе, ладно? – Он закрыл за собой железную дверь, пока свежий осенний ветер не выстудил вагон, и обратился к толпе учеников: – Через пять минут мы тронемся дальше. Марина, скажи, пожалуйста, Кёрли, чтобы остальные двенадцать чемоданов он сразу отнёс в багажный вагон. Большое спасибо!
Флинн, Касим и Пегс собрались уходить. Пегс удивлённо подняла брови.
– Сразу в багажный вагон? – повторила она шёпотом. – Тётка что, не собирается распаковывать свои чемоданы?
– Очень странно, – в задумчивости засунув руки в карманы, согласился Касим.
– Секунду! – пронзительным голосом взвизгнула им вслед тётка-охотница. У Флинн закралось подозрение, что, разговаривая, она всегда будет взвизгивать словно плохо настроенная скрипка. – А этот парнишка Флинн не тигрик? Не забывайте, Даниэль, вы обещали мне тигрика!
Флинн втянула голову в плечи. Она понятия не имела, кто эта тётка и о чём она говорит. Но у неё возникло неприятное чувство, что она выяснит это раньше, чем хотелось бы.
Мигающие светильники
Проходя по спальным вагонам, Флинн разглядывала все двери купе, за которыми скрывались уютные кровати-чердаки и личные сокровища учеников. Внутри у неё всё сжалось при мысли о том, что нужно будет прятать старую открытку, если ей придётся жить в одном купе с кем-то вроде Гарабины.
– Мне нельзя было играть в нарды в турнире третьеклашек, – пожаловался Касим, когда они шли по коридору первого спального вагона девочек. – Нам обязательно нужно тренироваться. Когда я стану играть лучше, то вытрясу из Гуннара Хельгюсона все выигранные им ролинги. – Он просиял. – Как вам, а? Мы разбогатеем!
Пегс закатила глаза.
– Как хочешь, – сказала она. – У меня на сегодня всё равно никаких особых планов. Флинн, а у тебя?
Флинн, вздрогнув, отвлеклась от своих размышлений.
– Идите, а я подойду позже, – сказала она и, попрощавшись с Пегс и Касимом, вытащила из портфеля ключ от своего нового купе. На нём было написано «В1 К5», что означало: спальный вагон номер один, пятое купе. Едва Флинн дошла до него, как, увидев у двери перья и блёстки, сразу поняла, кто здесь живёт: Пегс!
Флинн облегчённо вздохнула. Тревога сменилась радостным волнением.
На эмблеме рядом с дверью было изображено сердце с заячьими лапками. Но сегодня там висела и другая эмблема: на металлической пластинке три параллельные полосы. Флинн провела кончиками пальцев по отполированному металлу.
– Что вы означаете, значки у дверей? – тихо спросила она.
У неё за спиной буковки под фотографией Флоренс Найтингейл, как всегда, ответили неизменным «озарение».
Улыбнувшись, Флинн открыла дверь. Как и при первом посещении, она оглядела чёрно-белые постеры на стенах с любимыми Пегс артистами оперетты и исполнителями свинга, парящее в воздухе смешение ниточек, пёрышек и танцующих световых точек. В голове не умещалось, что это купе теперь и её дом. Эта забитая вещами разноцветная комнатка, полная дружелюбия и тепла, казалась ей несбыточной мечтой.
Как и все купе учеников, купе Пегс представляло собой небольшую комнату с двумя кроватями-чердаками по обе стороны от широкого окна, перед которым стоял длинный письменный стол для двоих.
Повесив портфель рядом с правой кроватью, Флинн взлетела по четырём деревянным ступенькам наверх. Когда она была здесь в последний раз, кровать стояла незаправленной – теперь же на ней лежали три пухлые подушки и сине-зелёное покрывало. В душе у Флинн разрасталось тёплое чувство.
Она быстро соскользнула на ковёр, открыла шкаф под кроватью и стала развешивать на металлические плечики школьную форму: застиранную жилетку с вышитым по вороту именем «Оскар Уайльд», две пары светлых брюк, две светлые юбки, которые она наверняка ни разу не наденет, плотное полупальто классического кроя, два бархатистых свитера с выцветшей нижней кромкой – и три рубашки в полоску.
Мальчишеские рубашки! Старые мальчишеские рубашки! А вдруг какую-то из них носил Йонте? Эта мысль пришла так быстро, что Флинн уронила рубашки на пол. Поспешно склонившись над ними, она просмотрела воротники: на одном жёлтыми нитками было вышито «Никола Тесла», на другом – «К. Колет», а на третьем… У Флинн перехватило дыхание. Она погладила освещённое матовым вечерним светом вышитое на воротнике имя – «Й. Нахтигаль».
