скачать книгу бесплатно
Мы переглянулись с Наташкой. Да, права крёстная, год назад мы бы её даже не дослушали. Даже если бы знали наперёд, чем обернётся этот год, и в какой яме мы окажемся, всё равно и внимания не обратили бы на такое нелепое предложение. А год назад уехать было бы намного легче, по крайней мере, в финансовом плане, да и в других…
Просидели за чаем недолго. Под конец обсуждали сам момент окончательного отбытия из дома. Мне, конечно, хотелось его немного отодвинуть, поскольку началась календарная зима. В наших широтах конец осени плавно перетекал (за небольшими исключениями) в начало весны, а в московских, известное дело, – зима, это зима. Ехать в самом начале этого неприятного для меня сезона и морозиться подряд три-четыре месяца совсем не желалось. Плюсов к откладыванию намеченной поездки добавляли предстоящие новогодние праздники. Кто ж в праздники-то уезжает!
Обсудив несколько вариантов, остановились на следующем: провести новогодние каникулы ещё здесь, а опосля собраться и отбыть. Вторая половина января определилась всеми нами как оптимальный момент для переезда.
Уже одеваясь и прощаясь в прихожей, я не выдержала и спросила:
– Ирина Аркадьевна, вам же без нас скучно будет! Кто ж помогать станет, и вообще?
Мне было важно понять, почему она, так тепло и нежно относясь к Наташке, выпроваживает её за тридевять земель. Нелогично как-то. Люди, испытывая подобные чувства, стараются всеми силами держать около себя объекты своей симпатии. Да и Наташка была привязана к ней не на шутку. Зачем расставаться-то, к чему?
– Конечно, будет! Но при любом раскладе, здесь будет хуже всего… Уедете, купите большую квартиру, и я к вам переберусь! – оптимистично пошутила она.
Я в ответ лишь недоверчиво хмыкнула. Купить шнурки для ботинок иной раз накладно, а про своё жильё в наше дикое время и мечтать не приходилось… Так я и не выяснила, отчего Аркадьевной было принято такое необъяснимое и непонятное решение. К слову сказать, я сама, несмотря на свою боязливость перед нею, прикипела душой к этой, постоянно ставящей меня в тупик одним своим существованием, женщине. Не раз и не два отмечала про себя, что, находясь рядом с ней, практически всё моё мироощущение менялось. Иногда одно или два слова, сказанные ею ненавязчиво, будто мимоходом, но при этом очень ёмко и значимо, разрушали многолетние, создаваемые не одним поколением формальные штампы, и мозг, освободившись от привитого наслоения, начинал мыслить совершенно по-другому, расширяясь и принимая в себя, как живительную влагу, новое мышление и понимание. Вокруг меня всегда было много людей; с подавляющим большинством из них, находясь рядом, хотелось помереть. С ней же рядом хотелось жить. И не просто жить, а радоваться и фонтанировать задорной радостью, несмотря на все неудачи, промахи и неутешительное положение.
Вернулись под вечер домой в раздумчивом состоянии. Благословение от крёстной на отъезд получили, решение приняли окончательно и бесповоротно, дело осталось за малым: сообщить семьям. За себя я не переживала, мои корни уже привыкли, что их побег носится по нашей огромной стране с самого совершеннолетия. Возможно, они и не понимали, зачем носится, но никогда и не препятствовали, провожая каждый раз так ценной для меня фразой: «Езжай куда хочешь, живи как хочешь, делай что хочешь!». Такое у меня всегда было весёленькое родительское благословение…
С родителями Наташки всё было совершенно иначе. Понятие свободы было заменено на понятие долга и обязательств; кто кому чего должен и обязан распределяла мать семейства. Нужно было придумать и именно ей представить внушительную причину для переезда, способную все долговые обязательства отложить на потом.
Мы сидели и думали. Перебирали разные варианты и тут же их отбрасывали, признавая их неубедительными. В какой-то момент приличные версии кончились, и мы умолкли, про себя обдумывая оставшиеся.
Нашу сумеречную раздумчивость нарушил вернувшийся Жорж.
– Привет! Чё сидим?! Кому молчим?!
Его причудашное приветствие разгладило наши серьёзные лица.
– Привет! А у нас новость! Мы в Москву уезжаем…
– Да ладно! Надолго?
– Пока собираемся насовсем…
– Ух ты! Класс!!! Ну и молодцы!
Ещё один, радующийся этой новости. Я позволила себе быстренько пофантазировать: вот, если бы все умели так радоваться, пусть даже непростым решениям! Мы бы жили все в раю!!
– А что Аркадьевна?
– Только от неё… Благословила…
– Ну понятно… Это ж надо отметить! Я тут творожка вкусного принёс!
Он скрылся на кухне, шурша пакетами. Через минуту вернулся.
– Что это вы такие задумчивые?
– Жор, квартиру нужно будет освобождать, тебе что-то подыскивать.
Он потёр лоб, состроил полусерьёзную мину.
– Ну, решим… разберемся с этим. Это вы от этого напряглись?
– Да нет… – Наташка шумно вздохнула. – Что маме сказать думаем…
– Твоей?!
– Нет, блин! Ейной! – она кивнула в мою сторону. Подколола, по-своему.
– А-а-а-а… понятно… – и опять удалился.
Несколько минут мы провели в молчании, но не в тишине. По квартире разносился весьма своеобразный шорох из неопределённых источников. Мы недоумённо переглядывались. Что там Жорж задумал?
Предугадать дальнейшее, даже вооружившись самым большим воображением, было нереально. В широкий дверной проём неспешной поступью вплыла карикатурно-галантная фигура, одетая в нечто невообразимое и держащая в полусогнутой руке деревянную палочку, по всей видимости, имитирующую мундштук.
– Жора!!!
Мы покатились со смеху. Он напялил на себя старый женский заячий полушубок, изнанкой наверх. Естественно, он был ему мал, рукава заканчивались в районе локтя, да и общий вид был как у подстреленного воробья. Отыскал где-то фетровую шляпу, натянул до самых бровей. Видок был одновременно и юморным, и нелепым.
– Изольда Брондуковская! – пискливо-театральным тенором представился Жора. Неуклюже сделал книксен и принял горделивую позу.
– Так и скажешь мамане: подружку, – он указал на себя, – надо отправить в сумасшедший дом и присмотреть за ней! И без тебя – никак!
Довёл до слёз. От хохота уже болел пресс на животе, а от нашей серьёзной задумчивости не осталось и следа.
– Меня тогда беспрекословно отпустят и место рядом с тобой зарезервируют!
– А чё?! Класс!
Мини-спектакль Жоры оказал своё воздействие: грузиться тяжелыми и унылыми думами мы обе перестали. Это было ещё то время, когда мы достоверно не знали, а только лишь догадывались, что любое, даже самое трудное, решение нужно принимать с лёгким, не отягощённым сердцем; иначе сознание, будучи загружено неподъёмным сплавом печальных эмоций, рискует выбрать и принять в себя как минимум неверное решение, а как максимум – самое пагубное…
Предновогодний месяц мы провели в повышенной активности. Всё-таки понимание, что скоро всё будет по-другому, хоть и непонятно как именно, придавало нашему настроению определённую бодрость и живость. В любом случае, существование в стадии принятого решения разительно отличается от тягучего бездействия и колыхания в просторах жизненного моря в качестве естественного удобрения.
К тому же непонятным ветром нас занесло в участники предстоящего детского новогоднего утренника в одном Доме культуры. Это занятие – совершенно бесприбыльное, но интересное и по-своему весёлое – увлекло нас с головой. Наташка репетировала в детском спектакле роль маленького чёрта, я просто носилась с умным видом помощника организаторов. Откуда взялся в новогодней сказке чертёнок, мы не задумывались: у каждого автора своя фантазия, кто чем может, тот тем и делится. Период в три недели незаметно промелькнул в этой культурной суматохе и логично закончился премьерой и детским утренником.
Взбудораженные после встречи с детворой, с этой неприкрыто-восторженной и самой благодарной публикой, в приподнятом и радостном настроении мы заехали на пять минуточек к крёстной.
Почти с порога, неудержимо хвалясь, мы наперебой рассказывали ей и о спектакле, и об утреннике, и о малышах. В общем, фонтанировали, как могли. Ещё бы, Наташкин дебют имел очень даже видимый успех: маленькие зрители при выходе чертёнка на сцену разражались буйными воплями, а уже после, на утреннике, будто сговорившись, облепили со всех сторон так понравившегося им персонажа, оставив внушительную фигуру чуть растерянного Деда Мороза стоять в одиночестве. На наш взгляд это был фурор.
Аркадьевна выслушала нас с непривычно сосредоточенным лицом. По всему видать, энтузиазма нашего не разделяла. Совсем…
– Ох, Натали, Натали! И чего это тебя понесло чертей играть? – её тон был слишком серьёзным. Мы даже чуть осеклись. Казалось бы, вся эта история может быть воспринята только как весёлая и озорная, а тут, судя по тону и взгляду, было не до шуток.
– Так не было других ролей… – Наташкин энтузиазм резко пошел на убыль.
– Так не надо было и на эту соглашаться!
– Ну Ир, ну что здесь такого?! – этот вопрос мы практически произнесли одновременно. Наташка вслух, я про себя. Нам вообще была не понятна реакция крёстной.
Она шумно вздохнула, молча махнула ладонью и направилась на кухню. Мы, как потерянные цыплята, за ней. Присели все дружно за стол.
Ирина Аркадьевна смешно округлила глаза и покачала головой:
– Ты и так, радость моя, вечно насобираешь на себя всякое… А тут, нате! Чертёнок! Ох, Натали, Натали!
Мы с облегчением заулыбались. Её двадцатисекундный выговор достиг наших сердец, мы обе почувствовали, что как-то накосячили, уму, конечно, непонятно было как, но это уже и неважно. Важно, что нас аккуратно пожурили, больше чувствами, чем словами, и отпустили ситуацию, как пройденную.
– Нас пригласили на вечеринку в Дом культуры, в Натальином поселке, по поводу празднования Нового года… Вот, думаем, идти, не идти… – Наташка дипломатично испрашивала совета. Мы, действительно, были в нерешительности от этого предложения. Вроде и хотелось, и не очень. А после такое выданной реакции на детский спектакль, состоявшийся в том же Доме культуры, вообще было не ясно.
– И когда?
– Да вот, через четыре дня…
– Угу… угу…
Аркадьевна несколько секунд раздумывала, что-то молча прикладывала на пальцах, подсчитывала.
– Не, пойти надо…
Вердикт показался странным. Мы же знали, что она в принципе против всяких попоек, под каким бы соусом они ни преподносились: новый год, банкет, годовщина и т.д.
– Так значит, завтра… да… точно, завтра… так… так… да… в два часа встретимся там, помнишь, где в прошлый раз были? Вот там и встретимся… И ты чтобы пришла! – зыркнула своим искромётным взглядом на меня. Я с перепугу гулко глотнула.
– Есть!
– Вот так вот! Ну, идите с Богом!
Возвращаясь домой, мы живо обсуждали полученное неприятие от Аркадьевны по поводу сыгранной Наташкиной роли. Обоим было непонятно, что вызвало у ней такую реакцию. Тысячи людей облачаются в надлежащие костюмы, выходят на сцену или перед камерой, изображают роль служителей ада. Что тут такого? Ведь это же просто роль. Или не просто? Что получает человеческая душа от прикосновения к таким образам? Судя по отзыву Аркадьевны, что-то получает. А нам и не видно, и непонятно. Порешили на том, что в дальнейшем постараемся сначала думать, а потом делать. Если получится, конечно…
Назавтра, в точно оговоренное время, мы прибыли на место встречи. Им оказался магазин, почему-то названный бутиком модной одежды. Даже не пытаясь предугадать причины назначенного рандеву именно в этом месте, я просто молча разглядывала представленные экземпляры женской моды. Шмотки были стильными, брендовыми, во многом вычурными. Одним словом, не моё. Крёстная появилась вслед за нами, с небольшим разрывом в пару минут. Услужливая продавщица, по-видимому, знала её и с официальной радостью торгующего человека бросилась навстречу.
– Ирина Аркадьевна! Добрый день!
– Здравствуйте, Танюша! Готово, что я просила?
– Да, да, конечно. Вот, всё здесь…
Она подала ей несколько вешалок с чем-то светлым и блестящим.
– Иди сюда… – Аркадьевна поманила меня рукой.
– Я?
– Иди, иди…
– Чего?
– Иди, примерь вот это…
– Я? Зачем?
– Ну, мне надо! У тебя как раз такая фигура, мне надо посмотреть, как смотреться будет…
– Да я даже не знаю, как такое одевать!
– Иди уже!
Меня в полном недоумении препроводили в примерочную. Помочь Аркадьевне я, конечно, готова, но это! Я ж во всём этом буду смотреться как шут во фраке! Этак недолго и впечатление от одежды исказить. Попросила бы Наташку, она такое носит, и преподнесла бы такое гораздо гармоничнее.
– Ну вот!
Я предстала в центре магазина в очень необычном виде. Длинная, светло-переливчатая юбка, украшенная блестящими камешками, небольшой светлый топ, сшитый весь из серебряных чешуйчатых кружочков, и внизу растоптанные черные кроссовки. Нелепость ещё та!
– Ну чего ты скукожилась?! Выпрямись! Танюша, есть какие-нибудь туфли?
– Я с каблуков падаю! – попыталась я отразить эти атаки красоты.
– Поддержим!
Танюша метнулась и через секунду уже стояла с обувью в руках.
Мне ничего не оставалось, как подчиниться.
– Ну что это?! Ну носки же сними!
– Так смешнее…
Поймав на себе две пары придирчивых глаз, не принявших моей шутки, пришлось исполнить сказанное.
– Да я во всём этом по-дурацки выгляжу! Вон, лучше бы Наташка померяла!
– Ничего не по-дурацки…
Два эстета ходили вокруг меня кругами, внимательно разглядывали, что-то поправляли и обменивались понимающими взглядами и короткими замечаниями. Я, словно деревянный манекен, застыла в ожидании конца этой экзекуции.
– Натали, тебе нравится? – Аркадьевна вообще не обращала внимания на мои страдательные вздохи и обращалась только к Наташке.
– Очень!
– Класс, да!
– Слов нет…
– Мне тоже нравится. Я недавно этот наряд присмотрела, вот и пригодится… Всё, иди, переодевайся! – скомандовала уже мне.
Облегченно выдохнув, я пошла обратно в примерочную. Да… с Аркадьевной скучать не приходилось. Как что-нибудь придумает!
Пока я приводила себя в порядок, продавщица аккуратно избавила мою кабинку от этих серебристых вещей. Выйдя, подошла к кассовой стойке, где производился расчёт. Ирина Аркадьевна уже расплатилась и держала в руках компактную упаковку.
