скачать книгу бесплатно
Я отлепилась от стены, шагнула ближе к столу, еще раз осмотрелась и вздохнула с облегчением: из стены напротив торчал еще один рычаг, и рядом с ним камни были выложены таким образом, что обрисовывали дверной проем. Наверное, выход?
Заторопившись, я бросилась к нему, но все-таки не удержалась и остановилась рядом с сундучком. Не то чтобы я большая любительница рыться в чужих вещах, но почему-то сундучок так и манил – искусной резьбой, завитки которой угадывались под слоем пыли, округлыми боками… А если там деньги? Я закусила губу. Нет, ничего брать не буду. Не нужно мне чужое богатство, тем более из такого странного места. Но заглянуть все же хотелось, очень. И я аккуратно подняла крышку, сундучок оказался не заперт.
В багряном свете заката я увидела небольшой, с ладонь, эмалевый портрет девушки в бронзовой рамке тонкой работы, с завитками и цветочками. У нее были роскошные пепельно-русые волосы, заплетенные в косы и красиво уложенные на голове наподобие короны. Личико – прекрасное и правильное, почти как у дорогой фарфоровой куколки. И серые большие глаза в темных ресницах.
Я моргнула. Возникло нехорошее чувство, что эта нежная куколка внимательно смотрит на меня с портрета. Слишком внимательно для нарисованной особы. По позвоночнику потянуло неприятным холодком, я быстро обернулась, чувствуя на себе незлой, но очень внимательный взгляд… Никого. Возможно, какой-нибудь дух сейчас обратил на меня свое внимание?
Положив портрет обратно, я аккуратно закрыла сундучок, отряхнула пальцы и двинулась к рычагу, который должен открыть выход. Уже обходя стол, наступила на что-то маленькое и округлое. Шарик на длинной цепочке, размером с ноготь большого пальца. Я стерла с него пыль, посмотрела на свет. Да, прозрачный шарик, как будто выточенный из куска горного хрусталя. Но внутри… Такого я тоже еще никогда не видела. Неведомым образом внутрь оказался заключен крошечный домик. Совсем малюсенький, но при этом с яркой черепичной крышей, с оконцами, с дверью и даже с клумбами, на которых алыми звездочками цвели пышные розы. Я растерялась. Потерла найденное сокровище рукавом. Во имя Всех, кому это могло принадлежать? Чья это комната?
Невольно вспомнилась сказка о спящей принцессе, проклятой и уснувшей.
Но здесь не было принцессы. Да и вряд ли она стала бы хранить свой портрет в сундучке.
А если принц, то где он сам?
И зачем принцу вот такая безделушка, этот крошечный дом, заточенный в хрустале?
Я еще раз посмотрела на шарик, и почему-то так сладко потянуло в груди… Внезапно захотелось, чтобы и у меня когда-нибудь появился вот такой уютный, свой собственный домик. Я бы ухаживала за розами, а по утрам бы готовила завтрак… Себе, а не матушке и моим названым брату и сестре. Тоска по несбыточному простому счастью больно цеплялась где-то под ребрами, распускала во все стороны колючие усики вьюнка, а я… все еще рассматривала хрустальный шарик.
По-хорошему, мне следовало торопиться. Оставить все здесь, уходить, вернуться к себе в комнату. Поди, Габриэль волнуется.
Но этот маленький домик… Он казался таким одиноким, потерянным и никому не нужным. Жалость кольнула сердце, и было непонятно, кого мне жаль больше – игрушку в хрустальном шарике или себя, с такой же потерянной, выброшенной кем-то и когда-то судьбой.
Поколебавшись несколько мгновений, я все же сунула шарик в карман передника и теперь уже почти бегом кинулась к рычагу.
Он легко поддался, в стене что-то заскрежетало, и часть кладки начала проваливаться вперед. Дверь проворачивалась вокруг своей оси, и я нырнула в открывшийся лаз, чтобы успеть.
Но в самый последний миг я услышала грохот и треск в тайной комнате. Обернувшись, успела увидеть, что сундучок с портретом внезапно разлетелся в щепки – как будто страшная и неведомая сила раздавила его, вкладывая в удар всю ярость, всю тоску и боль.
…И все закончилось. Меня вынесло в сумрачный и тихий коридор. Я выдохнула, вытерла пот со лба. И едва не подскочила на месте, услышав:
– Ильса? Что ты здесь делаешь?
* * *
Я не сразу сообразила, кому мог принадлежать этот голос. Наверное, меня перекосило от ужаса, когда я поворачивалась, потому что Альберт – а это был он – лишь криво усмехнулся и покачал головой.
– Испугалась? Брось, я тебе ничего дурного не сделаю.
Он подходил все ближе, вылился из сумрака, хотя, надо признать, был одет так, чтобы в потемках его и вовсе не заметили: в черную шелковую рубашку и черные узкие штаны. Светлые волосы спрятаны под темный платок, повязанный на морской манер, и такой же платок свободно болтался на шее – готова поклясться, что под ним он прятал лицо, оставляя лишь глаза, непроницаемо-черные и опасные.
– Как ты здесь оказалась? – мягко спросил он, останавливаясь в шаге от меня.
Меня немного трясло, мысли путались. Что ему сказать? Следует ли рассказывать про тайную комнату? Про сундучок, портрет девушки и крошечный домик, который я зачем-то положила себе в карман? Или о том, что мне стало дурно на собеседовании и я некоторое время провела на койке в лекарской?
– Ильса, – мягкий… обманчиво-мягкий голос обволакивал и подчинял, – что случилось? Ты как будто сама не своя.
– Я… заблудилась, – промямлила я, стараясь не отводить взгляд.
Альберт пока что не сделал мне ничего плохого, но, но… А что сам он делает в этом месте и в таком виде?
– Ты как будто из стены вывалилась. – Он согнул руку в локте. – Идем, я провожу тебя до женского крыла, а ты мне пока расскажешь, что произошло. Я уже слышал, что тебе стало плохо на собеседовании, говорят, у тебя невероятная чувствительность к тропам.
– К тропам?
– Ну да. Которые ведут к тем, кого Сонная немочь заманила в Долину Сна. Так что произошло? И как это ты оказалась в совершенно пустом коридоре, м-м?
Я несмело положила ладонь на его предплечье. Рука под тонким шелком оказалась горячей и жесткой, перевитой мышцами. Интересно, чем они там занимались, в этой Школе Парящих?
И мы неторопливо пошли вперед. Куда – сама не знаю. Оставалось только надеяться, что Альберт меня не обманул, когда пообещал довести до нужного крыла.
– Я возвращалась из лекарской, – тихо призналась я, – наткнулась на ар Мориша с компанией, ну и… они были навеселе, изрядно. Погнались за мной, я убегала. А потом попала в тупик, и стена как будто провернулась. Так я оказалась здесь.
Хорошо, что не нужно было смотреть в глаза Альберту. Я совершенно не умела лгать, краснела, начинала часто моргать и тереть кончик носа. К счастью, мы просто шли под ручку, и он не заметил моего волнения.
– Дурак, – беззлобно прокомментировал Альберт. – Не ходи одна, Ильса. Этот ар Мориш – надутый индюк и злопамятная сволочь. Он никак не может простить мирозданию, что не быть ему герцогом, вот и бесится. Ну а на ком ему отыграться? Понятное дело, что на беззащитной девушке.
– Я ему нос расквасила, – не удержавшись, похвасталась я, а на языке так и вертелось: что ты здесь делаешь, Альберт? Что ищешь в коридорах замка Бреннен?
Но, понятное дело, я ничего не спросила. Поворачиваясь к Альберту, я видела только застывшую часть его лица, и она меня пугала. Было что-то дикое и одновременно властное в такой странной неподвижности, и от осознания этого в животе становилось щекотно: так, как будто я собираюсь сделать какую-нибудь гадость матушке, за что буду непременно наказана.
– Знаешь, – вдруг сказал он, – когда ты отмылась и переоделась, ты премило выглядишь.
И умолк, искоса на меня поглядывая. А я не знала, что ответить. Мне такого раньше не говорили.
– Если тебе захочется прогуляться вечером, зови меня, – посоветовал он. – Если я буду с тобой, ар Мориш и его припевалы не посмеют и слова дурного сказать.
– Спасибо.
Я вконец смутилась. Что это было? Приглашение на свидание? Или Альберт решил сам потискать хорошенькую крестьянку?
– Почему тебе стало плохо? – Ему явно хотелось поговорить.
Я пожала плечами.
– Ленточка. Я взяла в руки обрывок ленточки, которая, как мне потом сказал наставник Брист, принадлежала одной девушке. Она… заблудилась в Долине Сна.
– Так тебе дали ленточку Флавии, наверное, – предположил Альберт.
– А кто это?
– Ну конечно же, ты не знаешь. Хотя это известная история.
Я скривилась.
– Мне мои свинки ее не рассказывали.
– Понятное дело.
Судя по интонации, он улыбнулся, но с моей стороны по-прежнему была видна неподвижная половина лица.
– Не сердись, я тебе расскажу. Лет двести… Или даже триста тому назад замок Бреннен принадлежал брату и сестре, близнецам. Они оба родились очень одаренными, дух Пробуждения оставил в них изрядную частицу себя, как это принято говорить, и оба они были сноходцами. Вообще, замок Бреннен и здешняя школа сноходцев – это их идея. Они даже пытались придумать, как закрыть наш мир от Сонной немочи, но… Случилось так, что Флавия, похоже, переоценила свои силы и застряла в Долине. А потом исчез и ее брат. Всякое рассказывают. Я слышал, что он сошел с ума оттого, что чувствовал себя виноватым перед сестрой. А еще слышал, что он ушел следом за ней, да так там и остался… Многие, правда, считают, что его прибрала Сонная немочь, и его куколка так и лежит где-то в Бреннене, в одной из тайных комнат.
– Жуть какая, – невольно пробормотала я.
А сама подумала о том эмалевом портрете невероятно красивой девушки. А вдруг то была Флавия? Вдруг… она до сих пор жива?
Мотнула невольно головой. Нет, нет. Триста лет. Такого просто не бывает.
– Жуть, да, – согласился Альберт. – Скажи мне, а кто здесь в лекарской всем заправляет?
– Фелиция, – ответила я.
И невольно передернулась, вспомнив звонкий моложавый голос лекарши, так странно сочетавшийся со взглядом мясника.
– Что, мерзкая бабенка?
Альберт удивительным образом почувствовал мой испуг.
– Не знаю…
Наверное, мне все это примерещилось, и Фелиция на самом деле была милой дамой, о которой я почему-то дурно подумала.
– Ну и ладно, – проговорил он. – Вот мы и пришли.
Оказывается, мы на удивление быстро добрались до той самой лестницы, поворот которой вел на женскую половину.
Альберт выпустил мою руку и галантно поклонился. Так непривычно…
– Доброй ночи, Ильса. И, пожалуйста, не броди по замку одна. Если не хочешь прогуливаться со мной, бери Габриэль. Она – аристократка, у ар Мориша кишка тонка сделать какую-нибудь гадость равной себе по происхождению.
– Спасибо, – я невольно склонила голову.
Привычным было бы поклониться, но… вроде бы не положено здесь?
Потом откуда-то снизу донеслись голоса, Альберт торопливо сдернул с головы платок, махнул мне рукой.
– Иди, иди! Не надо, чтоб нас видели! – это уже торопливым шепотом.
Он резко повернулся и ушел в полумрак «мужской половины». Его силуэт еще пару раз мелькнул в неверном свете факелов и исчез. А я бегом рванула в «дамское» крыло.
…Успела. Ни меня, ни Альберта, похоже, никто не заметил. Я выдохнула, расправила подол и открыла дверь в нашу с Габриэль комнату.
– Ильса! – Оказывается, она еще не спала, но уже лежала в кровати. Рядом, на тумбочке, горели три свечи в подсвечнике, Габриэль читала. Пока мы с Альбертом шли, солнце село, и за окном было темно.
Едва меня завидев, она всполошилась, отбросила пухленький томик и села.
– Что случилось?
Пришлось и Габриэль рассказать. Не все, конечно. Отчего-то про тайную комнату я умолчала, хотя Габриэль пока что была моей единственной подругой. И про домик в хрустале тоже ничего не сказала. В основном говорила о том, как проходило собеседование (и тут уж ничего не скрыла), и о том, как потом бежала от ар Мориша и его прихлебателей.
– Ну и козел, – хмуро сказала Габриэль. – Я вот не пойму, он действительно собирался?..
Я устало села на свою кровать и принялась расшнуровывать бока платья.
– Не знаю. Может быть. Я ведь никто, понимаешь? Если бы не успела убежать… Кому бы я пошла жаловаться?
– Наставнику, конечно.
Габриэль принялась расхаживать по комнате, шлепая по камню подошвами домашних туфелек.
– Думаю, что ему и надо об этом рассказать. А что, если в следующий раз они тебя догонят?
– Я потом Альберта встретила, – все же сказала я. – Он советовал нигде одной не бродить.
– И то правда. – Габриэль задумчиво теребила оборку на сорочке. – Да, вот. Совсем забыла. Пока тебя не было, нам принесли еды.
И кивнула в сторону единственного в комнате стола.
Потом, опьянев от непривычной сытости, обсудив с Габриэль, как отвратительно было бы ей выйти замуж за того старикашку, посетив уборную и умывшись, я забралась в кровать, в совершенно чистую постель. Льняные простыни даже немного царапались, такими новыми они были. И одеяло – толстое, шерстяное, добротное. Я забралась под него по самый нос, свернулась калачиком. Усталость брала свое. Уже совсем сонная, я протянула руку к платью, которое развесила на спинке стула, сквозь ткань нащупала в кармане передника хрустальный шарик. Он приятно холодил пальцы, почему-то внушая чувство покоя и безмятежности.
Но слишком много всего случилось за день. Вероятно, именно поэтому всю ночь мне снились какие-то мутные и неприятные сны, полные кровавой паутины, багрового тумана и тьмы. А напоследок я увидела себя бредущей по аккуратной дорожке к уютному домику с яркой черепичной крышей. Да, я не могла ошибиться. Тот самый домишко из хрустального шарика. И даже цвет роз такой же, глубокий бордовый. Я остановилась на пороге, сердце пойманной птицей билось в груди. Подняла руку и толкнула шершавую на ощупь дверь. Там, в домике, кто-то был.
Глава 3
Первые уроки замка Бреннен
Я привыкла просыпаться рано, поэтому, едва только за окном забрезжил рассвет, подскочила на кровати. В мыслях царил сумбур. Мне казалось, что нужно бежать доить корову, задавать корм свинкам, собирать из-под несушек теплые, с налипшими перьями яйца… Несколько мгновений я вертела головой, пытаясь сообразить, куда попала и что происходит, и наконец вспомнила.
Я все еще находилась в замке Бреннен, в том самом страшном замке, где меня должны были выпотрошить и набить соломой, однако пока не сделали ни того, ни другого.
Габриэль еще спала, зарывшись в теплое одеяло по самую макушку, и я, подумав, что до занятий еще времени довольно, тихонько оделась, взяла зубную щетку, порошок и полотенце и на цыпочках выскользнула в коридор. Там царил сонный сумрак. Факелы догорели, и единственным источником света служило стрельчатое окно в самом конце коридора, где он упирался во внешнюю стену. У окна располагалась и уборная, в которой мы с Габриэль вчера умывались перед сном. Надо сказать, обустройство этого помещения меня удивило: в деревне-то все было по-иному. Никаких вам кабинок, никакого мрамора, старого, местами в трещинах. И умывальники здесь тоже невероятные: широкие, в размах рук, и из латунных труб, если покрутить специальный рычажок, течет теплая вода. А на стенах висят старинные мутноватые зеркала.
Перекинув через плечо полотенце, я принялась старательно чистить зубы, уже привыкла к тому, что порошок мятный на вкус и немножко щиплет язык. Поглядывая в зеркало, я видела прилично одетую девушку, синеглазую и черноволосую. Никогда не скажешь, что еще два дня назад я таскала ведра с помоями, стирала на всю семью, штопала, мыла, полола, рыхлила… Только руки пока что красноречиво напоминали о прошлом, покрасневшие, в трещинах и ссадинах. Я невольно сравнила их с руками той же Габриэль и вздохнула. Нет, я тут никому не ровня. Даже грамоте не обучена. Хотя вон Альберт ко мне вроде бы неплохо относится…
Я оставила на умывальнике полотенце и коробку с зубной щеткой, а сама двинулась в ту часть уборной, где кабинки. Здесь царил сумрак, свет падал исключительно из высокого витражного окна над умывальниками. И вот в этом-то свете, сером и скучном, я увидела блестящую лужу, что расползлась темной кляксой в одной из кабинок.
Перед глазами на миг помутилось, и резко затошнило, так, что я не выдержала, перегнулась пополам…
Я… я ведь частенько наблюдала, как режут свиней. Как кровь сливают в ведро, чтобы потом наделать вкуснейшей колбасы. И если случайно, упаси духи, споткнуться и расплескать это ведро, получается такая же лужа.
В замке Бреннен, в женской уборной, не должно быть свиней, это я точно знала.
И, словно кто-то меня толкал в спину, задыхаясь, я все ближе и ближе подходила к кабинке. Приоткрытая дверь чуть заметно шевелилась и поскрипывала на легком сквозняке. И эта жуткая, словно кем-то специально нарисованная лужа. И тяжелый, железистый запах крови, от которого буквально выворачивает.
Подвывая от ужаса, я заставила себя это сделать: толкнула дверь и заглянула внутрь.
Там, сбоку от мраморного сиденья, где полагалось справлять нужду, прислонившись спиной к стене, застыла незнакомая мне девушка. У нее было совершенно белое лицо, искаженное ужасом, и остекленевший взгляд. Под подбородком все промокло, все в крови… И кровь пропитала ее нарядное платье, стекла вниз и собралась в лужу на белом мраморном полу.
