скачать книгу бесплатно
За окнами была осень, птицы собирались в стаи, чтобы лететь в дальние края на зимовку, люди спешили по своим делам по улице, осыпались жёлтые листья на деревьях, а в пятом «а» классе заканчивался урок географии, оказавшейся такой интересной наукой. Зазвенел звонок, возвещая о конце урока и начале новой перемены.
Не успели мальчишки пару раз пробежаться по коридору, толкаясь с девчонками, как новый звонок возвестил о начале нового урока.
На этот раз в класс вошёл длинный худой учитель математики и, бросив журнал на стол, стал быстро и нервно чертить мелом на доске условие для решения задачи, объясняя попутно правила и кидая на учеников колючие взгляды из-под очков. Мол, это вам не география.
Весь класс уныло склонился над тетрадями, корпея над решением трудной задачи, даже Пудов пытался решать её, тут уж не до шуток, когда между рядами ходит сердитый педагог, не склонный шутить…
Николай Дмитриевич свернул на свою родную улицу; засунув руки в карманы пальто, он шёл, не разбирая дороги и, поскользнувшись в осенней грязи, пал ничком в грязь.
Повозившись, поднялся и снова упрямо зашагал по направлению к дому; был он изрядно пьян на этот раз и шёл на автопилоте.
Дядя Саша Откосов, Юркин отец, сидел возле своего дома на лавочке и покуривал, отдыхая от работ по хозяйству. Вдруг он увидел, как по их улице идёт негр, и аж привстал от удивления. Сроду по этой улице не ходили негры, тут было чему удивиться.
Когда негр подошёл поближе, дядя Саша признал в нём своего соседа, художника. Тот был весь в грязи и поэтому дядя Саша так ошибся.
Он хотел, было заговорить с соседом, но тот был в стельку пьян и прошёл мимо, пошатываясь на ходу.
Сосед взобрался на крыльцо и хлопнул дверью на всю улицу, скрывшись в сенях своего дома. Вскоре оттуда раздалась ругань, плач ребёнка, из дома выбежала Евдокия Алексеевна и торопливо пошла к своему переулку, стараясь не глядеть по сторонам от стыда.
Дядя Саша проводил её сочувственным взглядом и снова сел на лавочку, чтобы продолжить своё любимое занятие.
Большая перемена была в разгаре. Ученики возвращались в свой класс из буфета, дожёвывая на ходу пирожки и булочки.
Ванька подсел к Борису и хитро подмигнул ему, показывая на сидящих впереди них девочек-подружек, тоже переведённых из другой школы.
Борис заинтересованно глядел, что же будет дальше.
Девочки усиленно зубрили английский, готовясь к уроку, и не замечали ничего и никого вокруг себя.
Ванька осторожно взял их длинные косы с бантиками на концах, свисающие на спины, и связал приготовленной заранее для этого случая бечёвкой.
Прозвенел звонок, и в класс тут же вошла Любовь Андреевна, классный руководитель, словно ждала за дверью. Ванька бросился к своей парте, где его поджидала красивая, но как оказалось, сердитая и склочная Люда Архангельская.
Она толкнула его локтем, чтобы не возился, и Ванька замер в ожидании.
Любовь Андреевна подозрительно поглядела на него, затем обвела класс своим цепким взглядом, подмечающим всё и вся, села за стол и долго изучала журнал, давая ученикам время сосредоточиться.
– Кто у нас дежурный, почему доска не вытерта?
Одна из сидящих впереди Бориса девочек вскочила и бросилась, было, к доске, но связанные косы не дали ей сделать этого, более того, её подружка-соседка закричала и тоже вскочила, хватаясь за голову. Девочки заплакали от боли, пытаясь распутать косы, и освободиться друг от друга.
Насмешники сзади хохотнули, но смолкли под строгим взглядом педагога.
– Устинова и Юклутова, пока садитесь на место, а доску протрёт Пудов, он у нас большой мастер на всякие выдумки. И руки у него длинные, загребущие, – Любовь Андреевна проследила за тем, как девочки сели на свои места, возмущённо оглядываясь на Бориса, но тот развёл руками; мол, я ни при чём.
Пудов поплёлся к доске, показав Ваньке кулачище, и начал лениво протирать испещрённую задачками и уравнениями доску.
– Ко мне в сад забрались какие-то любители чужих яблок, – Любовь Андреевна встала и стала прохаживаться между рядами, останавливаясь возле Симакова, Устименко и Шмаринова, поглядывая на Пудова, ставшего рьяно тереть доску сухой тряпкой.
– Я примерно догадываюсь, кто это, но на первый раз прощаю. Они подбирали яблоки с земли, и успели обтрясти только одну яблоню. Если у них нет своих яблок в саду, желаю им приятного аппетита. Но не советую больше лазить по чужим садам и слушаться негодяя, у которого в голове вместо учёбы одни пакости на уме. Пудов, идите на место.
Она снова села за стол и открыла учебник:
– Марков, вот из ю нэйм?
– Май нэйм, из Виктор, – встав, ответил Марков.
Васька с Ванькой облегчённо вздохнули, оглядываясь на Симака. Тот тоже сидел тихо, притаившись как мышь. Пудов мрачно глядел в потолок.
– Садитесь, Марков. Сейчас я буду писать на доске по-английски, а вы записывайте в тетради. Потом будем читать вслух.
Она подошла к доске и стала быстро писать слова, ученики склонились над тетрадями, пытаясь не отстать от учительницы…
Прозвенел звонок, и Любовь Андреевна бросила мелок.
– Сегодняшний урок у нас фактически сорван по вине кое-кого из присутствующих. Шмаринов, всю неделю до конца будете помогать дежурным после уроков: мыть полы, протирать доску, столы, наводить порядок в классе. Вам ясно, почему?
Ванька молча кивнул головой, понимая всю неизбежность наказания.
Девочки-подружки осуждающе поглядели на него, и пошли домой вместе со всеми. Симак похлопал приятеля по плечу, сочувствуя, Васька тоже, и вот Ванька остался в классе один на один с грязными полами, доской, сдвинутыми с мест столами и стульями.
Устинова и Юклутова были освобождены от дежурства, как потерпевшие, а виновник вздохнул и стал наводить порядок в классе…
Отец валялся на диване и смачно храпел, а мать сидела за столом и проверяла дневник. Ванька был ни жив, ни мёртв от страха.
– Ну, рассказывай, что ты натворил на этот раз?
– Двум новеньким косы связал, чтобы не задавались.
– Что, значит, не задавались? – мать была мрачнее тучи.
Ванька стоически молчал, и мать поняла, что больше он ничего не скажет, хоть убей. Тогда она возмутилась:
– Наказать надо, если виновен, но чтобы целую неделю полы мыть после уроков? Завтра же пойду в школу, поговорю с вашей учительницей. Отец твой вон, пьяный припёрся, маму выгнал. А она с ребёнком сидит, пока нас нет. Господи, что мне с вами делать, ума не приложу. Одни мужики.
Ванька понял, что гроза миновала, и взялся за портфель.
– Вот-вот, давай-ка лучше уроки учи. Может, поумнеешь…
Ванька сидел за столом и учил уроки, попутно наблюдая, как проснулся зарёванный братик и со страхом смотрел на храпящего отца, прислушивался, как мать на кухоньке готовила обед и ужин, смотрел, как за окном ходят знакомые и незнакомые люди, и был он вполне счастлив…
Небольшая трибуна стадиона «Спутник» заполнена до отказа родителями, учителями, представителями РОНО, руководства города, общественности. Просто любопытными зрителями и прохожими.
Ванька стоял с пионерским горном в руках впереди своего класса и готовился к маршу, оглядываясь на нарядных одноклассников.
– Пионерский сбор, посвящённый дню рождения комсомола, объявляю открытым! – выступающий выждал мгновение, и продолжил с энтузиазмом:
– Пожелаю вам, как будущим комсомольцам, быть достойными своих старших товарищей. В борьбе за вечно живое дело Ленина будьте готовы!
Он обвёл ряды пионеров горящим взглядом, и они ответили:
– Всегда готовы!
Из репродуктора над стадионом разнеслась песня: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих…»
Под эту песню классы один за другим замаршировали по беговой дорожке стадиона, делая круг почёта. На трибуне зааплодировали.
Ванька изо всех сил горнил, гордо шагая впереди своего пионерского отряда, но вот они прошли круг, и вышли на финишную прямую, перед трибунами; и тут горло у трубача пересохло, губы тоже, и вместо марша из горна раздались жалкие хриплые звуки.
Ванька растерялся и продолжал натужно хрипеть в горн, спотыкаясь, горя от стыда и позора. Шедший рядом с ним барабанщик Саня Борискин выручил товарища; он ещё громче застучал палочками по барабану и класс вполне сносно прошёл перед трибунами.
– Эх ты, простофиля, – похлопал его по спине Симак, когда они все сбились в кучку после марша. – Надо было перед трибунами стараться, как другие, а ты протрубил на другом конце поля, где никто не видит и не слышит, и сдох раньше времени, весь класс осрамил.
– Ничего не осрамил, – вступился за друга Васька. – Он для нас горнил, а не для трибун, понял?
– Молодец, Ваня, – похвалила его Люда Архангельская. – Ты за весь круг ни разу не остановился, даже не передохнул. Так не каждый может.
– Ладно, построились и в школу пора, на собрание, – Виктор Марков построил класс на правах председателя совета отряда и повёл в школу.
Ванька шагал рядом с товарищами и весело смотрел по сторонам, думая о том, «какие хорошие у него друзья, да и весь класс тоже замечательный».
И снова зима (2-я часть)
Ванька сидел за столом и учил уроки. Ему казалось, что он никогда не станет взрослым, а вот так всегда будет ходить в школу и затем дома за этим вот столом всегда учить уроки, которые никогда не кончатся.
Он посмотрел на гору учебников, на братика Вовку, который ему полагался в довесок к урокам, и уныло глянул в окно: по улице к дому шли мать с отцом.
Они улыбались друг другу, а отец тащил в руках большую коробку, стараясь не оступиться. Такое увидишь не каждый день, и Ванька бросился встречать родителей, Вовка не отставал от старшего брата.
Раздевшись и повесив пальто на вешалку, родители втащили коробку в комнату: раскрыв упаковку, отец достал из коробки радиолу и торжественно водрузил на стол, к стенке.
Воткнув вилку в розетку, включил радиолу: зажёгся зелёный огонёк индикатора. Покрутив ручку настройки, прибавил звук, и по комнате разнеслись волшебные мелодии вальса.
Ванька побросал учебники с тетрадями в портфель, тут уж не до уроков.
Вместе со взрослыми веселился и Вовка, даже мать сменила сердитое выражение лица на весёлое, и бойко хлопотала на кухне, напевая про себя.
Отец тоже был рад, трезв, и расположился на диване с Вовкой, наблюдая за Ванькой, который приник к радиоле, изучая её в деталях.
Вдруг Ванька бросился к портфелю и достал из него дневник:
– Я сегодня две пятёрки получил, по географии и по русскому, вот, поглядите, – отец с матерью не преминули посмотреть: мать придирчиво, не забыв и про предыдущие тройки, отец мельком, одобряюще.
Вскоре вся семья ужинала за столом. Вовка очень старался, подражая взрослым, но получалось у него пока ещё плохо.
– Я тут работёнку в церкви получил, иконы прописать. Заплатят хорошо, не сомневайся, – сообщил муж жене, опасаясь нового скандала, но на сей раз, жена была в хорошем расположении духа, и он успокоился, налегая на любимую жареную картошку с мясом…
На следующий день, по дороге домой, Антонина Ивановна зашла в магазин за продуктами, что на Комсомольской улице. Увидев её, продавщица заглянула в подсобку, и тут же оттуда вышла заведующая магазином.
Улыбаясь полным лицом, она пошла навстречу важному покупателю.
Антонина Ивановна оглядела полупустые прилавки, рядом томилась большая очередь в ожидании мяса, которое должны были вот-вот подвезти.
Мясник разложил на прилавке остатки прошлого завоза, но женщины в очереди не торопились брать эти кости, надеясь на лучшее.
– Антонина Ивановна, здравствуйте. Давненько вы у нас не были, – заведующая наконец-то пробралась к ней сквозь народ, всё так же улыбаясь радушной улыбкой.
Они поздоровались. Очередь недружелюбно косилась в их сторону.
– Да вот хотела мясом разжиться, мужиков-то своих надо кормить, – Антонина Ивановна снова оглядела кости на прилавке, очередь, и собралась, было, уходить, но заведующая подхватила её под локоть и пригласила пройти к ней в кабинет. Уже вдвоём они проделали обратный путь, за прилавок.
В подсобке мясник извлёк на свет божий свежее мясо, отрубил топором большой кусок, заведующая принесла завиток колбасы, сыр, завернула аккуратно в бумагу всё по отдельности.
– Приходится мясо придерживать, куда же остатки девать? Мне их продать надо, сами знаете, Антонина Ивановна, – объясняла заведующая, и Антонина Ивановна понимающе кивнула, рассчитываясь за покупки.
– Наверное, скоро и к нам с ревизией нагрянете, давно уже не были, – попыталась пошутить заведующая, кисло улыбнувшись.
– В этом квартале точно нет, ну а дальше видно будет, – успокоила Антонина Ивановна заведующую, и та облегчённо перевела дух.
– Но я вам этого не говорила. Кстати, скоро нас переводят на ночной режим, тогда не надо будет закрывать магазины на учёт днём. Придётся ночью работать, – вздохнула Антонина Ивановна, и заведующая сочувственно заохала, провожая её до выхода из магазина.
– Снегу-то намело, осторожнее по ступенечкам, – забеспокоилась она, выглядывая на улицу: – Заходите, не забывайте нас. Уж вам-то мы всегда рады, – напутствовала заведующая важную покупательницу, и та молча кивнула ей в ответ, направляясь к следующему магазину…
Нагружённая сумками, Антонина Ивановна добралась наконец-то до своей улицы, а вот и их дом, припорошенный свежевыпавшим снегом, родные окна с нарядными занавесками, крыльцо, сени, всё – она дома.
Положив сумки на кухонный стол, она разделась, сняла боты и прошла в комнату, где на полу разгорелся настоящий бой между её мужем и младшим сыном, играющими в солдатиков; возле каждого из них стояло по несколько солдатиков, слепленных из пластилина, и они по очереди сбивали их с ног шариком, тоже пластилиновым.
У отца получалось намного лучше и точнее, чем у сына и Вовка жалобно заревел, глядя на своё поверженное воинство и вошедшую мать.
– Как маленький ты, Николай, связался с младенцем, – она устало присела на стул, глядя на возбуждённого игрой мужа.
– Ничего, пусть привыкает к жизни. Крепче будет, верно, Вовка?
Вовка кивнул и подбежал к матери за утешением.
Отец быстро разобрал сумки и, отломив кус колбасы, стал жадно есть, не забыв и про хлеб. Вовка забыл про утешение и бросился к отцу за колбасой.
Глядя на них, мать в отчаянии покачала головой:
– Тебя вот надо в магазин за мясом послать, постоял бы полдня в очереди да пораскинул умишком, а то шляется по городу без дела, на жену надеется: ничего, она двужильная, прокормит.
– Ты чо, ворона старая, колбасы пожалела? – взбеленился вдруг отец, перепугав сына. – Да я летом поеду на заработки, чемодан денег тебе привезу. Я мужик нежный, со мной не надо так разговаривать, – он сел на диван и уставился в окно, продолжая жевать.
– До лета ещё дожить надо. Ты же говорил, работёнку в церкви получил, а сам дома штаны просиживаешь. В чём дело?
– За те копейки, что они мне предложили, пусть дураков ищут. Я художник, а не мазила какой-нибудь, – он лёг и уставился в потолок.
Вовка подошёл к отцу и стал разглядывать наколки у него на руках и на груди, водя по ним пальчиком. Отец улыбнулся.
