скачать книгу бесплатно
Крепко стискивая своими ручонками папину тяжёлую руку, Ванька торжествующе сидел у него на спине, взъерошенный, с горящими ушами.
– Сдаюсь, – хрипит папа красным лицом.
– А ну, пора спать, вояки. Совсем отца замучил, – подходит мама.
– Пап, мы завтра будем бороться? – с надеждой вопрошает Ванька.
– А как же, конечно будем, спи, давай…
Проезжающая по шоссе машина высветила окна в комнате; свет пополз по потолку, стене, исчез. Урчание удаляющейся машины растворилось в наступившей ночной тиши, которую нарушало лишь поскрипывание родительской кровати да их сдавленный шёпот: уж не борются ли они там за шкафом без него, Ваньки?..
День второй. Влюблённый художник
Утро. Мама ушла на работу. Папа заканчивал портрет очередного члена политбюро. Ванька, сидя на скамеечке рядом, тоже мазюкал красками, водя кисточкой по картону, установленному на стуле отцом. Он писал свой автопортрет, иногда поглядывая на себя в зеркало.
Раздался стук в дверь и в комнату вошёл папин коллега по работе, художник Сверчков. Он мельком глянул на работу отца и остановился возле Ваньки, удивлённо рассматривая творение юного художника.
– Талант, несомненный талант, – наконец произнёс он, глядя на Ваньку сверху. Ванька засмущался, не прерывая занятия.
Отец с коллегой о чём-то поговорили и засобирались на работу.
– Сынуль, остаёшься за старшего, скоро мама придёт. Пока, – и они исчезли за дверью. Ванька тут же встал и подошёл к портретам отца, вглядываясь в них и считая себя заправским художником.
«Как же это папа проглядел, глаза не прописаны, как следует, тени не очень глубокие на лицах», – подумалось ему, и он с жаром принялся за работу. Наконец, удовлетворённый и усталый, он полюбовался исправленными произведениями искусства. Они были совершенны.
Ванька вышел в коридор и увидел девочку в школьном платье с фартуком, огромные банты украшали её косички, в руках – настоящий школьный портфель. Соседи улыбнулись друг другу.
– Ваня, приглашаю тебя к нам в гости, – она взяла его за руку, и Ванька очутился в соседской квартире. Навстречу уже спешила мама девочки.
– Танечка из школы вернулась, здравствуй Ваня. Садитесь обедать…
Таня с Ваней сидели за столом и учили уроки: Таня писала в тетради, выполняя домашнее задание, а Ваня рисовал зайцев, кошек, чертей, потом стал рисовать Таню за уроками.
Таня закончила уроки и заглянула в тетрадь соседа:
– Похоже, и косички с бантами получились. Ты художник, как отец.
– Это ерунда, я и не такое могу нарисовать, – зарделся польщённый художник и полез под стол: усевшись, потянул к себе девочку, затем в непонятном волнении стал гладить её колени. Таня встала из-за стола.
– Ваня, тебе пора домой, – строго сказала она кавалеру. Оскорблённый в своих лучших чувствах, Ванька удалился.
Побегав по двору, он привёл к себе в гости двух соседских девчонок своего возраста. Уложив их рядком на ковровой дорожке на полу, кавалер лёг сверху на одну из них и стал чмокать в губы, подражая взрослым.
Девочке стало щекотно, и она засмеялась.
Тогда кавалер лёг на другую, и они стали целоваться. Раздался шум в коридоре и голоса родителей, возвращающихся с работы. Девчонки почему-то испугались и забились на всякий случай под кровать, а Ванька остался стоять столбом посреди комнаты, весь взъерошенный.
Вошли родители и подозрительно поглядели на сына. Услышав шум, отец заглянул под кровать и извлёк на свет божий двух обольстительниц.
– Вы что под кроватью забыли? В прятки играете?
Смущённые и испуганные девчонки убежали домой, а Ванька нехотя признался, наконец:
– Мы тут в папу с мамой играли. Они мамы, а я папа.
Родители остолбенели от такого признания, не зная, что и ответить.
Вечер. Семейство втроём ужинало за круглым столом. Ванька, наконец, не выдержал и сказал отцу загадочно:
– Папа, ты разве ничего не заметил?
– Нет, а что? – сказал папа, и тут его словно осенило. Он встал, подошёл к портретам и замер, восхищённо глядя на них. Мама безмолвствовала.
– Ну, как? – Ванька торжествовал, его голос прерывался от волнения.
– Неплохо, – ответил папа тоже внезапно охрипшим голосом. Весь побагровев, он снял ремень и подошёл к сыну.
– Зачем это? – недоумённо нахмурившись, сын насторожился.
И тут отец снял с сына штаны и выпорол его ремнём. После экзекуции оскорблённый Ванька забился под стол: не оценил отец его искусство.
Отец заглянул под стол, сын отвернулся.
– Понимаешь, сынок, портреты завтра сдавать, а ты всё испортил.
– Я же хотел как лучше, – с жаром возразил Ванька.
– Понимаю. Но ты вот всё хочешь как лучше, а получается как нельзя хуже. Пора тебе об этом подумать. Теперь придётся исправлять, переписывать всю ночь. Чтобы стать настоящим художником, надо много учиться, понял?
Ванька сокрушённо кивнул головой, скрывая слёзы.
– Не горюй. Вылезай из-под стола и ложись спать. А завтра подумай над тем, что я сказал. А за порку извини, погорячился.
Мир и справедливость были восстановлены.
И опять Ванька любовался, как свет от проезжающих по шоссе машин полз по потолку, стенам, слушал затухающий вдали шум моторов, и опять наступившую звонкую тишину нарушало лишь мерное поскрипывание родительской кровати…
День третий. Праздник
Утро. Раз родители дома, значит воскресенье. Мать пекла пироги; вот она накрыла стол новой нарядной скатертью, поставила вазу с цветами, и комната приобрела праздничный вид.
– Сегодня у нас праздник, да, мама? – допытывался Ванька. – Праздник, у папы на работе, ты ведь хороший мальчик? – начала издалека мама, но Ваньку не проведёшь, он насторожился. – Мы уйдём ненадолго, а ты поиграешься дома, хорошо?
– Он уже взрослый, к тому же дал слово, – успокаивал папа маму, и Ванька украдкой вытер выступившие на глазах слёзы…
Настал момент прощания: родители стояли у двери, и Ванька восхищённо разглядывал их. На папе новый бостоновый костюм, на ногах коричневые поскрипывающие штиблеты, на голове фетровая шляпа, а мама!
В панбархатном платье, с пышной причёской, в замшевых туфельках на шпильках, в руке блестящий ридикюль.
Поцеловав сына ярко-красными губами, она тут же вытерла его щёку платочком, и они исчезли за дверью, оставив сына в глубокой задумчивости.
Что бы сделать такое, чтобы обрадовать родителей, когда они вернутся домой? Ванька оглядел комнату, и она показалась ему недостаточно хорошо убранной: «Ура, придумал! Я наведу идеальный порядок, и они ахнут от восторга, когда увидят, на что способен их сын».
Налив в таз воды, Ванька стянул со стола скатерть и принялся стирать, затем повесил её сушиться на бельевой верёвке, на кухне. Не найдя тряпки, взял какую-то занавеску и стал мыть пол; ну вот, кажется всё.
Снова накрыв стол скатертью, Ванька поставил вазу с цветами, принёс пироги в блюде и удовлетворённо огляделся: «Ну вот, теперь в комнате идеальный порядок! Позову-ка я гостей, раз праздник, вот родители тогда уж обрадуются; какой у них хороший сын, скажут».
Он выбежал из комнаты, и вскоре вся дворовая детвора была рассажена за круглым столом: Ванька разливал вино из бутылки по рюмкам, все ели пироги и прихлёбывали из рюмок, морщась; пресытившись, стали играть в прятки. Под визг и смех расшалившейся не на шутку детворы раскрылась дверь, и вошли родители.
Остолбенев от увиденного, они смотрели, как из-под стола вылез их сын, перепачканный вареньем и взъерошенный больше прежнего. Пьяно улыбаясь и пошатываясь, он подбежал к ним, ожидая похвал.
– Дети, пора домой, – немного придя в себя, сказала мама.
– Ещё рано, – возразил соседский мальчишка, глянув в окно, но вот гости выпровожены. Отец покачивал головой и улыбался, глядя на сына-сорванца, мать же, показывая сыну грязный пол, испорченную скатерть, разбросанные пироги, терпеливо разъясняла:
– Наделал дел, нечего сказать. А ведь мы считали тебя уже взрослым.
– Я же хотел как лучше, чтобы в доме был праздник, – неуверенно оправдывался сын, начиная осознавать содеянное. После ему стало плохо, его начало тошнить…
Пожар
Ночью Ванька проснулся от тревожных голосов родителей. Они стояли у окна. Вся комната была озарена красным трепещущим светом, где-то трещало и гудело. Ванька вскочил с кровати и подбежал к окну.
– Пожар, пилорама горит, – папа приподнял сына на руках, и он глянул в окно: зарево охватило всю улицу. Стёкла окна были словно из красного стекла. Ночное чёрное небо, а на улице словно днём – незабываемое зрелище. Ванька ещё не понимал, что пожар – это ущерб и горе, и пребывал в восторге, что пожар, что он не спит ночью, а стоит с родителями у окна, и жадно наблюдал за происходящим:
Пожарные машины стояли у пилорамы, возле них бегали фигурки пожарных в касках, со шлангами в руках. И вдруг сильные струи воды из брандспойтов обрушились на охваченное пламенем строение. Началась борьба воды с огнём…
– Ну ладно, давайте спать. Хорошо ещё, пилорама эта далеко, искры не долетают, – папа с мамой улеглись, а Ванька лежал с открытыми глазами и вспоминал происшедшее, глядя на потолок: по нему ещё метались красные тени от пожара. Он слышал, как шептались родители:
«Пора Ванечку в Алатырь отправлять, к деду с бабушкой, пока он под машину не попал, или ещё чего не натворил», – мама.
«Ты права, в детсаду мест нет, а там ему будет лучше», – папа.
Ванька горько вздохнул и затих, всхлипывая во сне…
– …Я больше не буду перед машинами бегать, я буду слушаться, честное слово, – захныкал он, ворочаясь на кровати, – не надо меня отправлять в Алатырь. Не хочу я к деду с бабушкой.
Виновато шмыгая носом, Ванька собрался, было, заплакать, и открыл глаза, изумлённо озираясь: в промёрзшее окно брезжил тусклый рассвет, на дощатой перегородке, отделяющей спаленку от комнаты, висел его матросский костюм с мерцающими в полусумраке якорями.
Вошла маленькая старушка с валенками в руках, на её добром лице засветилась множеством морщинок ласковая улыбка.
– Замёрз небось, давай-ка одеваться, милок, печь затопим, оладушков напеку, – пыталась она растормошить внука, помогая одеться.
В свитере и валенках Ванька уныло жевал за столом, поглядывая на весело гудевший огонь в печи, на бабушку, пекущую оладьи.
– Вот подрасту, и мама с папой меня к себе заберут, – он тоскливо вздохнул и поёжился. Не дождавшись ответа, спросил громче:
– Дед где, бабушка?
– Придёт, куды он денется, – уклончиво ответила бабушка, вызвав этим любопытство внука.
– Ну, скажи, – заканючил, было, он, но тут звякнула щеколда в сенях, и Ванька выскочил из-за стола: – Дед идёт!
Дверь раскрылась, и вместо деда в кухню вошла почтальонша.
– Здрасьте вам, – приветливо улыбнувшись, она прошла к столу.
– Здрасьте Валечка, вот радость нежданная, – засуетилась бабушка.
– Холодище, жуть! А ночью до 50 градусов мороз, по радио передали, – сообщила почтальонша, отогревая у печки руки и глядя, как бабушка быстро накидала оладьев в блюдце, поставила на стол.
– Накось горяченьких, отведай. А я гадаю, сегодня придёшь али завтра, – бабушку волнует более насущная проблема.
– Спасибо, тётя Дусь, – не отказалась весёлая почтальонша, доставая из сумки ведомость. – У нас с этим строго. А где же хозяин?
– Хосподи, запропастился старый, – занервничала бабушка и в это время снова звякнула щеколда, а на пороге появилась высокая фигура деда в тулупе и с мешком в руках.
Свалив шевелящийся мешок на пол, дед развязал его и, хитро улыбаясь заиндевевшими усами, легонько вытряхнул маленького поросёнка.
– Хорошенький какой! – удивилась почтальонша, а Ванька в диком восторге бросился к нему, но поросёнок испуганно хрюкнул и забился в угол.
– Не трог его, пусть обвыкнет, – остановила бабушка собравшегося в угол внука. – Дорого чай, уплатил, – осведомилась озабоченно.
– Не дороже денег, – громко сморкаясь и кашляя, дед разделся и, одёргивая по привычке рубаху, словно гимнастёрку, подошёл к столу.
– Распишитесь, дядя Ваня, тут вот, – ткнула почтальонша пальцем. Дед с трудом вывел в ведомости корявую неразборчивую подпись и, выпрямившись, лукаво усмехнулся:
– Что ж ты, мать, человека ждать заставляешь? Взяла бы да поставила подпись с росчерком.
– Будет смеяться-то, – оживилась бабушка, почтительно наблюдавшая за ним, – разве что крестик. Не привелось грамоте-то обучиться, – пожаловалась она почтальонше, смущённо вздыхая и принимая деньги.
– Насчёт прибавки не слыхать? – поинтересовался дед, сворачивая из газеты козью ножку. – На эти гроши разве проживёшь.
– Обещают, дядя Вань, – сочувственно вздохнула почтальонша.
– На это они горазды, тудыттвою растуды, – пробасил дед, раскуривая самокрутку и усаживаясь на скамеечку у печной отдушины.
– Будет тебе, – махнула на него рукой бабушка, провожая почтальоншу до двери, в то время как Ванька торопливо одевался…
Снег укутал всю землю, даже на деревьях в саду лежат лохматые белые шапки. Вот под его тяжестью дрогнула ветка, и посыпался на сахарную целину искрящийся белый дождь.
Выскочив на улицу, Ванька посмотрел в окна на втором этаже.
– Витька, выходи! – ему не стоялось на месте, такие новости.
– Чево раскричался? – выглянула из сеней бабушка, – али опять запамятовал? Неделя уж прошла, как уехали, в Москве теперь живут, – она сердобольно глядела, как радость померкла на Ванькином лице.
– Может, им не понравится там, – пробормотал он, – и они вернутся…
