скачать книгу бесплатно
Весной 1943 г. в русской эмигрантской печати появилась информация о намерении Сталина, для доказательства своего «благорасположения» к Церкви, восстановить общение между Московским и Вселенским Патриархатами. С данной целью он якобы собирался направить в Стамбул особую делегацию из представителей Русской Церкви, но Патриарх Вениамин не был расположен ее принять, так как опасался, «что это обстоятельство стало бы в противоречие общей политике Турецкого государства»[56 - Церковное обозрение. 1943. № 6. С. 7.]. Правда, никаких сведений о подобных планах советского руководства в первой половине 1943 г. в российских архивах найти не удалось.
К этому времени по требованию антихристиански настроенного нацистского руководства были свернуты почти все связи Немецкой Евангелическо-Лютеранской Церкви (ЕЛЦ) с Православными Церквами Балкан. 9 декабря 1942 г. МИД известил начальника Международной службы ЕЛЦ епископа Хеккеля
о прекращении финансирования пребывания стипендиатов этих Церквей в Германии и вообще о принципиальной нежелательности межцерковных связей. В ответном письме от 30 января 1943 г. епископ выразил готовность ликвидировать стипендиальную работу, хотя, проанализировав церковную ситуацию на Балканах, не согласился с внешнеполитической целесообразностью этого указания. В то же время Хеккель отказался полностью прекратить контакты с Православными Церквами Юго-Восточной Европы и заявил, что видит в письме МИД «генеральное выражение недоверия» Международной службе ЕЛЦ[57 - BA, R 5101/23174, Bl. 104.]. Правда, как раз МИД был в этом не виноват, его чиновники не были согласны с полученными ими из Рейхсканцелярии указаниями, но оказались вынуждены подчиниться.
В то время как нацистская Германия сократила возможности своего воздействия на Константинопольскую Патриархию, союзники по Антигитлеровской коалиции, наоборот, активизировали подобные контакты. 17 июня 1943 г. Патриарх Вениамин принял англиканского епископа Гибралтарского Харольда Букстона, а в июле во время встречи с польским послом в Турции выразил ему соболезнование в связи с гибелью в авиационной катастрофе польского премьер-министра в эмиграции В. Сикорского[58 - Orthodoxia. Juni 1943. P 139, Juli 1943. P 167.].
Особенно активные связи Англиканская Церковь поддерживала с экзархом Константинопольского Патриарха в Центральной и Западной Европе митрополитом Фиатирским Германом (Стринопулосом). Так, в сентябре 1943 г. представители Англиканской Церкви во главе с епископом Лондонским участвовали в совершенным этим митрополитом богослужении для греков в соборе св. Павла, а в декабре Владыка Герман присутствовал на церемонии рукоположения нового англиканского епископа Иерусалимского В. Стеварта в Вестминстерском аббатстве Лондона. В том же месяце все высшие иерархи Англиканской Церкви поздравили митрополита с 21-й годовщиной его служения в качестве экзарха[59 - Church Times. 1.10.1943. P 507, 10.12.1943. P 643; Katholik. 1.01.1944. P 5.].
В 1943 г. известный американский епископ Спеллман 14 дней находился в Стамбуле и много раз встречался с патриархом; в том же году МИД Великобритании отозвал из Турции своего посольского священника, так как он не уделял должного внимания связям с Константинопольской Патриархией, и назначил очень активного в этом плане священника Хучессона. Правда, турецкие власти, препятствовавшие усилению греческого элемента в Стамбуле, стремились контролировать любое политическое влияние на Вениамина I. В частности, подобные попытки английского посольства привели в 1943 г. к тому, что некоторые греки – турецкие подданные из окружения патриарха были на длительное время интернированы (а потом освобождены без объяснения причин задержания)[60 - АА, Inland I-D, 4781.].
Вскоре к английскому и американскому прибавилось влияние из Советского Союза. После избрания в сентябре 1943 г. Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского) Патриарх Вениамин довольно быстро приветствовал это событие, что стало большим ударом для германских ведомств. Константинопольский Патриарх прочел лично, а также на заседании своего Священного Синода братское послание владыки Сергия от 18 сентября. В аналитической записке немецкого МИД от 2 октября уже отмечалось, что выборы в Москве признали два Патриарха – Константинопольский и Александрийский. При этом Патриарх Вениамин I не только официально признал их, но и участвовал в большой благодарственной экуменической молитве об улучшении положения Русской Церкви. Правда, после письма греческого короля Георга из Каира о большевистских обманных маневрах у Константинопольского Патриарха снова появились колебания, но они были временными[61 - Ebd., 4797.].
19 октября немецкая информационная служба сообщила из Анкары о том, что планируется поездка Московского Патриарха в Стамбул и финансовая поддержка им Константинопольской Патриархии, так как она перестала получать деньги от греческого правительства в эмиграции. На следующий день, 20 октября, референт немецкого МИД Колреп в докладной записке Партийной канцелярии «Панправославные цели Сталина на Балканах» вообще указал, что «Сталин уже около года переводит Константинопольскому Патриарху большие денежные суммы»[62 - Ebd., 4779.].
В меморандуме Рейхсминистерства занятых восточных территорий «Красный Патриарх» от 15 декабря 1943 г. с горечью констатировалось: «СССР будет продолжать царскую политику использования Русской Православной Церкви во внешней политике, прежде всего на Балканах, где она пользуется большим авторитетом… Также планируется посещение делегацией Русской Церкви Ближнего Востока – Иерусалима, Александрии и возможно Константинополя. Несомненно, что Сталин посредством нового патриарха преследует старые русские цели на Ближнем Востоке. Советская внутренняя и внешняя политика будет все сильнее пребывать под знаком Красного Патриарха. Становится ясно, что христианские Церкви всего мира разыгрывают против Рейха и национал-социализма»[63 - BA, R 6/178, Bl. 67.].
После избрания Патриарха Сергия германские ведомства провели целый ряд крупных пропагандистских акций с целью убедить Предстоятелей Поместных Православных Церквей не признавать этих выборов. Первоначально они действовали через посольства Третьего рейха, но уже 7–9 октября немецкий МИД получил от своих представителей в ряде балканских стран (Греции, Сербии, Болгарии, Турции) сообщения, что «организовать осуждение избрания Сергия местными Православными Церквами не удается». Для продолжения агитации посольства просили прислать резолюции и воззвания русских иерархов, разоблачавшие новую советскую религиозную политику[64 - АА, Inland I-D, 4797.].
Вскоре после этого, 21–25 октября, в Вене состоялась конференции архиереев Русской Православной Церкви Заграницей, не признавшая избрания митрополита Сергия Патриархом. Однако планы германских ведомств относительно пропагандистского использования решений этой конференции в целом потерпели неудачу, хотя ее резолюции были посланы главам многих Православных Церквей, в том числе Константинопольскому Патриарху.
20 декабря 1943 г. Патриарх Вениамин отправил в Москву приветственную грамоту, в которой поздравил владыку Сергия со вступлением в сан патриарха: «Наша Святая Великая Церковь Христова в своей особенной любви к любимой сестре – Российской Церкви, с глубоким сочувствием следя за всем, касающимся ее великой Церкви, как следовало ожидать, посочувствовала радости Вашей и горячо вознесла благодарение ко Господу за то, что Он в Своей неизмеримой милости утешил Российскую Церковь, давши ей как Первосвятителя и Предстоятеля Ваше досточтимое Блаженство». В ноябре – декабре подобные приветственные грамоты послали и все другие Восточные патриархи[65 - ЖМП. 1944. № 2. С. 3–5.].
В сообщении тайного информатора немецкого консульства в Стамбуле от 25 марта 1944 г. говорилось о его разговоре с митрополитом Геннадиосом, который по вопросу законности выборов Патриарха Сергия сказал очень определенно: «Русский Патриарх в любом случае признается. Мы и другие патриархи его признали». Все попытки оспорить законность этого избрания по каноническим причинам оказались напрасными, более того, уже были установлены связи между Московской и Константинопольской Патриархиями, и даже планировалась поездка Антиохийского Патриарха в Москву[66 - АА, Inland I-D, 4779.].
В своей заметке от 31 марта 1944 г. референт Колреп писал, что развернутая после Венской конференции немецким МИД акция с целью побудить балканские Церкви выступить с заявлением против назначения Патриархом Сергия не удалась, и под влиянием советской пропаганды ранее антибольшевистски настроенные архиереи Балкан начали колебаться: «Является фактом, что принятая на Венской Архиерейской конференции… резко направленная против неканонического присвоения звания Патриарха Сергию резолюция в результате не дала желаемого пропагандистского успеха, особенно у Автокефальных Церквей Балкан. Ставшие известными высказывания православных архиереев Балкан подтверждают это впечатление»[67 - Ebd., 4757.].
Далее Колреп указывал, что в результате был избран другой способ воздействия на православных епископов Балкан – через архиереев занятых восточных территорий. С этой целью планировалось в апреле – мае провести 3–4 конференции украинских, белорусских и прибалтийских православных епископов в Риге, Варшаве и Минске с принятием антисергианских и антисоветских резолюций. Эти конференции должно было готовить Главное управление имперской безопасности по согласованию с Партийной канцелярией, Министерством занятых восточных территорий, Министерством пропаганды и МИД, участие в них эмигрантских архиереев категорически исключалось. Принятые резолюции рекомендовалось доставить главам балканских Православных Церквей через «надежных архиереев из участников конференций». Колреп считал, что подобная акция имеет все шансы на успех: «Вернее сказать, мы сейчас имеем возможность побудить епископов и митрополитов к ясному высказыванию мнения за или против большевизма и этим политически включить их в сферу нашего влияния»[68 - АА, Inland I-D, 4757.].
17 апреля 1944 г. МИД переслал резолюцию Рижской конференции немецким послам и дипломатическим представителям в 20 европейских государствах, в том числе в Турции. В сопроводительной телеграмме указывалось: «Запланировано по возможности использовать отдельных епископов посредством поездок в балканские страны для прямого воздействия на глав автокефальных Церквей. Немецкое или русское эмигрантское влияние по возможности не должно быть заметно». Подобным образом рассылались и резолюции конференций в Варшаве и Минске[69 - Ebd., 4756, Bl. 36, 63, 4757.].
Весной 1944 г. МИД придавал подобной церковно-политической деятельности такое большое значение, что пошел на создание нового подразделения, специально предназначенного для координации ее проведения – информационного бюро XIII. Заседание этого органа должно было проходить раз в две недели. Первое из них состоялось 12 апреля, а второе – 4 мая. В ходе обсуждения речь шла в основном об использовании результатов упомянутых конференций русских иерархов: «В настоящий момент под первостепенной задачей церковно-политической информации понимается прежде всего защита от сталинского религиозного наступления, влияние которого является ощутимым и имеет большое политическое значение. Как известно, русские епископы и высшие духовные сановники с занятых нами территорий, то есть такие личности, которые не принадлежат к царским эмигрантам, а прочувствовали большевизм на своей спине и частично до сих пор в церковном плане находятся под руководством Московской Русской Церкви, в решениях трех больших конференций в Риге и Варшаве выразили мнение относительно религиозных вопросов и большевизма… Рижское решение уже распространяется и направлено для дальнейшего использования посольствам. Кроме того, оно было на русском и французском языках через позднее убитого митрополита Сергия направлено главам автокефальных Церквей Балкан. Обсуждалась и еще обсуждается возможность устроить поездку ряда русских персон с целью их использования на Балканах, для того чтобы побудить православных Балкан к ясному высказыванию точки зрения против Сталина или против Патриарха Московского Сергия, после того как эхо Венской конференции русских епископов-эмигрантов оказалось очень незначительным и ясно показало наше опасное положение в религиозном секторе на Балканах. Из-за факта убийства Сергия Виленского резолюция получила особую актуальность»[70 - BA, R 901/vorl. 398, Bl. 17, 25–26.].
Вся акция согласовывалась с Партийной канцелярией, причем допущение возможности проведения совещаний и заграничных поездок православных архиереев занятых восточных территорий вовсе не означало изменения принципиально враждебного отношения руководства Третьего рейха к Русской Церкви. Это было видно и из комментария посланника Лангмана относительно переговоров с Партийной канцелярией, высказанного на заседании информационного бюро XIII: «При этом речь идет не об изменении принципиальной постановки вопроса, а о практических мероприятиях»[71 - Ebd., Bl. 28–29.].
12 мая в Партийной канцелярии состоялось совещание, на котором было признано целесообразным использование православного духовенства с Востока для пропаганды на Балканах. По его итогам Колреп просил 16 мая ведомство шефа полиции безопасности и СД как можно быстрее подобрать подходящих священнослужителей. В тот же день в немецкие посольства (в том числе в Анкару) были посланы антисоветские Пасхальные послания украинских архиереев для их передачи главам местных Православных Церквей[72 - AA, Inland I-D, 4740, 4756.].
В аналитической записке немецкого МИД «Об устремлениях сталинской пропаганды на Ближнем Востоке и Балканах» от 15 июня (подготовленной референтом Круммхюбелем) отмечалось, что Сталин интенсивно и в растущем объеме использует все возможности для расширения влияния в религиозной сфере, и избрание Московского Патриарха «служит цели нового возрождения царско-панправославной идеи защиты Русской Православной Церковью балканских Церквей». Эти планы казались МИД очень опасными, так как на Балканах в ряде стран православие являлось «сильным конструктивным внутриполитическим элементом». Для противодействия им прямого влияния немецких посольств на Православные Церкви было явно недостаточно, по мнению Круммхюбеля, требовалось использовать и «конфессиональные каналы», а прежние подобные связи (поездки на Балканы евангелических профессоров-теологов и православных богословов в Германию, немецкие стипендии православным священнослужителям, влияние Международной службы Лютеранской Церкви Германии и т. д.) оказались практически полностью прекращены. Намечавшаяся в январе 1944 г. поездка епископа Хеккеля в Стамбул была в последний момент запрещена СД, в связи с чем Патриарх Вениамин, лично знавший этого епископа, передал ему через стамбульского евангелического священника свои сожаления.
Круммхюбель отмечал, что яснее всего необходимость немецкой активности в церковной области видна с учетом ситуации в Турции, где Константинопольский Патриарх подвергался интенсивному воздействию с английской, американской и советской сторон. Хотя значение Вселенской Патриархии во время войны не следовало переоценивать, все же следовало учитывать ряд важных обстоятельств: ее возможности влиять на положение в Греции, контакты с Румынской Патриархией, проблему схизмы Болгарской Церкви и, особенно, сталинское проникновение на берега Босфора. По сведениям немецкого МИД, Патриарх Вениамин с 1943 г. получал финансовую помощь из Москвы. В начальный период новой религиозной политики Сталина в Фанаре к ней относились очень скептично, но после выборов Патриарха Сергия изменили свою позицию. Все немецкие усилия побудить Вениамина I признать эти выборы неканоничными оказались безуспешными. Английская и американская пресса часто писала, что Сталин хочет заменить на Балканах прежнее воздействие Коминтерна православными связями. В конце записки говорилось, что немецкие позиции у балканских Православных Церквей, бывшие ранее очень хорошими, сейчас значительно ухудшились, а англичане, американцы и русские успешно расширяют свое влияние на балканское православие.
В этой связи МИД предлагал различные контрмеры советской церковной пропаганде – поездки профессоров-теологов, ранее пресекавшиеся СД, назначение евангелического епископа Хеккеля представителем при Константинопольском Патриархе и в очередной раз подчеркивал: «Кроме того, желательно использование православных русских, по возможности не царских эмигрантов, которые больше на Балканах не популярны, и других православных доверенных лиц, которых СД, по-видимому, имеет в своем распоряжении»[73 - АА, Inland I-D, 4781.].
Последний раз 27 июля немецкий МИД отправил в одно из своих посольств на Балканах с просьбой как можно шире распространить ее – антисоветскую резолюцию, принятую 15 мая Архиерейской конференцией Белорусской Православной Церкви в Минске[74 - Ebd., 4756, Bl. 36.]. Таким образом, безуспешные попытки германских ведомств проводить пропагандистские церковные акции на Юго-Востоке Европы продолжались до начала августа 1944 г., затем их пришлось резко свернуть. В связи с общим ухудшением военного положения и приближением советских войск стало не до них. Так и не дошло дело до посылки на Балканы священнослужителей из Белоруссии, Украины и России.
В этой связи представляет интерес сообщение немецкого МИД шефу полиции безопасности и СД о ситуации в Константинопольской Патриархии от 25 июля 1944 г. В нем говорилось о том, что Патриарх Вениамин признал Патриаршие выборы в Москве и с тех пор получает новую информацию о церковной жизни в России. Кроме того, он регулярно внимательно слушает передаваемые Афинским радио православные богослужения, и к Пасхе получил от православных из Америки 30 тыс. долларов, к которым для урегулирования спорных церковных вопросов скоро пошлет как минимум двух священнослужителей. Патриарх Вениамин также принял английского посольского священника Хучессона, который задал ему вопрос: «Кто будет в этой войне победителем?», на что Первосвятитель ответил: «Это находится в руках Господа и не является делом Церкви. Она должна заниматься лишь церковными вопросами…» Ни о каких попытках оказать на Константинопольскую Патриархию влияние с немецкой стороны в сообщении не говорилось[75 - Ebd., Inland Ilg, 44, Bd. 1, Bl. 2.].
Через несколько месяцев связи Московского и Константинопольского Патриархатов укрепились настолько, что представитель последнего – митрополит Фиатирский, экзарх Центральной и Западной Европы Герман (Германос Стринопулос) присутствовал на Всероссийском Поместном Соборе 31 января – 2 февраля 1945 г., а Патриарх Вениамин прислал свою приветственную телеграмму. В докладной записке председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпова И.В. Сталину от 18 января отмечалось: «Вселенский Патриарх, архиепископ Константинополя Вениамин, 1871 г. рождения, по национальности грек, по своему положению среди Восточных Патриархов занимающий первое место, как “старший среди равных”, находится под сильным влиянием турок. Патриарх Вениамин сообщил телеграммой митрополиту Алексию, что он не может приехать в Москву по болезни»[76 - Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Сборник документов. М., 2009. С. 369.].
В другом докладе Г.Г. Карпова советскому правительству об итогах Поместного Собора говорилось: «Московская Патриархия, в частности, договорилась с Патриархом Александрийским Христофором, представителями Константинопольского и Иерусалимского Патриархов о прекращении связей с митрополитом Анастасием и о необходимости совместной борьбы против Ватикана»[77 - Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 19431948 гг. М., 1999. С. 140.].
Избранный 2 февраля на Соборе Патриархом Московским и всея Руси владыка Алексий (Симанский) в том же месяце активно содействовал снятию Константинопольским Патриархатом схизмы с Болгарской Православной Церкви. 6 марта Первосвятитель выслал Патриарху Вениамину известительную грамоту об избрании и наречении его на Патриарший Престол Московский и всея Руси. В ответном поздравительном письме от 25 апреля из Стамбула говорилось: «Когда приходится делать великое и трудное дело в нашей Святой Православной Церкви – устроение и совершение во Христе полноты ее, произошло избрание Вас собравшимся сонмом преосвященных иерархов по верховной воле Святой нашей Церкви». В середине мая Константинопольский Патриарх прислал в Москву еще одно письмо, в котором благодарил Патриарха Алексия за присланную в подарок драгоценную икону и за «сердечный прием, и почести, и внимание», оказанные митрополиту Герману во время его пребывания на Всероссийском Соборе, а также просил выразить благодарность советскому правительству за «внимание и почет, оказанные нашему представителю»[78 - Письма Патриарха Алексия I в Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете народных комиссаров – Совете министров СССР. 1945–1970 гг. / Под ред. Н.А. Кривовой, отв. сост. Ю.Г. Орлова, сост. О.В. Лавинская, К.Г. Лященко. Т. 1. М., 2009. С. 56–57.].
30 марта и митрополит Фиатирский Герман прислал Патриарху Алексию из Лондона письмо с выражением благодарности за свое присутствие на интронизации Первосвятителя, в котором отмечал: «Ваша Церковь наслаждается необходимой свободой и благожелательством со стороны советского правительства и может, таким образом, идти вперед, не боясь препятствий, к успешному выполнению своей великой миссии в русском народе»[79 - Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 6991, оп. 1, д. 26, л. 193.]. Патриарх ответил митрополиту в начале мая поздравительной Пасхальной телеграммой. В июне 1945 г. владыка Герман встречался в Лондоне с митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем).
Следует упомянуть, что после поездки в Болгарию архиепископ Григорий (Чуков) в своей докладной записке в Совет по делам Русской Православной Церкви от 24 апреля 1945 г. отмечал: «Болгарский экзарх митрополит Стефан совершенно доверительно сообщил мне., что в настоящий момент сложилась очень благоприятная для русских интересов обстановка в Константинополе. Афинское правительство, недовольное снятием схизмы Вселенским Патриархом с Болгарской Православной Церкви, сначала снизило отпускаемую им субсидию на содержание Константинопольского Патриархата (с 500 до 200 турецких лир в месяц на каждого епископа), а сейчас объявило, что совершенно прекращает ее. Это обстоятельство ставит Патриархат в очень тяжелое положение в материальном отношении… было бы полезно для укрепления русского влияния в Константинополе (и вообще в Турции), если бы Константинопольскому Патриархату была оказана из России материальная поддержка (примерно, по словам митрополита Стефана, тыс. в 20 турецких лир в месяц: по 1000 лир епископам – 12 тыс., и 8 тыс. – патриарху). Если бы это было принято и сделано быстро и в полном секрете, то можно было бы предупредить возможность подобного шага со стороны Англии, которая, если узнает, может воспользоваться этим обстоятельством для укрепления своего влияния там»[80 - Там же, д. 16, л. 91–91 об.].
Правда, по некоторым (впрочем, сомнительным) сведениям, Патриарх Вениамин уклонился от встречи с Патриархом Алексием, когда тот в мае – июне 1945 г. совершал поездку по странам Ближнего Востока[81 - Епископ Иероним. Современное положение Русской Церкви Заграницей. Б. м., 1946. С. 13.]. В записке Г.Г. Карпова И.В. Сталину от 3 мая 1945 г. относительно планирования этой поездки сообщалось: «Поездка патриарха и делегации в Стамбул к Вселенскому Патриарху Вениамину не предусматривается, но имеется в виду вызвать Вениамина в Иерусалим по предложению четырех патриархов»[82 - Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Сборник документов. С. 403.]. Однако причина срыва намечаемой встречи точно не известна.
Таким образом, в годы Второй мировой войны Константинопольская Патриархия сумела противостоять немецкому влиянию. Патриарх Вениамин I признал выборы Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского), и к концу войны связи Константинопольской и Русской Церквей не только возобновились, но и существенно укрепились.
2. Элладская Православная Церковь
К началу Второй мировой войны существовавшая на территории Греции Элладская Православная Церковь (автокефальная с 1850 г.) являлась одной из крупнейших в православном мире. Она состояла из 79 епархий (митрополий), 8,5 тыс. священников, 270 монастырей с 6 тыс. насельников и объединяла около 6 млн верующих[83 - BA, R 5101/23173. Bl. 36.]. В 1938–1941 гг. Элладскую Православную Церковь возглавлял известный иерарх и церковный ученый архиепископ Афинский и всей Эллады Хрисанф (Филиппидис).
При этом в Элладской Церкви не было внутреннего единства. 23 марта 1924 г. она приняла календарную реформу Константинопольского Патриарха Мелетия IV, согласно которой перешла на новоюлианский стиль: праздники пасхального цикла отмечались по старому юлианскому календарю, а неподвижные праздники – по григорианскому. Это вызвало протесты и активное сопротивление части священнослужителей и мирян. В 1926 г. возникло «Греческое религиозное общество истинно-православных христиан (ИПХ)», в 1935 г. полностью порвавшее связи с Элладской Церковью и Вселенским Православием, что фактически было заявлено в окружном послании Священного Синода ИПХ (Исповедании 1935 г.). В это время сторонников старого календаря в Греции было примерно 50–60 тыс. (в дальнейшем их число выросло). Так возникла Греческая Церковь истинно-православных христиан во главе со своим Синодом, однако уже вскоре в ней начались разделения. Кроме того, она подверглась гонениям со стороны властей. Так, в 1938 г. министр общественного порядка Греции издал приказ об аресте истинно-православных священников и опечатывании иххрамов.
Вторая мировая война началась для Греции осенью 1940 г. В ночь на 28 октября ей был предъявлен ультиматум с требованием допустить в страну итальянские войска и предоставить в их распоряжение важнейшие военные базы. Ответом на ультиматум фашистской Италии стало твердое «Охи!» (Нет!). В связи с этим событием Элладская Православная Церковь впоследствии перенесла на 28 октября праздник Покрова Пресвятой Богородицы, который и в настоящее время отмечается в этот день.
28 октября итальянские войска вторглись на территорию Греции, но уже 7 ноября вторжение было остановлено, и затем в результате контрнаступления к февралю 1941 г. греческая армия не только изгнала захватчиков из своей страны, но и заняла Южную Албанию. Удивительная победа над более сильным агрессором была воспринята многими православными верующими как свидетельство покровительства Божией Матери. Некоторые греческие храмы серьезно пострадали от итальянских бомбардировок, в частности храм св. Софии XII в. в Салониках; погибли многие прихожане. В этой связи в конце 1940 г. Синод постановил, что колокола церквей должны звонить в случае появления вражеской авиации[84 - Гласник. Београд. 1941. № 2. С. 46, № 7. С. 164–165.].
Элладская Православная Церковь стала одной из руководящих сил в оказании сопротивления агрессорам. Еще до начала войны секретарь Священного Синода и издатель официального печатного органа Синода «Екклесия» иеромонах Иероним (будущий Афинский архиепископ) разработал проект создания организации церковного содействия борющемуся народу и предложил его на усмотрение главе Церкви архиепископу Хрисанфу. Владыка поручил отцу Иерониму создание организации «Забота о воине», которая потом превратилась в Национальную организацию христианской солидарности, активно помогавшую греческой армии[85 - Скурат К.Е. Указ. соч. Ч. 2. С. 80.].
14 декабря 1940 г. архиепископ Хрисанф обратился с воззванием ко всем Поместным Православным Церквам с призывом поддержать Грецию в ее борьбе с напавшей на страну Италией. Однако ответная реакция была не слишком активной, Румынская и Болгарская Церкви даже официально решили на этот призыв не отвечать, заявив, что они политическими вопросами не занимаются. В то же время архиепископ Кентерберийский еще 4 ноября отправил Владыке Хрисанфу послание с выражением поддержки: «От имени Церкви Великобритании я посылаю Вам, епископам, клиру и вашим верующим симпатии и ободрение. Я молюсь, чтобы Божия помощь сохранила свободу Греции…» В январе 1941 г. Архиепископы Кентерберийский и Йоркский отправили владыке Хрисанфу новые письма с выражением своей поддержки[86 - BA, R 5101/23175. Bl. 23, 28–30.].
В конце марта 1941 г. преподаватели богословского факультета Афинского университета послали горячее приветствие Сербскому Патриарху Гавриилу в связи с совершением в Югославии успешного антигерманского государственного переворота. В этом послании выражалась радость, что в перевороте «так заметно участвует православное священство», и подчеркивалось: «.богословский факультет горд, что он может своему бывшему ученику высказать искренние поздравления и пожелания осуществления югославянскому народу его национальных стремлений на благо человечества»[87 - Маевский В. Русские в Югославии в 1920–1945 гг. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 256.]. Следует отметить, что Патриарх Гавриил еще раньше отправил архиепископу Хрисанфу письмо с выражением поддержки Элладской Православной Церкви в связи с нападением Италии на Грецию[88 - Радиh Р Држава и верске заjеднице 1945–1970. Део 1: 1945–1953. Београд, 2002. С. 40.].
6 апреля 1941 г. на помощь итальянцам пришла нацистская Германия. Премьер-министр А. Коризис (сменивший умершего в январе 1941 г. при странных обстоятельствах И. Метаксаса) получил ультиматум, однако, не дожидаясь ответа, немецкие войска с территории Болгарии нанесли удар в тыл основной части греческой армии и уже 9 апреля взяли Салоники. В этом городе 23 апреля генерал Георгиос Цолакоглу (Чолакоглу) подписал акт капитуляции греческой армии, 27 апреля немцы заняли столицу страны Афины, а через два дня и всю материковую Грецию. Первоиерарх Элладской Церкви архиепископ Хрисанф категорически отказался подписать акт о сдаче Афин, заявив: «Глава Церкви не сдает столицу своей родины иностранцам. Его первейшая обязанность – заботиться об ее освобождении»[89 - Квашнин Ю.Д. День «Охи» и вступление Греции во Вторую мировую войну // Россия и Греция: история и современность. М., 2008. С. 230–248; Греция. С. 387.].
Греческий король Георг II и правительство во главе с премьер-министром
Э. Цудеросом улетели на остров Крит, а затем в являвшийся тогда протекторатом Великобритании Египет; здесь – в Каире они проживали до конца войны. 20 мая 1941 г. немцы высадили воздушные десанты на Крит, защищаемый в основном английскими войсками, и после упорных боев 1 июня овладели островом[90 - См.: Квашнин Ю.Д. Сражение за Крит в мае 1941 г. // Новая и новейшая история. 2006. № 1. С. 102–120.].
Захваченная агрессорами территория страны была разделена на несколько зон оккупации. Северо-Восточную Грецию (Эгейскую Фракию и Восточную Македонию) заняли болгарские войска, однако притязания Болгарии на г. Салоники и прилегающую область были отклонены немцами. Германия выразила формальное согласие с тем, что Греция относится к итальянской сфере влияния, но наиболее важные в стратегическом плане районы страны оккупировали немецкие войска: Афины, Салоники, порт Пирей, Вардарскую долину, опорные пункты на Крите, острова Лесбос, Хиос и т. д. Италия объявила своим протекторатом Ионические острова, кроме того, ее войска оккупировали основную часть материковой Греции и большинство островов в Эгейском море. Вопрос окончательного раздела страны был отложен до конца войны.
Режим оккупации Греции оказался довольно жестоким. При этом болгары открыто преследовали цели национальной ассимиляции населения и территориальной аннексии оккупированных ими зон Греции, нередко прибегая к репрессиям (до войны Элладская Церковь рассматривала болгар и македонцев на территории страны как ославяненных греков). Итальянцы также имели территориальные претензии к Греции, пытаясь проводить как идеологическое разделение, так и этнические чистки части греческого населения. В связи с этим они старались ограничить политическую и социальную деятельность Элладской Церкви в качестве национальной Церкви. В свою очередь болгарские власти вообще не хотели допустить существование Элладской Церкви в своей зоне оккупации, предпочитая ее ликвидацию там.
Германское правительство объявило, что после окончания войны его войска уйдут из страны и они сохранят заметную роль Греции в послевоенном устройстве Европы. Немецкие оккупационные власти первое время относились к греческой культуре (главным образом античной) с определенным уважением: она укладывалась в нацистскую идеологию, и за греками было признано право на существование в составе арийской расы. В своей оккупационной политике немцы пытались использовать идеологические и политические различия разных слоев населения, прежде всего антикоммунизм, который стал причиной конфронтации консервативно настроенных крестьян и части городского населения с левыми группами сопротивления[91 - См.: Петрунина О. Греческая нация и государство. М., 2010.].
Под немецким контролем было образовано марионеточное греческое правительство в Афинах, имевшее свои охранные батальоны. В период оккупации существовало три таких правительства: с 29 апреля 1941 до ноября 1942 гг. (с генералом Георгиосом Цолакоглу в качестве премьер-министра), с ноября 1942 до апреля 1943 г. (во главе с профессором Константиносом Логотето-роулосом) и с апреля 1943 до октября 1944 г. (с Иоаннисом Раллисом в качестве премьер-министра). Одновременно в Грецию был послан полномочный представитель Третьего рейха (имперский уполномоченный), которому принадлежала фактическая власть в стране. Командование немецких войск находилось в Салониках. Следует отметить, что немцы, в отличие от итальянцев и болгар, предоставили религиозным организациям определенную автономию и не оказывали существенного влияния на внутрицерковную жизнь, стремясь установить конструктивные отношения с руководством Элладской Церкви[92 - Psallidas G. Ecclesiastical Policy of the Occupying Forces in Greece and the Reactions of the Greek Orthodox Church to Its Implementation (1941–1944) // Religion under Siege. II. Protestent, Orthodox and Muslim Communities in Occupied Europe (1939–1950). Leuven, 2007. P. 93.].
В период 1940–1950 гг. чрезвычайно важное, порой определяющее значение для ситуации в Греции имела позиция Православной Церкви. В 1941–1944 гг. Элладская Церковь во всех зонах оккупации пробуждала национальные чувства и часто действовала в качестве выразителя социальной совести и общественного мнения. При этом политическое отношение к оккупантам ее иерархов колебалось от открытого сопротивления и отрицательной пассивности до прямого сотрудничества. Так, архиепископ Хрисанф считался выразителем интересов правого крыла политических сил страны, и прежде всего роялистов. Его рассмотрели в качестве представителя короля Георга II в оккупированной Греции и духовного руководителя сражавшихся антикоммунистических групп.
В то же самое время многие митрополиты были настроены против движения сопротивления и выступали за мирное сосуществование с немецкими оккупантами. На их взгляды влияли антикоммунизм и позиция некоторых политических деятелей, считавших «временное» присутствие немцев меньшей опасностью, чем захватнические планы итальянцев и болгар. Однако некоторые архиереи сотрудничали с левыми группами сопротивления. Участие же рядовых священнослужителей не только в политических, но и в военных левых группах сопротивления было еще большим. Этому способствовала достаточно гибкая религиозная политика руководителей этих групп на так называемых свободных землях, как правило, не вмешивавшихся во внутрицерковную жизнь.
Можно выделить четыре основные тенденции в отношении архиереев Элладской Церкви к оккупантам: 1. Активное, открытое и добровольное сотрудничество. 2. Принудительное повиновение и пассивное сотрудничество. 3. Отказ сотрудничать или скрытое сопротивление завоевателям и их греческим пособникам. 4. Открытый конфликт с оккупационной властью и содействие вооруженному сопротивлению. На формирование той или иной тенденции существенное влияние оказывала жесткость религиозной политики в той или иной зоне оккупации.
В результате политики дискриминации и ассимиляции около 150 тыс. греков бежали из болгарской в итальянскую и немецкую зоны оккупации. Однако и в этих зонах вывоз продовольственных ресурсов в Германию привел к тому, что зимой 1941–1942 гг. умерли от голода около 350 тыс. человек. В результате в стране быстро возникли и получили сильное распространение различные формы сопротивления захватчикам. Постепенно это движение стало одним из самых массовых в Европе.
На Крите с первых дней оккупации партизанскую войну начали отряды генерала Мандакаса. В сентябре 1941 г. при участии коммунистов и левых социалистов был создан Народно-освободительный фронт Греции (ЭАМ); по решению фронта и VIII пленума ЦК коммунистической партии 16 февраля 1942 г. появилась декларация о создании Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС), а в мае начал действовать первый отряд этой армии, во главе которой встал генерал Стефанос Сарафис. Кроме того, существовали возглавляемые полковником (позднее генералом) Н. Зервасом вооруженные формирования монархического Национально-демократического союза Греции (ЭДЕС), поддерживаемые королевским правительством в эмиграции и англичанами. Со временем они стали периодически сотрудничать с созданными греческим коллаборационистским правительством «батальонами безопасности» и вступили в открытый конфликт с ЭАМ в борьбе за власть.
В результате «актов возмездия» за действия партизан от рук оккупантов погибли 21 тыс. мирных жителей Греции. В целом оккупационные части не имели постоянного присутствия в Центральной Греции из-за гористого рельефа, и также из-за ограниченного стратегического интереса к этой территории. Здесь, в так называемых свободных зонах, ЭЛАС создала учреждения общественной администрации, которые действовали в качестве правительственной власти. В начале 1943 г. на некоторых освобожденных территориях был введен собственный свод законов – кодекс местного самоуправления и народных судов, получивший название «Кодекс Посейдона»[93 - Кирьякидис ГД. Греция во Второй мировой войне. М., 1967. С. 157–160; История национального Сопротивления в Греции 1940–1945. М., 1977. С. 89–91.].
Большое распространение среди греков получили различные предания о помощи Божией Матери в их борьбе с оккупантами. Первые подобные свидетельства относятся еще к зиме 1940–1941 г. Так, например, рассказывали, что в январе 1941 г. солдаты из батареи майора Петракича на Роденском хребте не знали, где находятся обстреливавшие их итальянские орудия, пока не увидели на небе видение Божией Матери прямо над местом вражеской батареи, которую тут же уничтожили. Еще одно видение Божией Матери греческим солдатам в это время было перед их успешной атакой на горные позиции итальянцев в Албании у г. Корица.
На Крите одно из местных преданий было связано с помощью главной святыни монастыря Превела области Ретимно – чудотворного золотого креста (с частицей Древа Господня) в эвакуации английских и части греческих войск с острова в конце мая 1941 г. На Корфу (Керкире) предания связывают спасение жителей острова во время бомбардировок с именем свт. Спиридона Тримифунтского.
Когда в 1944 г. немцы обстреливали и бомбили старинный монастырь Фанеромени на о. Саламине, они разрушили все, кроме восточной стены у часовни св. пророка Илии, в нише которой было изображение Божией Матери. После многократных неудачных попыток попасть в нее, оккупанты так поразились, что восстановили разрушенную часовню. Подобным же образом Прусская икона Божией Матери спасла от уничтожения немцами в 1944 г. храм Прусского монастыря в горах Эвритании. В июне 1944 г. отряд немецких карателей, уже уничтоживший свыше 600 человек в с. Дистимо, двигался с целью уничтожить жителей городка Лимни на о. Эвбея, но их остановило видение руки, загородившей вход в городок, и внезапно раздавшийся голос: «Это место – Мое! Не приближайтесь сюда!» Отряд карателей ушел, а жители стали особенно торжественно отмечать ежегодный праздник спасшей их чудотворной иконы Божией Матери «Лимния»[94 - Чудеса на дорогах войны. Сборник рассказов. М., 2004. С. 50–55, 62–66.].
Особенную известность приобрела история, произошедшая в сентябре 1943 г. с жителями городка Орхоменос в Беотии. Они стали требовать сдачи оружия у солдат итальянского поста, однако те отказались и известили немцев, которые решили уничтожить городок вместе с жителями. 10 сентября полк карателей захватил в плен 600 горожан и повел их на расстрел. Неожиданно у древнего храма Успения Пресвятой Богородицы Скрипского монастыря на дороге перед колонной немецких танков встала величественная Женщина с поднятой вверх рукой, преградив им путь. Командир полка Хоффман узнал в женщине Святую Деву Марию, изображенную на Скрипской иконе Божией Матери, и приказал освободить всех пленников. С этого времени 10 сентября стало для местных жителей праздничным днем, а Хоффман почти ежегодно, вплоть до своей смерти, приезжал на этот праздник и дал денег на написание иконы с изображением чуда – явления Божией Матери у Скрипского монастыря[95 - Чудеса на дорогах войны. Сборник рассказов. М., 2004. С. 47–49.]. Подобные предания ярко свидетельствуют об отношении паствы Элладской Церкви к захватчикам.
Положение же самой Элладской Православной Церкви в годы войны оказалось довольно противоречивым. Значительная часть ее священнослужителей поддерживала освободительную борьбу своего народа после оккупации страны и подвергалась репрессиям. Так, например, два греческих церковных деятеля были отправлены в немецкий концлагерь Дахау (в Баварии). Один из них – будущий митрополит Димитриадский Дамаскин (Хатзопулос) в начале Второй мировой войны был полковым священником греческой армии, подвергался арестам со стороны итальянцев, а затем и немцев (выжив в Дахау, он в сане архимандрита входил в делегацию Элладской Церкви на состоявшихся в июле 1948 г. в Москве торжествах по случаю 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви)[96 - Василий (Кривошеин), архиеп. Переписка с Афоном. Письма и документы. М. – Брюссель, 2012. С. 380.].
К лету 1942 г. в Афинах оказалось арестовано 30 православных священников, а в сентябре того же года гестапо арестовало Критского архиепископа. 20 апреля 1943 г. нацистами по обвинению в участии в греческом народно-освободительном движении был расстрелян священник Константин Ангелакис[97 - BA, 62Di 1/85. Bl. 109; ?kumenischen Presse-Dienst. Juli 1942. № 28. S. 3; Экклисиастики алифия, 16. 12. 1977.].
На Крите насельники монастыря св. Георгия Эпаносифа в селении Метаксохори (область Ираклиона) в мае 1941 г. предоставили часть обители под лазарет для раненых английских и греческих солдат, в то время она стала убежищем и для местных крестьян. В дальнейшем монахи активно помогали партизанам, несмотря на то что обитель была несколько раз разорена немцами. В другом критском монастыре – Животворящего Источника Видияни в северо-западной части плоскогорья Ласити в горах Дикти был расстрелян настоятель, а сама обитель сильно пострадала.
На полуострове Пелопоннес насельники монастыря Мега Спилео (Большая пещера, в котором хранится чудотворная икона Пресвятой Богородицы, по преданию, написанная апостолом Лукой) активно помогали местным партизанам, и в результате погибли в результате карательной акции нацистов. 13 декабря 1943 г., после убийства немецкого офицера, на холме над ближайшим к монастырю г. Калаврита было расстреляно все мужское население городка старше 13 лет (1436 человек), а сама Калаврита сожжена. Все насельники обители Мега Спилео в возрасте от 16 до 84 лет в этот день были сброшены в пропасть и погибли. В настоящее время на холме построен мемориал жертвам «всесожжения», а на часах митрополичьего собора на главной площади Калавриты стрелки вечно показывают 2 часа 34 минуты – время начала казни[98 - Греция: Аттика, Афины, Лутраки, Пелопоннес. Афины, 2012. С. 20–21.]. При этом сохранилось предание, что одному из немецких офицеров, который должен был участвовать в расстреле, по фамилии Курт накануне три ночи подряд являлся во сне св. Харлампий и говорил, что в случае отказа от участия в казни сам офицер и его семья останутся в живых. В результате Курт так и сделал, и уцелел, как и его семья в Германии, несмотря на жестокие бомбежки. Позднее бывший офицер вместе с семьей переехал в Грецию, принял православие и скончался в Калаврите в 1996 г.
В ноябре 1941 г. оккупантами был отстранен от своих постов секретарь Синода иеромонах Иероним, и вскоре оказались запрещены официальный печатный орган Священного Синода «Экклесия» и периодическое издание богословского факультета Афинского университета «Теология». Вместо них оккупационные власти в июле 1942 г. разрешили издание ежемесячного церковного листка «Движение Цое»[99 - BA, NS 15/629. Bl. 120.]. Богословский факультет в период оккупации продолжил свою работу; так, 1 января 1943 г. там завершили учебу и получили дипломы два стипендиата Священного Синода Сербской Православной Церкви[100 - AA, Inland I-D, 4795.].
Гонениям подверглись и некоторые греческие приходы за границей, прежде всего в Германии. Так, например, летом 1941 г. была закрыта греческая церковь Пресв. Троицы на Салваторплатц, д. 2 в Мюнхене. Здание храма являлось собственностью Баварского министерства просвещения и церковных дел, и 24 марта 1943 г. это ведомство обратилось с письмом к русскому приходу свт. Николая, предложив взять опечатанную церковь в свое пользование. В апреле с согласия греческой общины храм был передан мюнхенскому приходу Русской Православной Церкви Заграницей для удовлетворения духовных нужд всех православных жителей города, в том числе греков. 22 мая в Троицкой церкви состоялось первое русское богослужение, с 1944 г. в ней служил, в числе других членов причта, грек из России священник Арсений Григориас. Русский приход пользовался Троицким храмом до февраля 1946 г., когда ключи от него были переданы греческому архимандриту Мелетию (Галанопулу)[101 - Архив Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей в Мюнхене (АГЕ), д. Журнал протоколов заседаний приходского совета Свято-Николаевской церкви в г. Мюнхене. 4 марта 1944 – 26 ноября 1951 г., л. 21; Зайде Г. Кафедральный собор св. Николая в Мюнхене // Вестник Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. 1991. № 3. С. 24.]. Следует упомянуть также, что в нижнем храме свв. вмч. Екатерины и кн. Александра Невского русской церкви Архангела Михаила в Каннах была погребена гречанка Элен Вальяно, расстрелянная нацистами в этом городе в 1944 г.
Активно поддерживавший борьбу греческой армии с агрессорами архиепископ Хрисанф после ее поражения занял, по свидетельству греческого церковного историка И.Х. Константинидиса, «отважную позицию против немецких захватчиков и установленного ими правительства генерала Цолакоглу», отказавшись привести министров этого марионеточного правительства к присяге. Архиепископ бесстрашно ответил оккупантам: «Нет, отказываюсь их привести к присяге. Нет. Я приведу к присяге только то правительство, которое назначит греческий король. Нет, не подчинюсь. Если уступлю, что скажут Патриархи Константинопольский и Александрийский, король? Нет, отказываюсь»[102 - Селищев Н.Ю. Православное понимание политической власти // Православная Русь. 2004. № 10. С. 7.].
Это заявление оскорбило премьер-министра первого коллаборационистского правительства г. Цолакоглу. За отказ сотрудничать с ним 2 июля 1941 г. владыка Хрисанф под давлением немцев был низложен, и архиепископом Афинским и всей Эллады вскоре стал бывший Коринфский митрополит Дамаскин (Папандреу), пользовавшийся определенным авторитетом и уважением верующих. В мае 1941 г. он освободился из ссылки в Мегаре. Архиерейский Собор Элладской Церкви 5 июля объявил выборы архиепископа Хрисанфа недействительными, его предстоятельство незаконным и официально возвел на архиепископский престол владыку Дамаскина. На следующий день состоялась его интронизация[103 - Церковное обозрение. 1941. № 4–6. С. 7; Дамаскин (Папандреу), архиеп. С. 687–688.].
Полномочный представитель Третьего рейха в Греции фон Граевенитц (которого вскоре сменил на этом посту Г Альтенбург), выразил согласие греческому оккупационному правительства на удаление архиепископа Хрисанфа и возведение на престол архиепископа Дамаскина[104 - BA, R5101, Bl. 40–41.]. Следует упомянуть, что духовенство немецкой евангелистской церкви в Афинах было против замены архиепископа, вероятно потому, что владыка Дамаскин поддержал хорошие отношения с католическими прелатами (среди них выделялся папский нунций в Греции Анжело Ронкалли, позже ставший римским папой Иоанном XXIII)[105 - Hebblethwaite P. Opt. cip. P. 224–225.].
Фон Граевенитц позднее объяснял замену архиепископа попыткой правительства г. Цолакоглу устранить из общественной жизни все последствия правления довоенного проанглийского режима И. Метаксаса. Немецкое одобрение данной акции означало признание того, что архиепископ Хрисанф и его ближайшие помощники являлись сторонниками этого режима. Смена Первоиерарха была представлена в качестве акта «чистки» англофильских элементов в греческом церковном руководстве[106 - Psallidas G. Opt. cip. P. 108.].
По мнению современного греческого историка Григориоса Псаллидаса, сохранение во главе Элладской Церкви архиепископа Хрисанфа, вероятно, привело бы к отношениям между этой Церковью и оккупационными властями, подобным тем, которые нанесли тяжелый урон Сербской Православной Церкви в 1941–1944 гг. Смена Афинского архиепископа предотвратила такое развитие событий. В то же время германским властям удалось разрешить вопрос замены Первоиерарха с выгодой для себя: с июля 1941 г. в Элладской Церкви было несколько архиереев, которые участвовали в смещении владыки Хрисанфа, и это побуждало их к пассивному сотрудничеству с завоевателями[107 - Ibid., P 108–109.].
Немецкие оккупационные власти, согласно докладу Г. Альтенбурга в МИД от 10 июля 1941 г., полагали, что замена Афинского архиепископа имела политический характер, и после проведения этой акции «в текущей ситуации в Греции, так как королевская власть в качестве национального фактора объединения отсутствует, а слабое правительство не имеет свободы действия из-за полной оккупации страны, значение Православной Церкви выросло». При этом архиепископ Дамаскин расценивался как более сильный «вождь», чем Владыка Хрисанф. Имперский уполномоченный отмечал, что итальянцы первоначально пытались воспрепятствовать новым выборам и поэтому объявили сбор архиереев из различных частей страны нецелесообразным, однако германские власти указали им на необходимость перевыборов, и итальянцы уступили. Несмотря на сильнейшее давление правительства Цолакоглу и популярность Владыки Дамаскина, за его избрание Афинским архиепископом проголосовало 37 архиереев, а против – 30[108 - BA, R 5101/23175. Bl. 38–40.].
В период 1940–1950 гг. чрезвычайно важное, порой определяющее значение для ситуации в Греции имела позиция Православной Церкви. В 19411944 гг. Элладская Церковь во всех зонах оккупации пробуждала национальные чувства и часто действовала в качестве выразителя социальной совести и общественного мнения. При этом политическое отношение к оккупантам ее иерархов колебалось от открытого сопротивления и отрицательной пассивности до прямого сотрудничества. Так, архиепископ Хрисанф считался выразителем интересов правого крыла политических сил страны, и прежде всего роялистов. Его рассмотрели в качестве представителя короля Георга II в оккупированной Греции и духовного руководителя сражавшихся антикоммунистических групп.
В то же самое время многие митрополиты были настроены против движения Сопротивления и выступали за сосуществование с немецкими оккупантами. Их взгляды отражали антикоммунизм и позицию некоторых политических деятелей, считавших «временное» присутствие немцев меньшей опасностью, чем захватнические планы итальянцев и болгар. Однако некоторые архиереи сотрудничали с левыми группами Сопротивления. Участие же рядовых священнослужителей не только в политических, но и в военных левых группах Сопротивления было еще большим.
Это заявление оскорбило премьер-министра первого коллаборационистского правительства г. Цолакоглу. За отказ сотрудничать с ним 2 июля 1941 г. владыка Хрисанф был под давлением немцев низложен, и архиепископом Афинским и всей Эллады вскоре стал бывший Коринфский митрополит Дамаскин (Папандреу), пользовавшийся определенным авторитетом и уважением верующих. В мае 1941 г. он освободился из ссылки в Мегаре. Архиерейский Собор Элладской Церкви 5 июля объявил выборы архиепископа Хрисанфа недействительными, его предстоятельство незаконным и официально возвел на архиепископский престол владыку Дамаскина. На следующий день состоялась его интронизация.
В целом к осени 1941 г. Третий рейх смог в определенной степени включить Элладскую Церковь в сферу своего влияния. В первые два года оккупации архиепископ Дамаскин и другие руководители Церкви полагали, что поведение немецких властей по отношению к ней «было набожным и дискретным», так как верующим разрешили свободно исповедовать веру, греческий характер храмов уважался и духовенству не препятствовали в осуществлении его обязанностей. Относительно хорошие отношения между церковным руководством и немецкими оккупационными чиновниками в Афинах во многом объяснялись ограниченным интересом германского правительства к Греции и ее Православной Церкви[109 - AA, Inland I-D.].
Немецкие цели в отношении Православных Церквей на Балканах во время Второй мировой войны были направлены прежде всего на ограничение их влияния в качестве национальных Церквей и использование их для своих интересов. Германские оккупационные власти пытались достичь этих целей главным образом путем подавления антинемецких внутренних тенденций и внешних влияний (англо-американского и советского). В этой связи Министерство иностранных дел попыталось сформулировать новые принципы политики, согласно которым немецкие оккупационные силы должны были проявлять терпимость к Православным Церквам Юго-Восточной Европы[110 - RistovicM. Treci Raih i pravoslavne crkve na Balkanu u Drugom svetskom ratu // Dijalog Povjesnic-ara-Istoricara, ed. H.-G. Fleck and I. Graovac. Zagreb, 2000. S. 568.]. Желая сблизиться с Православными Церквами на Балканах, германский МИД первоначально использовал услуги Немецкой Евангелистской Церкви, в особенности ее консисторского советника по делам иностранных конфессий Евгения (Ойгена) Герстенмайера.
В сентябре 1941 г. Герстенмайер посетил союзные немцам и оккупированные страны Балкан. Цель его миссии состояла в том, чтобы установить отношения с религиозными лидерами этих стран и привлечь молодых православных богословов на учебу в Третий рейх. В это время Немецкая Евангелистская Церковь выдвигала идею учредить православное отделение в одном из университетов Германии. По итогам поездки Е. Герстенмайер 24 сентября 1941 г. написал для своего отдела отчет «Православные национальные Церкви в Юго-Восточной Европе», в котором представил всестороннюю картину ситуации в Церквах Сербии, Болгарии, Греции и Румынии. В отчете выражалось беспокойство, что в славянском православии на Балканах развиваются интенсивные панславистские тенденции, и предлагалось использовать национальные Церкви этого региона в борьбе против коммунизма[111 - AA, Inland I-D.].
Во время своего пребывания в Афинах 12–16 сентября Герстенмайер несколько раз встречался с владыкой Дамаскиным для обсуждения различных проблем, «не оставив архиепископу сомнений в том, что наш [германский] взгляд направлен на Экуменический Константинопольский Патриархат и с этим на все Православие»[112 - BA, R 901/69301. Bl. 10, R 901/69300, Bl. 72.].
По вопросу ликвидации болгарской схизмы (признания самовольного провозглашения Болгарской Церковью автокефалии) владыка Дамаскин заявил, что это дело всего Православия, и его должен решить Константинопольский Патриарх с участием всех Православных Церквей. У Герстенмайера сложилось впечатление, что Элладская Церковь не хочет вступиться за болгарское православие, наоборот, архиепископ Дамаскин выразил желание, чтобы Германия высказалась против притеснения греческого православия болгарскими архиереями (в северо-восточной Греции). В соответствии с достигнутой в сентябре договоренностью в декабре 1941 г. четыре молодых греческих священника приехали в Третий рейх в качестве стипендиатов научного фонда[113 - Ebd., R 5101/23175. Bl. 57.].
Однако нацистское руководство, в конце концов, сочло нежелательным использование Немецкой Евангелистской Церкви в религиозной политике германских оккупационных властей. Таким образом, разработка Православных Церквей в оккупированных странах Юго-Восточной Европы была возложена на органы немецкой Тайной полиции и СД. Это ведомство выбрало политику разделения, настраивая одну Православную Церковь против другой (эта политика уже была проверена на практике в Польше и на оккупированной территории СССР). Помимо этого, немецкая религиозная политика в Юго-Восточной Европе преследовала следующие цели: 1. Нейтрализация русского и впоследствии (с 1943 г.) советского влияния на Православные Церкви Балкан. 2. Сдерживание проникновения Римско-Католической Церкви в этот регион. 3. Ликвидация английского влияния на православных иерархов.
Чтобы воспрепятствовать распространению русофильских тенденций среди православных верующих в Юго-Восточной Европе, немцы попытались найти поддержку в странах, которые по историческим и культурным причинам не были склонны к панславизму. Прежде всего это касалось Православной Церкви союзной странам оси Румынии. Напротив, ситуация в союзной Болгарии не внушала доверия руководителям немецкой религиозной политики в Юго-Восточной Европе, которые небезосновательно связали распространение панславизма среди болгарских иерархов с ростом пророссийских симпатий[114 - Psallidas G. Opt. cip. P. 105; AA, Inland I-D.].
В стремлении предотвратить проникновение католицизма на Балканы немецкие оккупационные власти попытались достичь договоренности или даже сотрудничества с Православными Церквами Сербии и Греции. Перед войной в Греции было всего лишь 55 тыс. католиков, объединенных в шесть епархий[115 - Aus der orthodoxen Welt. Griechenland // Das Evangelische Deutschland: Kirchliche Rundschau. № 50 (8.12.1940). S. 303.]. По мнению немцев, доминирование Православной Церкви Греции в своей стране можно было использовать для оказания давления на другие Православные Церкви Балкан в плане усиления их враждебного отношения к католицизму. Первая возможность проявить это давление представилась зимой 1941–1942 гг., когда Ватикан хотел помочь решению проблемы голода, возникшего в оккупированной Греции. Однако улучшение отношений между православием и Ватиканом в свете немецкой религиозной политики в Юго-Восточной Европе было, по меньшей мере, нежелательным. Поэтому оккупационные власти потребовали, чтобы посреднические усилия Ватиканом были прекращены.
В ходе упомянутых встреч Е. Герстенмайера и архиепископа Дамаскина в сентябре 1941 г. обсуждалась и высказанная Греческим Синодом Ватикану просьба помочь в освобождении задержанной англичанами в Александрии (Египет) крупной партии пшеницы, предназначенной для голодающих в Греции. С немецкой стороны было предложено отказаться от этих просьб, а действовать официальным путем церковной дипломатии – через Константинопольский Патриархат и его экзарха в Лондоне, оказав по возможности более сильное моральное давление на Англиканскую Церковь в целом или персонально на Архиепископа Кентерберийского. Несмотря на срочную необходимость продовольствия и положительный ответ Ватикана о готовности ходатайствовать перед правительствами США и Великобритании, архиепископ Дамаскин был вынужден ответить согласием на предложение Герстенмайера и прекратить все связи с представителями Католической Церкви[116 - AA, Inland I-D.].
Если у Сербской Церкви имелись очень серьезные основания для конфликта с Ватиканом из-за ситуации в Хорватии, у греческого церковного руководства не было подобных причин. Благоприятный климат, существовавший в годы Второй мировой войны в отношениях Элладской Церкви с Ватиканом, стал причиной появления в греческой прессе за месяц до изгнания немецких войск из Афин в сентябре 1944 г. сообщения о предложении папы Пия XII заключить союз Римско-Католической и Православной Церквей[117 - Hebblethwaite P. John XXIII: Pope of the Council. London, 1997. P. 224–225.].
Немецко-английская конкуренция была еще одним фактором, который влиял на формирование немецкой религиозной политики в Балканах. В странах Юго-Восточной Европы Берлин считал руководство Сербской Церкви наиболее проанглийским, однако в определенной степени и греческое церковное руководство воспринималось так же при архиепископе Хрисанфе, прежде чем он был заменен на архиепископа Дамаскина.
Владыка Дамаскин в упоминавшемся сообщении Е. Герстенмайера от 24 сентября 1941 г. был назван «другом Германии», так же как и Н. Лоуварис – профессор богословия в Афинском университете и министр религии в последнем оккупационном правительстве. Лоуварис представлялся немцам гарантом, по крайней мере, невраждебной позиции Элладской Церкви в отношении оккупационных войск, так как он имел существенное влияние на Архиепископа Дамаскина, играя заметную роль в системе политической власти Греции. Однако, несмотря на неоднократные обращения и требования оккупационных правительств, Священный Синод, за исключением некоторых его членов, не согласился поддержать антикоммунистическую борьбу немецких оккупационных сил в Греции[118 - Historical Archives of the Holy Synod of the Greek Church (HAHS), Records of the Holy Synod (RoHS), 23.03.1943.]. Хотя антикоммунизм соответствовал убеждениям большинства греческих иерархов, очень немногие архиереи выступили с антикоммунистическими заявлениями, даже меньше, чем высказались открыто в поддержку оккупационных сил.
Демонстрацией признания германскими властями особого положения Элладской Церкви в обществе должно было стать планируемое назначение в Грецию особого немецкого уполномоченного для церковных дел (хотя в конечном счете это так и не состоялось). Уже 2 августа 1941 г. полномочный представитель Третьего рейха в Греции Гюнтер Альтенбург попросил МИД прислать одного или двух экспертов в церковных делах, ссылаясь на то, что немецкие власти в стране должны срочно восстановить «хорошие отношения, с Православной Церковью». Альтенбург полагал, что эта срочная потребность возникла в результате действия нескольких факторов: замены Афинского архиепископа, изгнания болгарами греческого духовенства из Восточной Македонии и Западной Фракии, проблем Святой Горы Афон и растущей враждебности греческого населения к немецким оккупационным властям, связанной с подъемом его национальных чувств[119 - BA, R5101/23175.].
Основные принципы религиозной политики немецких властей были непосредственно связаны с их стратегией в отношении политического режима в оккупированной Греции. Германское руководство считало, что оккупационное правительство в Афинах должно прежде всего обеспечивать функционирование военных коммуникаций, а его премьер-министр лишь получать и исполнять инструкции из Берлина. Напротив, посольство Германии и имперский уполномоченный Г. Альтенбург пытались предоставить, если это не угрожало немецким интересам, определенную автономию оккупационным правительствам.
В конце войны и Г. Альтенбург и его преемник Герман Нейбахер сообщали, что архиепископ Дамаскин был самым влиятельным человеком, которого они когда-либо встречали в оккупированной Греции[120 - Neubacher H. Sonderauftrag S?dost, 1940–1945: Bericht eines fliegenden Diplomaten. G?ttingen, 1956. S. 99.]. Владыке удалось обеспечить поддержку немецких оккупационных сил, хотя они и полагали, что к концу оккупации этот архиерей вступил в контакт с силами Сопротивления. Независимо от того, было ли укрепление позиций архиепископа результатом его собственных усилий или сознательного политического выбора немецких властей, несомненно, что церковное руководство до ноября 1943 г. работало в рамках своеобразной системы двоевластия – в качестве второго полюса политической власти, наряду с оккупационным правительством в Афинах. Цель церковного руководства, согласно обращению Синода от 14 октября 1943 г., заключалась в том, чтобы «следя за ходом событий… координировать деятельность всех национальных сил и классов в греческом обществе и вести их для служения… нации»[121 - HAHS, RoHS, 14.10.1943.].
Немецким политическим властям в Греции оказалось легче вести дела с руководством Элладской Церкви, чем с первыми двумя оккупационными правительствами в Афинах. Так как законное греческое руководство находилось в изгнании, назначенное захватчиками марионеточное правительство было неспособно успешно играть роль посредника между оккупантами и местным населением. В течение первых двух с половиной лет оккупации (до ноября 1943 г.) немецкие власти пытались заполнить этот вакуум, включив церковное руководство в систему политической власти. Для достижения этой цели оккупационному правительству фактически официально пришлось передать ответственность за социальную политику государства Церкви.
Позитивное сотрудничество между немецкими политическими властями в Греции (фон Граевенитцем, Альтенбургом, Нейбахером) и архиепископом и взаимное подозрение и даже плохие отношения владыки Дамаскина с начальниками вооруженных сил (Г. Фельми, А. Андрае, фон Клемом) были следствием явной и временами провокационной причастности греческого церковного руководства к внутренней конкуренции различных немецких органов власти. В этом заключалась одна из причин того, почему немецкие политические власти предоставили греческому Первоиерарху некоторые преференции и значительную свободу действий.
Таким образом, при содействии немцев традиционно значительная роль Элладской Церковь в политической системе греческого государства еще больше увеличилась. Это не только заполняло вакуум в отношениях между населением страны и немецкими властями, но и, вследствие отсутствия законного государственного руководства, именно Церковь предоставляла оккупационному режиму определенную политическую легитимность.
Формирование оккупационных правительств в Афинах происходило по немецкой инициативе и без согласия их союзников. При этом одно время существовали планы назначить премьер-министром кого-либо из православных архиереев, что встречало положительную реакцию у многих священнослужителей. В качестве кандидатов рассматривались оба Афинских архиепископа – Хрисанф и Дамаскин, а также митрополит (позднее архиепископ) Спиридон. Немецкий посол в Афинах Виктор Эрбах-Шёнберг предложил в апреле 1941 г. сформировать первое оккупационное правительство по инициативе Церкви, но получил отказ со стороны владыки Хрисанфа. Желание архиепископа Дамаскина стать премьер-министром третьего оккупационного правительства в апреле 1943 г. подтверждал в конце войны Г. Альтенбург (этого назначения не произошло)[122 - Psallidas G. Opt. cip. P. 111.].
С оккупантами сотрудничали и несколько других православных архиереев, прежде всего в Южной Македонии. Не случайно второй богословский факультет в Греции был открыт в 1942 г. в университете г. Салоники. 20 апреля 1943 г. в салоникской газете «Neue Europa» («Новая Европа») были опубликованы антикоммунистические и прогерманские заявления пяти греческих митрополитов. Один из них – Салоникский митрополит Геннадиос писал: «Греческая Церковь с самого начала ощущает большое волнение из-за преследования большевизмом веры и Церкви. Мы не сомневаемся, что греки вполне понимают опасность, которая нам угрожает со стороны большевизма, и что они восстанут против его антихристианских и антинациональных теорий и дел, направленных против нашего социального порядка». Митрополит Флоринский Василий указал на опасность, которая угрожает христианским религиям и всем цивилизованным народам со стороны большевизма: «К счастью, нападение, которое большевики подготовляли 25 лет на цивилизованную Европу, будет отбито титанической борьбой Германии. За это цивилизованное человечество обязано Вождю Великого Рейха и храброй Германской армии глубокой благодарностью»[123 - Церковное обозрение. 1943. № 6. С. 8.].
Митрополит Сереский Нигрита отметил, что большевизм является возвращением к хаосу. Митрополит Халкидский Ириней в свою очередь указал, что борьба германского рейха против большевизма освободит Церковь в советской России, так как большевизм и масонская плутократия являются источниками разнообразных махинаций и лжи, кровопролития и разорения, от которых сейчас страдает человечество: «Мы желаем полного успеха немецкому оружию». Наконец, митрополит Олимпийский заявил: «Все цивилизованное человечество с волнением и болью следит за страшным гонением веры, за неслыханным азиатским варварством в отношении к христианской и другим религиям в советской России. В связи с этим гонением уничтожено много религиозно-художественных памятников византийско-христианской культуры, а жертв большевистского варварства насчитывается несколько миллионов. Эти явления вызвали большинство цивилизованных наций на самооборону и принудили их занять определенное положение в отношении этого феномена».
В Великую Пятницу, накануне Пасхи 1943 г., Салоникский митрополит Геннадиос в своей проповеди выразил немцам глубокую благодарность за их отношение к грекам и призвал свою паству помолиться вместе с ним «за всех тех, кто сейчас стоит на Восточном фронте с оружием в руках в борьбе против безбожного большевизма, и этим дает возможность греческому народу исповедовать свою христианскую веру и спокойно праздновать великий греческий праздник»[124 - Церковное обозрение. 1943. № 6. С. 8.].
Такая позиция ряда митрополитов Северо-Восточной Греции во многом объяснялась их надеждой с помощью немцев смягчить религиозную политику болгарских оккупационных властей.
Согласно соглашению от 24 апреля 1941 г., Восточная Македония и Западная (Беломорская, Эгейская) Фракия с прилегавшими островами Тасос и Самотраки – за исключением греко-турецкой пограничной области в Эвросе – перешли под болгарскую юрисдикцию (большая часть этих территорий принадлежала Болгарии до ее поражения в годы Первой мировой войны). Однако Германия не признала все болгарские претензии, в частности, на Салоники и прилегающую область (там проживали 15–20 тыс. болгар и македонцев). Правда, вследствие постепенного ослабления Италии значение Болгарии в немецких планах со временем выросло. Так, в начале июля 1943 г. болгарские войска под немецким командованием оккупировали Центральную Македонию (за исключением г. Салоники и Святой Горы Афон), где оставались до сентября 1944 г.
В Восточной Македонии и Западной Фракии было организовано болгарское военное, гражданское и духовное управление, однако окончательное определение юридического статуса этих территорий было отложено до конца войны. Создание новых органов власти обусловило болгаризацию социальных, религиозных, образовательных и экономических учреждений в оккупированной области. Церкви и школы были болгаризованы или закрыты, греческое духовенство и учителя преследовались, греческий язык отменили в качестве официального. Как отмечалось в докладе Священного Синода Элладской Церкви от 18 марта 1943 г., в Северо-Восточной Греции были введены продовольственная карточная система и пропуска, требуемые для профессиональной деятельности, которые выдавались после перехода в болгарское гражданство, и преобразования имен и фамилий в болгарские (при участии Болгарской Православной Церкви). Кроме того, к весне 1943 г. в Восточную Македонию и Западную Фракию переселили около 122 тыс. болгар (в основном крестьян из центральных районов Болгарии)[125 - Psallidas G. Opt. cip. P 97; HAHS, RoHS, 18. 03.1943.].
При этом определенная часть греческого духовенства, в том числе архиереев, первоначально безрезультатно попыталась приспособиться к новым обстоятельствам в их епархиях. Отказ со стороны оккупационных болгарских властей принять предложение о сотрудничестве с руководством местных греческих епархий был явным признаком того, что они хотели его удаления или полного подавления. Болгарские власти стремились проводить жесткую религиозную политику в Северо-Восточной Греции, полностью соответствовавшую планам этнической чистки в этой области.
Согласно плану удаления греческого духовенства из Восточной Македонии и Западной Фракии, сначала – в апреле – июне 1941 г. оттуда были высланы все епархиальные архиереи (шесть митрополитов), в большинстве случаев без эксцессов. Напротив, изгнание части приходского духовенства сопровождалось физическим насилием и плохим обращением. Согласно опубликованным в 1950 г. данным, болгарские оккупационные власти несли ответственность за 95,7 % случаев нанесения ущерба греческим священникам и за 61,1 % случаев убийства священнослужителей в Северной Греции. Остальная, значительно меньшая, часть соответствующих фактов была совершена немецкими и итальянскими властями[126 - Psallidas G. Opt. cip. P. 98–99.].
Священный Синод Болгарской Церкви считал, что в отношении занятых территорий она лишь восстанавливает историческую справедливость, возвращая себе то, что принадлежало ей до 1913 г. Однако существенная разница между реальной ситуацией и желанием восстановить свою юрисдикцию на всех занятых территориях препятствовала попыткам Болгарской Церкви проводить там последовательную единообразную политику.
Первый вариант проекта духовной администрации на занятых греческих территориях был принят на чрезвычайном заседании сокращенного состава Синода 25 апреля 1941 г. Он предполагал восстановление существовавшей до 1913 г. структуры Болгарского экзархата – воссоздание четырех епархий: Маронийской (с включением двух городов – Суфлион и Фере, оккупированных немцами), Струмичско-Сереской, Солунской (Салоникской) и Одринской (Эдирненской, Андрианопольской). Это была своего рода программа-максимум, направленная на распространение юрисдикции Болгарской Церкви на все болгарское население Южных Балкан, в том числе на территориях, оккупированных немецкими войсками, и даже в Турции. При этом предписывалось всем болгарским священнослужителям, когда-то эмигрировавшим из Греции, вернуться в свои епархии, а на остальные приходы предполагалось назначить новых священников[127 - Централен държавен архив – София (ЦДА), ф. 791 к, оп. 1, е. х. 66, л. 174–176; ВА, R5101/23177, Bl. 71.].
