скачать книгу бесплатно
По мере отдаления семейной пары от реального и живого общения с живым Богом, их связь, нарушаясь, переросла в противостояние. Нет, они не противились Богу, но научились стоять «перед Ним», и демонстрировать свое послушание Его воле и Его правилам, вместо того, чтобы прилепиться к Богу всей душой и брать от Него все силы для жизни и все представления о том, что истинно, а что ложно, что ценно, а что лишнее. Ведь при такой связи человек лишь сердцем чувствует близость Бога, но «демонстрировать свои добродетели не перед кем, так как все, что человек имеет – принадлежит Богу. Он – лишь слабый проводник всей неповторимой любви Божией, который в силу немощи своей может передать лишь крохи из того, что получает от Бога в тесном общении. Он всегда видит, насколько неизмеримо больше живой воды стоит у истоков его души и как мало доходит до остальных людей, так как его сердце слишком мало, чтобы пропустить все, что он получает.
Но, утеряв связь в каждом дне и мгновении, супруги обрекли себя на попытки своими силами подражать Богу. Эти попытки со стороны выглядели совсем неприглядными, и лишь в особые мгновения «озарения», супруги становились такими, кем сотворил их Бог – проводниками Его любви, и эти мгновения воспринимались как чудесные праздники. Одним из таких редких мгновений – была встреча с Артуром, когда не случайность, а всевидящий и всезнающий Бог столкнул их на жизненном пути и ждал, чтобы Его дети, как члены Его тела оказали внимание и заботу к тому, кому Он желал донести Свою любовь.
Это был не первый случай, когда они помогали нуждающимся, но на удивление каждый член семьи почувствовал что-то особенное в этой ситуации. Ведь Сам Бог трудился сейчас в жизни Артура и семья смогла присоединиться к Нему в Его труде, ощутив яркое присутствие неземной, но такой знакомой руки. Они еще не знали, но чувствовали, что их небольшое доброе дело станет для Артура событием, перевернувшим всю его жизнь. Но и в жизни их семьи также предстояли большие изменения, так как Бог, изменяет жизнь людей, прикасаясь к ним своей могущественной творческой рукой, как тех, над кем трудится, также жизнь тех, через кого Он совершает Свой труд.
Проводив гостя, Сергей Павлович удивленно качнул головой:
– Тебе не кажется, что эта встреча не только странная, но и какая-то особенная?
– Не знаю, может быть,… но мне кажется, что мы неправильно сделали, что не засвидетельствовали ему о Боге, – ответила Галина Николаевна.
– Кто знает? – немного загадочно ответил муж.
– Что ты имеешь ввиду? – не поняла Галина.
– Почему-то мне кажется, что сейчас достаточно Тимошкиного свидетельства, – объяснил Сергей.
– А мне почему-то кажется, что мы видим этого человека не в последний раз, – вздохнула Галина Николаевна, – и почему-то я не рада этой мысли.
– Он тебе так сильно не понравился? – удивился Сергей, зная, что его жену невозможно что-либо заставить сделать без ее желания.
– Не то чтобы не понравился, но мне почему-то тревожно при мысли, что мы можем столкнуться с ним еще когда-нибудь.
– О, женщины, и их предчувствия! – делано – восторженно воскликнул Сергей Павлович, затем добавил уже спокойно и серьезно, – посмотрим, жизнь покажет.
Дети в семье Воробьевых очень странно и ярко делились на две части, до и после покаяния родителей. От «христианских» детей по умолчанию требовалась большая покорность и большее количество различных добродетелей. Считалось, что они с «молоком матери» впитали множество христианских добродетелей, которые должны были сейчас проявляться. И всякое проявление иных качеств строго наказывалось. Мария же по умолчанию выпадала из этого списка, так как до семи лет воспитывалась в неверующей семье, ни слова не слыша о Боге. Поэтому всякий раз, когда младших ругали или наказывали за «недолжное» поведение в церкви, в случае, если те пытались оправдаться, говоря, что Мария делала то же самое – мать строго отвечала:
– Вы знаете, что Мария – это совсем другое! Она родилась тогда, когда мы понятия не имели, что Бог есть. Да и потом мы противились Богу, и она росла в этом. Она идет к Богу как все язычники. Но вы рождены тогда, когда Бог причислил нас к избранному народу и вы должны соответствовать!….
Никто из детей не решался спрашивать, чему они должны соответствовать и как это сделать, так как тон матери в эти моменты не предвещал ничего хорошего и потому каждый сам придумывал для себя, как и чему они должны соответствовать. Также каждый сам для себя определял значение этого сложного слова. Общим было одно – на Марию остальные дети обижались, так как ей позволялось то, что для них было запрещено. Мария же, напротив нередко плакала у себя в постели от того, что она оказалась самой недостойной из всех детей, несмотря на все ее старания. Время своего появления на свет она не могла изменить, а значит и своей судьбы, как ей казалось, поэтому при всяком упоминании о «христианских детях», она тихо опускала голову, нередко от души желая, чтобы строгое воспитание относилось к ней в той же мере, как и к остальным детям. И все же, девушка была глубоко уверена в том, что родители любят ее, и эта уверенность жила в душе девушки даже глубже, чем она предполагала и со временем ей еще предстояло проверить глубину этой уверенности в любви ее близких.
Павла же, все эти ограничения и упоминание об «избранном народе» доводило до бешенства, но он не мог высказывать своих чувств, так как за «недостойное поведение» или за «недолжные чувства» родители строго наказывали, особенно мать. В его жизни было лишь одно место, где он говорил и делал все, что ему вздумается – двор соседа Ильяса. Родители были недовольны их дружбой с раннего детства, но не очень возражали, так как были уверены, что «ничто недоброе не пристанет к ребенку верующих родителей», так как его охраняет сам Бог. И всякий раз, когда они видели плохое влияние Ильяса на их сына, то наказывали Павлика… тем что некоторое время не позволяли мальчикам общаться. Делая, таким образом, это общение еще более желанным для сына. И Павлик скоро усвоил некоторые уловки и способы поведения, чтобы скорее добиться «вольной жизни».
Ильяс был намного старше Павлика и был единственным сыном у родителей, избалованным и эгоистичным. Он держал Павлика «на побегушках», но тот был согласен на это, так как впервые его посылали делать то, что он и сам был бы не против попробовать, а к физическому труду он был привычен с детства. В доме он постоянно заботился о младших, делал массу домашней работы и помочь в чем-либо «другу» Павлику было не сложно.
Нередко бывая в доме Ильяса, Павлик наблюдал за их семьей и невольно сравнивал. Семья Ильяса, при всех преимуществах вседозволенности иногда пугала мальчика, и он ни за что на свете не захотел бы жить в этой семье всегда.
В один из дней, зайдя «на часок» к другу, Павлик стал невольным свидетелем семейной ссоры, разгоревшейся, судя по признакам уже давно.
– Я что, бесплатная домработница?! – кричала мать Ильяса, – я делаю для тебя все, а ты даже не напрягаешься, чтобы больше зарабатывать! Сын приносит в дом больше денег, чем ты!
Павлику было известно, как «зарабатывает» Ильяс и он был очень удивлен, что Ильяс не прячет эти деньги от матери. Ведь Павлик тратил те немногие копейки, которые иногда давал ему Ильяс «за помощь» только в тайне, чтобы никто не догадался, что у него есть даже одна копейка таких денег.
Ильяс придумал, что доброе и открытое лицо младшего «друга» – прекрасная «реклама», он должен был «приглашать поиграть» кого-нибудь из ребят (у кого обычно водились деньги) за школу. Там на них «случайно» нападала страшная «банда старшеклассников» и отнимала деньги. Но, Павлик, как «выходец из большой семьи» никогда не имел в такие моменты с собой денег, так что попадал незадачливый товарищ, а Павлик «отделывался легким испугом».
Были и другие способы «добыть деньги», Ильяс был бесконечным генератором прекрасных идей на эту тему, а Павлик с его честным и открытым лицом всегда выходил сухим из воды, и ребята и взрослые всегда были уверенны, что он такая же жертва «злой банды».
– А твоя мама знает что-ли про наши дела? – шепотом спросил Павел Ильяса.
– Нет, не знает. А она и не спрашивает, где я деньги беру, – также шепотом ответил Ильяс, – для нее главное, чтобы я приносил ей деньги, а остальное ее не интересует.
– Вот это да! – поразился Павел, – наши все до копейки высчитывают. Представляю, если бы меня «выкупили» мне бы мало не показалось!
– А ты и сдрейфил… как всегда… – поддел Ильяс.
– Ты тоже не рвешься, чтобы участковый о наших делах узнал, что тоже сдрейфил? – не остался в долгу Павел.
Ильяс вспылил:
– Ты чего нарываешься?!
– Я не нарываюсь, просто кому нужны неприятности? Если бы твоя мать на тебя орала, ты сам не стал бы ей деньги отдавать – ответил Павел.
Ребята, шепотом переговариваясь, не прислушивались к крикам взрослых, как вдруг отец Ильяса подошел к нему вплотную.
– Ты что, не слышал меня?! Где ты деньги берешь?!
Ильяс испугался и растерялся одновременно, но после минутного замешательства, дерзко ответил:
– Зарабатываю!
– Это кто же тебя до шестнадцати лет на работу-то взял? – не унимался отец, – бандит ты! Вот ты кто! Тюрьма по тебе плачет! И по матери твоей бестолковой тоже. Она, безмозглая, и не понимает, кого вырастила из тебя своими потаканиями твоим грязным делишкам!
– А ты не лезь в воспитание ребенка, сам ты безмозглый! Сам не можешь прилично заработать, а права качаешь! – вступилась мать.
Павел понял, что скорого окончания скандала ждать не приходится, испугался, что отец, в запальчивости начнет всех дружков Ильяса перебирать, а начнет, скорее всего с того, кто ближе всех стоит, а потому тихо исчез. Но с этого времени он лучше понимал Ильяса, который никогда не скрывал от матери «получку», покупая для нее что-нибудь, чтобы не возмущалась, когда сын приходил под утро. Но, почему-то Павлу не хотелось завидовать свободе Ильяса. Ему было приятно, что в родном доме всегда царил покой. Даже когда родители ссорились – уходили в соседнюю комнату и лишь тот, кто очень хотел узнать причину их размолвки, мог услышать их разговор через замочную скважину или летом сесть под раскрытое окно.
Но иногда Павел все же завидовал Ильясу, так как его мать всегда стояла горой за своего ребенка. В первый раз, когда ее вызвали в школу, классная руководительница скоро пожалела об этом, так как на все претензии, мать Ильяса начала кричать:
– Если вы не знаете, как работать с детьми, идите подметать улицы! Мой ребенок дома ведет себя всегда прекрасно, он выполняет все ваши задания.
– Но, поймите, Ильяс обижает слабых в классе, бьет и унижает девочек. А в этот раз он отнял деньги на пирожок у мальчика, с которым сидел за партой… – возмущенно возразила учительница.
– Этот мальчишка сам предложил моему сыну купить ему пирожок, а потом обвинил, будто бы Ильяс забрал деньги силой. Вы не знаете, что твориться в вашем классе! Дети предоставлены сами себе! И вы еще смеете обвинять ребенка, не разобравшись! – кричала обиженная мать.
– Другие дети также подтвердили, что Ильяс отнял деньги – настаивала учительница, – если во втором классе ваш сын творит подобное, что с него вырастет в будущем! – бросила учительница.
– Так значит, мой сын для вас не кто, а что! – вспылила еще больше мать Ильяса, – я буду разговаривать с директором о вашем отношении к моему сыну!
Она хлопнула дверью и вышла из класса. Бедная учительница осталась стоять растерянной посреди класса, не понимая, как из воспитателя превратилась в обвиняемую. Через четверть часа она стояла в кабинете директора и оправдывалась перед разъяренной мамашей и не менее ее растерянным директором. Он привык считать, что Лариса Петровна – много лет по праву считалась лучшим преподавателем начальной школы и вдруг такие обвинения! Скандал кончился лишь тогда, когда мать Ильяса добилась извинений от обоих и получила добро на то, чтобы Ильяс сам выбирал, с кем он будет сидеть. Как ни пытались два педагога убедить мамашу, что это неверный шаг – она не ушла, пока не добилась своего.
Прошли годы, и директор уже мечтал избавиться от Ильяса, так как мать перекидывала его из класса в класс, от одного преподавателя к другому, так как все оказывались плохими и неудачниками. Но Ильяс учился на удивление неплохо, директор не мог насильно перевести его в другую школу. А когда он впервые предложил матери перевести сына в другую школу, но нарвался на такой скандал, что пожалел о своем неосторожном предложении.
Ильяс всегда, по словам матери, выходил жертвой несправедливых обвинений, неправильного педагогического подхода. Поэтому учителя старались не трогать Ильяса и его мать. Отец его ни разу не приходил в школу, понимая, что оправдывать своего сына не может, а если согласится с преподавателем – навлечет на себя неуемный гнев жены.
Мариам Садыковна – мать Ильяса всегда мечтала быть богатой и независимой, но обычаи народа и воспитание мужа, требующего от нее полного повиновения в доме и безропотного труда, не давали ей «расправить крылья». Кроме того, она хотела иметь дорогую одежду и украшения, но зарплаты мужа не хватало на ее потребности, и она старалась сэкономить каждую копейку, чтобы употребить деньги на красивые вещи.
Иногда во время поездки в автобусе она не оплачивала за проезд, и когда в салоне вдруг появлялся контролер, Мариам Садыковна утверждала, что передала водителю плату за проезд, а тот не передал ей билет. Женщина так уверенно убеждала всех окружающих в том, что действительно передала оплату, что все начинали верить ей, включая маленького сына. Но выйдя из автобуса, женщина посмеивалась над тупостью людей, поверивших ей. В том случае, когда ей не удавалось доказать, Мариам Садыковна оплачивала, утверждая, что оплачивает второй раз и обвиняя всех в воровстве и моральной нечистоплотности.
С тех пор как женщина вышла замуж, ей всегда приходилось брать посильную работу на дом – она пряла шерсть и вязала на продажу кофты и носки. Родственники в деревне держали большое стадо ангорских коз, шерсть которых Мариам Садыковна обрабатывала и продавала. Заработка хватило бы и на большую семью, но не с такими большими потребностями. Как многим восточным женщинам, Мариам Садыковне нравились крупные золотые украшения, каждое из которых стоило намного больше, чем зарплата мужа.
В молодости Мариам не повышала голоса, боясь, что муж бросит ее – для женщины ее народа это было бы несмываемым позором, но с возрастом она все меньше считалась с родством, будучи уверена, что деньги помогут ей быть независимой от всех «условностей». Она искренне верила, что сын, выросший в заботе и неге, обеспечит ей такую же безбедную и беззаботную старость. Она любила повторять: «То, что мы даем детям, они вернут нам умноженным!»
Но единственный сын, с младенчества не знавший отказа – он был жесток и безразличен к проблемам окружающих. Мать ошибалась в своей безграничной вере в то, что ребенок, получивший безраздельную заботу матери, со временем полностью вернет ей ту же заботу и затраченные на его воспитание средства. Ильяс ни о ком не способен был заботиться, кроме себя. Но он уяснил для себя одно – пока сын приносит матери много денег – он будет лучшим сыном на земле и сможет делать все, что ему вздумается. И пользовался этим.
С момента, когда Ильяс принес домой денег больше, чем отец – он стал полноправным руководителем в доме – слово отца перестало значить что-либо в их доме. Прошло три года, и отец ушел из семьи к другой женщине. Мариам Садыковна закатила скандал на всю родню, и с этого времени многие дома закрылись для ее мужа, который «опозорил свою семью». Уже никто не хотел слышать его оправданий. После этого мать Ильяса облегченно вздохнула. Ее «дитятко», ее сын затмил весь мир для нее и отец, периодически предпринимающий попытки участвовать в воспитании сына, раздражал ее безмерно. Женщина считала, что он слишком строг, даже жесток с ее сыном и просто ничего не понимает в воспитании детей. Женщина искренне полагала, что главное предназначение мужчины – зарабатывать деньги. А с этим ее сын прекрасно справлялся, – значит, воспитала она его правильно.
С уходом отца из дома, Ильяса «понесло». Он стал задумывать и «проворачивать» все более крупные и рискованные «дела», не забывая и о своем «младшем друге». Но Павел уже не радовался этому вниманию, он все чаще искал повода, чтобы не участвовать в «делах», хотя «мелочи на пиво» все еще оставались за ним. «Мелочами на пиво» Ильяс называл ограбление доверчивых девушек и молодых ребят в парке во время танцев. Павел должен был познакомиться и довести жертву до елочек, а дальнейшее делали его «друзья», «подкидывая» ему потом мелочевку «на конфетки», как выражался Ильяс. Сам Ильяс не гнушался ничем, они с друзьями угоняли машины, грабили дома и офисы, но все эти дела требовали тщательной подготовки, чтобы не попадаться, и потому он не бросал «мелочи». В преступном мире уже поговаривали о «новом даровании» и к банде примкнуло еще несколько «молодых специалистов» по шантажу и взлому сейфов.
Наконец Иьясу надоело, что Паша остается «чистеньким», пора было определяться и начинать «работать по-настоящему»:
– Кончай строить из себя «паиньку» – бросил он Павлу на одной из встреч, – неужели тебя устраивают эти подачки?
– Ну, ты же знаешь, я не могу надолго уходить из дома, «родоки» постоянно следят за мной.
– Ладно, «маменькин сынок» не наделай в штанишки – мамочка заметит! – зацепил Ильяс, – мы пойдем тогда, когда ты свободен, и ты это знаешь. Твои родоки будут в церкви на… как там у вас называется… членском собрании, а вы должны будете сидеть дома. Вот ты и «погуляешь» часика два-три. К их возвращению ты будешь дома как «огурчик», наше дело не займет больше пол часа, иначе нас поймают на месте. Скорей всего мы сделаем все минут за десять-пятнадцать. Так что не дрейфь.
Павел не нашел что ответить и пошел «на дело». Но он и предполагать не мог, что Ильяс собирается убить охранника, если тот окажется на месте, а не пойдет на ужин, как предполагалось. После этого «дела» Павел сильно испугался, увидев хладнокровную жестокость друга. Теперь он действительно поверил всем его рассказам о «храбрых делах», о которых тот нередко спьяну рассказывал, бравируя своим «бесстрашием». Раньше Павел был уверен, что друг преувеличивает. Если до ограбления Павел не очень сильно сопротивлялся, в глубине души наслаждаясь «опасными приключениями», возможностью пострелять из настоящего оружия, выезжая с друзьями за город, в те редкие часы, когда родители позволяли выехать, то после ограбления офиса стал мучительно искать повода уйти из банды. Он знал, что зашел слишком далеко и знает слишком много, и не мог найти способа остаться в живых после сообщения о своем решении о выходе из банды. Поэтому пока он только увиливал от «дел» под различными предлогами, умышленно стал дома вести себя хуже, чем раньше, чтобы родители усилили за ним контроль. Чтобы как обычно, мама «крупно» поговорила с Ильясом и том, что Паше сейчас запрещено общаться с ним. Это давало Павлу передышку от больших «дел», на которые Ильяс решил брать Павла теперь чаще.
Нередко Ильяс рассказывал «героические» истории о прекрасном «компаньоне», торговце крадеными автомобилями и «незаменимом специалисте» по выбиванию долгов. По рассказам друга, с ним даже Ильясу немного страшновато было связываться, так как у того не было ничего святого, и он не связывал себя никакими принципами и даже воровскими законами. Кличка у «компаньона» была «Хамелеон», так как он был еще и прекрасным артистом, превосходно исполняющим любую роль, от крутого бизнесмена, до скромного работяги, впервые рискнувшего продавать машину. Ильяс как-то похвалил Павла, что тот скоро не уступит Хамелеону в способности перевоплощаться, и потому советовал совершенствовать свой «талант» и употреблять для дела. В один из дней особого благодушия, он даже взял Павла на встречу с Хамелеоном, когда они передавали продавцу краденую машину. Павел не очень ясно запомнил его черты, так как встречались ночью, но невольно восхищался талантом Хамелеона, продавшего эту машину в тот же день на рынке с новыми документами. Тогда Павлу даже показалось, что документы на нее были сделаны заранее, а это значило, что план был разработан намного раньше угона.
И, чем чаще Павел задумывался о том, что пришло время «завязывать», тем больше жалел о том, что согласился знакомиться с «компаньонами» Ильяса. Кроме «Хамелеона» Ильяс «представил» Павла новому парню, который специализировался на шантаже и вымогательстве. Ильяс пытался таким образом помочь «мальчику» найти себя, свое место в банде. Но чем больше знал Павел, тем хуже спал ночами.
Глава 9
Утром, когда Артура проводили из дома Воробьевых, Павел по дороге в школу, зашел к Ильясу. Ему нужно было сообщить об исчезновении документов прежде, чем Ильяс спросит, иначе он решит, что Павел пытается сделать что-то без него, а это было хуже правды. В школу сегодня можно было опоздать, так как в конце учебного года учителя не так строги. Тем более, что сегодня уроков не будет, только подготовка к экзаменам, а Павел знал все билеты «на зубок», мама уже дважды проверяла его знания. Для нее было принципиально важно, чтобы ее «христианские дети» учились только на «отлично». Так что никто не заметит его опоздания. Но с Ильясом нельзя опаздывать, если хочешь жить. Павел спокойно вошел во двор, потрепал за ухо крупного добермана, выскочившего из-за угла со свирепым рычанием. Узнав Павла, пес завилял обрубком хвоста. С Рексом их связывала давняя дружба, и собака любила Павла больше, чем хозяина, так как Павел никогда не бил Рекса, чего нельзя было сказать об Ильясе.
Подойдя к открытому окну спальни Ильяса, он увидел спящего друга. Похоже, что Ильяс опять пришел поздно и явно не в самом кристальном виде. Спиртными напитками друзья не злоупотребляли, но «травкой» баловались давно. Павел также не раз пробовал курить. Родители ни разу «не выкупили» его только потому, что они не знали, как она действует, и не могли понять, почему их сын выглядит иногда по вечерам несколько странно, но запаха алкоголя или табака от него не доносится. Кроме того, сразу после таких встреч с друзьями, он старался быстрее старался лечь в постель, чтобы не вызвать лишних вопросов.
– Ильяс, – негромко позвал Павел. Друг крепко спал, не подавая признаков жизни, – Ильяс, – громче позвал Павел. Эффект тот же.
Молодой человек ловко перепрыгнул через подоконник и потрепал друга за плечо. Тот не пошевелился, когда же Павел потянул плечо Ильяса на себя, тот как тряпичная кукла начал сползать с кровати. Павел сильно испугался и, поймав друга на лету, положил на кровать. Тело было теплым, но не подавало никаких признаков жизни. Ладони Павла мгновенно стали влажными. А что если он умер только что, и тогда Павла точно обвинят в убийстве друга! Ведь он пришел через окно и один находится здесь!
Паренек ловко опустил тело на кровать и потрогал пульс на руке – пульс отсутствовал. Павел чуть не закричал от ужаса. Ему не было жаль друга, который в последнее время все больше напоминал ему большого паука, вцепившегося в него как в муху и обволакивающего своими тонкими, но крепкими нитями. В последние дни Павел даже мечтал о том, чтобы кто-нибудь убил Ильяса, но он не готов был сделать это сам. В другое время он мечтал бы о том, чтобы Ильяса поймала полиция, но страх быть пойманным вместе с ним, останавливал подобные мысли. Но Павел совсем не хотел быть обвиненным в смерти друга, каким бы плохим он ни оказался в конечном итоге. В тот момент, когда Павел укладывал Ильяса на постель, он заметил несколько пятнышек от шприца на руке товарища. Нога с задравшейся штаниной была в сплошных «дорожках», которые говорили о «большом стаже» наркомана.
«Так вот оно что! Он «на иглу подсел»! А заливал-то, а заливал! «Чтобы я? Да никогда! Только хмыри «ширяются»!» Вот и договорился! – вздохнул Павел, – передозировка, наверное».
Он рывком вскочил на подоконник, и спрыгнул с обратной стороны. Приземлившись, Павел оглянулся, в надежде, что двор в это ранее утро будет пуст. Но через мгновение ему пришлось «одевать на себя» милую улыбку.
– Доброе, Мариам Садыковна!
– Если ты появился в такую рань, значит, утро не слишком доброе, – ответила женщина, направляясь в курятник, где нетерпеливо кудахтали куры, – ты разбудил Ильяса?
– Нет, он спит как убитый! – честно признался Павел, – зайду после школы, когда проснется.
– Ну что ж, заходи, вряд ли он до обеда проснется. Вчера пришел уже под утро. Вы были вместе? – женщина явно устала от ночного образа жизни сына, но не рисковала обсуждать это с окружающими. Ведь она много лет твердила всем, что ее сын – пример всем детям.
– Нет, я вчера дома был, к нам гость пришел. Кроме того, мне позже десяти запрещают выходить, вы же знаете? – «честно» признался Павел, забыв о том, сколько раз появлялся у соседей после двенадцати, выскальзывая «после отбоя» в окно.
– Да уж… помню. Потому и спрашиваю, – усмехнулась соседка, – что-то ты нервничаешь,… ты точно не был вчера ночью с ребятами? Не натворили ли вы чего?
– Нет… вряд ли… – запнулся Павел, – вряд ли они чего-нибудь натворили. Я вчера весь вечер дома просидел, с гостем.
– Ладно, беги, а то уже опоздал в школу, наверное.
Соседка решила первой закончить напряженный разговор, и Павел быстро вышел со двора. Скрывшись от глаз матери друга, Павел «снял улыбающуюся маску» и грустно побрел вдоль улицы в школу. Что же теперь будет? Страшно было даже предположить!
Павел не многим отличался от остальных людей и потому он в трудный момент с обидой вспомнил Бога.
«Как же такое могло случиться?! Я же не виноват! Почему Ты допустил эту встречу?! Почему именно я пришел первым к нему?!» Затем, немного поостыв, Павел вспомнил о том, что не проверил друга тщательно. И в душе зародилась почти нереальная надежда, «может быть, он не умер? Может быть, просто я не правильно пульс прощупывал от испуга»? Затем Павел вновь мысленно обратился к Богу, теперь уже с надеждой: «Господи, если Ты поможешь мне, и Ильяс не умрет, или если меня не обвинят в его смерти, обещаю, что «завяжу» со всем этим! Ты же знаешь, что я и так уже хотел, только боялся! Но теперь я боюсь остаться на этом пути на много больше, чем того, что со мной будет, если я сойду с него! И я обещаю, что буду принадлежать Тебе и от души служить Тебе, если Ты мне поможешь».
Насколько удивителен Бог, способный выслушать упрек в любых страшных «прегрешениях» и через минуту терпеливо слушать просьбу о помощи!
В школе Павел ни на чем не мог сконцентрироваться, перед глазами все время вставала картина сползающего с кровати тела и молчащий под пальцами пульс товарища. Он схлопотал бы двойку по алгебре, если бы преподаватель не знала его успехи до сего дня. Но в это утро, когда Павел стоял у доски и не мог решить простейшую задачу, она лишь спросила, не болен ли он?
– Да, простите, я чувствую себя неважно, – пробормотал Павел.
– Ну так иди домой, – посочувствовала учительница, – ляг, полежи, выпей лекарство.
– Спасибо, я посижу, выпускные экзамены на носу и тесты, – ответил паренек, подкупив преподавателя своей сознательностью, но ужасаясь при мысли, что придется идти в дом Ильяса.
– Хорошо, я попрошу других учителей, чтобы сегодня тебя не спрашивали. Выздоравливай до экзаменов, – закончила учительница.
– Спасибо, я обязательно вылечусь! – пообещал Павел, – и вдруг вспомнил, что вся его отличная учеба больше ему не потребуется, если его посадят за убийство. Вся жизнь будет поломана! Вздохнув, он закончил грустно и неуверенно – я постараюсь.
Со школы молодой человек шел совершенно подавленным. Раньше, когда одноклассники дразнили его за детскую внешность или маленький рост, он считал, что в его жизни произошли неприятности, но теперь он ясно понимал, что это были детские неприятности и детские огорчения. В этот день он понял, сколько стоят настоящие проблемы.
Павел заканчивал одиннадцатый класс на золотую медаль, самым младшим из класса, и учителя не раз ставили его в пример одноклассникам. Он прекрасно понимал, что заслуга его прекрасной учебы полностью принадлежит родителям, которые отдали его в школу в пять с половиной, и все время учебы помогали ему во всем. Даже сейчас, при подготовке к экзаменам, Галина Николаевна сидела с сыном и «гоняла» его по билетам и возможным вопросам теста, которые она через знакомых «достала» для сына. Но то, что услышат в ближайшем будущем родители и учителя будет плодом его личных стремлений и действий. И пусть он не виновен в смерти друга, все же это итог его личной жизни… Он шел и оценивал свои личные достижения, сравнивая с тем, что сделали в нем и для него родители и учителя, и оценка была совсем не в его пользу.
В последнее время в опасности он все чаще «прятал голову в песок» сбегая от ответственности, но сегодня что-то изменилось в душе. Не задумываясь, он пошел к дому Ильяса – будь что будет. «Лучше знать даже страшную правду, чем теряться в догадках!» – вздохнул про себя Павел.
Молодой человек тихо подошел к знакомым воротам – во дворе все было тихо. «Неужели мать до сих пор не проверила сына?! – поразился Павел, – что же, тогда проверю я. Но теперь уже не через окно».
Войдя в дом, молодой человек невольно вскрикнул от радости, – за столом сидел Ильяс с опущенной головой и едва понимающий, что происходит вокруг.
– Ты чего так рад? – пробурчал Ильяс, – радуешься, что я заболел?
– Нет, я радуюсь, что ты жив – честно признался Павел.
С души молодого человека действительно свалился камень. Жизнь не закончилась сегодняшним днем, а значит, за остальное можно и побороться! Но, как и многие люди, Павел в мгновении ока забыл все обещания, данные им Богу только сегодня утром. Молодой человек действительно хотел выйти из банды, но не собирался менять безбожный стиль жизни.
– А что, по-твоему, я должен был сдохнуть? – приподнял голову Ильяс.
– Нет, не должен был, просто я утром не смог тебя разбудить и мне показалось, что ты не дышал, – ответил Павел.
– А-а-а, понятно, за свою шкуру испугался, – усмехнулся Ильяс, – решил, что тебя могут в моей смерти обвинить.
– Как ты догадался?! – удивленно поднял брови Павел.
