скачать книгу бесплатно
Доктор Данилов на кафедре
Андрей Левонович Шляхов
Доктор Данилов
Работать на кафедре, да еще и на кафедре медицинской – это вам не жук чихнул. Тяжело в ученье – легко ставить клизму. Как доктора Данилова, врача с гигантском опытом, занесло к студентам, не может понять никто. Изнанка того, как учатся наши будущие терапевты, гинекологи и хирурги, удивит каждого.
Андрей Шляхов, врач и автор серии-бестселлера о докторе Данилове, написал фактически документальный роман о жизни кафедры медицинского института!
Андрей Шляхов
Доктор Данилов на кафедре
© Шляхов А. Л., 2013
© ООО «Издательство АСТ», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Памяти Зои Ивановны Пономаревой, хорошего человека и врача
Зная медные трубы, мы в них не трубим.
Мы не любим подобных себе, не любим
тех, кто сделан был из другого теста.
Нам не нравится время, но чаще – место.
Потому что север далёк от юга,
наши мысли цепляются друг за друга…
Иосиф Бродский
«Песня невинности, она же – опыта».
Глава первая
Превратности учебного процесса
– Владимир Александрович, я бы хотел обсудить с вами ваше занятие в двенадцатой группе…
Доцент Кулешов, заведующий учебной частью кафедры и ответственный за клинических ординаторов, являл собой классический пример того, что человек с мягкими чертами лица может иметь резкий и колючий характер. Андрей Евгеньевич при невысоком росте отличался любовью к длинным халатам, отчего со стороны смотрелся немного комично. Во время разговора он никогда не смотрел в глаза собеседнику, а уводил взгляд куда-то в сторону. Данилова это слегка раздражало, но не так, чтобы выбивать из колеи.
– …У меня есть сведения, что вместо того чтобы провести занятие по теме «Кислотно-основное состояние[1 - Кислотно-основное состояние (кислотно-щелочной баланс) – соотношение концентраций водородных (Н) и гидроксильных (ОН) ионов во внутренней среде организма.] и водно-электролитный обмен», вы занимались тем, что критиковали учебный процесс в академии…
Слово «академия» Кулешов произносил величественно, с придыханием, разве что палец вверх не поднимал. А как иначе?! Первая московская медицинская академия имени С. П. Боткина – это вам не хухры-мухры, а старейшее, авторитетнейшее… и так далее, причем все слова желательно употреблять в превосходной степени.
– …и давали глобальные оценки знаниям студентов. Это так?
– «Вместо» не совсем верно сказано, Андрей Евгеньевич, – поправил Данилов. – Данное слово подразумевает, что занятие не было проведено, но это не соответствует действительности. Занятие я провел, но в самом начале его был удивлен, нет, не удивлен, а поражен низким уровнем знаний студентов. Разумеется, я высказал свое недоумение. Справедливое, поскольку студентам пятого курса лечебного факультета не годится путать алкалоз[2 - Алкалоз – изменение кислотно-щелочного баланса организма за счет накопления щелочных веществ.] с ацидозом[3 - Ацидоз – изменение кислотно-щелочного баланса организма в сторону увеличения кислотности.]…
– Это – студенты, – делая упор на слово «студенты», напомнил Кулешов.
– Пятого курса, – в тон ему ответил Данилов, выделив слово «пятого». – Пора бы уже выучить и понимать, чем грозит нарушение кислотно-щелочного баланса. А то ведь даже представления нет о том, насколько он важен…
Двенадцатая группа была «блатной» или, как выражалась ассистент Короткевич, «мажоритарной», – состояла из детей высокопоставленных или просто богатых родителей. Привыкнув уповать на то, что папы с мамами решают все проблемы, детишки не особо обременяли себя учебой. Некоторые даже совсем. Но в то же время считали себя семи пядей во лбу и не гнушались уличить преподавателя в невежестве. Так, например, когда Данилов сказал, что типичным симптомом гипергликемической[4 - Вызванной повышением уровня сахара (глюкозы) крови.] комы является метаболический ацидоз, студентка Шаурцева, дочь проректора академии по учебной работе, снисходительно улыбнулась и поправила с места:
– Вы, наверное, хотели сказать, что типичным симптомом гипергликемической комы является гипергликемия.
Вся группа сразу же заулыбалась. Шаурцева явно была заводилой, неформальным лидером. А может, просто шутом… Но шуты не держатся с таким, поистине царственным, высокомерием.
– Я хотел сказать именно то, что вы слышали, – ответил Данилов и поинтересовался: – Кто-нибудь может рассказать механизм возникновения ацидоза при гипергликемии?
Группа молчала.
– Ну, хотя бы приблизительно, – снизил планку Данилов. – В общих чертах.
В ответ – ни слова.
– Давайте подумаем вместе, – сдался Данилов. – В норме продукты окисления органических кислот довольно быстро удаляются из организма…
Данилову хватило двух минут для того, чтобы осознать, что студенты не понимают, о чем идет речь. Ладно, реплик с места не подают и вопросов не задают (черт с ними), но откуда в глазах такая незамутненная пустота? Пришлось оборвать себя на полуслове и задать парочку элементарных вопросов по биохимии, которую студенты лечебного факультета изучают на втором курсе.
Сам задал и ответил. Нормально. Для полноты впечатления Данилов покопался в эндокринологии, которую пятикурсники изучали недавно, в прошлом году. Снова безрезультатно. Данилов не сдержался и высказал свое мнение. Но не по поводу учебного процесса в академии вообще, а про знания конкретных, сидящих перед ним, студентов. Можно ли назвать сказанное им глобальной оценкой? Нельзя, это Кулешов перегнул, точнее, лоханулся. Данным словом определяют нечто, имеющее мировое значение, а тут, понимаешь ли, оценка знаний, констатация полной профессиональной безграмотности.
– Я многое могу понять, – сказал студентам Данилов, – но на что вы рассчитываете в будущем, не могу. Или вы все собираетесь стать медицинскими представителями фармацевтических фирм?
– Всему, что нам надо, мы научимся в ординатуре, – на полном серьезе ответила Шаурцева. – Там нас научат, натаскают…
– Настропалят! – сказал кто-то.
Плоскую шутку студенты встретили дружным ржанием. Данилов подождал, пока уляжется смех, и вкратце изложил свое видение учебного процесса, особо подчеркнув то, что, придя в ординатуру с пустой головой, также ее и закончишь. Семена знаний дают всходы только в подготовленной почве.
Занятие пришлось провести по упрощенной схеме, объясняя элементарное буквально с азов. Студенты не слушали, а только изображали внимание. Спасибо и на этом. Вообще-то двенадцатую группу вела ассистент Короткевич. Данилову как старшему лаборанту и новому сотруднику вести занятия со старшими курсами было не по чину. Разве что в порядке замены. Пока что Данилов вел две группы третьекурсников. Виды обезболивания, обследование больного, предоперационная подготовка, аппаратура для наркоза, правильное заполнение наркозной карты и все прочее. Азы специальности, иначе говоря…
– Те, кто захотят стать анестезиологами-реаниматологами, будут проходить ординатуру…
– Именно так мне студенты и ответили, Андрей Евгеньевич. Ординатура научит.
– Разве не так? – Кулешов удивленно вскинул белесые брови.
– Не совсем так, – поправил Данилов. – Иначе зачем учиться шесть лет? Лучше уж сразу поступать в ординатуру. Это же какая экономия времени и денег!
– Не надо ерничать! – попросил Кулешов. – И передергивать тоже не надо.
– Я? – искренне удивился Данилов. – Я не передергиваю. Вы говорите, что в ординатуре всему научат, а я интересуюсь – зачем тогда нужно просиживать шесть лет в институте?
– Институт дает фундаментальные знания, – надул и без того круглые щеки Кулешов. – Закладывает основы…
– Как, если студенты пятого курса не отличают алкалоза от ацидоза? – Данилов улыбнулся понимающе и в то же время иронично. – И соответственно, не представляют, чем грозят организму такие состояния…
– Вы перегибаете палку, – поморщился Кулешов. – Двенадцатая группа на хорошем счету…
Данилов улыбнулся еще раз, саркастически.
– …во всяком случае, не хуже других! – веско сказал Кулешов. – Яна Зиновьевна ими довольна, а она работает на кафедре не первый год.
Данилов понял, что ему указали на его место, последнее с конца. Если ты на кафедре без году неделя, то не хрена лезть в учебный процесс и оценивать знания пятикурсников. Лучше, мол, свои собственные оцени.
– Если двенадцатая группа не хуже других, то это ужасно, Андрей Евгеньевич.
– Почему, Владимир Александрович?
– Потому что абсолютная незамутненность сознания, я хотел сказать – полное отсутствие знаний у будущих врачей. Это ужасно. Без преувеличения. И если так обстоят дела в нашей академии, что же можно сказать о…
– Давайте не будем обобщать! – взвизгнул Кулешов. – Вы для этого недостаточно компетентны!
– Я исхожу из сказанного вами, – парировал Данилов. – Вы сказали, что двенадцатая группа не хуже других, я и…
– Знаете, что я вам скажу, Владимир Александрович! – вспылил Кулешов. – С вами тяжело разговаривать!..
«Я же не прошу, – изобразил на лице Данилов. – Вы ж меня сами вызвали».
– Вызвал! И не только по поводу двенадцатой группы!
«Мать честная! – удивился Данилов. – Где же еще я прокололся?»
– На вас жалуются местные анестезиологи…
Это означало – больничные, врачи из отделения.
– …вы со студентами дезорганизуете их работу. Скажите, пожалуйста, зачем вам понадобилось водить третий курс в операционные?
– Что-что? – переспросил Данилов, думая, что ослышался.
– Вы водите табуны студентов третьего курса в операционные, – повторил Кулешов, – мешаете работать докторам, они уже жаловались.
– «Табуны» применительно к студентам – это звучит! – оценил Данилов, с удовольствием замечая, как наливается красным цветом лицо Кулешова. – Только я, с вашего позволения, Андрей Евгеньевич, вожу группы. И по предварительному согласованию с заведующим отделением, а не просто так.
– Но зачем? На кафедре же есть учебные аппараты…
– В рабочем состоянии всего два, – напомнил Данилов. – И у всех наших аппаратов есть один существенный недостаток.
– Какой?
– К ним никто не подключен, – объяснил Данилов. – А в операционной совсем другое дело, там – настоящая анестезиология, а не…
– Я вас понял! – перебил Кулешов. – Только учтите, что настоящая, как вы выражаетесь, анестезиология третьему курсу не нужна. Еще не факт, что кто-то из ваших студентов решит стать анестезиологом, а работу своих коллег вы этими посещениями дезорганизуете. Привыкайте обходиться тем учебным материалом, что есть на кафедре, а в операционные пусть ходят ординаторы, им это реально надо.
– Но в перечне практических знаний и навыков, которыми должен овладеть студент третьего курса, значится определение стадии и глубины наркоза по клиническим признакам, – Данилов для наглядности начал загибать пальцы на правой руке, – профилактика и купирование регургитации[5 - Регургитация – быстрое движение жидкостей или газов в направлении, противоположном естественному.] и рвоты в период вводного наркоза, выбор метода премедикации[6 - Премедикация – предварительная медикаментозная подготовка больного к анестезиологическому пособию и хирургическому вмешательству.] в зависимости от состояния больного и срочности оперативного вмешательства… На манекенах мы только интубацию трахеи отрабатываем.
– Что третий курс может понимать в выборе метода премедикации! – Кулешов всплеснул руками. – Расскажите и попросите пересказать – этого вполне достаточно. Не осложняйте жизнь себе и людям!
– Я не осложняю никому жизнь, Андрей Евгеньевич, – возразил Данилов, – я стараюсь сделать свою работу так, чтобы мне не было потом стыдно. А то ведь всякие случаи бывают…
– Какие именно? – вскинулся Кулешов.
– Разные.
Вдаваться в подробности Данилову не хотелось, потому что они могли навредить другим людям.
А можно было бы рассказать, как ординатор второго года Бушмин стеснительно и конфиденциально попросил Данилова показать, как работает наркозный аппарат японской фирмы «Миракл». Ничего особенного, аппаратов много, все и не изучишь, но миракловский аппарат относился к одним из самых распространенных, и в семьдесят седьмой больнице, где базировалась кафедра, использовался уже лет пять. Так что же мешало в первый же год ознакомиться с аппаратом? Одно из двух – или дурака валял молодой человек, или сразу же так «запрягли» на кафедре (это тут делать умели), что ни на что другое времени уже не оставалось. Кого статьи с монографиями писать посадят (их только подписывают корифеи, но пишут ординаторы, аспиранты или ассистенты), кого, по просьбе больничной администрации, в реанимацию дежурить отправят, дырки в графике затыкать. Дежурить, конечно, хорошо для опыта, но опыт получается односторонним, сугубо реанимационным, без анестезиологического.
– Куда-то не туда пошел у нас разговор, – Кулешов в раздражении хлопнул ладонями по подлокотникам своего кресла и покачал головой. – Создается такое впечатление, что вам, Владимир Александрович, доставляет удовольствие делать все наперекор.
– Нет, – Данилов покачал головой. – Отнюдь. Просто я стараюсь проводить занятия не по принципу «и так сойдет», а так, чтобы от них студентам была польза. Это же практические занятия, не так ли, Андрей Евгеньевич?
– Да, – подтвердил Кулешов.
– Ну, хоть по какому-то вопросу у нас с вами есть единое мнение, – пошутил Данилов, желая разрядить обстановку.
Зря пошутил, только подлил масла в огонь, пылавший в душе Кулешова. Андрей Евгеньевич поджал губы, поиграл желваками и уже откровенно недружелюбно выдал:
– Не пытайтесь выставлять себя лучше других! А то, по-вашему, выходит, что вся кафедра ведет учебный процесс спустя рукава, и только старший лаборант Данилов приносит студентам реальную пользу!..
«Ну, насчет всей кафедры я бы не подписался, – подумал Данилов, – но процентов на пятьдесят так и есть. Студенты воспринимаются, как обуза, не более того. Доцент Ряжская называет учебную нагрузку «учебной повинностью», а Сааков – «каторгой». Он, впрочем, шутит, утрируя, а Ряжская говорит, как есть. И занятия она ведет так, словно отбывает повинность».
Перед тем как начать самостоятельно вести занятия, Данилов прошел двухнедельный курс молодого бойца: отсидел две недели на занятиях у Ряжской, перенимая ее ценные умения. Опыт давался с великим трудом, потому что приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не заснуть.
Доцент Ряжская монотонно бубнит, студенты записывают, потом два-три человека отвечают на вопросы Ряжской, зачитывая ответы из тетрадок… Лепота благолепная, а не занятие. Можно купить книжку вроде «Анестезиология и реанимация в вопросах и ответах» или «Шпаргалки по анестезиологии и реанимации» и почитывать ее дома, и толку будет ровно столько же.
А если Ряжская ведет студентов в реанимацию или оперблок, то возле больных надолго не задерживается. Заведет в какой-нибудь коридорный закуток и тоже примется бубнить. Ну, не любит человек ни свою специальность, ни медицину вообще, ни преподавание. Любит только себя и свой статус, карьеру. Скоро профессором станет: на декабрь защита докторской назначена, глядишь, и кафедрой заведовать будет. Зубастая дамочка, акула Каракула, у такой на пути лучше не стоять, загрызет. Одни глаза чего стоят: словно колючие ледышки. К Данилову Ряжская относилась нормально, разве же он ей конкурент? А доцента Паршина или Кулешова старалась выставить дураками или просто полить дерьмом при каждом удобном случае.
– …Вы, можно сказать, человек на кафедре случайный, – нагнетал Кулешов, – опыт у вас есть, я не спорю, но он несколько иного характера. Преподавательской работой вы ранее не занимались, так ведь?
– Нет, – кивнул Данилов. – Но как практик, бывший студент и интерн, прекрасно представляю, каким должен быть учебный процесс, чтобы приносить студентам максимальную пользу. Самому, знаете ли, пришлось многому доучиваться в процессе работы, когда надо совершенствовать знания, а не приобретать их.
Кулешов откинулся на спинку кресла и впервые за весь разговор посмотрел Данилову в глаза.
– Если вы так хорошо все понимаете, то, может, возьметесь заведовать учебной частью? – издевательски усмехаясь, спросил он. – Я с удовольствием уступлю вам эту обязанность. Что скажете, Владимир Александрович?
– Могу, – с такой же усмешкой ответил Данилов. – Без проблем. Не боги горшки обжигают, Андрей Евгеньевич. Не подведу, короче.
В разговоре возникла пауза, в ходе которой собеседники обменялись серией взаимоуничижительных взглядов. «Так вот ты какой!» – говорили взгляды, добавляя к этой фразе ряд не самых лицеприятных эпитетов. Хоть и без слов, все было ясно, обмен информацией шел на ментальном уровне.
– Я буду ставить перед Олегом Тарасовичем вопрос о целесообразности вашего преподавания, – первым нарушил молчание Кулешов. – И вообще…
Олегом Тарасовичем звали профессора Погребенько, заведующего кафедрой.
– Вы удивительно непоследовательны, Андрей Евгеньевич, – ответил Данилов, – то вы собираетесь уступить мне заведование учебной частью, то хотите отстранить меня от преподавания. Где логика? А после вашего многозначительного и потому очень зловещего «и вообще» я вряд ли сегодня засну.
Издеваться над Кулешовым было приятно. И совесть не мучила. Он начал первым, сначала попытался докопаться, потом стал ерничать. Напросился, в общем. Ну, раз напросился, то получай!
– Вы, Владимир Александрович, еще не знаете меня с плохой стороны, – прищурился Кулешов. – А когда узнаете – будет поздно.
