Светом двух миров

скачать книгу бесплатно


– Ну, да, – немного показушно повёл плечами Семён и снова поморщился от неприятных ощущений за спиной.

– Первый раз такое вижу, – качнул головой партнёр.

– Так, в сети нашёл. Дедовский способ.

– Оно и видно, что дедовский, – усмехнулся Витька. – Ладно! С этим понятно. Работать сможешь? Надо делом заняться.

Витька всегда был деловитым парнем, и детали изменчивой жизни ему были интересны только лишь в контексте его целей. А все его цели в текущий период времени должны были гарантировать денежный доход. Семёну он без устали повторял, что их бизнес проходит важный этап становления, когда важен устойчивый рост и денежные потоки, постоянные вложения в развитие. А ещё, у него появилась семья, и они с женой Анькой сразу же стали думать о детях.

Семьдесят процентов прибыли Витька забирал себе. Для Семёна это казалось вполне справедливым распределением их выручки. Он никогда и не спорил. В конце концов, его работа ему виделась простой и понятной. А вот то, чем занимался Витька, казалось чересчур гнетущим.

– Короче, тут новый заказ нам дали на пробу. Справимся, обещали долгосрочный договор заключить. Так что, понимаешь, какая ответственность?

Семён кивнул.

– Молодчик! Гляди давай.

Витька раскидал свои листы по раскройному столу и долго объяснял нюансы чертежей. Закончили они примерно через час. Витька тут же сорвался на базу закупаться, а Семёну поручил продумать последовательность изготовления деталей и необходимую фурнитуру.

И закрутилось. Целую неделю Семён почти не выходил из гаража. Дважды в день наезжал к нему и Витька. Один раз даже спросил: «не отпустила спина-то?». Семён только головой мотнул, делая вид, что занят.

Он работал без устали. С неведомой дотоле силой. Быстро и чётко. Даже как-то жадно, соскучившись по той ясности, которую эта сила дарила. Да и всё равно, делать больше было нечего. Только каждую ночь, он всё дальше уходил в своих внутренних мирах, в которых и свет, и звон, и сладость сливались для него в чудесную музыку радости и полноты. Не за что ухватиться, а всё равно, чувствуешь себя живым и настоящим. Короче, длящееся бесконечно одно мгновение счастья.

И ещё, в одну из ночей в небе засветился тонкий острый надрез, – серпик молодого месяца. И из него полился мягкий свет. Этот свет волновал сердце Семёна с каждой ночью всё больше, пока месяц рос и расширялся.

Росло и крыло за левым плечом. Быстро, как луна. И скоро, оно почти сравнялось с правым, и теперь набирало мощь и объём.

Так прошёл месяц. В последнюю неделю Семён доделывал всякие мелочи по заказу, собирал готовые изделия. Витька приезжал только загрузить их в фургон и увезти в неизвестном направлении. Обещал скорую зарплату. Был доволен, как никогда.

Когда заказ был окончательно готов, – почти в два раза быстрее, чем планировалось, – Семён решил устроить себе целый день отдыха. Ранним субботним утром, когда солнце уже поднималось из-за хребта, а в городе все ещё мирно спали, он запер гараж и пустынными дворами пересёк жилой район. Поднырнул под теплотрассу за моргом, вошёл в сосновую солнечную рощу. Там сбросил плащ, распустил тугую тесьму, сжавшую крылья. Вздохнул полной грудью.

Природа была неизбывным источником воздушной лёгкости и силы. Семён впитывал их, поднимаясь по склону к вершине. Когда до неё оставалось совсем немного, он вышел на жаркую полянку и, вдруг остановившись, огляделся. Вокруг не было ничего застывшего, – летело всё: кроны больших сосен, лёгкие облака над ними, пушинки и букашки, скалистый склон, врезающийся в синее небо, радостные птицы на его фоне и солнечный свет. Ему тоже захотелось лететь. Это чувство появилось как-то внезапно, скорее как новая потребность в существовании. Жаждой скорости и высоты.

Он взмахнул для пробы крылами и почувствовал их подъёмную силу. Потом рванул ещё раз и сразу взлетел на два метра над травой. Пришлось поучиться равномерно махать, чтобы хоть как-то сохранять ровное положение. Но какой вдруг азарт и восторг охватил душу!

Потом ещё часик понадобился, чтобы суметь сделать плавные повороты. Приходилось с усилием работать всеми мышцами тела, непривычными к таким нагрузкам. Ловить баланс руками и ногами.

Когда Семён немного осмелел, он поднялся над кронами сосен, сравнявшись в воздухе со скалистой вершиной хребта. Пролетел вдоль неё, приближаясь и отдаляясь от щербатой, светящейся в солнце стены. А потом плюнул на свои страхи и рванул прямо вверх к облакам. По-другому он уже не хотел. Крылья сами тянулись ввысь.

Целый день Семён носился над белой пеной, временами врезающейся в лицо мелкой моросью. Потом вновь вдоль верхушек деревьев, медленно паря и привыкая к новым ощущениям. Когда мышцы уже ломило от усталости и тело тяжелым камнем тянуло к земле, начало темнеть. Семён развалился на уступе скалы, провожая румяное солнце, падающее к закату. Отдыхал.

До самых глубоких сумерек он не хотел подниматься с земли, хотел даже остаться тут на ночь. Но всё же встал, накинул плащ и поплёлся в сторону города. Лететь сил уже не было.

В городе он неторопливо шагал окружённой низким кустарником аллейкой. На очередном повороте с боку неё он вдруг заметил сидящего на скамейке гнома. Того самого: городского сумасшедшего. Мелкой дрожью тряслись обе его коленки, а пальцы рук побелели, сжимая крашеные доски сидения. Но при этом, губы были растянуты в сладенькой улыбке, а глаза цепко следили за приближающимся Семёном.

Семён замедлил шаг, проходя мимо. Не понимая ещё, правильной ли будет реакция гнома, впервые заговорил с ним:

– Привет.

– Приветик! – хихикнул гном. – Куда летишь?

– Домой, – не задумываясь, ответил Семён. – Иду.

– Откуда?

– С хребта.

– Чё, тут, что ли, хуже?

– Сложнее.

Получалась какая-то детская игра в допрос.

– Чем сложнее то?

Семён усмехнулся:

– Нудная пьеса – эта жизнь.

– Весь мир – театр, а люди в нём – актёры, – неожиданно процитировал гном.

– Тогда это ещё и бездарная какая-то пьеса, – уточнил Семён.

Диалог развивался и становился чуть более осмысленным. Но гном вдруг вскочил и с горящими глазами воскликнул:

– Да! Это раньше было: «весь мир – театр»! Теперь, – гном скрючился перед Семёном и визгливым противным голоском, крутя растопыренными пальцами прямо у его лица, запел, – Жизнь – это, – резкий хлопок в ладоши, – кабаре, дружок! Жизнь – это ка-ба-ре!

И повторяя одну эту фразу из старого мюзикла, он начал бешено кружиться. Потом вдруг замер, упёршись взглядом в глаза недоумевающего от этого представления Семёна, и, отведя руку в сторону, показал пальцем куда-то вверх:

– Смотри.

Семён повернул голову в сторону руки, которая простёрлась к верхним этажам соседней многоэтажки. Там, в оконных отсветах сумеречного воздуха, двигался силуэт человека, цепляющегося за парапет балкона. С наружной его стороны.

– Он же сейчас упадёт! – прошептал Семён скорее сам себе.

– Ага, – осклабился гном, жадно следящий за его реакцией, и даже не смотревший ввысь.

Больше нельзя было ждать. Семён резким движением сбросил плащ и расправил крылья, отчего гнома отнесло далеко в сторону. Потом мощным толчком он рванул над асфальтом и, махнув белыми всплесками света за спиной, взлетел.

Через три секунды он уже завис в полёте рядом с толстым пузатым мужиком, упорно пробирающимся по кромке балкона в сторону такого же, соседнего.

– Держись! – воскликнул Семён.

Мужик испуганно обернулся, глаза его округлились от неожиданности, рот открылся, а руки вдруг разомкнулись, закрывая лицо. Коротко шаркнув по краю бетона, он полетел вниз.

Семён вжал крылья в спину и камнем упал за ним. В две секунды настигнув летящего, он обхватил его обеими руками.

– А-а-а-а-а-а!!! – завопил вдруг тот, до этого падающий в полном безмолвии. В ноздри Семёна ударило ядовитыми испарениями алкоголя. Руки его от этого сомкнулись ещё крепче, и возглас мужика захлебнулся в сжатых лёгких, оставшись лишь скрипучим стоном.

Семён медленно опустился на освещённый асфальт перед подъездом и ослабил хватку. Мужик рванул в сторону и упал на цветочный газон, перевалившись через скамейку. Оттуда он, с коротким возгласом «Изыди!», метнул первое, что попалось ему в руку: увесистый кирпич ограждения клумбы. Чирканув по плечу Семёна, кирпич разорвал тонкую его кожу, и красноватая пыль на плече стала медленно намокать сочившимися из раны алыми каплями.

– Ты чего? – Семён недоумённо посмотрел на спасённого им мужчину.

В руках того вдруг блеснул маленький ножичек, и он рванулся вперёд с трусливым рёвом:

– С нами бог!!!

Семён в последний момент перед ударом упруго оттолкнулся от асфальта и взмыл в воздух. Пролетел над густыми, тяжёлыми в сумеречном свете кронами деревьев. Хотел было взмыть в небо, чтобы уже без остановки на окраину, к своему гаражу. Но вспомнил, что был в плаще, который теперь валялся где-то на глухой аллейки. Полетел, забрать его.

Плащ, аккуратно свёрнутый, лежал ровным квадратом на скамье. Концы его пояса были изящно завязаны в большой бант поверх всей стопочки. А рядом – жёлтые звёздочки только что сорванных цветков одуванчиков. Маленьким букетиком.

«Этот сумасшедший гном постарался, – подумал Семён. – А может и не такой он сумасшедший, а только прикидывается? Как-то всё странно состыковалось».

Разбираться было некогда. Где-то рядом нервно стонал пьяный мужик. Взлетев повыше и подальше от глаз случайных прохожих, Семён круто спикировал к земле только у ворот своего гаражного жилья.

Всю душную ночь он пролежал, уткнувшись в мокрую подушку, вялыми белоснежными крыльями разметая пыль по полу. Он пытался понять.

«Кто же я? И куда всё это заведёт? – думал он. – Я не чувствую себя ангелом или демоном. Но и человеком называться уже не могу. А в глазах других я буду лишь непонятным чудищем из чужого мира».

Взгляд пробежал по корешкам знакомых книг на полке. Разве они могли ему рассказать о таком? Разве подготовили, сказав, как теперь быть?

Его терзало одно чувство, которое осталось от встречи с пьяным мужиком. Нет, не обида, не злоба. Безнадёжная пропасть пустоты. От того, что, в первый может быть раз, он показал себя таким, какой есть, в надежде сделать что-то хорошее. Но выходило так, что лучше бы прошёл мимо.

Ещё этот гном, как специально всё подстроивший.

Он толкнул его к этой пропасти.

В одно мгновение ему сильно захотелось найти сумасшедшего и потребовать все объяснения, вытрясти все ответы. Но потом он испугался, что чужие ответы ещё больше запутают его в этой новой безумной реальности. То чувство, когда кажется, ещё чуть-чуть и что-то внутри переломится.

Следующей своей мыслью он с тоской пожалел о том, что его маленький и слабый прежний мир, усеянный тысячью компромиссов, но примиряющий его с собой, уже не вернуть. И, вспомнив о своём прошлом, он вдруг с ошеломляющей ясностью осознал, – ему уже нет места в том мире.

Два дня он не выходил наружу, проваливался в мучительную дрёму, снова открывал глаза, тяжёлым взглядом упираясь в бетонные перекрытия потолка над собой. Он не пил, не ел. И, кажется, не думал. А только чувствовал в груди кровоточащий надрез на тяжёлом, как камень, сердце.

Через два дня рана внутри загрубела, и огромный рубец отгородил сердце от мира вокруг. Будто, натянувшись, порвалась последняя связь. И болеть перестало.

Подняться с постели его заставили настойчивые удары в железо ворот. До него долго доходило эхо этих звуков, но потом он всё-таки поднялся, с трудом нашёл плащ, который валялся тут же у кровати. Распустил большой бант, всё ещё стягивающий пояс поверх свёртка, – нелепое напоминание о безумном гноме. Натянул на себя холодную ткань.

– Ты чё, умер? – Витёк ввалился внутрь, когда дверь открылась.

Не глядя на друга, он бросил стопку бумаг, на стол:

– У нас заказ от предыдущих клиентов! Им понравилось! Они ждут готовые изделия в те же сроки, но чуть большим объёмом! И мы должны постараться. Мы же справимся?

Тут Витька посмотрел на Семёна.

– Ты чего такой коричневый? Болеешь что-ли? Слушай, нам щас никак нельзя болеть. Это такой шанс, который мы ждали, может быть, последние десять лет.

В ответ – молчание. Семён никак не мог понять, что значит это «мы ждали» и «мы должны».

– Спина что ли не прошла ещё? Слушай, ну я ещё кого-нибудь найду тогда в помощь. Но без тебя никак не справиться, понимаешь?

Семён посмотрел на него и качнул головой, промямлив сухими губами:

– Я попробую.

– Ну вот! Главное, давай, – держи меня в курсе! – Витька ещё раз сострадательно посмотрел на Семёна. Не долго.

Потом он быстро дал указания по чертежам, и бодро махнул рукой на прощание. Его будущее многообещающе улыбалось ему.

Семён честно старался работать.

Получалось медленно, потому что всё теперь стало бессмысленным. Вся эта суета. Всё это будущее.

В одну из ночей он, как обычно, погрузился в холод стальных волн реки, освещённых полной луной. И застыл, заглядевшись в её чистые глаза. Раньше он, может быть, сладко плакал бы, рассказывая этому мягкому свету все свои печали. Ведь плакать луне легко. Она примет всё молча, безответно. И раньше ему этого хватало. Но не теперь.

Где-то в глубине он стал догадываться, что небеса всегда отвечали, языком, которое ухо не слышит, а разум не понимает. Другим языком, который поймут лишь те, кто отрезал себя от грубого мира.

Молчанием. Оно теперь обретало для него всё больший смысл.

И оно звало его ввысь.

В просвете проплывающих обрывков ночного марева он увидел нездешнее мерцание, которое звало подняться. И он знал, что если это произойдёт, назад он уже не вернётся.

Нет, он не звал эту новую свободу, не знал о её существовании раньше. Она родилась сама на осколках его прежней личности. И порывисто прорвалась в жадных глотках воздуха, которого стало уже не хватать ему нынешнему. И этот вдох заставлял сделать новый выбор.

На следующий день, когда подъехал Витька, Семён уже ждал его в разлитом солнечном свете у ворот гаража. Витька удивлённо встал перед ним:

– Что-то случилось?

– Да ничего страшного, – ответил Семён спокойно.

– Уф, – облегчённо выдохнул Витька, – я-то подумал уж.

Он расправил плечи и улыбнулся.

– Я не смогу закончить работу над заказом, – тут же проговорил Семён.