скачать книгу бесплатно
Показалось хуже: при ходьбе брюки натягивались и затрудняли движение.
После некоторого раздумья решил вернуться к первому варианту.
Вместо дезодоранта воспользовался репеллентом от комаров.
Седые виски закрасил сажей из бани.
Зато зубы почистил не как всегда – рукавом, а использовал настоящий зубной порошок.
Завершила создание образа широкополая шляпа, которую племянник в свое время привез из Мексики.
Вид стал романтический, а легкая грусть в глазах довершила образ, придав ему загадочности и неотразимого мужского шарма.
Когда мачо вышел за ворота, воробьи перестали чирикать, а бездомный кот прыжками скрылся в ближайших кустах. Сам собой медленно и протяжно ударил колокол пожарной рынды.
Соседи прекратили работу и уставились в щель между заборами.
– Вот она какая: «Смерть дачника»!
– Сущий Армагеддон!
Михалыч сделал вид, что он что-то ищет на земле, и радостные лица как ветром сдуло.
… Эфемерное создание сидело в шезлонге и водило пальчиком по строчкам.
Михалыч потоптался перед калиткой и кашлянул.
– Я это… Того… Иду мимо, дай, думаю…
Создание подняло на него томный взор.
– Неужели?… Что глаза мои видят? Кто стоит предо мной, в даль небесную мысль уводящий! Мой герой, чей образ во снах мне являлся и причиной служил моих ран опаляющих!..
Михалыч оглянулся.
– Именно ты, незнакомец мой призрачный! Блуждание мыслей моих ускоряющий!
Она понизила голос до контральто и медленно прорычала, изображая томление:
– И голос в ночи будоражащий!
– Это все я? – Удивился Михалыч. Он испугался, и уже было сделал несколько шагов назад, но дама вспорхнула с шезлонга, быстро догнала и стукнула по голове веером.
– Проказник!
Она захохотала.
Михалыч потер лоб.
– Прошу в дом! Правда, у меня немного не прибрано. Я же не знала, что день так сложиться. Просто чудесно! Шарман! Монефик!
Зайдя в переднюю, Михалыч оторопел. Он никогда не видел такого количества кружевных занавесочек и салфеток. Сбоку стояла большая амфора, в которой еще древние греки, наверное, солили огурцы, а во всю стену висела огромная картина. Изображала она слонов на тонких ножках, которые шли по песчаному пляжу, а на переднем плане дергался человек с крыльями как у председательского петуха.
«Сальвадор Дали», – прочитал Михалыч.
Человек на картине пытался взлететь.
«Еще бы, – подумал Михалыч. – По песку далеко не убежишь».
– Ну, что же вы, проходите! Сейчас будем обедать. Как раз время подошло.
Михалыч задумался. Это же надо сапоги снимать? К этому он был не готов. Он хотя и стирал носки неделю назад, но все равно подозревал, что на эту минуту они далеко не Шанель.
– Проходите, да не разувайтесь! У меня здесь все по-простому.
– Ну, если не разуваться, – успокоился Михалыч.
В мгновение ока на столе появились разнообразные яства в замысловатых коробочках и упаковках.
– Знакомые привозят, – пояснила хозяйка. – Из Чили. Люблю, я знаете, их местную кухню. Гораздо лучше, чем Парагвайскую. А вы какую предпочитаете?
– Я? – Оторопел Михалыч. – Скорее, больше местную. Особенно когда с чесноком.
– Великолепно! – Она всплеснула руками. – Да вы гурман! Прямо, эстет какой-то!
Михалыч слегка покраснел:
– Что вы! Нормальной ориентации…
– Сразу чувствуется, что у человека есть вкус. Кстати, меня зовут Элеонорой. Для друзей – просто Эльвира.
– А меня зовут Михалычем. – Сказал Михалыч. – Да и для друзей – то же самое.
– Оригинально! – Зашлась в восторге Элеонора-Эльвира. – Я вас буду звать – Михалович! Как здорово: Михалович!..
Он хотел сказать, что в роду у него были все русские, но промолчал. Зачем обращать внимание на такие мелочи.
На столе появилась бутылка мартини.
– В честь нашего славного знакомства!
– Да я, собственно…
– Нет, нет! Не отказывайте, даме нельзя отказывать! А потом мы будем читать с вами стихи. Вы ведь любите стихи? Например, Блока.
Она встала, заломила руки за спину, подняла вверх подбородок:
– Скажи-ка, дядя, ведь недаром, Москва, спаленная пожаром…
Здесь она на мгновение задумалась, очевидно, вспоминая слова, потом всплеснула руками и перевела томный взгляд на Михалыча.
– Ах, хотя, что же это я? В такой чудный день – и Блока? Нет, только Тургенева! В крайнем случае – Айвазовского!
Михалыч млел. У него было ощущение как у альпиниста, взобравшегося на банальную горку, но обнаружившего, что это, оказывается, Олимп.
– Ну, наливайте же, наливайте даме!..
Михалыч деловито открыл бутылку, разлил содержимое по фужерам.
Выпили.
Напиток оказался приторно-сладким, но Михалыч привычно занюхал его хлебом.
Потом выпили еще раз.
Потом пошли разговоры о современном постмодернизме, во время которого Михалыч иногда кивал, проявляя знакомство с темой.
В свою очередь он упорно пытался подвести разговор к свекле, но Эльвира-Элеонора была далека от сельского хозяйства. С таким же успехом на эту тему можно было общаться с балериной.
По мере опустошения бутылки с мартини, беседа становилась все более легкой и непринужденной.
Этому способствовала жара и отсутствие хорошей закуски.
Единственное, он пересел к столу немного боком, чтобы не встречаться глазами с картиной. Казалось, на него сейчас выпрыгнут слоны. И вместе со страдальцем на переднем плане унесут в сюрреалистическую реальность, из которой уже нет возврата.
Теперь они разговаривали почти одновременно. Элеонора закатывала глаза и проповедовала о гармоничном развитии человечества. Михалыч доказывал, что урожай свеклы в этом году будет невиданным. А все благодаря погоде и современным методам агрохимии.
Линии их разговора двигались параллельными, независимыми прямыми и только один раз пересеклись, когда вдруг выяснилось, что Хемингуэй ел свеклу.
При этом оба сразу замолчали и уставились друг на друга.
Потом мартини закончился, и он сбегал за бутылкой самогона.
Он показал, как можно пить из консервных банок, как это делали в армии.
Она попробовала.
Это произвело фурор в ощущениях, и она зашлась здоровым непринужденным хохотом, разбрызгивая в разные стороны самогон и слюни.
Потом Михалыч начал травить пошлые армейские анекдоты, на что Элеонора расплакалась и стала жаловаться на одинокую бабскую жизнь. Она размазывала по лицу черную косметику, отчего стала гармонировать с картиной Сальвадора Дали. И даже в какой-то степени составлять с ней творческий ансамбль.
Потом Михалыч сбегал еще за одной. А когда, распугивая летучих мышей, с чувством проорали «Запрягайте, хлопцы, кони!..», неожиданно подкрался вечер.
Ну а потом все закончилось естественным и закономерным финалом.
Домой Михалыч возвращался под утро. На душе было как-то муторно. Вроде, все прошло нормально, но исчез флер таинственности и мечты. Словно альпинисту сказали, что Олимп – за следующей горкой. А здесь просто контора райпотребсоюза.
Он сел на крыльцо и закурил. Громко трещали цикады.
В кустах раздался шорох и появился Дачная амнистия.
– А я смотрю, ты сидишь. Тоже не спиться?
Он сел рядом.
– Слышь, Михалыч, я повиниться хочу. Это я свеклу у тебя тащил.
– Да? – Равнодушно спросил Михалыч.
– Только ты не переживай: не свекла она вовсе. Я тебе семена табака дал. Ты же знаешь, у меня каждый клочок земли для коз травой засеян. А без курева я – никуда. Ты не обижаешься?
– Нет, – ответил Михалыч.
– Вот и хорошо! – Обрадовался Дачная амнистия. – Только это… В «Моей прекрасной даче» написано, что потом на этом месте лет пять ничего расти не будет. Представляешь, зараза какая! Но нам же спешить некуда?
– Некуда. – Сказал Михалыч. – А ты вот знаешь Сальвадора Дали?
Дачная амнистия покачал головой.
– Который председатель в соседнем кооперативе?
Михалыч вздохнул:
– Эх, ты! Темнота!
– Какая темнота? – Удивился Дачная амнистия, и показал заскорузлым пальцем на светлеющую линию горизонта.
– Солнце, вон, всходит!
Действительно, начинался новый день.
АСТРОЛОГИЯ
Михалыч проснулся от дикого шума. Короткие отрывистые звуки, разные по длительности и тональности, раздирали ночную тишину.
Жалостливо завыли собаки. Летучая мышь потеряла ориентацию и шмякнулась об дерево. Ежик собрался на ночную охоту, но грязно выругался и опять вернулся в свою гору.
– И вострубил седьмой ангел! – Сказал Михалыч. – И сделались град и огонь…
Он сунул голову по подушку. Звуки уже не долетали, правда, голове стало жарко и душно.
Михалыч выругался и встал с кровати.
– Выспится днем, паразит!… А ночью спать никому не дает!..
Затем встал и закрыл окна. Так было потише, хоть и ненамного.
Аналогично поступили остальные дачники. Захлопали оконные рамы, заскрипели ставни.
