скачать книгу бесплатно
– Я вам вина хорватского домашнего привёз. Хвалили на рынке в Загребе.
– Так бы и сказал сразу! – взрослый серьёзный мужик, а улыбка такая детская, доверчивая, что ли.
Потом принесла деньги Марина Первых – конструктор артели «Домашний уют». Двести рублей, хотя в этом месяце Вовка там не сделал ничего. Девушка как-то мельком поинтересовалась, нет ли новых идей, вогнав Фомина в краску. За что деньги-то получает? Клятвенно пообещал, что будут. Вспомнил кресло-кровать. Надо только напрячься и нарисовать механизм шарнирный.
В «Робутсу» за деньгами пришлось ехать. Тем более что за турне по Югославии почти убил бутсы. Прямоугольные длинные шипы повредили подошву серьёзно. Не те ещё материалы. Главный артельщик «Робутсы» Иван Иванович Иванов двести семьдесят рублей считал десять минут. Может надеялся, что Вовка откажется. На его удивление Фомин деньги взял. Теперь при этих самых деньгах.
Фомин достал триста рублей из кармана и передал греку.
А дальше опять действо началось. Лохматый чернявый товарищ взял свой деревянный волшебный совочек и горячие ещё зёрна кофе со сковородки стал в банку жестяную засыпать. Вовка не успел испугаться, что кофемолки у него тоже нет, но не так прост грек оказался. Он открыл какую-то крышку на непонятной конструкции и высыпал туда коричневые источающие волны аромата зёрна. Потом закрыл назад крышку и щёлкнул обычным чёрным эбонитовым выключателем. Раздался грохот и треск. Да, это мельница такая. Кибернетика. Полуавтоматика.
Агрегат порычал, потрещал пару минут. Потом волшебник с подножий Олимпа щёлкнул выключателем назад и открыл крышку. Запах! Вот теперь ЗАПАХ, до этого слабенький аромат был. Все посетители кондитерской опять замерли и стали дышать полной грудью, даже дамочка у которой грудь и так была полной. Фито, мать её, терапия. Грек вынул часть мельницы и ссыпал молотый кофе на лист бумаги. А чего, приличная такая горка получилась. Потом он взял листок за края и ссыпал порошок в банку. Написал на ней химическим карандашом сегодняшнее число, закрыл плотно крышкой и передал торжественно, как кубок Дэвиса, Вовке.
– Владэй. Кончытся адрэс знаэш.
– Спасибо. – А, да, как там, помнил же? – Эфхаристо.
– Паракало. – Ага, «Пожалуйста», должно быть.
Вовка открыл крышку и сунул туда нос. Лепота! Лепота-то какая.
Событие пятое
Будь поучтивее с людьми, которых встречаешь, взбираясь наверх, – ты ещё встретишься с ними, когда будешь спускаться.
Уилсон Мизнер
Удача она ведь женского рода. А женщины всегда предпочитают компанию. Так и в этот раз получилось. Улыбнулась удача, добыл сразу и кофе и турку – джезву, красывую, мэддную и позвала она, не турка – удача подружку. А чтобы Вовка не догадался, что так задумано изначально было, обставила она это знакомство необычно. Вовка всё же догадался, но значительно позже. Сначала не до того было.
На следующий день ехал он с игры. «Динамо» выиграло, Фомина, как и обещал, Якушин выпустил на семидесятой минуте. Играли с «Крылья Советов» (Москва). Далеко не самый сильный клуб. Шли они по потерянным очкам на одиннадцатом месте из четырнадцати возможных. «Динамо» вернулось из Сталинграда, где разгромило местное «Торпедо» (Сталинград) со счётом 5:1. А «Крылышки» рубились с одним из лидеров тоже «Торпедо», но московским и добились боевой ничьей 3:3. Вышли «Крылья» на матч уставшие и без огонька, пытались построить игру с лидером от обороны, но получалось у них слабо. К перерыву счёт был уже 3:1 и двумя голами отметился лидер гонки бомбардиров – Соловьёв. Вовку выпустили, правда, когда неожиданно воспрявшие соперники сократили отставание до минимума. 3:2. Бесков подустал и Вовка, понадеявшийся на связку с ним, понял, что слева ему помощи не будет, а если и отдаст хороший пас будущий его тренер Константин Иванович, то пользы это принесёт мало, впереди всё одно автобус. Оставалось идти напролом. Что он несколько раз и попытался сделать. Нет, автобус не пройти. Надо хоть немного эти сложенные «Крылья» расправить. Фомин попытался передачами поперёк поля запутать соперника, и почти ведь получилось, но Бесков всё испортил, ринулся в атаку, и опять организовал автобус.
Тогда Челенков, вспомнив похожий матч с датчанами, стал пытаться дальними высокими ударами перебросить мяч через столпившихся в штрафной футболистов «Крыльев». На четвёртом или пятом ударе, наконец, получилось, и вратарю пришлось выбивать мяч кулаком, и попал он в своего же защитника. Круглый бросился назад к воротам, и тогда другому защитнику ничего не оставалось, как отправлять его за линию ворот. Бить пошёл Костя Бесков, а Фомин занял место у дальней стойки, его пытались толкать защитники, чтобы сбить прицел, но самый высокий из них был на голову ниже и на двадцать кило легче. Бесков молодец, увидал голову, заштопанную в нескольких местах, с ермолкой на макушке и отправил прямо на дальнюю штангу, тяжёлый и сырой мяч. Чуть низковато и далековато. Но чуть не считается, Вовка даже выпрыгивать не стал, развернуться тоже не получалось, зажали, потому боднул пролетающее чугунно-коричневое ядро ухом. Мяч послушно запрыгнул в ворота. А вот уху хана. Не сломал, и даже не оторвало мячом, но шоркнуло прилично. Больно, слёзы прямо ручьями, как в сказках Птушко, хлынули. Больше ничего сделать не удалось. «Крылья» спрессовались ещё плотней. С точки зрения нормального человека, ну очень странная тактика. Какова цель? Ну, проигрываешь, расслабься и попытайся наладить игру в атаке, ну или хоть на контратаках. Нет, ушли в глухую оборону. Зачем? Чтобы счёт не стал 6:2? А какая разница, пять или шесть. Устал Вовка за эти двадцать минут, пытаясь сквозь частокол пробиться, страшно. Еле до душа дошёл. А он, ёкарный бабай, холодный. Ну, не четыре градуса, но пятнадцать. День пасмурный, утром дождик был, Хотелось постоять под тёплыми упругими струями, а тут бодрящий дождик. Ополоснулся, как мог, и вылез растираться полотенцем, пока не простыл.
От стадиона «Динамо» до квартиры теперь с двумя пересадками нужно добираться. Но сначала метро. Дело уже к позднему вечеру, и не так много людей в вагоне, не давка, но и не пустыня Калахари. Все сидячие места заняты и петли ремённые, что для придания устойчивости пассажиров с потолка свисают, тоже. Вовке одна досталась и он, ухватившись за петлю, приготовился к дёрганию в момент начала движения. Рядом пристроилась девица. Сверху лицо было не рассмотреть, но брюнетка с густыми чуть кудрявыми волосами, поверх этих волос шляпка прикольная. Вовка прослушал предупреждение и напряг ногу, чтобы спружинить, и тут поезд тронулся, а девица кудряво-шляпная сунулась именно в это время хвататься за воздух. Ну, а за что ещё, если все петли заняты.
Хрясь, это она с размаху Вовке по наджабленному уху заехала, хорошо хоть не кулаком, пальцами растопыренными. Хотя, чего уж тут хорошего, больно. Опять слёзы брызнули.
– А-а! – не, не Вовка. Это девицу, которая так ни за что и не ухватилась, поволокло назад.
Фомин решил прийти ей на помощь и попытался ухватить её за локоть, но кучерявую уже прилично уволокло по проходу, пришлось ему сильно наклоняться. Машинист чуть снизил ускорение и девушка оттолкнувшись от Вовкиного соседа, пошла совершать обратно-поступательное движение. При этом опять предприняла попытку за что-нибудь вверху зацепиться. Этим «что-нибудь» оказалось ухо Фомина.
– А-а! – теперь это уже Вовка заорал.
Поезд выровнялся и они с обладательницей шляпки заняли, наконец, вертикальное положение.
– Прости, я не специально, – пискнула девица.
– Бывает. Держитесь за меня, – изобразил из себя женьтельмена Вовка.
– Спасибо, – бамс и носительница шляпного искусства схватилась за ремень Вовкиных штанов бостоновых. Тот опешил. Думал, возьмётся за локоть, а тут такой радикальный метод. И в это время, по мановению волшебной палочки, ну или расписания, машинист начал тормозить. Девица была довольно высокой, Вовке выше плеча даже, и когда вагон стал тормозить, её бросило на Фомина. И рука кучерявой соскользнув с ремня, провалилась гораздо глубже. Ну, в общем, вам по пояс будет.
– А-а!! – это оба два закричали. Девица от ужаса, нащупав чего-то, за что можно схватиться, а Вовка от неожиданности.
– Твою же налево!
– Ой, простите. – И вся пунцово-красная. Только волосы чёрные и глаза. Глаза с таким чуть неправильным разрезом. Еврейка?
– Ну, теперь как порядочный человек я обязан на вас жениться, – попытался рассмешить и успокоить девушку Челенков, прямо покатываясь, правда, про себя от хохота, такого с ним за две жизни ещё не было.
– Ирина.
– В смысле?
– Меня зовут Ирина. Прежде чем идти в загс нужно познакомиться.
– Фомин, а ну да, Владимир.
– Отпустите меня Владимир Фомин, я выхожу, – точно и не заметил Вовка, как поезд остановился.
– Я тоже.
Вышли на улицу, тихую и пустынную после грохота метро. Там всё кричать приходилось.
– Я вот тут живу. С родителями, когда будете знакомиться? – чёрные глаза смеялись.
– Понятно, что сейчас. График у меня напряжённый, следующий раз не знаю, когда свободный вечер выпадет.
– Пошли.
– Пошли.
Подъезд пах мочой. Кошачьей, мышачьей и человечачей. Ну, не специалист Челенков, но воняло противно.
Папа точно был еврей, да и мама. Папа был похож на Макаревича в поздние годы или на Эйнштейна. Густая такая копна мелких седых кучеряшек.
– Папа, мама, Володя сделал мне предложение! – и почти ведь не смеётся.
– Ой, молодой человек, а что вы весь в крови. Это вас Ирина била и заставляла делать предложение. Не смогли отбиться. Не та пошла молодёжь!
– Руки были заняты.
– Ой, вей. И чем настолько важным были заняты ваши руки, что вы разрешили избить себя до крови.
– Да, нет, это Бесков, пнул коряво.
– Ой, вей. Вам какой-то бес пнул в ухо. Вы бесоборец?
– Я футболист, Бесков – это наш динамовский нападающий. Он низко мяч послал, и мне пришлось гол ухом забивать. Разодрал, – Вовка заглянул в зеркало, что висело в прихожей. Да, тот ещё видок, видимо Ирина сковырнула запёкшуюся кровь и та накапала на шею и рубашку.
– Исаак, отпусти мальчика, Володя проходите на кухню, я медсестра, обработаю вам рану. А то ещё нагноится. – Мама решительно взяла его за руку, а дело в свои руки.
– Конечно, Розочка, вылечи мальчика, зачем нам нагноившийся зять.
– Какая у вас интересная рубашка, Володенька. Кто это шил? Я не встречал ничего подобного. Это из-за оттуда? – Папа отвернул воротник, осмотрел, как сделаны погончики и кармашки, расправил на животе и посмотрел на пуговицы в три ряда. – Нет, материал наш, и оверлок совсем плохой. Так кто вам шил эту замечательную рубашку?
– Папа закройщик в ателье «Радуга», – поспешила оправдать ощупывание будущего зятя отцом Ирина.
– Понятно. Ой!
– Потерпите, Володенька, сейчас станет ещё больней. Нужно смыть запёкшуюся кровь. Там может быть грязь. Зачем вам грязь в ухе? – Прижала его к стулу «будущая тёща».
Портной. Вовремя-то как, а то Вовка уже из всей своей одежды вырос, особенно из пальто модного порезанного. А «Зима близко». Портной – это хорошо.
– Исаак…
– Для вас просто – папа. Шучу, вы так мило краснеете, Володенька. Исаак Яковлевич Розенфельд – старший закройщик ателье «Радуга» к вашим услугам. Так кто вам шил эту рубаху великолепную?
Глава 3
Событие шестое
Вытирать руки о штаны некультурно! Это вам объяснит любой, чьи штаны вы выбрали.
Стас Янковский
В дверь опять тарабанили. И звонили одновременно. То есть, капитан не унялся и милиционера с собой прихватил. Вовка потянулся на кровати генеральской семейной. Коротковата будет. Длинной панцирно-скрипучее чудо передовой буржуазной мысли была метр восемьдесят. Благо, что прутья в спинке были на существенном расстоянии друг от друга и ноги можно вытащить сквозь них. В первый день, правда, чуть не сломал, то ли ноги, то ли прутья. Забыл об этом просачивание сквозь спинку и решил соскочить, проснувшись, на пол. Соскочил, вдарившись плечом об пол, и чуть не перевернув скрипучее чудо. Еле выпутался.
Потому, сейчас извлёк по очереди все ноги из-за решётки и затопал босыми этими ногами в прихожую. Хорошо «Стеше», она почти глухая. Вовка, однако, одну странность заметил, так-то с ней надо разговаривать, повышая голос, а вот по телефону с какой-то подругой она вполне нормально разговаривает. Сейчас Стеша не услышала, и пришлось идти открывать. Взглянул на часы в огромном длиннющем коридоре. Половина седьмого. Оборзел капитан. Точно надо Аполлонову пожаловаться.
Спрашивать «Кто там?», не стал, отдёрнул засов, такой приличный, на который Степанида Гавриловна всегда на ночь дверь закрывает и распахнул створку. Капитана не было. Милиционера не было тоже. Перед дверью стояла в курточке бежевой Наташа Аполлонова. Стояла и смотрела на его сатиновые трусы и майку алкоголичку. А где взять другую?
– Ой. – Отвернулась.
Вовка посмотрел на трусы чёрные. Ну, утро, естественная реакция организма. Поднял глаза на посетительницу. Не одна пришла. Взяла, наняла эскорт. Любой другой девице недёшево бы обошёлся. Позади, стояли в полной парадной форме с кучей орденов и медалей, два генерала. Молодых довольно, без седин и усов будёновских. У того, что поменьше ростом была «Золотая Звезда Героя» на сине-зелёном кителе.
– Ты, Фомин, вообще оборзел? – маленький и сказал. Генерал-лейтенант.
– Да, Володька, ты срам-то прикрой, девушку привели. – Тот, что постарше показал Вовке кулак. Этот вообще – генерал-полковник.
– Заходите, я мигом, – метнулся Вовка прочь.
А чего одеть? Треники с отвислыми коленями? Домашние штаны, которые малы и с заплатами из старых отцовых армейских бриджей выкроенные? Бостоновые постирала вчера Степанида Гавриловна, дождь же был, пока добирался от родичей «невесты» все устряпал-забрызгал. Есть только штаны от костюма бежевого, что сшили по спецзаказу для команды юношей «Динамо» перед их турне в Югославию. Но они висят в шкафу в большой комнате, а туда уже гости набились. Опять в труселях семейных выцветших дефилировать.
Спас положение Василий Сталин, заглянул в спальню и головой мотнул, типа, чего телишься. Пора, труба зовёт.
– Василий Иосифович, у меня в шкафу в той комнате бежевые брюки висят, не принесёте? Пожалуйста. – Сталин хмыкнул, присвистнул и громко специально гад спросил:
– А носки вам, Владимир Палыч, не постирать? – поржал, но брюки через пару минут принёс, – Детям будешь рассказывать, что тебе сам Василий Сталин штаны надевал, и нос вытирал. Платок нужен? Стой, а чего у тебя ухо в крови и зелёнке. Платок нужен?
Вовка про ухо почти забыл, ну саднило. Видимо когда на кровати изворачивался, ноги из прутьев вынимая, опять содрал коросту. Блин блинский. Сегодня же ехать на «Ближнюю дачу». Как с таким зелёным кровавым ухом?
– Мяч вчера головой забил. Ухом. Надо прижечь зелёнкой снова. – Вовка в большое с резной рамой зеркало попытался ухо рассмотреть. Да, ещё и опухло. Не вовремя.
– Пойдём. Я на фронте даже раны сам перевязывал ребятам. Справимся с твоим ухом. – Василий Иосифович кинул ему брюки и пошёл в ванную комнату, там Фомин зелёнку видел.
Пришли генералы не просто так. Как уж у музыкантов это действо называется. Финальный прогон? Генеральная репетиция? Контрольный выстрел? Вот, перед поездкой на дачу к Самому и заочковали генералы, а ну как дуэт чего не того споёт, ну, или не так. Не понравится «лучшему другу детей».
Вообще, Вовка и сам зубами стучал. Больше даже за Наташу переживая. Эх, «фанеры» ещё не изобрели, есть ведь уже первые магнитофоны, записал и дрыгай ногами под запись, рот открывая.
Сталин Вовку обработал почти, как мама Розенфельдов. Приговаривая, что не кричи, сейчас ещё больнее будет. Теперь ухо и даже часть шеи были зелёного презелёного цвета. Можно «зелёного человечка» без грима играть.
Встреча в верхах назначена на два часа дня, час положили на дорогу и час на завтрак. Всё остальное время с семи утра решили посвятить репетициям.
Вовка на эту провокацию не повёлся, ну сорвёт голос и приедет к Сталину старшему охрипшим. Кому станет лучше? А ещё пальцы заболят. Медиатора нет, приходится подушечками пальцев бить по струнам (иногда, правда, – бить), сотрёт и будет больно, начнёт беречь и ошибаться. Вот такую речугу жури ответственному и двинул.
Генерал Аполлонов глянул на Василия Иосифовича, на дочь и махнул рукой.
– Ладно, давайте сначала чай попьём.
– А кофе вам не сварить ваши превосходительства? – Вовка показал приёмной комиссии новую сверкающую красной бронзой турку армянскую.
– А можешь? Хотя о чём это я, ты Володя, вообще, хоть чего-нибудь не можешь? – Аркадий Николаевич отобрал джезву, повертел в руках. – Красивая. Генеральская?
– Купил позавчера. Аркадий Николаевич, а можно вас попросить об одной вещи? – Вовка вспомнил про электричество.
– Ох, плохо начинаешь…
– В квартире проводка слабая, а Степанида Гавриловна после пожара примусы и керогазы не переносит. Хотелось бы купить электроплитку, ну, как у вас. А тут проводка. Может, можно там, где-нибудь, дать указание в квартире заслуженного генерала проводку поменять?
– Жук. Самый настоящий жук и заслуги Пономарёва Ивана Михалыча приплёл.
– Володька, а переходи в ВВС, и я тебе сюда дам команду и проводку протянуть и электроплиту поставить, – Ну, кто о чём, а вшивый о бане.
– Нельзя, Василий Иосифович, получается, я и Аркадия Николаевича и Чернышёва и Хитрого Михея и ребят своих предам. Зачем вам в команде предатели?
– Вот жук. Правильно ты Аркадий Николаевич его обозвал. Теперь себя паршиво чувствуешь. Как будто, виноват перед пацаном. Лады. За твои подвиги в Югославии, и если отцу сегодня твои песни понравятся, то, как и обещал и проводку протянем и плиту поставим. Так, если репетировать не будем, зачем мы сюда припёрлись? – Вскочил лётчик. Заозирался, будто только увидел, что в чужой квартире.
– Сейчас я разбужу Степаниду Гавриловну, она разведёт огонь в печи и поставит чайник, а мы пока пару песен повторим. Потом попьём, кто чай, кто кофе, и ещё пару песен. Потом завтрак. Я гречки купил и две банки тушёнки. Потом я вам одну песню новую спою и поедем.
Событие седьмое
Прежде чем диагностировать у себя депрессию и заниженную самооценку, убедитесь, что вы не окружены идиотами.
Зигмунд Фрейд
Точно, всё как Фёдор Челенков и запомнил на экскурсии в далёком будущем. Длинное зелёное строение и деревья вокруг убраны, голое место, нет, потом-то лес, а вокруг самой дачи приличный кусок простреливаемого пространства. Власик видимо дал команду всё расчистить, чтобы нельзя было незамеченным проникнуть на охраняемую, как ядерный объект, дачу Вождя.
Сам Николай Сидорович в генеральском мундире стоял на крыльце несуразного строения и о чём-то разговаривал с Лаврентием Палычем. Тот в штатском был, если бы не пенсне знаменитое, то и не узнать.
