скачать книгу бесплатно
Я мотнул головой, попытавшись встать. Виктор помог, и меня на руках потащили обратно. Вокруг примятая трава и знакомые, казалось, пальмы, но уверенность, что мы идём правильной дорогой, постепенно покидала меня. Потом она пропала и в остальных. Меня бросили на траву как слишком тяжёлый мешок со скарбом. Я взвыл и ударил кулаком по сладкой траве, оказавшейся у меня во рту.
«Эй вы, там, помоги мне встать!»
Александр словно распознал мои мысли и подкинул на своих руках, как ребёнка, и повёл дальше. Виктор бегал туда-сюда, то обгоняя нас, то отставая на несколько шагов. Пальмы редели, и впереди уже виднелся пляж. Там костёр, там люди, но будто совсем другие. Я глазами искал Сергея Витальевича и Светлану, но никак не мог найти, от чего тут же пустил слезу. Они нас бросили и уплыли? Спаслись? Я так и знал, что они трахаются за моей спиной!
Александр скинул меня у сгоревших поленьев и сам свалился рядом. Виктор побежал дальше, ринувшись во всю прыть в океан. Он не вернулся, и я так и не понял, что с ним. А что вообще случилось с нами?
10
Меня опрыснули тёплой водой. Солёный привкус остался на губах и в носу. Мерзкое ощущение. Я лежал на том же месте, где меня бросил Александр. Сам он валялся рядом, и его спина еле заметно двигалась при дыхании могучего мужчины. Сейчас он выглядел как ветхий старик, еле осиливший поход к соседнему дому. Я продрал глаза и привстал.
– Что с вами случилось?
Это была Светлана. Даже не сразу узнал её. Былые локоны превратились в серые верёвки, падающие вниз. В глазах пустота, а изо рта воняет. Я отклонился, чтоб не чувствовать такого разбега между воспоминаниями и реальностью. Мне и правда стало противно.
– Мы дошли до горы, я забрался туда и осмотрел остров.
– И что там?
Чей это был голос – чёрт его знает. Вокруг меня собрались выжившие и лишили солнца. Мне даже стало холодно, такому покинутому нашей общей звездой. Её хотят забрать у меня, как забрали волосы у Светланы? Я не позволю им, ну уж нет, не позволю!
Я резко встал и кого-то ударил макушкой. Перед глазами побежали круги, и, не сделав и двух шагов, я снова свалился, набрав полный рот травы и земли. Как чёртов экскаватор прошёлся зубами. Вроде вкусно даже, как минимум не так плохо, как можно подумать.
– Не трогайте его!
Она опять кричала. Я могу узнать этот голос лишь по его повышенным тонам. Ничего другого о ней не помню, хотя мы перекинулись парой слов и раньше. Владислава встала надо мной, закрыв меня своей тушей ото всех.
– Поднимите парня и отнесите в тень под священным деревом!
О каком дереве она говорит? Про пальму? Меня в восемь рук оттащили именно под неё. Для кого она священная? Для этих сумасшедших, наверное, и лопух – апостол.
Подошли белокурые брат с сестрой и сели каждый по обе стороны. Они взяли меня за руки и склонили головы. На их макушках что-то сверкнуло в свете солнца, и я посмеялся сам не знаю от чего. От меня что-то скрывают, это точно.
– Принесите ему воды, омойте голову и руки. Потом снимите обувь и омойте ступни.
Владиславу все беспрекословно слушались, и это было странно наблюдать. Пока Александр валялся в отключке, она тут же забрала его лидерство и воспользовалась им со всех сил. Вячеслав наблюдал этим со стороны, следил за каждым, кто сновал туда-сюда – от океана и ко мне, туда и обратно. Вячеслав улыбался поверх своей короткопалой руки, еле закрывающей огромную неприятную рожу. Он мне не нравится.
Молодые ребята сняли с меня обувь и вымыли ноги, не обделив вниманием ни одного пальца. Чертовски щекотно, но я будто застыл и не двигался, совершенно не мешая совершать надо мной эти процедуры. Девочка, София, кажется, громко шептала что-то на незнакомом мне языке. Владислава подхватила эти речи, только намного громче. Люди вокруг расступились, оставив меня практически наедине с семейкой религиозных безумцев. Я смотрел им в глаза попеременно, пытаясь найти ответ хотя бы на один вопрос, просил о помощи, хоть и не двигал губами. Всем плевать на меня. И даже тем, кто так старается изо всех сил сделать вид, будто это не так.
– Покажите мне его голову!
Владислава не прекращала кричать даже тогда, когда все остальные молчали. Пальмы не шелестели на ветру, океан совсем притих, люди крепко сжали рты, не издавая ни звука. Всё прислушалось к этой женщине, держащей раскрытую книгу с уродливым крестом на пожухлой обложке. Мальчик подошёл ко мне и силой опустил мою голову. Кажется, он разглядывал макушку, раздвигая в стороны волосы. Резкая боль стукнулась о зубы и вернулась обратно – к самому темечку. На лоб что-то стекло и капнуло на штанину. Это была кровь. Поганый мальчишка отошёл от меня, и только теперь я увидел в его руках перочинный нож.
И даже когда Александр спросил, неужели его никто не услышал? И что сейчас с самим Александром? Я повертел головой, но его тело, видимо, где-то спрятали. Все смотрели на одного меня, и по лбу моему стекали тонкие багровые струйки. Я поднял руку, чтобы ощупать рану, но подскочила Софья и не позволила сделать этого.
– Подожди… – Она шепнула еле заметно. От неё пахло мятой, парфюмом и девственностью. – Не двигайся. Позволь нам посмотреть…
Девочка опустила мою голову, но нежно, совсем не так, как сучий недомерок, что приходится ей братом.
– Нет, мам, там ничего.
– Христианская по?гань!
Владислава выкрикнула эти слова и поспешила пропасть в чаще джунглей. За ней последовали вся её семья и часть выживших из лагеря. Бо?льшая часть, кстати говоря.
Подбежала Светлана и прижала к моей окровавленной макушке грубо оторванную часть своей юбки. Её рана зажила, а вот мою она решила обмокнуть тряпкой, пропитанной океанской водой. Жгучая боль заставила меня дёрнуться и оттолкнуть Светлану от себя. Она упала, и её бёдра оголились. Я посмотрел ей между ног и потом в глаза. Они намокли, и я ощутил себя виновным в чём-то. Светлана убежала за короткие пальмы, растущие у берега. За ней рванул Сергей, только так и сверкая пятками. Ну и ладно, будто я не догадывался.
Мои глаза закрылись сами. Последняя мысль скользнула по сухим губам к затылку. Она искала что-то, но не нашла, обо что удариться, и провалилась в пустоту без смыслового заключения. Я полый, бестелесный, и они тоже все такие. Девочка ведь так и сказала своей ебанутой матери – там ничего. И она права.
11
Уверен – что-то упущено из виду. Я рылся в своей памяти и никак не мог восполнить пробел. Всё на месте – проход через джунгли, рвота Виктора, моё восхождение на гору и вид с неё, но вот спуск – он пропал бесследно. Тёмное пятно, лишь какие-то обрывки запахов и ощущений. Я помню голоса, странные звуки. И гул, который растворился в моих ушах только сейчас, когда солнце снова начало опускаться к линии океана, блестящего ровной поверхностью, словно зеркало.
И правда, что я оттолкнул Светлану? Не помню точно. Темечко болит, значит, там действительно рана. Нас стало заметно меньше. Сергея Витальевича нет. Наверное, он ушёл с безумными. Александр откуда-то достал пару кокосов и передавал по кругу между собравшимися около нового костерка. Два брата, Александр, Светлана, Сергей, я и та женщина с младенцем на руках, который ведёт себя уж больно спокойно. Он точно жив, я видел, как его губки порой недовольно сморщивались в потревоженном сне от треска сухих веток в огне.
– Куда все ушли?
– А чёрт их знает, – ответил Александр, до которого дошёл расколотый и почти опустошённый кокос, – просто уто?пали и всё. Как себя чувствуешь?
– Трудно сказать, – я будто проспал часов двадцать и не мог прийти в себя. Всё тело тряслось, и даже картинка перед глазами дребезжала, покрывая всё окружающее мутным маревом. – Знак хотя бы из камней сделали?
– Неа. – Сергей ответил слегка раздражённо, но я каким-то образом понял, что ненависти лично ко мне он не питает. – Камней не нашли, зато нашли золото.
– В смысле? О чём ты?
Мы с Александром были оба не в курсе, а остальные сделали вид, будто вообще не различили слов Сергея за набирающим обороты ветром. Я подобрался к костру поближе и подставил огню затёкшие ладони. Там же, среди языков пламени, я увидел лицо Светланы, которое она прятала в высоко поднятых коленях. Специально смотрел на неё дольше обычного, чтобы наши взгляды пересеклись, но у меня ничего не вышло. Я уставился на Сергея, снова открывшего рот, чтоб набрать воздуха побольше для затянутого доклада, как обычно он делал на любой научной встрече.
– Тот кудрявый иностранец постоянно матерился и пинал песок, пока не начал подпрыгивать на одной ноге, матерясь ещё сильнее. Мы все подбежали к нему и увидели всего один камень – самородок, торчащий наружу. Мы попытались его приподнять, но не вышло. Вячеслав, заметивший последним золото, упал на колени и руками принялся раскапывать, пока мы не обнаружили огромный золотой валун. У меня чуть челюсть не выпала, а Сергей Витальевич захохотал как сумасшедший и ушёл куда-то в сторону. Последний раз я его видел, следующим за семейкой с детишками-альбиносами.
– И где сейчас тот камень? – Александр встал и принялся оглядываться по сторонам.
– Они его с собой утащили. Вообще непонятно, зачем он может понадобиться на острове. – Слово взяла женщина, нежно убаюкивающая на своих тонких руках смирно лежащее дитя, завёрнутое в какие-то обноски. И снова я узнал платье Светланы, укоротившееся уже более заметно. На ней уже будто набедренная повязка, а не юбка, когда-то скрывавшая ноги почти до коленей. – Перед заходом солнца я увидела столб огня за горой. Наверное, там они образовали новый лагерь.
Я обернулся и не разглядел ничего в уже фиолетовом небе с последними жалкими всполохами оранжевого цвета. Солнце последний раз сверкнуло и пропало совсем, оставив нас наедине с кротким костерком и иссиня-чёрным небосводом.
– Влада пообещала им спасение… – Голос Светланы звучал совершенно измождённо. Она так и не подняла лица, упёршись лбом в свои колени, и шёпот её терялся в резко оживших волнах океана. – Она ножом резала чужие головы, сама выбирала, кого заберёт с собой, а кого оставит.
– И вас всех тоже резанула? – Александр, наверное, сам того не желая, слишком повысил голос и тут же осёкся, откашлявшись в свой огромный кулак. – Вы позволили ей?
– Нет, мы как раз все отошли в сторону и просто смотрели. – Сергей говорил будто сам с собой, уставившись в точку, спрятанную где-то во тьме джунглей. В огне его лицо казалось особенно зловещим. – Я вообще хотел сбежать в джунгли, но побоялся.
– Что она там искала?
Это был риторический вопрос одного из молодых парней. Второй как раз вернулся с берега и принёс новых веточек. Костёр ожил, получив чуток пищи, и радостно заскрежетал, выбрасывая маленькие искорки вверх.
Золото. В голове не укладывается. Тут не водятся животные, птицы даже куда-то пропали. Сам остров малюсенький просто до безобразия. Мы выжили после падения чёртового самолёта и выбрались на мягкий песок без единого камушка. И вот – золото.
И что там было… в тот момент, когда спускался.
Помню, я быстро перебирал ногами, чтобы не упасть. Валуны, большие и маленькие, падали за мной и обгоняли меня, тихонько и почти музыкально цокая по склону горы. Там внизу были Виктор и Александр. Виктор потом решил утонуть. Может, он тоже что-то увидел? Во лбу у меня резко взбухла точка и тут же растворилась. Я пошатнулся и привалился к плечу одного из братьев.
– С вами всё в порядке?
Вопрос его уже пропадал в эхе, что окружало меня и накрывало. Женские голоса становились мужскими, мужские – женскими. Силуэты вскочили на ноги и буквально метнулись ко мне. Они миновали костёр, ставший таким ярким, что пришлось зажмуриться и представить, что всё это сейчас закончится, и мне станет лучше.
«Стоило проверить, прежде чем показывать подобное. Вам не стыдно? Вот мне было бы стыдно. Я как чёрт там стоял, а вы теперь здесь и вообще клоуничаете. Я сообщу кому надо и вас тут же выставят за дверь».
Голос Светланы дорвался до моих ушей посреди бреда, заполонившего голову. Моих губ коснулось сладкое молочко кокоса, ещё оставшееся после вечерней трапезы.
«Я всегда хотел этого, желал, как ничто иное. Я ждал помощи, потому что думал, что, оказывая помощь другим, получу то же взамен. Я не просил, никогда, и сейчас мне правда стыдно. Вы мне верите?»
– Поднимите его! – Александр снова взял на себя командование. Меня оттащили к воде. Чьи-то руки бережно, но достаточно жёстко умыли меня в прохладе океана. Соль защипала разбитые сухие губы. Мне на секунду стало лучше, а потом я снова где-то пропал, будто меня с головой погрузили в наполненную ванную. Тут слишком тесно даже для меня одного.
«Я старался, правда. Бог знает, сколько было приложено сил, чтобы оказаться здесь. А где? И одному ему известно, где мы теперь находимся. Я попрошу у него совета, когда мне станет лучше. Если станет лучше. Но одно известно точно – этот день запомню до конца своей жизни».
Тепло огня помогло очнуться. Вся боль резко отступила, и я ощутил себя лёгким как пух. Вокруг меня собрались те, кто не последовали за Владиславой и остались на этом бутафорском пляжу.
– Как ты? Что случилось? Такое происходило раньше?
Александр говорил за всех, будто забрав у каждого по одному вопросу. Я зацепился за взгляд Светланы. Теперь полностью смог увидеть её лицо со впавшими скулами. Глаза у неё такие добрые, но мокрые от слёз. Я хотел сказать ей, что…
Крик разорвал небо пополам. На этом маленьком острове слышно и видно всё. И вот оранжевые языки высокого костра почти достигли верхушки горы. Треск деревьев настигал нас, и мы встали в одну линию, видя, как огонь разрастается быстрыми темпами. Знакомый голос молил о пощаде – Сергей Витальевич.
12
Мы бежали совсем рядом, чтоб не потеряться в ночи без источника света. Александр вёл нас, задрав голову к самому кончику огромного пожарища, и уже у горы я ощутил жар, заставивший горло тут же ссохнуться.
Мы рвали вокруг себя ветки, листья пальм. Скрежет горящего дерева забивал уши, и ничего, кроме этого шума больше не было слышно. Даже крики людей пропали, осталось только пламя. На небе уже собирались тучи, выжидая словно какого-то завершения сюжета. Они готовы обрушиться дождём на весь этот постыдный ужас, чтоб забрать его в океан и спрятать навсегда.
– Держитесь рядом!
Александр кричал, подняв руку вверх, чтоб не затеряться в листве. Мы выбежали на уже знакомое плато. Александр провёл нас змейкой вокруг разлома и перенял у женщины дитя, пустив вперёд Сергея. Тот не сразу понял, что от него потребовалось, и сначала тупо пялился на нас всех, ожидавших, что стаю поведёт новый лидер. Сергей им не был никогда, и вот сейчас он слишком долго колебался, в нас зародились сомнения, страх и безнадёга. Остров нас точно не отпустит, сегодняшняя ночь – последняя для нас.
Я схватил Светлану за руку и повёл за собой всех остальных, стараясь не убегать сильно вперёд. Приходилось оборачиваться, чтобы убедиться – все ли на месте, прежде чем джунгли закончились. Теперь гора была за нашими спинами, а впереди мерцало адское пламя.
Сергей Витальевич больше не кричал. Я узнал его тело, привязанное к пальме и лишённое скальпа. Череп оголён и повернут к огню словно в поклоне. Повсюду валялись растерзанные трупы, и лишь семья безумцев осталась в живых. Каким образом это им удалось – чёрт его знает, но сейчас только они стояли перед нами, подняв руки к разгорячённому небу.
– Примите наказание, падшие, или докажите, что вы достойны быть рядом с нами!
Владислава кричала, подводя Софью, свою напуганную дочь, ближе к огню. Мать взяла в руки нож и отре?зала волосы с детской головы вместе с кожей. И я увидел его – металл. Череп Софьи был из золота. Он блестел, переливался и пускал зайчиков по песчаному пляжу. Сергей упал в обморок, и Вячеслав, обративший на это внимание, залился хохотом. Он подвёл своего сына, Казимира, туда же, где лишилась скальпа его дочь, и сам проделал экзекуцию над своим же отпрыском. Череп Казимира тоже был золотым. Оба дитя встали и подошли к костру ещё ближе. Их тела тут же охватило пламя, и два тощих силуэта растворились в жёлтом свете огня. Сноп искр взмыл к нахмуренному до безумия небу, оно вот-вот разорвётся напополам, взбешённое наглостью тех, кто смотрит сейчас на него с этого острова.
– Пройдите с нами или останьтесь здесь! Покажите ваши мысли!
Боль во лбу снова настигла меня, и я бросил руку Светланы, упавшей на колени вместе со мной. Александр отдал дитя женщине и рванул к сумасшедшим супругам… Они просто расступились, и Александр полетел прямиком в костёр. Крик мужчины превратился в девчачий визг. Огромное тело барахталось в горящих поленьях и пыталось выбраться, но всё бесполезно. Огонь пожрал Александра так быстро, что я и не успел опомниться. Братья ринулись туда же. Что ими двигало? Они не пытались навредить ни Владиславе, ни Вячеславу. Оба молодых парня прошли мимо и, держась крепко за руки, пропали вслед за уже дотлевающим Александром.
Светлана всё это время была рядом со мной. Посреди скрипа и свиста горящего дерева я слышал её рыдания, но не мог ничего сделать из-за подступившей тошноты. Меня выгибало, тяжесть головы тянула к земле, будто она увеличилась раза в три. Всё ближе, к песку без камней.
Крик Светланы на секунду отрезвил меня, но потом я снова пропал в своих попытках очнуться. Мужские кривые ноги с босыми ступнями подошли к нам, и женский голос резко стих. Перед моим лицом песок разрезался на множество маленьких осколков, отделённых друг от друга тёмной бардовой полоской. Тело Светланы свалилось на бок так тихо, будто она никогда не была жива, словно всё это – лишь имитация моих реальных ощущений. Сергей пропал там же, и я остался один.
«Они ненавидели меня. Знаю, понимаю это, но мне всё равно больно. Я видел в их глазах слёзы и разочарование, отвращение и обиду. Я старался избежать этого, но не мог, ведь всегда делал только так, как считал правильным лишь я один. И я ошибся по всем фронтам».
Я еле поднял глаза и увидел в свете огня два широких силуэта. Владислава и Вячеслав стояли прямо передо мной, склонив головы и громко дыша. Смрадный воздух добирался до моих ноздрей и заставлял сокращаться желудок в нервных позывах.
«Я ненавидел это тело, ненавидел его мысли, его чувства. Я считал себя лучше всех. А теперь думаю вот о чём – я ненавижу и всех остальных!»
Вячеслав взял меня за волосы, но я схватил его за руку и выгнул в сторону. У Владиславы был нож в руке. Я вырвал его и полоснул по горлу отвратительно толстой женщины. Она захрипела как свинья, отбежав в сторону. Из её горла хлестала воняющая трубопроводной водой кровь. Вячеслав отвлёкся от меня, и в грудь ему я сунул тот же нож, оставив лезвие в теле. Кроме меня тут больше нет никого, и оружие отныне ни к чему.
Они упали в одну отвратительную кучу. Вячеслав ещё долго дёргался, пока не перестали двигаться его мерзкие кривые ноги. Огонь медленно гас, ему помогал начавшийся мелкий дождь. У меня зачесалось темечко. Я сунул туда палец и пролез под кожу грязным отросшим ногтем. Под волосяной коростой прощупывалось что-то очень гладкое и холодное. Софья соврала нам всем.
«Я оставил при себе слишком многое, хотя стоило бы объясниться. Я люблю тебя, слышишь? Просто знай, что я тебя люблю, а всё остальное пусть горит пламенем. Расскажу тебе завтра, что мне приснилось. Надеюсь, ты меня поймёшь».
Дисторсия
Конкретный диагноз меня не удивил, не испугал. Я ждал его точной формулировки уже очень давно, и вот – он у меня. Рак толстой кишки. Ну, теперь знаю наверняка. Хоть немного успокоения. Наверное.
Брат плакал больше всех. И мне его больше всех жаль, даже больше, чем самого себя. В каком-то смысле я и не хотел жить больше сорока двух лет. Теперь имею полное право сказать, что отбыл своё. Думается мне.
Меня положили в главную больницу страны, и на кой хрен? Терапия не смогла ничем помочь, и я просто трачу своё и чужое время, пока еду? превращаю в дерьмо, которое сам даже не в состоянии убрать из-под себя. Отвратительное дело – наблюдать и встречаться глазами с санитарками, вытирающими твою отощавшую костлявую задницу. Потом привык, даже шутить пытался, но быстро перестал, так и не найдя в уставших санитарках и медсёстрах публики.
На экране опять репортажи о нём. Надоел уже, честное слово. Я позвал медсестру, чтоб переключила передачу на телевизоре. И почему мне не дали пульт от него? Молодая девушка вбежала, держа в трясущихся руках пульт. Я попросил её сменить канал, но она долго смотрела на меня пустыми глазами, не желая ни в коем виде выполнять мою просьбу. Я немного разозлился, но не позволил себе накричать на молодую медсестру. Она не виновата, что его определяют в ту же больницу, где и она сама работает. Надеюсь, меня больше не потревожат в этой палате и отдадут пульт лично мне.
Не дали, но программу сменили, и на том спасибо.
Вчера приходила мама. Брат остался дома, сказав заранее матери, что он не может видеть меня таким. А что не так? Я всего лишь похудел, даже лучше от этого выглядеть стал. Подумаешь, облысел, всего-то подгузники, но они же под халатом! Я на брата обиделся. Пусть мама так и передаст этому засранцу, что я на него в обиде. Хотя зла не держу, конечно. Увидеться бы ещё до моих похорон, а после них пусть делает что хочет.
В коридоре столпотворение. Даже за закрытой дверью слышно, как носятся туда-сюда работники больницы. В каком-то смысле даже приятно, что никто не заходит ко мне каждые полчаса спросить, всё ли у меня хорошо. Как бы сказать, кроме рака – дела у меня отлично. Только по телевизору опять надоевшие морды, но это ничего – уже привыкли, стерпим. Я уж стерплю точно. Есть у меня, скажем так, и другие заботы.
Сегодня вечером огласят новую информацию о моём недуге. Немного смешно его так называть, будто говорю о лёгком кашле или ячмене под глазом. Брату я говорил – ничего такого, лишь рак задницы. Он всего один раз посмеялся, – первый, – а потом ругал меня за подобные выходки. А я и правда хотел над этим пошутить, мне больше ничего и не оставалось. Чешется только постоянно и жжётся, и в последнее время особенно сильно. Лежать спокойно и спать уже не получается. Думал, что на пенсии высплюсь, а как бы не так, сударь. Не вам спокойно отдыхать, уж извольте извинить.
За дверью в мою палату точно кто-то стоял, отбиваясь от внимания десятков людей. Клянусь, сначала я подумал, что показалось, но потом понял, что нет – вспышки фотокамер и голос, его голос. Нет, Господи, только не это. Если ты там, Боженька, и слышишь меня! Чёрт бы с этим раком, только не подселяй этого надменного типа со мной в одну палату! Я обещаю, что прекращу сквернословить и шутить про рак задницы! Но не дай совету больницы определить его на соседнюю койку!
Ответ, само собой, не прозвучал. Я глянул на пустую койку. Так бесит её прилежность. Идеально заправленное одеяло поверх идеально ровной прямоугольной подушки. Слишком яркий свет солнца ударял в слишком большое и просторное окно. Хорошо, что я додумался попросить доктора поставить между мной и этим блядским окном перегородку. Так лучше спится и думается, будто остаёшься наедине только с собой. И раком. Раком задницы.
Снаружи всё стихло. Шаги удалились, звуки фотовспышек растаяли, и я выдохнул спокойно, положив лысую голову на подушку. Она такая мягкая, полюбилась с первого прикосновения. Хотя бы умру с ощущением комфорта, если и не во всём теле, то хотя бы в голове. Она одна здорова осталась, если так посудить.
Давно ли смотрел на свои руки? Я ими почти ничего не делал уже долгое время. Кормили меня медсёстры, портки менял тоже не сам. Каналы и то переключать мне не доверяли. Сам могу только громко пердеть, каждый раз боясь, что придётся звать сестру, ведь подгузники снова загажены. Повезло им, что я и до болезни был не особо толстым, а теперь вообще как тростинка, и переворачивать меня проще простого.
Говорят, у него тоже рак. Забавно. Как он, интересно, отнёсся к этому диагнозу? Мне и правда любопытно. Это же ничего не меняет в его жизни, ну вот совсем. Маленький прыщик, не более, царапина на ладони, которую замечаешь только тогда, когда она начинает пощипывать, если вспотеешь. Дискомфорт? Не, даже не так. Лёгкое недоразумение, как и то, что я тоже заболел одновременно с ним, если верить сводкам новостей. Знал бы брат, что он будет в этой больнице, так мигом бы примчался, забыв про меня. Я его понимаю. Но не совсем.
Я попытался перевернуться на бок, спиной к входной двери, но сил в себе не нашёл и уставился в одну точку рядом с телевизором. Там что-то поют, кривляются, скачут. Весело им, небось. Им же не вытирают чужие… ай да ладно.
В палату открылась дверь. Вошёл мой врач. Хотел бы я назвать его лечащим, но с моей болезнью ему не справиться, ну вот и получается, что просто врач. Он не посмотрел даже на меня, когда я поздоровался с ним. Невысокий мужчина в халате проводил внутрь пациента, семенящего маленькими, но уверенными шажками к койке у окна. В его руках капельница, а на лице тупая ухмылка. И его сраное родимое пятно.
* * *
В детстве я думал, что это и есть Бог. Но сам он отрицал это всеми силами. Человек с родимым пятном на весь правый глаз шатался по Земному шару сотни и даже тысячи лет в бесконечном цикле перерождений, прежде чем открыл себя миру. Прежде чем поселился со мной в одной палате. Ну это после, а до этого… до этого он кем только не был. Мама с самого детства лишь о нём и говорила, ставила в пример. Я этот пример никак не мог постичь. Даже в детстве я осознавал свою смертность, однажды чуть не погибнув в воронке озера, а он! Он буквально бессмертен, и каждая его попытка что-либо сделать имеет тучу шансов повторной пробы. Это нечестно, это халтурно, я считаю.
Сам он рассказал о себе многое, когда впервые поведал человечеству свою тайну. Никто ему не верил поначалу, само собой, но потом, ещё в позапрошлом веке, когда появился младенец в Европе, помнящий свою предыдущую жизнь, никто не остался в сомнениях. На планете существовал всё это время человек, перерождающийся из раза в раз в новом теле, но с прежней памятью! Многие религии пропали, ведь этот человек сказал, что после смерти ничего нет. Можно ли ему было верить, он же по итогу и не умирал, если так подумать? Но этот вопрос просто остался проигнорированным. Христианство ещё бултыхалось на пыльных полках библиотек, Мусульманство сохранилось каким есть, но где-то на задворках стран третьего мира. Все боготворили того, кто просил его не боготворить. Мне это с давних лет казалось смешным. Рассказал бы хоть, что видел между жизнями, а то ведь нет, молчок! Засранец.
