скачать книгу бесплатно
– Д-да. Я всё понял. Спасибо.
– Отлично. Иди за мной, – и воспитательница повела новенького по коридору налево и вниз, в злополучный подвал. Илья шёл, аккуратно ставя ноги на каждую ступеньку и ведя ладонью по широкой ярко-жёлтой линии, нарисованной на уровне пояса, чтобы оттянуть момент, когда они останутся наедине, но спасительная полоска краски всё равно закончилась, упершись в добротную железную дверь, и они очутились в комнате с большим зеркалом на половину стены и столом с двумя приваренными к полу стульями.
– А теперь скажи мне, почему ты не ел? Знаю, здешняя каша не похожа на домашнюю, но ты же вчера пропустил ужин и должен быть дико голодный, – воспитательница села на стул и ласковым жестом предложила ему последовать её примеру, сделав вид, что не слышала, как заурчало у него в животе. – Только, чур, говори правду. Я узнаю, если ты мне соврёшь.
– Зачем вы прикрыли меня? Я же ничего не съел и вы это видели.
– Отвечай на вопрос, – она воровато оглянулась и достала из кармана сложенное в салфетку печенье, положив перед ним на стол. Илья сглотнул слюну, устраиваясь на неудобном и твёрдом стуле, а потом не выдержал и запихнул в себя весь манящий кусок целиком, отвечая уже с набитым ртом.
– У нас была собака. Маленькая и лохматая. Он ела из такой же миски. Я не могу…
– И что с ней случилось?
– Потерялась, – рассеянно пояснил Илья, стряхивая крошки.
– Ладно, – кивнула воспитательница, – а почему ты сказал директору, что тебя зовут Илюша? Специально хотел вывести её из себя? Для справки, тебе это удалось на все сто.
– Не поэтому. А потому, что мама меня так называла. А вас зовут Добрая Люся? Мне ребята про вас рассказывали.
– И что же они обо мне говорили? – с любопытством протянула воспитательница, пряча масляную салфетку обратно в карман и откидываясь назад.
– Что надо делать вид, что я ничего не помню. Что так будет лучше. Но я не люблю врать. Это плохо.
– И ты помнишь?
– Каждый день, – прошептал Илья, всеми фибрами наслаждаясь чуть прогорклым вкусом печенья.
– Скучаешь по маме?
– Да. Я могу к ней вернуться?
– Пока ещё нет. Тебе нужно кое-что исправить.
– А когда будет можно?
– Давай мы договоримся? Я не буду раскрывать твои секреты, а ты будешь честно отвечать на мои вопросы.
– Но чего вы от меня хотите? Я ничего плохого не сделал. Честное слово. Клянусь. Я просто хочу обратно к маме.
– Что случилась с твоей сестрой? Ты мне расскажешь?
– Она исчезла, – упавшим голосом произнёс Илья.
– Ты помнишь тот день?
– Да. Мама много плакала и ругалась с папой, а потом велела сестре пойти погулять в двор.
– А где был ты в это время?
– Я сидел в своей комнате и смотрел, как она качается на качелях.
– Очень хорошо. А дальше? Ты помнишь момент, когда понял, что её нет?
– Да… нет. Как-то смутно. На самом деле я вдруг оказался на траве, она была вся мокрая и липкая, а качели были пустые.
– А как ты там оказался? Ты же был наверху, так ведь?
– Да. Точно. Я чётко помню, как сидел на подоконнике и смотрел на неё сверху вниз, а она раскачивалась, потом ра-а-аз, и я уже внизу. Это так странно.
Воспитательница грохнула пустым ведром об стол и внимательно оглядела облитого ледяной водой худого мальчика, а новенький постарался расслабить мышцы, чтобы унять колотившую его дрожь. Всё тело зверски ломило, взывая свернуться калачиком и залезть под тёплое одеяло, но он не мог шевелиться из-за невесть откуда взявшихся пут на покрытых мурашками и посиневших руках и лодыжках, хотя от холода голова необъяснимым образом прояснилась, словно он чудом пронырнул ужасно длинный подводный туннель и теперь глотает спасительный кислород, чтобы наконец-то насытится.
– Уже лучше? – воспитательница с сомнением покосилась на большую раковину в углу, всю в непонятных разводах. – Ещё плеснуть?
– Н-не н-надо, п-пож-жалуйста, – прошелестел Илья, замёрзнув в этом подвале так, что зуб на зуб не попадал, а Добрая Люся отставила злополучное ведро под раковину и вернулась на своё место, по кругу обойдя ещё не обсохшую лужу, несмотря на решётки в полу, куда с радостным бурлением уходила лишняя вода.
В обуви противно хлюпало и Илья безнадёжно подумал, что, когда это закончится, он первым делом снимет мокрые носки и согреет ноги у батареи, а потом постарается заснуть и поспать как можно дольше. Он даже решил отложить побег. Не сейчас. Может быть, завтра.
– Что со мной было? – глухо спросил Илья, а воспитательница зачем-то снова уставилась на ведро. – Почему я почти ничего не помню?
– Ты немного… увлёкся, но это ничего. Ты вспомнишь. Не сегодня, конечно, но я обещаю, что вместе мы справимся.
– А почему вы не можете спросить мою маму? Почему вы не спросите её? Она должна вам ответить.
Воспитательница нажала на кнопку на столе и за дверью что-то оглушительно щёлкнуло, а притихшее было подземелье огласили торопливые шаги. Знакомый охранник заглянул в окошко и предупредительно постучал по стеклу, отпирая засов, а потом скептически покосился на связанного пацана, но достал кусачки, чтобы перерезать проволоку на запястьях новенького.
– Вы сегодня долго, – охранник переключил своё внимание на лодыжки Ильи, ворчливо обращаясь к Доброй Люсе, – я уж думал идти проверять, всё ли в порядке.
– Конечно, у нас всё в порядке, – воспитательница подмигнула Илье, а тот закашлялся и потянулся освобождёнными руками к шее, как будто вода попала ему в горло и внутри теперь адски жгло от боли.
– Мясник тоже так говорил, а уж потом…
– Со мной такого не будет. Только не у меня.
– Ну, как знаете, – флегматично чмокнул пухлыми губами охранник, – наше дело маленькое. Этого куда?
– Разумеется, наверх, в душ. Согреется чуть-чуть и тогда пускай идёт со всеми обедать.
– Будет сделано. А вы всё-таки поаккуратнее с этими…
Охранник дёрнул новенького за воротник рубашки и тот встал, поджав онемевшие пальцы в наполненных водой ботинках и так и не увидев, как отреагировала воспитательница. Его вели, как опасного преступника, заставив держать сомкнутые руки за спиной и периодически пихая дулом между лопаток, хотя Илья и так подгонял себя, следуя кратким указаниям охранника. Наверх, направо, прямо двадцать шагов… Душевая. Здесь пахло плесенью и хозяйственным мылом, и Илья поскорее стянул с себя всё, а охранник брезгливо отвернулся, когда убедился, что тот не замышляет никакую пакость и лишь жалко трясётся, мечтая о горячей воде.
– Быстро делай свои дела, – скомандовал охранник и Илья послушно встал под облезшую душевую лейку, с жадностью поворачивая тугие краны.
Пар только начал наполнять пространство вокруг него, как охранник велел заканчивать и указал на стопку приютской формы, сложенную на скамье. Его личная одежда исчезла вместе с мокрыми и наверняка теперь испорченными ботинками, а Илья вяло подумал, получит ли он свои вещи обратно когда-нибудь. Рубашка была любимая, небесно-голубого цвета, такая же, как на выцветшей фотографии, где они все четверо стояли на перроне возле поезда и широко улыбались тому, кто их снимал.
Илья напряг память, стараясь выудить ответ на вопрос, куда или откуда они ехали, но всё, что всплывало, лишь сама картинка, вставленная в серую пластмассовую рамку, и грустная мама, рассматривающая её и поглаживающая их маленькие счастливые фигурки подушечкой большого пальца.
У директорши их приюта был настолько взбешённый вид, что Илья машинально замедлил шаг, отчего получил незамедлительный удар в спину от споткнувшегося об него жирного охранника. Невероятно, но в общей столовой было мрачнее, чем обычно – дети сидели молча, не смея поднять глаза и старательно изучая содержимое своих тарелок. Только коротышка осмелился бросить на вошедшего один короткий взгляд и сразу же разочарованно опустил веки, а Илья поскорее занял место за столом и обернулся в поисках Эли. Её не было.
Пододвинув свой поднос, Илья незаметно упёрся локтем в коротышку, беззвучно спрашивая:
– А где Эля?
Коротышка попробовал сделать вид, что не слышит, но Илья сместился на край стула и снова так пихнул соседа, что тому пришлось отвечать:
– Влюбился, лошара? Она сбежала.
– Как это? – он невольно покосился на окна с решётками, сквозь которые отлично просматривалась колючая проволока по периметру. – Тогда почему все так спокойны?
– Нет, ты не понял, Илюша. Сбежала она не отсюда. Просто спряталась где-то здесь и не хочет выходить. Она иногда проделывает этот фокус, хотя прекрасно знает, что за это будет.
– Но почему? Её кто-то обидел?
Коротышка снисходительно хмыкнул:
– А тебе здесь по кайфу? Конечно, обидел, но дело не в этом. Пока тебя обрабатывали в подвале, нам объявили, что сегодня к ней посетители.
– И что не так? Может быть, нашлись её родные?
– Ты всё-таки распоследний конченый лох. К ней как раз предки и приезжают!
– Тогда в чём проблема? Это же хорошо, разве нет? А она ведь зря верила, что осталась сиротой!
– Вот возьми и сам спроси у Эли, когда найдётся, раз такой умный. И заткнись, а то нас засекут.
Директорша на мгновение встретилась пышущим ненавистью взглядом с Ильёй и наклонилась к соседу, что-то шепча на ухо, а потом дородный мужчина за учительским столом встал и без выражения отрапортовал свежую новость:
– После обеда занятия отменяются. У всех свободное время.
– Будет забава, – пояснил коротышка, – кто поможет найти Элю, того минимум на неделю оставят в покое.
– У что, ребята будут помогать её искать? – изумился новенький.
– Увидишь, – неопределённо махнул рукой Коротышка, – но я бы посмотрел на чердаке. У запасной лестницы.
– Но там же и до директорского кабинета недалеко?
– Вот именно. Никто не будет искать, – и коротышка устало закатил глаза.
Дождавшись, когда двери столовой распахнутся и дети дружно хлынут туда, Илья вышел в коридор и только тогда сообразил, что никто из воспитанников не ищет там, где надо. Дети слонялись по углам с постными лицами, по сотому разу заглядывая в один и тот же чулан со швабрами, так что Илья для верности сделал кружок возле девчачьих спален и юркнул наверх, почти под крышей обнаружив закрашенную краской дверцу.
За ней скрывался просторный чердак, заваленный старой мебелью и стопками перевязанных бечёвкой бумаг, а на стремянке под круглым окном сидела Эля, положив локти на колени и наблюдая за двором.
– Ты зачем прячешься ото всех? – Илья взялся за нижние ступени.
– Не хочу встречаться с ними, – покачала головой Эля.
– С мамой и папой? – он недоверчиво почесал затылок, – А я бы что угодно отдал за это!
– Это потому, что ты их ещё помнишь. А я – нет.
– А что мешает дать им шанс? Вдруг у них были причины оставить тебя здесь?
– Угу, – Эля опустила ноги пониже, – конечно. А ты уже вспомнил хоть что-нибудь новое?
– Немного. Сестрёнку и поезд. Мы уехали все вместе. Или приехали.
– Поезд? – Эля соскользнула на пол. – Этим точно никого не удивить. А что с сестрой?
– Пропала. С ней произошло что-то очень плохое, а я, наверное, сделал что-то не так.
– Паршиво, – она сочувственно обняла его за плечи, как маленького ребёнка, – вот и я не хочу, чтобы на меня таращились, как на подопытного кролика. Оценивали мои успехи… Не хочу надеяться на фальшивый интерес и мнимую семью.
– Но тогда как ты вырвешься отсюда? Ведь если они заберут тебя…
– Я помню их прошлый приезд, – выпалила Эля и зажмурилась от чего-то, невидимого для него, – три года назад.
– Ого! Долго же они ждали, чтобы попробовать еще разок.
– Поверь, это они ещё слишком рано приехали. Я постаралась на славу. Думала, лет пять их не увижу.
Снаружи послышались неожиданно чёткие голоса и Эля заговорщицки прижала палец к губам, ловко карабкаясь обратно наверх, чтобы прильнуть носом к пыльному стеклу под несущей балкой. Илья последовал по стремянке за ней, хотя шаткая конструкция жалобно крякнула под весом обоих детей, и изо всех сил вытянул шею, с удивлением обнаружив, что отсюда магическим образом слышно каждое слово, произносимое на крыльце у главного входа в приют, а из-за неправильного наклона рамы ещё и прекрасно видно, надо только протереть рукавом пыль.
Сухонькая женщина с огненно-рыжими волосами, объясняющими происхождение медного оттенка Элиных прядей, взяла за руку высокого и тощего очкарика с одутловатым лицом и с тревогой обратилась к тучной директорше, сверху похожей на солидного размера памятник.
– Вы уверены, что наша девочка готова к визиту? Не хотелось бы лишний раз трепать вам и себе нервы. К тому же, у моего мужа слабое сердце и я опасаюсь, что он просто не выдержит новый стресс. Это всё так ужасно…
В подтверждение сказанных супругой слов очкарик прижал их сплетённые руки к впалой груди и трагически выпучил глаза.
– Может быть, вам тогда стоило приехать одной? Вы вовсе не обязаны делать это вместе, – директорша сочувственно вздохнула, – да и по отдельности тоже… Всё все понимают, не сомневайтесь. Никто бы вас не осудил. Ни один человек, уверяю вас.
– Но мы не можем отказаться! Это же наша дочь! – скорбно заметила Элина мать. – Мы обязаны пытаться, пока ещё есть хоть малейший шанс! Мы никогда не сдадимся! Правда, Костя?
Костя закивал, как китайский болванчик.
– К сожалению, мне нечем вас обнадёжить. Шанс почти призрачный, но он есть, тут вы правы. Как замечательно, что вы всё же откликнулись на мою просьбу и приехали, – директорша рассеянно обернулась, ища поддержки у кого-то позади себя, а рыжая женщина чуть нахмурилась, ожидая приглашения внутрь.
– Так мы сейчас пойдём к ней? Она нас ждёт? – Элина мать взволнованно прикусила губу.
– Э-э-э… Надо будет немного подождать в комнате для свиданий, пока я подготовлю Эльвиру ко встрече. Буквально полчасика.
– Хорошо, – согласилась Элина мать и потянула мужа за собой, пропадая из поля их зрения.
Эля отпрянула от окна и Илья, нарушив хрупкое равновесие, вцепился в крюк под балкой.
– И что ты сделала, что они так боятся снова увидеть тебя? Это-то ты помнишь?
– Ещё бы! – её глаза самодовольно сверкнули. – У них были такие рожи! Как будто я вся вымазалась в грязи, а потом прямо так заявилась на званый ужин с супер-пупер важными гостями, да ещё и встала грязными ногами на белоснежный ковёр. Его чуть Кондратий не хватил, а маманя просто позорно сбежала. Трусиха.
