скачать книгу бесплатно
Том только и успел испуганно пискнуть, даже не сразу ощутив боль в выкрученной руке. А после забился, как пойманный мотылёк, но куда там – силы были не то, что не равны, их соотношение было просто смешно.
Охранник сомкнул вторую ладонь на загривке парня, удерживая надёжнее.
– Что вы делаете? – взвизгнул Том. – Отпустите! Мне больно!
Охранник отпустил, загородил собой дверной проём. Том смотрел на него исподлобья, держась за ноющую руку.
– Отойди к кровати и держи руки так, чтобы я их видел, – скомандовал мужчина.
– Зачем вы меня схватили? Мне просто нужно в туалет, выпустите меня.
Том говорил с чистейшим наивным непониманием, но это не подкупало. Когда он вновь двинулся к двери, охранник закрыл её и, вытянув перед собой руку, чётко произнёс:
– Не подходи. Стой на месте.
Том всё ещё не мог понять, к чему всё это, но остановился. Холодный, звучный тон не располагал к неповиновению.
– Отойди к кровати, – повторил охранник.
Том послушался и в этот раз, стал, куда было сказано, всё с тем же непониманием, перемешанным с долей обиды за незаслуженное жестокое обращение, смотрел на мужчину в тёмной униформе. Охранник ничего не объяснил и ушёл, а вскоре к Тому зашли двое санитаров и медсестра с ампулой мощного успокоительного в кармане белоснежного халата. И они тоже ничего не говорили, просто контролировали его состояние до приезда лечащего доктора и были готовы принять меры, если вдруг оно выйдет из-под контроля и перейдёт в буйство.
Доктор Айзик приехала через сорок минут к началу смены и сразу же поспешила в палату к Тому. Он сидел на кровати, скрючившись в три погибели, обнимая колени, зверьком смотрел на молчаливых, слишком серьёзных взрослых.
– Вы кололи ему что-нибудь? – даже не поздоровавшись, сходу спросила мадам Айзик у медсестры.
– Нет, он вёл себя достаточно спокойно.
– Это очень хорошо. Сейчас ему запрещены к применению любого рода угнетающие препараты.
– Доктор Айзик, оформите эти указания в качестве приказа, иначе кто-нибудь может их нарушить по незнанию.
– Обязательно оформлю, не сомневайтесь.
Том наблюдал за их разговором, и вдруг стало так обидно, что сдавило горло. За то, что они говорили о нём в его же присутствии так, словно его здесь не было; за то, что так обращались; за то, что не пускали в туалет, ведь это же нонсенс, издевательство!
Он шмыгнул носом и лёг на бок, подтянув колени к груди. Быстро стёр слезу, просочившуюся из края глаза.
Договорив, мадам Айзик подошла к нему, села в изножье кровати. Том демонстративно отвернул от неё лицо, спрятав его в подушке. Её не хотелось видеть, и это позволяло скрыть постыдно влажные глаза.
– Том, это доктор Айзик, – мягко, даже ласково проговорила женщина.
– Я знаю, – буркнул в ответ Том, подушка почти поглотила его слова.
– Расскажи, пожалуйста, что случилось.
Том не ответил, только шумно выдохнул и перевернулся на живот, но через секунду вновь повернул нижнюю часть тела вбок, потому что от давления на живот становилось совсем невыносимо.
– Том, пожалуйста, говори со мной, – снова обратилась к нему мадам Айзик.
Он сел, устремив на женщину полный незаслуженной злости взгляд.
– Я просто хотел в туалет, а мне чуть руку не сломали! И не выпустили! Так нельзя! Я не хочу здесь быть! Я домой хочу!
– Тише-тише, – успокаивающе произнесла доктор. – Ты хочешь в туалет? Пошли со мной.
Она встала и жестом пригласила Тома следовать за ней. За порогом палаты к ним тенью пристроился охранник; доктор взяла Тома под локоть. Почему-то ей хотелось водить его за руку, это казалось правильным и нужным ему. Может быть, потому, что он вёл себя как маленький ребёнок, и срабатывал инстинкт заботиться о нём.
В уборной Тома тоже не оставили в одиночестве, к нему присоединился санитар, скрестив крепкие руки на груди, махиной встал в стороне. Заметив его, Том вздрогнул, попросил:
– Выйдите, пожалуйста.
– Я должен за тобой приглядывать.
– Хотя бы отвернитесь.
– Я должен за тобой присматривать, – как робот повторил санитар.
Тому не осталось ничего, кроме как смириться с обществом постороннего человека в столь интимный момент. Он встал сбоку от унитаза, чтобы быть спиной к мужчине, но щёки всё равно полыхали от смущения.
Потом они вышли к доктору Айзик, ожидающей около двери.
– Всё нормально? – спросила она.
Том вконец растерялся, подумав, что должен отчитаться в своих действиях, чего делать совершенно не хотелось. Обернулся на дверь в уборную.
– Да, нормально, – неуверенно ответил он, надеясь, что большего от него не потребуют.
Доктор перевела взгляд на санитара, тот кивнул, подтверждая, что ничего вопиющего или заслуживающего внимания не произошло.
Тома вернули в палату, там же ему организовали завтрак, посчитав, что пока ему лучше не контактировать с другими пациентами. Это лишь подкрепило его уверенность в том, что это была какая-то супер-крутая клиника. Но некоторые радость и гордость от пребывания в ней поутихли, слишком уж сурово всё было в её стенах, хоть ему было и не с чем сравнить.
В душ Тома сегодня не повели. И после завтрака его проводили в один из кабинетов, где его уже ожидали трое докторов с крайне сосредоточенными лицами, мадам Айзик тоже осталась.
Эскулапы задавали те же самые вопросы, что и вчера: имя, возраст, место проживания и так далее. Что-то бесконечно записывали, помечали; на столе лежал включенный диктофон, и писала камера, документируя каждое слово и каждый жест.
Опрос казался бесконечным, утомлял. Вопросы повторялись, уточняли всё новые и новые детали, изворачивались. Доктора из кожи вон лезли, чтобы поймать Тома на лжи или опровергнуть подозрения в ней. Потому что либо они недооценили способности Джерри, либо перед ними на самом деле был не он.
После двух с половиной часов расспросов пришёл черёд заключительного шага – аппаратной диагностики. Тома перевели в другой кабинет, он с недоверием покосился на непонятную для него машину, вкупе с креслом, располагающимся около неё, и подобием шлема она вызывала ассоциации с электрическим стулом.
– Что это? – настороженно спросил Том.
– Аппарат для изучения работы мозга, – ответил врач. В принципе, это было правдой, а подробности пациентам были ни к чему.
– У меня не болит голова.
– Садись в кресло, – проговорил мужчина, проигнорировав высказывание Тома.
Том сел, следил за действиями доктора, пока тот всё подготавливал; губы его дрогнули, когда на голову надели конструкцию с тугим ремешком. Он потянулся к виску, чтобы сдвинуть давящую полоску, но доктор перехватил его руку и приказал:
– Ничего не трогай. И опусти руки вдоль тела.
Когда Том исполнил указание, кисти как-то слишком ловко сдвинули и защёлкнули на них фиксирующие браслеты. Он дёрнулся, испуганно распахнул глаза.
– Зачем вы меня привязали? Уберите это!
Том снова дёрнулся, едва не сорвав провода на шлеме. Доктор прижал его за плечо к спинке кресла, максимально чётко и доходчиво произнёс:
– Это меры безопасности. Видишь, ты уже сейчас дёргаешься. А если ты сделаешь это во время работы аппаратуры, то можешь навредить не только ей, но и себе. Понятно?
Том сдавленно кивнул, притих. Доктор сел за аппарат и включил его, сняв первичную пробу, вновь начал задавать вопросы, чтобы проверить главное – активен ли участок мозга, отвечающий за ложь, когда Том рассказывает о себе?
Никаких неприятных ощущений вопреки опасениям Тома диагностика не вызывала. А изображение «прямого эфира из черепной коробки» гласило, что тот самый участок «спал», что означало только одно – Том не лжёт. Или же его случай настолько сложен, что даже в лучшем лечебном учреждении страны с ним не в силах справиться.
На веру взяли первый вариант.
Тома отправили обратно в палату, а доктора собрались целым консилиумом и обсуждали дальнейшую тактику его лечения.
Том сидел на кровати, подобрав колени к груди, и смотрел на дверь, ожидая, когда она вновь откроется и к нему кто-нибудь придёт. Он всё ещё верил в сказку про то, что находится в обычной больнице высокого класса. Привык безоговорочно доверять и не успел убедиться в том, что иногда это бывает неуместно.
Глава 5
В следующий раз к Тому зашли вечером того же дня. Это была доктор Айзик.
Том успел задремать и, когда сквозь сон услышал звук открывающейся двери, сел, протёр кулаком глаза.
– Том, пошли со мной, – проговорила доктор.
– Опять что-то рассказывать? – спросил Том. – Не хочу. Надоело.
Он снова лёг, дёрганым движением накинул на себя верхнее покрывало.
– Нам необходимо разговаривать, это для твоего же блага. И сейчас говорить буду в основном я.
– Я хорошо себя чувствую и даже не понимаю, почему я в больнице, наверное, это какая-то ошибка.
– Никто не попадает на лечение без причины.
– Но я же попал? – Том перевернулся на спину, поверх одеяла, закрывающего половину лица, смотря на доктора.
Это выглядело мило и забавно, но умиляться сейчас не время. В этих стенах вообще не должно быть подобных эмоций.
– Об этом я и хочу поговорить, – ответила мадам Айзик, – о причине твоего нахождения здесь.
Том посомневался, но опустил одеяло и сел.
– И в чём она? Я же здоров, почему я в больнице? И почему папа меня не навестил, вы же сказали, что сегодня можно?
– Мы обязательно свяжемся с твоим отцом. А пока расскажи о нём, – вильнула в сторону доктор, поймав удачный момент, чтобы пополнить сведения о пациенте.
– Вы забыли, как его зовут? – с наивной уверенностью в том, что привёз его сюда именно отец, уточнил Том.
Мадам Айзик кивнула, этот жест меньше обязывал, чем вербализированный ответ, тем более лживый.
– Как его зовут? – на всякий случай отзеркалила она слова Тома, чтобы он точно понимал, что от него требуется ответ.
– Его зовут Феликс.
– А полностью?
– Феликс Йенс Каулиц.
– Где и кем он работает?
Том задумался, отведя взгляд в сторону, нахмурился. Никогда он не интересовался тем, чем отец зарабатывает им на жизнь, и сам Феликс об этом тоже особо не говорил.
– Он работает на дому, – ответил Том после паузы. – В компьютере что-то делает… Кажется, пишет.
– Он программист?
– Нет.
– Он связан с интернет-бизнесом?
– Нет.
– Он писатель?
– Нет.
– Том, ты не знаешь, чем занимается твой отец? – предположила мадам Айзик.
– Я не знаю, как это называется.
– Ладно, оставим пока работу…
– Да, мадам, говорите уже вы. Вы обещали.
Доктор тихо вздохнула. В принципе, даже хорошо, что они не пошли в кабинет, а остались беседовать в палате, потому что здесь Тому некуда бежать и нечего схватить в руки. Момент, когда психиатрический больной узнаёт о том, что является таковым, всегда критический. Невозможно предугадать, как поведёт себя человек после такой новости, но чаще всего проявляется агрессия.
Пришёл час для первой порции горькой правды. Главное преподносить её грамотно и дозировано.
– Том, – заговорила женщина, – то, что я сейчас скажу, может тебя шокировать, но постарайся воспринять мои слова спокойно. Тебе не четырнадцать лет.
– Как это? Мне месяц назад исполнилось четырнадцать.
– Тебе семнадцать лет, меньше, чем через три месяца исполнится восемнадцать.
На лице Тома отразилось даже не удивление, а настолько сильное непонимание, что оно походило на оглушение шоком.