скачать книгу бесплатно
– Что – хотя? Неужели вы не понимаете, что дело серьезное? – продолжала я увещевать. – На вас кто-то охотится, и если вы хотите в одиночку противостоять убийцам, то я вам искренне не завидую.
Она испуганно посмотрела на меня.
– Пожалуйста, не бросайте меня, я боюсь. Кстати, давайте познакомимся.
– Ульяна, для своих – просто Юта.
– Капитолина. Для своих – Капа. И предлагаю перейти на ты. Давай уйдем, а то полиция привяжется, еще оставят нас для дачи показаний.
Это было весьма разумное предложение. Пока, правда, никто нами не заинтересовался,но все могло измениться, и тогда прощай, теплоход! Кто будет дожидаться, пока мы дадим свидетельские показания? Мы поднялись. Девушка, которая отпаивала нас валерьянкой, помахала рукой, но провожать не пошла, видно, боялась высовываться на улицу. Мы беспрепятственно вышли. Тишина и покой, улица как вымерла. Мы бегом направились к пристани.
– Неужели так все и спустим на тормозах? – возмущалась я, труся впереди. – Может, стоило все – таки рассказать полиции, что это в нас стреляли?
– Умоляю, не надо, это никому не поможет, только привлечем к себе ненужное внимание, – сквозь одышку отвечала Капитолина.
Нет, так нет, – подумала я. Это была очень упрямая женщина. Надеюсь, она снимет, наконец, этот приметный зеленый костюм. Правда, сейчас он был серый от пыли и белый от штукатурки. Слава Богу, на мне более практичная одежда – мои любимые джинсы и футболка, они не так сильно пострадали.
Пострадало, однако, мое гордое одиночество – теперь Капа упорно не желала оставаться одна. Я всерьез задумалась. С одной стороны, какую – либо причастность к происшедшему она отрицала, свой страх она и не пыталась спрятать. Я давно успокоилась, а она все повторяла, как напугало ее это происшествие. Мне надоело ее успокаивать. Но вдруг она сказала:
– Мою каюту кто-то вчера обыскал.
– Как? – поразилась я.
– Я заметила некоторые признаки.
Она опустила глаза вниз, а меня взяла досада. Неужели она врет? Или ей есть что скрывать? Неужели мне придется стать для нее чем – то вроде охранника? Жалость начало вытеснять вполне естественное раздражение. И чего так ныть, ну чего так ныть? Взрослая женщина, чуть постарше меня, лет этак на десять, но ведет себя как старушка. Зачем только я так ее напугала, рассказав про качков? А если все это не имеет никакого отношения к бедной женщине? Господи, неужели мне теперь придется нести этот тяжкий крест заботы о ней до конца путешествия?
– Ты не можешь переехать в мою двухместную каюту? – спросила она после ужина, когда мы вдвоем шли из ресторана. – Я одна боюсь.
А вот это как раз было то самое, чего я очень не хотела. Мало того, что мне навязывалась роль бодигарда, еще и делить каюту с такой нервной особой – ну уж нет. К тому же у меня был люкс, а у нее каюта первого класса на средней палубе. Нужно было выкручиваться.
– Я не могу, – сказала я, и поторопилась объяснить: – У меня тут на теплоходе бывший любовник плывет, так что понимаешь, он может подумать, что я хочу, чтобы он подумал, что я… понимаешь… в наше время…
– Любовник? Что он может подумать?
– Ну, что я сменила ориентацию, – пояснила я.
– Знаешь что, закрути роман, тогда к тебе никто не сунется. Это если ты боишься, что какой-нибудь матросик подкуплен и в любой момент проникнет, чтобы задушить и выбросить тело за борт, где его съедят голодные рыбы.
У нее открылся рот и вылезли глаза. Мы подошли к ее двери, и она судорожно потыкала ключом в скважину замка. Она нырнула в свою каюту, закрыв дверь с громким стуком, а я отправилась в свой люкс.
За всеми ее причитаниями я как – то отвлеклась от своих собственных проблем, и теперь они навалились на меня. Что делать, как узнать, что с Алиной и с Эдиком?
Ночью я долго не могла заснуть, хотя было тихо. Теплоход стоял в тумане, не двигался, и доносились редкие, какие – то гулкие команды с капитанского мостика. Я засыпала и опять просыпалась, а часа в два услышала осторожные шаги по коридору – кто-то решил полюбоваться туманом. Почему бы и мне не сделать то же самое?
Коридор был пуст, несколько дежурных лампочек светили, очевидно, для возможных любителей ночных экскурсий по теплоходу. Или для любовников. Кандидатов в которые здесь практически нет. На палубе ничего интересного, туман навевал неприятное впечатление. Берег отсутствовал, вместо него было серо – белое клубящееся облако. Кольца пара то начинали рассеиваться, то вдруг наползали откуда –то с левого борта, заглатывая корабль, как питон. И душно, и скучно. И некому руку подать… коль свалишься в воду случайно.
Остаток ночи я проспала крепко, и даже на завтрак опоздала, за что старик – сосед по столику – меня по – отечески пожурил. Капа, сидящая за соседним столом лицом ко мне, заговорщицки подмигнула. «Хемингуэя» не было – устроил разгрузочный день? А может, уже насытился и ушел курить?
– На концерт пойдете? – поинтересовался старик, поднимаясь из-за стола. Он взял палку и стоял, глядя на меня с приветливым любопытством человека, которому интересно, пойду ли я на концерт или буду слоняться по всем палубам, делая вид, что это очень важное занятие.
– А где это? – спросила я, и он охотно объяснил, что в кинозале, и вести его будет маленький ансамбль, репертуар у них определяется наличием музыкального инструмента в виде гармони, но что поделаешь, не звать же целую капеллу.
Я решила, что пойду – погода пасмурная, хоть по радио и обещали солнце, но пока загорать нельзя, а до следующего пункта еще плыть и плыть.
5. Боцман как кандидат в любовники
К началу концерта я опоздала, так как решила послушать новости по радио, где включили какую – то областную станцию. Так что к моему приходу зал уже был полон, но Капитолина, оказывается, заняла мне местечко в предпоследнем ряду у прохода. Концерт вели муж и жена, заслуженные артисты, подрабатывающие летом в круизах, он играл на гармони, а она пела, истекая потом в концертном русском наряде. Им бурно аплодировали после каждого номера: народ явно соскучился по культурной жизни, даже студентки были тут, правда, они много хихикали, видимо, народные песни им были в диковину. Девчонки успели загореть, а парни везде ходили в шортах. Потом у гармониста оторвалась лямка гармони, он стал читать стихи. Тут мне стало скучно, и я пошла на выход, а выйдя, обнаружила, что Капитолина последовала за мной. На этот раз, впервые обратила я внимание на ее наряд – на ней было сиреневое платье.
– Ничего, если я с тобой побуду?
На пустой палубе мы облокотясь на поручни, смотрели на пенистый след, оставляемый нашим теплоходом. После продолжительного молчания моя новая подруга начала атаку:
– Слушай, а кто этот твой бывший?
Я промычала что-то неопределенное, но она не отставала:
– Вы что, поссорились? Почему вы с ним не общаетесь?
– Да, поссорились, и очень сильно. Но мне кажется, что это дело касается только двоих.
– А кто это? Не подумай, я лезу в личную жизнь только потому, чтобы случайно с твоим не закрутить роман.
И чего это она пыталась изобразить из себя пожирательницу мужских сердец?
– Не могу сказать, – серьезным тоном сказала я. – Речь идет о репутации очень уважаемого человека. Мне – то кто, я никто, но он – другое дело.
– Однако, – с пафосом сказала Капа, – вычислить вас тут, на теплоходе, любой сумеет.
– Да ну? – с сарказмом произнесла я. – Сто с лишним человек, тебе не кажется…?
– Не сто, а восемьдесят, пароход после реконструкции, цены у них высокие, и соответственно недобор пассажиров, – снисходительным тоном взрослого, объясняющего недорослю жизненные законы, сказала Капитолина.
– Даже? Какие еще вычисления ты сделала?
– Одна семья – священник с женой, он отпадает. Полная дама с худым мужем – тоже, уж очень он ее обожает. Вообще семьи надо отбросить. Остается не так уж много одиночек. Надеюсь, это не инвалид с палкой, что за твоим столиком тебе горчицу передает?
– Да, это он.
– Да ты что? – она залилась смехом. – Ценю твое чувство юмора.
Сама же первая мне старика предложила, а теперь издевается!
– Не забывай, за моим столиком еще очень даже симпатичный молодой человек сидит, и он передает мне салфетки и солонку.
– Это который рядом с юной красавицей? Так они молодожены, я сама видела, их на вокзале мама, папа и две бабушки провожали! А в Плесе они купили огромную картину для своего семейного гнездышка. Подожди, подожди… Знаю! Это наверняка мужчина в с баками.
У меня буквально язык отнялся от возмущения. Кого она мне в любовники навязывает! Капитолина имела в виду того самого пассажира, чья жена лила слезы на речном вокзале, провожая любимого муженька. Того самого, с баками и в белых штанах, что всех отпихивал своим зонтиком в Павлове.
Лучше бы я не врала. Теперь она будет считать этого "бакинца" моим любовником.
– Это который? Знать не знаю.
– Николай Дормидонтович.
– Ладно, пусть будет он, – я постаралась отшутиться.
– Может, если у вас с ним роман окончен, ты мне его отдашь? – не унималась Капитолина.
– Да хоть сейчас. Только это не он.
– Тогда, извини, остается кто-то из команды. Кто, признавайся!
Тут на меня напал смех. Капа сначала растерянно смотрела, потом тоже начала смеяться. А меня просто скрючило. Наконец я смогла произнести:
– Бо –бо –боцман!
Мы еще пошутили и посмеялись, я от Николая Дормидонтовича яростно открещивалась, но она мне, похоже, не поверила. Как обидно! Но как же интересно было интриговать! Может, это Капа ходила мимо моей каюты ночью по коридору, надеясь услышать страстные стоны. Ну и женщина! В нее стреляли, на нее охотятся, а ей все как с гуся вода. Честно говоря, это назойливое любопытство просто раздражало. Сомневаюсь, что она поверила в навязанного Николая Дормидонтовича, а уж в боцмана и подавно. Надо что-то предпринять. Она не успокоится. И какой черт дернул меня за язык, ссылка на любовника была просто глупой! Правду говорила мне Алина: Тебе, Карпова, надо до ста считать, прежде чем что-то ляпать. И Алина права. Дура я, дура! Не могла что-нибудь другое выдумать! А зачем, собственно говоря, я должна была изобретать предлог, чтобы отвязаться от попутчицы? Надо было просто послать ее куда подальше. Есть такие люди – раз пожалеешь их, потом всю жизнь жалеть будешь. Только не того человека, а себя. Эти вампиры так присосутся, что не отвяжешься. А играют они на нашем извечном страхе обидеть человека. Нет, все – таки я не такая глупая, какой меня всегда считала Алина. И прямо об этом говорила, задумчиво глядя на меня: И в кого ты, Карпова, такая глупышка? Мама у тебя с высшим гуманитарным дипломом, бабушка бухгалтер, а ты ни в мать, ни в отца. А у меня? Мама с папой всю жизнь по складам, и ничего. Тут, рыба моя золотая, генетическое разнообразие вступает в действие. Не спрашивай, что это такое, долго объяснять. Но знаешь, Ульянка, мне кажется, тут твоя роковая фамилия сыграла роль. Помню, я тогда не на шутку обиделась, но в драку не полезла. Надеялась обскакать подругу на личном фронте, ведь в смысле внешности шансы у нас были равны, а я тогда в хирургии работала, и мужиков было пруд пруди, и каждый мне глазки строил. Да, не вышло, все травмированные оказывались либо с внутренним дефектом в виде подсаженной печени, либо внешним – то есть женатыми и с детьми. Но что мужиков прет на дежурных медсестер, я усвоила на всю жизнь. А потом их забирали любящие женушки, и больно было смотреть на этих неудачников.
– О чем задумалась, красавица? Может, о боцмане, признайся, задел за живое?
Капа не уставала шутить про боцмана, и я с трудом отвязалась от нее, сказав, что пойду загорать и мне надо переодеться. В своей каюте я надела купальник, накинула пляжный халатик и направилась на шлюпочную палубу, где стояли стулья и лежали деревянные поддоны для загорания. Как будто дождавшись моего появления, выглянуло и начало жарить долгожданное солнышко. Из – за концерта никого не было, кроме мужчины с трубкой, соседа Капы по столику. Он в гордом одиночестве сидел у борта справа и казался философом, обдумывающим трактат о суете жизни. И что только такие делают в круизах? Небось, скучает, бедолага. Я решила наладить контакт.
– Вы не знаете, где тут душ? – подошла я к нему с идиотским вопросом. Идиотским потому, что кабинка была прямо за его спиной, куда он и ткнул своей паршивой трубкой, даже не взглянув на меня. И тут я увидела, что по трапу медленно поднимается Капа, и пошла ва – банк.
– Ой, голова кружится, – приглушенно вскрикнула я и опустилась прямо к нему на колени.
Сквозь неплотно прикрытые веки я увидела, как Капа повернула голову и увидела эту чувственную сцену: я на коленях у интересного мужчины, голова на его плече, вся млею от вновь пробудившейся страсти, которая охватила меня при этой случайной, но такой роковой встрече на теплоходе. Однако долго задерживаться на неприветливых коленях не стоило – он мог запросто меня скинуть или потребовать более удовлетворительного повода, чем головокружение.
– Ради бога, извините.
Я вскочила и побежала к своему лежаку, плюхнулась на его жесткие ребра и, сгорая от стыда, спрятала лицо. Когда же спустя минуту осмелилась поднять голову, кислой Капы я не увидела, а мужчина все так же невозмутимо курил свою трубку. Вот сволочь бесчувственная! Хорошо, что никто кроме шпионки, не лицезрел позорную сцену усаживания на колени. Однако какой он плотненький! Может, все – таки стоит закрутить романчик? Но не в моих правилах вешаться мужикам на шею, а тот прыжок на него был вызван необходимостью. И что только он подумал про меня? Наверное, какой-нибудь ужас. Я опять взглянула на него. Он все так же сидел со своей трубкой – как изваяние, сидячий великан острова Пасхи, загадочный и непостижимый. Мы были на верхней палубе уже не одни, пришли студенты, шумно уселись на лежаки, и начали игру в карты. Потом повалили дамы разной комплекции, но в основном, конечно, полные. Однако если я не перестану есть каши на завтрак, то обзаведусь животиком, который будет трудно согнать. Конечно, экскурсии предусмотрены пешие, и часто приходится лазать по крутым горкам, но даже такие горки, как в Константиново или в Касимове, не могут сжечь все калории трехразового питания. Представив, как после этого отпуска я приду в офис поправившаяся на десять кило, я содрогнулась и тут же дала себе слово ограничивать рацион. А Родион Петрович, интересно, он бы заметил, что я поправилась? Вряд ли. А вдруг? И тогда я окончательно упаду в его глазах. Нет, больше не ем. Или устроить разгрузочный день? Хотя глупо не есть то, за что заплатил деньги. Но надо быть сильнее этих соображений. Это пусть Капа ест все подряд. Может, пересесть за их столик – у них не полный комплект – двое за одним столиком, а нас четверо теснится! И отдавать ей свои блюда под предлогом того, что у меня в желудке шарик против переедания. Да, но что тогда подумает старина Хем? Что я его преследую. Нет уж, буду гордо держаться на расстоянии. Кстати, что он поделывает? Ушел, оставив трубку на сиденье. Батюшки, да у нас склероз!
А это что за двое мужчин стоят ближе к трапу, откровенно разглядывая загорающих женщин? Раньше я их вроде не видела. Оба такие все из себя накачанные, мордовороты, другого слова не подберешь. Наверное, сели на одной из пристаней – этих типов я точно заприметила бы, если бы они плыли с самой Москвы. Не потому, что они интересные, а потому что не того коленкора, вроде Алинки, вздумай она так путешествовать. Есть люди, которые не должны появляться в неподходящих местах. Для этих самым хорошим местом было бы казино, вот там они бы смотрелись, а здесь – нет. Кто ж такие? Не те ли самые, что пасли Капитолину? Но тех я видела только со спины, да еще голос одного слышала, так что если хочу удостовериться, то надо их подойти поближе и послушать голоса и посмотреть спины. Я поднялась и продефилировала через всю открытую палубу, чувствуя, как спину почище горячего солнца прожигают завистливые женские взгляды. Еще бы! Фигура у меня пока еще ничего. Амбалы смотрели на меня, разинув рты и, как назло, молчали. Что было делать?
– Не скажите, который час? – томно спросила я их, обалдевших. Один сказал, осклабившись:
– Столько же, сколько на ваших.
– А – аа. Ой, я же при часах! А не скажете, когда мы будем в Нижнем Новгороде?
Мне очень хотелось услышать голос второго, поэтому я посмотрела ему прямо в глаза.
– Будем, будем, – сказал первый.
Я уже была почти уверена, что это они, те самые, с пристани. Для окончательного удостоверения мне нужно было посмотреть на них сзади, и я обошла их кругом, внимательно рассматривая. Качки поворачивали крепкие шеи вслед за мной, как заведенные, но я увидела все, что хотела. Это были они! Я узнала их по затылкам. Плохо дело для Капы, надо будет ее предупредить.
И тут я увидела, что из открытой душевой кабинки на сцену опознания взирает «Хемингуэй». Вид у него был настолько ошарашенный, что меня бросило в краску. И правда – хорошо же я выгляжу – со стороны это откровенная попытка завязать знакомство. Я развернулась и неторопливой походкой направилась вниз. О том, что я топлесс, вспомнила только тогда, когда встретила батюшку, тащившего на руках чье – то малолетнее чадо. «Свят, свят, свят» – перекрестился батюшка. Оставалось держать хорошую мину при игре, в которой масть была плохая – так и пошла я в свою каюту с гордым видом, не обращая ни на кого внимания, благо, идти было недалеко – мимо трех дверей. Встретился еще только судовой доктор. Он присвистнул мне вслед. В каюте зеркало отразило помидорного цвета лицо. Подумаешь, делов – то! Ну, примут за известно кого, так через пять дней мы сойдем с теплохода и я никогда больше не увижу этих людей!
Слабое утешение.
6. Рулон и доктор
– А ты уверена, что это они? – голос у Капы был недоверчивый. – Не ошибаешься? Знаешь, я подумала и решила, что я ни для кого не представляю настолько напряженного интереса, чтобы за мной следить. И тем более на меня охотиться. Кто я такая? Скромная служащая. Очень скромная. Настолько скромная…
– А наследство? – не отставала я. – Разве это не исключено?
– Ну, не знаю. У меня есть тетка в Сибири, у нее дом, и есть сын, и если она умрет, то дом достанется ему. Честно говоря, я с ними не общалась уже лет пятнадцать, – призналась Капа.
Я посмотрела на нее мельком, но внимательно, и решила – врет, как пить дать. что-то скрывает, не договаривает.
Наш разговор происходил в баре, она курила одну сигарету за другой, а я это терпеливо сносила. Играла цветомузыка, потихоньку стягивался народ, чтобы потратить кровно заработанные денежки на весьма дорогие напитки.
– Слыхала новость? – Капа заговорщицки придвинулась ко мне. – Николай Дормидонтович закрутил интрижку с Людмилой. Говорят, она с одного круиза на другой кочует. Только что с Валаама, и сразу на эту московскую кругосветку.
– Ты откуда знаешь?
– На дискотеку надо ходить! – воскликнула Капа и наклонилась ближе, и голос понизила до шепота. – Вчера он ее три раза на медленный танец приглашал. Она такая пухленькая, в кудряшках.
Я вспомнила, как жена Николая Дормидонтовича провожала его на Речном вокзале. Была она женщиной солидной комплекции и смотрелась весьма достойно. Я никогда не буду так вот солидно выглядеть даже в пятьдесят. Очень надеюсь. Оказывается, не одна я наблюдала трогательное прощание.
– У него такая любящая жена. Нет, ты подумай! – осудила Капитолина поведение попутчика.
Потом мы опять вернулись к теме амбалов. Капа уверяла меня в своей полной безотносительности к происходящим событиям, и я, наконец, задумалась о том, не имеют ли эти события отношение к моей скромной особе. Эдик, как всякий, кто занимается прибыльным бизнесом, имеет врагов. Покушение на него наводило на самые невеселые предположения. И это их с Алиной расставание – оно подозрительное какое – то. А может, она что-то у него стащила и попросила меня это спрятать? А Эдик приставил амбалов, чтобы это “что – то” отнять. Что же может быть в том рулоне?
– Сейчас вернусь, ты поскучай немного, – сказала я Капе и вихрем помчалась в свою каюту. В ту минуту мне казалось, что вскрыть бумажный сверток было вопросом жизненной важности. Я ругала себя за то, что опрометчиво повелась на халявный тур, и согласилась выполнить сомнительное поручение. Срочно вскрыть! и пусть Алинка на себя пеняет, если там что – то, что принадлежит Эдику! А может, она специально меня подставляет, чтобы я не вернулась теперь к нему, когда они расстались?
Я так неслась, что два раза чуть не упала и один раз врезалась в человека, даже не поняв, это пассажир или член экипажа, и только успев сказать "Извините, я тороплюсь", схватила ключ от моей каюты, протянутый мне дежурной и не слушая то, что она хотела мне рассказать. Это была самая разговорчивая вахтенная, и ответить ей значило увязнуть в разговоре минут на пять, как минимум. Ткнув ключом в замок, я обреченно вздохнула. Как всегда, когда торопишься, ничего не получается! Ключ почему – то не входил в скважину. Я со злостью пнула дверь ногой. И тут внутри послышался какой-то шумок. Я забарабанила в дверь:
– Кто там! Откройте!
Никто, разумеется, не открыл, и я кинулась на вахту.
– Что случилось? – спросила меня вахтенная.
– Дверь не могу открыть, – сказала я, с трудом переводя дыхание. – Дайте другой ключ.
Она пошла со мной и без труда открыла дверь моим же ключом. Поблагодарив ее и дождавшись, пока уйдет, я внимательно осмотрела каюту. Следы обыска были – кто-то слазил под матрац, об этом свидетельствовала легкая припухлость покрывала. Сумка стояла в шкафчике, молния застегнута, до конца. Помнится, я закрывала до упора. Рулон был на месте.
Но вскрыть его у меня рука так и не поднялась. Я поняла: пакет надо перепрятать, иначе тот, кто шарил в каюте, вернется, чтобы доделать то, что не успел, вспугнутый моими стуками и криками. И заодно может прикончить меня.
Хотя это все могло быть плодом моего воображения, или… это просто корабельный жулик.
Я села и постепенно стала успокаиваться. Да кому я нужна! Вечно забью себе голову всякой воображаемой опасностью. Я вытянулась на узком ложе, закинула руки за голову и постаралась расслабиться. И все же хорошо, что я везде таскаю с собой все ценное, включая кошелек и дорогой мобильный телефон. Проверка показала, что он не так часто нуждается в зарядке, как мой старый, который к вечеру обычно разряжается. Вот Алинка пусть помучается с ним, ведь денег у нее на новый сейчас может и не быть. Надо посмотреть ее фотки. Найдя папку с фотками, я стала листать альбом. Ага, вот и Эдик, и неплохо выглядит, и везде рядом с ним она, и еще много селфи, и смотреть на них мне больно и обидно. А вот и мои фотографии. Я тоже неплохо провожу время, и нащелкала попутчиков. В моем альбоме, названном «Круиз», помимо тех снимков, что я показывала старичку – инвалиду, уже есть снимок Капы, очень забавный, где она нюхает какой – то желтенький цветочек, есть фото курильщика трубки и Николая Дормидонтовича, на мероприятии «Угадай песню». Да я почти всех наснимала, только капитана никак, потому что он не крутится перед глазами. Только на крупных пристанях он стоит у трапа в белой форме, а так здесь почему – то никто не носит форму, и матросы бегают по средней палубе в шлепанцах и застиранных футболках. Зато не пьют, а Людочка, Николай Дормидонтовича пассия, рассказывала всем, что на северном направлении ни одного трезвого матроса она не видела.
Если на судне жулик, то на всякий пожарный рулончик надо положить в более надежное место. Но куда? Пока пусть он будет при мне. Нет, я молодец, что не поддалась искушению и не вскрыла его, но оставлять здесь чревато последствиями. Пойдем со мной, дружок! Я сунула рулон под пояс бермуд и вышла, закрыв для верности окно в каюте. Подергала дверь – заперта она была надежно, ключ работал исправно. Я осмотрелась. По коридору шел судовой доктор, весело насвистывая. И тут мне в голову пришла, как показалось вначале, гениальная идея – спрятать рулон в каюте доктора, где его никто искать не будет. Повернувшись, я последовала за ним, убедившись, что больше в коридоре никого нет. Он вошел в свой номер, и спустя минуту я тихонько постучалась.
– Что случилось? – поинтересовался доктор. – Вы заболели?
