скачать книгу бесплатно
Моя Лаура
Екатерина Шитова
Призрак исчезнет, если перекреститься и зажмурить глаза. Этот нехитрый, но действенный способ знает каждый кладбищенский сторож. Но не каждый им пользуется.Опустившийся на дно жизни алкоголик Сергей, потеряв работу, семью и дом, становится сторожем на старом загородном кладбище и, неожиданно для себя, находит там любовь и потерянный смысл жизни. Но может ли довести до добра безумная страсть к кладбищенской "невесте"? Сергею предстоит узнать ответ на этот вопрос.
Екатерина Шитова
Моя Лаура
Глава 1
“Я ничтожество. Я гребаный алкаш. Моя жизнь катится под откос, вниз, в черную пропасть. Я никому не нужен. У меня не осталось ничего, чем можно бы было дорожить. Зачем я вообще живу?”
Такими были мои первые мысли, едва я раскрыл глаза. Надо мной висело небо, я видел его яркую синеву сквозь сетку тонких, переплетенных друг с другом ветвей. Птицы пели, как оголтелые. Их пение раздражало. Вот откуда в них столько счастья? Где они его берут?
Я поерзал на жесткой скамье и сморщился от боли – спина затекла и сильно болела, с головой дела обстояли не лучше – она просто разрывалась на части. Казалось, если я сейчас прикоснусь к ней, то нащупаю острые углы. От количества выпитого накануне алкоголя мой череп, наверняка, стал квадратным.
Я собрал все силы в кулак, открыл глаза и оглянулся по сторонам. Городской парк был пуст, и между деревьями еще клубился туман, который пока что не успели разбить яркие солнечные лучи. Удивительно, что меня не заметил тут ночной полицейский патруль. Хотя я же сам накануне старался зайти как можно дальше в компании черного пакета, в котором звенели бутылки. Кстати, бутылки!
Чертыхнувшись, я сел на лавке, потирая затекшие мышцы. Пустые бутылки, и вправду, валялись возле скамейки. Гребаный алкаш, даже не мог сразу сложить их в мусорку! Я скривился от презрения к самому себе, встал и начал прибирать мусор. Потом, достав из кармана потертых джинсов последнюю смятую сигарету, я снова сел на лавку, закурил и задумался. Какой-то грязный, вонючий бомж подошел ко мне и попросил сигарету.
– Извиняй, брат, это последняя, – ответил я.
– Лучше бы ты не жадничал! – недовольно буркнул бомж в ответ.
Подойдя к мусорке, он со звоном стал доставать оттуда одну за другой мои бутылки. Сложив их в свой полотняный мешок, он, хромая, пошел к следующей лавке, недовольно косясь на меня.
“Нет, так больше не может продолжаться. Еще чуть-чуть, и я превращусь в такое же беспринципное, грязное и вонючее подобие человека. И что тогда?”
От этой мысли меня бросило в дрожь. Я встал с лавки, отряхнул одежду, которую не менял уже больше недели, пригладил пальцами волосы, сильно отросшие и растрепавшиеся после сна, и пошел прочь из парка.
Устав бродить по городу, я дошел до дома моего верного товарища Максима. Поднявшись на седьмой этаж, я позвонил в звонок. Дверь открыла жена Максима, Инна. С недовольным лицом она согласилась позвать мужа. Когда она прикрыла за собой дверь, я услышал ее громкий шепот:
– Как же достали меня эти вонючие алкаши!
Я не обиделся, Инна сказала правду обо мне, а на правду не обижаются, как бы жестоко она не звучала. Сколько лет прошло после моего развода? Пять или шесть? За это время я успел превратиться из солидного мужчины в вонючего алкаша. Так бывает, когда человек теряет цель, а его жизнь теряет смысл. Как-то не получилось у меня из мужа и семьянина превратиться в одинокого альфа-самца. Искать любовь и строить семью по-новой уже не хотелось. Мужчине с возрастом лень быть завоевателем. Или, может быть, я просто выбрал самый легкий путь.
Наконец, Максим вышел в подъезд, прервав мои мысленные философствования. Первым делом он сунул в губы сигарету, сонно потирая глаза, и только потом протянул мне руку в знак приветствия.
– Брат, мне нужна твоя помощь, – начал я, но Максим тут же махнул рукой на дверь своей квартиры.
– Даже не надейся, Серега, – сказал он, – Инка моя тебя и на порог не пустит. Если б ее не было, конечно, я бы пустил тебя пожить к себе! Понимаю, что у тебя сейчас не самые легкие времена – с работы уволили, все дела. С каждым мужиком такое может произойти. Только Инке этого не объяснить, она у меня строгая, правильная, вся из себя, сам понимаешь.
– Да нет, брат, я к тебе по другому вопросу, – сказал я, чувствуя, как кровь приливает к лицу, – я насчет работы. Мне деньги нужны. Нет ли у тебя на примете чего? Я теперь согласен на любое место.
Максим посмотрел на меня, и во взгляде его промелькнуло облегчение. Мне почему-то стало стыдно за него. Все-таки, женатые мужчины меняются, исчезают из их нутра широта души, шальной азарт, жажда жизни. Даже блеск в глазах, и тот вскоре после свадьбы меркнет.
Максим когда-то давно, еще в юности, в нашей компании был сорви-головой, мне казалось, что у него по венам бежит не кровь, а бурлящий сидр. Мы на его квартире неделями гудели, а потом мешками оттуда бутылки из-под водки и коробки из-под пиццы выносили. А теперь… Инка все решает за него. Как Инка скажет, так и будет. Вся из себя… Лучшего друга, то есть меня, вон, на порог не пускает. Глаза у Максима тоже потухли от такой жизни. Хоть и говорит, что счастлив, а я вижу, что скоро стухнет парень и тоже его понесет куда-нибудь – налево или направо, как всех нас, как меня, в частности. Так что даже жаль его.
Я внимательно наблюдал за тем, как Максим курит, а потом тушит сигарету о край жестяной банки, стоящей на подоконнике.
“Ну же, Макс, ты же всегда был генератором идей, придумай мне какую-нибудь работенку! Очень надо!” – подумал я.
Максим как будто услышал мои мысли и сказал:
– Есть у меня одно местечко, да только не знаю, подойдет ли тебе. Работа специфическая.
– Я за все возьмусь! Буду сутками пахать, если нужно, – с воодушевлением ответил я, – Нужно же мне уже начать свою жизнь в порядок приводить и со дна выбираться.
Максим снова посмотрел на меня оценивающим взглядом, и губы его сжались.
– Сторожем на кладбище пойдешь работать? – спросил он в лоб, а потом быстро добавил, – жить там есть где – теплая сторожка прямо на территории. Для тебя сейчас – самое то! Деньги достойные платят. Но без выходных, имей в виду. И без косяков, у них начальник строгий.
– Жить на кладбище? – спросил я, пытаясь представить в уме, какого это.
– Ну да, – воодушевленно ответил Максим, – не переживай, там днем много людей бывает, не соскучишься.
Я раскрыл рот, потом снова закрыл, потом снова открыл и пролепетал:
– Ну ладно. Если никаких предложений больше нет, то я согласен. А что там нужно делать?
– Сторожить, – усмехнулся Максим.
– А чего сторожить-то? Могилы и могилы, – растерянно проговорил я.
– Как чего? Смотреть, чтоб памятники не растащили, чтобы вандалы могилы не изуродовали, чтобы самозахвата кладбищенской земли не было, ну и чтоб покойники по ночам не вставали, чтоб лежали все тихо-мирно по своим могилам.
Я изумленно вытаращил глаза на последних словах. Максим выждал эффектную паузу, во время которой на моей голове прибавилось штук пять седых волос, а потом захохотал.
– Ах ты подлюка! – воскликнул я и хлопнул друга по спине, – узнаю, наконец, своего дурного другана!
Перестав смеяться, Максим дал мне сигарету и сказал:
– Покури пока что внизу. А я сейчас мигом оденусь и отвезу тебя туда. Посмотришь, если не понравится, то попробуем поискать что-нибудь другое.
Я кивнул и спустился вниз.
“Сторожить кладбище. Мда… Каждый день смотреть на покойников. Прям работа мечты, да и только!” – усмехнулся я про себя, наблюдая у подъезда за тем, как стройные, пластичные девушки занимаются на газоне йогой, стоя в странных позах и вытягивая в стороны то руки, то ноги.
Но я не капризный, и мне очень нужны были деньги, поэтому Максим обо всем договорился с хозяином кладбища, и этим же вечером я сидел на продавленном диване в маленькой кладбищенской сторожке. Напротив меня сидели два парня-копальщика, Женек и Вован. Парни были молодые, им было чуть больше тридцати, но оба уже были глубоко женаты и глубоко пьющи. Последнее качество меня к ним сразу расположило, поэтому на низком столике между нами стояли бутылки водки и тарелка с копченой колбасой, порезанной тонкими кольцами.
– Ну, за знакомство! – в пятый раз торжественно произнес Вован, и мы в пятый раз чокнулись за наше знакомство, – хорошо, что ты оказался компанейским парнишкой. А то прошлый-то сторож уж больно суров был. Год всего тут проработал, а потом его убили.
– Здесь что ли? – спросил я, чувствуя, как волосы на всем теле встают дыбом.
– Да нет, не ссы, у него в городе какие-то разборки случились, с бандитами вроде.
От сердца у меня сразу отлегло. Мы выпили, закусили, а Женек тут же наполнил водкой пустые рюмки.
– А вообще, не страшно вам тут, парни? – спросил я.
– А чего страшного? – удивился Женек, – живых бояться надо. А что мертвые? Лежат и лежат себе, гниют потихонечку. Не воняют из-под земли, и ладно.
– А ночью тут как? Спокойно? Вандалы не шастают? – не унимался я.
– Да не боись ты, Серега! – весело воскликнул Женек, – Тишь да благодать тут у нас. Главный даже камеры не устанавливает, потому что ни к чему они здесь. Вандалов днем с огнем не сыщешь. И покойников не так много, как на других кладбищах. Так что знай себе телек смотри да водку пей.
– А хочешь – книгу пиши. Про покойников, – задумчиво добавил Вован.
– Ага, Вован, вон, сам пишет роман, “Ужас на старом кладбище” называется. Вот только у него это слишком медленно получается, за год только одну главу осилил, – засмеялся Женек.
– Я просто сюжет тщательно обдумываю! – попытался оправдаться Вован, краснея от смущения.
Я улыбнулся парням, кивнул и посмотрел в окно – кладбище тянулось от сторожки до высоких сосен и уходило дальше в лес. Фонарь, висящий над сторожкой освещал лишь первые ряды могил, а над остальной территорией висела туманная темнота. До города отсюда расстояние было весьма приличным. Копальщики работали до обеда, значит, все остальное время я буду проводить здесь один. Бррр… Перспектива пока что была так себе.
– Мне тут жутковато, если честно. Может, просто непривычно на новом месте, – сказал я, опрокидывая в рот очередную рюмку.
– Первый раз – он у всех первый раз. Так что, сожми яйца в кулак и не ссы, Серега! – крикнул Женек и, хлопнув меня по спине, громко захохотал.
– На вот, держи, – Вован протянул мне какую-то сухую травинку, – это тебе оберег от призраков.
– Ты чего это, Вован, в призраков веришь? Или так, новенького решил припугнуть? – захохотал Женек.
– Я-то не верю, это мне мать все время сухую полынь по карманам сует, якобы она зло отгоняет. Так что пусть вон от Серёги отгоняет, ему теперь это нужнее. Вон он какой бледный сидит.
Они засмеялись разом, и мне пришлось тоже улыбнуться за компанию. Я взял сухую веточку полыни из рук Вована и воткнул ее в трещинку на подоконнике. Пусть стоит здесь, хуже не будет.
– Первую ночь побоишься, а потом перестанешь, – сказал Женек уже вполне серьёзно, – вот увидишь, Серега, тебе здесь понравится. Такого спокойствия ты нигде больше не найдешь.
– Ага… – неуверенно ответил я.
Но все же перед тем, как уйти, Вован подошел ко мне и тихо сказал на ухо:
– Ты это, Серег, если кого вдруг увидишь между могилами, ты это, не бойся. Перекрестись и зажмурься, призрак-то и уйдет – поймет, что ты с ним общаться не хочешь. Крест-то есть на тебе?
– Нету креста, потерял, – я развел руками.
– Это плохо. Крест купи, как в город поедешь, с ним все одно спокойнее живется. Особенно на кладбище.
– Значит, призраки здесь все-таки есть? – насторожившись, спросил я.
– Да нет, конечно! – ободряюще воскликнул Вован, – просто эту “фишку” все кладбищенские сторожа знают. Это такой кладбищенский лайфхак, если говорить по-современному.
После этих слов Вована мне захотелось взять свой рюкзак и уйти с кладбища. Но идти было некуда, разве что снова в парк на жесткую скамейку. Я взял сигарету и ожесточенно сжал ее зубами. Нет, назад дороги нет.
***
Когда копальщики ушли на остановку ждать последний автобус, идущий в город, я, наконец, остался один. На душе было неспокойно. Наверное, всему виной были дурацкие шуточки. На улице все сильнее сгущались влажные летние сумерки, и было тихо, только в траве без конца трещали кузнечики, да высоко в сосновых кронах пели птицы.
Сначала я лежал на диване и смотрел какую-то комедию по телевизору, но потом мою голову заполнили мысли. Правильно ли я поступил, согласившись на эту работу? Смогу ли спокойно жить тут? Не сойду ли с ума от одиночества и этой странной тишины вокруг? Я встал, подошел к столу, налил себе полную рюмку водки и выпил ее залпом, сморщившись от едкой горечи. Легче не стало, только перед глазами все начало плавно кружиться. Все-таки, эта рюмка была лишней.
Я решил выйти из сторожки, подышать воздухом, освежиться. Стоя на крыльце, я пошатывался и смотрел, задрав голову, в звёздное небо. Ковш большой медведицы плавно кружился надо мной, и меня мутило от этого. А потом мне вдруг послышалось, что где-то рядом, между соснами, кто-то плачет. Я вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Кто может плакать ночью на кладбище? Может, это такой розыгрыш? Может, мои новые друзья-копальщики не уехали, а решили устроить мне обряд посвящения в кладбищенские сторожи?
– Эй, кто здесь? – крикнул я в темноту и пьяно икнул.
Плач тут же стих. Странно, может, это мне послышалось? Может, просто какая-то птица пела в ветвях деревьев? Коростель, там, или сова? На этом мои познания в орнитологии заканчивались. На всякий случай, я прокричал в темноту:
– Вован, Женек! Если это вы, черти, то я вам задам с утра трепку, мало не покажется! Я ведь только пьяный добрый. А трезвый я злой…
Ответа не последовало, наоборот, вокруг наступила зловещая тишина. Кресты, памятники и пухлые холмы могил покачивались из стороны в сторону. Или, возможно, это я сам качался. Вспомнив наставление Вована, я перекрестился и крепко зажмурился.
– Идите вы все… Призраки-призраки! Какие еще призраки? Не существует никаких призраков! Есть только трупы, которые медленно гниют в могилах. Вот их-то я и сторожу.
Я вошел обратно в сторожку и лег на диван, не раздеваясь. Потом убавил звук на телевизоре, подошел к окну, прислушался – на улице было тихо.
– Да, конечно, послышалось! – усмехнулся я.
Я провел такую проверку еще несколько раз, и, в конце концов, тревога отступила, и скучное кино для полуночников усыпило меня. Вскоре я уснул, огласив маленькую сторожку своим громким, раскатистым храпом.
***
Следующие несколько дней я осваивался, осматривал территорию кладбища, изучал незамысловатую документацию, доставшуюся мне от предыдущего сторожа и наблюдал за тем, как хоронят людей – под мой надзор за один только день прибавилось несколько стариков, благополучно доживших свой век, мужчина лет сорока, скончавшийся от продолжительной болезни и ребенок, утонувший в реке.
Похороны выбили меня из колеи. Я пребывал в угнетенном состоянии. Особенно больно было смотреть на ребенка, лежащего в маленьком гробу. У него было спокойное, белое лицо, на котором застыло невероятно мудрое выражение. Как будто за свои прожитые пять лет этот маленький мальчик познал весь смысл земного существования. Я смотрел в детское личико, и мне хотелось выть вместе с безутешной матерью от несправедливости жизни. Мне вспомнились мои собственные дети. Они были живы, но я их тоже, в каком-то смысле, навсегда потерял. В тот вечер я снова потянулся за бутылкой водки.
– Оказывается, не такая уж простая эта работенка, – пожаловался я Женьку, наливая две полные рюмки – ему и себе.
– Привыкнешь. Человек – такое существо, ко всему привыкает, – ответил Женек, – я тараканов боялся с детства до жути. А когда женился, то мы с женой переехали в квартиру ее бабки, так там тараканы кишмя кишели. И вот, я поорал-поорал, и ничего – привык, перестал бояться. И ты, Серега, тоже привыкнешь.
– Ох, – вздохнул я, – нашел, с чем сравнить!
– Я знаю, о чем говорю! – уверенно воскликнул Женек.
– Одно дело, когда стариков хоронят. Эти ладно, нажились. А когда молодых? А детей? Они ведь жизни-то еще не видали! Как к такому привыкнуть?
– Я тебе открою нехитрый секрет: нажиться невозможно. Хоть сколько проживи, будет хотеться еще. Но каждому из нас свой век на земле отведен. У кого-то он длинный, а у кого-то – обрывается, не успев начаться. Никто предначертанного изменить не может, – задумчиво проговорил Женек.
– А ты, оказывается, философ! – улыбнулся я.
– Не философ, а психолог. Психфак десять лет назад закончил, кое-что еще помнится. Так что поразглагольствовать еще как могу.
Я удивленно поморгал и воскликнул:
– Почему же ты, психолог, на кладбище могилы роешь?
Женек пожал плечами, помолчал, потом ответил:
– Мертвые мне нравятся больше живых, у них нет проблем.
Я хмыкнул, а Женек выпил залпом свою рюмку и закусил тремя ломтями колбасы.
