скачать книгу бесплатно
За счастьем…
Анатолий Шинкин
Главный герой один – Андрей, от его имени ведется повествование. Основное действие развивается на Бермудских островах, куда забросила группу, под видом "обретения личного счастья», подставная турфирма. Олигархи, используя главного героя (двойника президента) и туристов "в темную", задумали незаметно подменить президента великой страны. Любовные приключения героев разнообразили: нашествие змеиных полчищ, атака акул, извержение вулкана. Начало заинтересовывает, окончание преподносит сюрприз. Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.
Весь рассказ – это совершенное отсутствие мыслей: я променял их на счастье, и ничуть не жалею.
Путь поэта освещает фонарик влюбленной в него женщины… иногда из другого конца вселенной
Глава1. Тридцать пять, никто, свободен
Психический инфантилизм – незрелость человека, выражающаяся в задержке становления личности, при которой поведение человека не соответствует возрастным требованиям к нему. Отставание проявляется в развитии эмоционально – волевой сферы и сохранении детских качеств личности.
У художника был пустой кусок стены, за которым целый мир. Мастер нарисовал картину, назвал "черный квадрат" и повесил на стену. Мир стал за "черным квадратом".
Философское от автора
«Я инфантил и в этом не оригинален, поскольку имя нам – легион», – приподнялся, перевернул подушку и снова лег, забросив руки за голову, а ноги на спинку дивана. Тридцать пять, – учился ненужному, работал, где придется, бегал от любивших, догонял недоступных, спорил о не интересном, – псу под хвост.
Приличные люди в тридцать пять умирают, нарожав детей, насочиняв поэм; посадив аллеи деревьев; построив башни, с небоскреб высотой; и оставляют добрую, светлую, теплую, смешную, скандальную, злую, – хотя какую-то память. Большой палец правой ноги назойливо белел через дырку в черном носке.
–– Отрава. Пытаешься доказать себе, что свободен, а, всего лишь, никому не нужен. Жениться пора, а то перед смертью и воды не подадут.
Мысль не новая, но повседневно актуальная. Подцепил левой «полторашку» пива с пола, правой нетбук на грудь притянул. Поиск единомышленников. «Ищу друга для секса без обязательств». «Познакомлюсь с неординарным парнем для совместного творчества». «Нужен собеседник для совместных пробежек утром». «Девушка-спортсменка будет счастлива с другом-спортсменом». «Отставной майор ПВО ищет хозяйственную миловидную женщину для дружной работы на даче» …
С кем прожить долго и счастливо и умереть в один день? Надеяться на счастье жизненный опыт не позволяет. Под светом надежды будущие времена кажутся лучше, а добредешь – те же.
Брачные объявления. «Стану женой и музой для поэта». «Обещаю заботиться и самозабвенно любить». Сайт знакомств. «Стройная, двести-сто шестьдесят-двести, хочу уехать из городской суеты». Попытался изобразить размер руками и едва не свалился с дивана. Наверняка, современная Золушка, в свободное время кроет залетных принцев матом в соцсетях.
Прежде, чем хотеть, правильно сформулируй свои хотения. Семейный союз не догма, а тернистая тропа от радостной встречи, к счастью, разлуки. Довериться раз в жизни профессионалам. "Щелкнул» «брачные агентства», и браузер послушно показал пятьдесят тысяч страниц. Выбрать нужное сложнее, чем спутника жизни. Ткнул наудачу. В строке «О себе» врать не стал: «Тридцать пять, никто, свободен».
Познакомлюсь, оженюсь; стану добрейшей души человеком, ласковым отцом, заботливым мужем, доброжелательным другом… другу семьи… Соединю сердца с красоткой в отгороженном от мира уголке. Хотя… в замкнутом пространстве и соседка надоест, не только жена. Начало пути в ленивые кастрированные коты. Грустный юмор одиночества.
Покрутился на диване, в поисках удобной позы, кулаком подбородок подпер, как Роденовский "Мыслитель", но сообразил, не мое. Хлебнул пивка, закурил и вышел на лестницу. Принятое решение побудило к движению и общению. Навстречу девица из верхней квартиры. Салонно обихоженная блондинка модельного роста. Остренькие прядки волос, будто бы небрежно на лоб упавшие, матовую кожу лица подчеркивают. В цвет красного золота маникюр трехсантиметровый, бедра и ноги зеленой чувственно переливающейся юбкой до щиколоток возбуждающе обтянуты. Под белой полупрозрачной кофточкой грудки-грушки нервно призывно вздрагивают, остренькие соски изнутри ткань поглаживают, оживляют. Русалочка сероглазая. Двумя пальчиками к губам стаканчик кофе поднесла, отхлебнула. Из сумочки сигаретку-соломинку выщелкнула. Я зажигалку поднес, подмигнул, улыбнувшись через силу.
–– Здравствуй, красивая.
Оставила недопитый стаканчик на перилах, кивнула с надменной иронией сквозь затемненные очки, будто мелочь в шапку швырнула. Гармонично выпирающие ниже трепетной спины булочки-батончики-ягодички приостановили движение на полушаге; вздрогнули, будто в раздумье, и вновь задвигались-закрутились в такт цоканью десятисантиметровых каблучков вниз к выходу. Не в ее я формате. Все меньше русалок в наших колодцах.
Сглотнул слюну, допил кофе из стаканчика. «Три в одном», то самое, из пакетика двухрублевого, но преподнесла неординарно. Сунул окурок в консервную банку, к перилам привязанную. Окинул взглядом безжизненные фиолетовые панели, серую зашарканную лестницу, некогда белые стены в грязно желтых разводах, и настроение, без того минорное, осыпалось и покатилось вслед за скомканным пластиком мимо ступенек в сторону мусоропровода.
Вернулся в комнату, прикидывая на ходу, выдержит ли двойной компьютерный провод сто килограммов. Мимоходом в зеркале мелькнул: «Мать твою, пошутила природа, хоть в театр двойников иди работать», – на самого главного в стране дядьку похож. А вдруг я – это его «альтер эго» – второе я… или более молодая копия на случай, если оригинал устанет страной управлять, а достойного преемника нет». Дожился до разговоров и приколов с собой и над собой нелюбимым. Одиночество – брат нездоровых чувственных дум.
Экран нетбука светил с дивана красочным посланием и нагло врал о раздаче личного счастья на тропических островах. Цена вопроса смешная – тысяча баксов, срок исполнения – неделя, гарантия – вся оставшаяся жизнь. Счастье – это не точка-полюс, для всех в одной стороне, месте и времени расположения, нет к нему общей дороги. Еще раз внимательно прочитал страничку, пополняя список неисполнимых мечт, хотя… почему неисполнимых? Полистал-подвигал пальцем по столу десяток пятитысячных купюр – окончательный расчет с очередной работы – «богаче не сделают, беднее – некуда»; повеситься и на Сейшелах смогу.
Глава 2. Команда жаждущих счастья
Для счастья надо полюбить себя и не забыть ответить взаимностью
Мимоходом от автора
Мне всякие женщины нравятся – беспредельно обширный диапазон женской красоты. Давно живу и заметил связь красоты и внутренней свободы. Иная так прячет, зажимается и стесняется красивых форм, что кроме жалости никаких чувств. Другая – ноги-"спички ломаные" и плоскую грудь широко и радостно миру представляет; и радуешься-улыбаешься вместе с ней. И шансы на ее стороне. Красота в свободе.
Философское от автора
В полупустом бизнес-классе «Боинга-747» неподвижно сидели и напряженно высматривали счастливую судьбу в спинках передних сидений девять, считая со мной, особей мужеска и женска пола, приодетые турфирмой в ярко желтые майки, бело-серые полу штаны «бермуды» и фиолетовые банданы. Перед стартом «огламуренный» голубоватый стюард, с модной стрижкой «пилотка» и обведенными красным губами, провел по салону модельную соседку. Девица, узнав меня, гордо вскинула подбородок и манерно разместилась в задних креслах.
Впрочем, я в недоумении присматривался к другой особе, а память назойливо диктовала: «Стройная, двести-сто шестьдесят-двести», – не «стройная», а «пышка-кругляшка». Грустно взглядывая голубыми глазками над румяными вздрагивающими щеками, повествовала соседу тяжелую историю, заставившую перечеркнуть унылое прошлое и отправиться за светлым будущим.
–– Я злилась, но стеснялась сказать, когда он коленями вперед забирался на кровать в очках, носках, часах и трусах; трусы стягивал под одеялом. Некоторое время пыхтел, сопел, стонал, упираясь ногами в носках в спинку кровати, царапая часами плечо и потея очками…, и уходил. – Женщина фалангой указательного пальца стерла слезу, усмехнулась ярко накрашенными алым полными губами и продолжила. – Встречались шесть лет, пока его не задавила спешащая на пожар и, против обыкновения, с полной цистерной воды пожарная машина. – Женщина снова усмехнулась, подвигалась в кресле, будто пытаясь поглубже спрятаться. – Так ни разу и не посмотрела, и руками не потрогала, что же такое во мне регулярно присутствовало. Считайте черствой или предательницей, но я целый месяц радовалась после обеда в пятницу своему одиночеству, а потом заскучала, и потекли воспоминания, как наказание. Ни лицо, ни руки, ни глаза, даже имя припоминала с трудом, а только очки, носки, часы и трусы, которые он снимал под одеялом.
Внимательно дослушавший рассказ небольшой кряжистый мужичок, ерзая широкими плечами, извлек из пакета подшивку газеты «Ваши шесть соток» и начал торопливо перелистывать.
–– Вот, – победно ткнул в найденную полосу. – Довлеющий и угнетающий психику ряд воспоминаний. Только природа, взрыхленная теплая земля грядок и внимательное участие близкого по духу доброго друга помогут вернуть душевное спокойствие.
Щеки пышки-кругляшки порозовели до багровости, а лицо под русой стрижкой «на пробор» выразило нетерпеливое желание дружно поработать на даче с отставным ветераном ПВО.
Перед «Дачником» и пышкой поместились и заботливо старались не задевать друг друга коротко стриженный качок-красавец-брюнет с повадками перекормленного короткошерстного кота и гладкощёкая мощная красотка, из породы «девка-кобылка». Сходство дополняли густые обесцвеченные волосы, собранные перламутровой малиновой заколкой в «лошадиный хвост» и распирающие штанины «бермуд» крепкие бедра, предполагающие скрытый пока креслом мощный круп. Подаренная турфирмой много размерная майка на груди девушки плотно натянулась, гармонично завершая рисунок большого тела выдающимися формами. В памяти всплыло словечко «секс-бомба»; красавице оно подходило без преувеличения. На поверхности души возбуждающе забулькатело черно-белое чувство зависти к пострадавшим от применения.
–– Подружка двадцати шести лет, стройняшка и умница, посвятила себя богу. Ходит в глухом и длинном черно-сером платье, на лице скорбно-постная мина, – грустно, но громко повествовала блондинка. – Ей бы с парнями кувыркаться да детей рожать, а она и себя обокрала, и кого-то, судьбой ей предназначенного, счастливым не сделала. Жаль дурочку, … и себя жаль. Не дай Бог такой судьбы.
–– А у меня приятель бросил пить и начал в храм заглядывать. – подхватил «Качок». – Спрашиваю: «Как результаты?» Отвечает: «Нормально. С половиной города переспал, приступаю к другой.»
–– А он догадывается, что вторая половина города – это мужики? – пошутила блондинка.
Очевидно, девушка-спортсменка и друг-спортсмен из компьютерного объявления.
Выпрямив узкую спинку и прикрыв бледными ладошками не распрямляющиеся коленки, нервно дергался и крутил лысоватой головенкой на тонкой шее тридцатилетний хлюпок, офисный крысеныш: никаких «обязательств» не потянет; похоже, и потребности с трудом вытягивает. Вполголоса смущенно изливал душу:
–– У меня и девушка была. Любили, а секс не состоялся. Стеснялся попросить, она, скромная, не предлагала. Прочитал в проспекте турфирмы, «Если не счастлив сейчас, то «сейчас" может превратиться в судьбу». Взял кредит и поехал. Знакомые и родня воспринимают не то, чтобы неадекватом и придурком, но точно не от мира…, а я такой и есть.
Искренне раскрываясь, человечек воплотился в диагноз. Смеяться грех, а, нет сил сдержаться. В соседнем кресле уютно перебирала мелочевку в сумочке домашнего вида женщина; таких называют с расширением «тетя», – тетя Оля, тетя Паша, тетя Маша. Оказалось, тетя Валя; выхватила у стюарда обед и заботливо, приговаривая и сюсюкая, хлюпика накормила.
–– И компотик, – отпила глоток, причмокнула. – До дна, и ягодку на десерт.
Парочка меня заинтересовала, точнее, напрягли короткие, колючие, исподтишка, явно недружественные взгляды хлюпика. Торопливо пролистав в голове инфу о себе, не нашел ничего заслуживающего внимания посторонних и незнакомых, но отложил в мозгу закладочку: «нота бене» – «обрати внимание, запомни хорошо».
Назойливое бубнение в рифму и вальяжное цитирование классиков из школьной программы с головой выдало поэта и музу. Прислушался.
–– Низменные инстинкты все вытравил; только высокое искусство и чистота чувств на базе духовности, да, – на честном глазу уверял голос с кавказским оттенком за спинкой сиденья.
–– Хорошо-то как, – из глубины души выдохнула «Муза» и начала рассказывать. – Пять лет тому бросила учительствовать и поклялась не возвращаться в школу, все только из-за низменных инстинктов молодой поросли… да и в своей головушке десяток тараканов одномоментно обнаружила. Поначалу подающей надежды считалась, даже на «Учитель года» номинировали, а тут довела своих креативных противных до выпускного, … на котором и оказалась самой сексуально востребованной. Вернулась утром уже «одухотворенной». Благо, папашка-мажор выдержал два года совместного житья, но «сделал ноги», едва на «официоз» намекнула. Теперь дочку воспитываю. Мажор в свите президента трется. Жаль, зарплата нищенская: всего десять тысяч на алименты присылает.
–– Американских баксов?
–– Русских рублей… раньше были деревянными, но сейчас здорово подешевели.
–– Грустно, да, – снова сбился на кавказский акцент поэт. – Стихи слушай. Сам написал, да.
Осенний ветер листья закружат,
Клубясь в рекламном многоцветье;
И отдаленность, улицу ужа,
Мои мечты проводит в бесконечность. Да.
Пролететь тысячи километров для встречи с доморощенным «неординарным» стихоплетом. Оглянулся, куда бы зацепить компьютерный шнур, и заметил наушники, надел торопливо. Указательным пальцем на дисплее выбрал «Music songs The Beatles. Любовь не купишь». Мысленно поблагодарил турфирму, второй раз остановившую суицид, и начал прикидывать, отчего вокруг "знакомые все лица". Склонность к иронии и критическому анализу у меня в крови. Для шута по жизни ирония – "подушка безопасности" – чем смешнее шутит, тем дальше от плахи.
Отвернулся к иллюминатору, накрылся пледом и захохотал. Отсмеявшись, попытался вычислить черта, собравшего «десять негритят» в одном рейсе на непонятную потеху; и бросил: слишком мало фактов. Решил разбираться с непонятками по мере поступления и накопления. Гора загадок неизбежно преобразуется в факты и выводы, количество сменяется качеством.
Запоминая лица, еще раз осмотрел салон. Удивился прическе Музы. Все цвета радуги на одной голове. Учебник физики за восьмой класс: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», – коричневый, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Бездна креатива.
Люди часто похожи на геометрические фигуры: есть прямоугольники, овалы, ромбы, квадраты; есть сплошь из тупых углов; отдельно народ отмечает круглых, – абстракционистам даже выдумывать не надо. Точно, как в нашей группе.
Достал из рюкзачка пачку разноцветных маркеров, выбрал побелее и нарисовал на своей бандане сердце, пронзенное стрелой. Улыбнулся во весь рот, и девушка-лошадь расцвела-заулыбалась, протянула руку за фломастерами. Качок-красавец прожег взглядом и так же прихватил пару карандашей. Девушка изобразила призывно улыбающуюся сладострастную русалку, широкобедрую, как карась, и полногрудую, как сама. Радостно зарделась на изображающие восторг большие пальцы рук.
Стриженный качок, показывая рисунок, опустил бандану до кончика носа. Белым по фиолетовому череп и скрещенные кости, а внизу надпись: "Не влезай – убью!".
Девушка сложилась пополам и начала хохотать, самолет задрожал и затрясся; а обеспокоенный стюард, слезно морщась от бьющей по голубым глазам женской красоты, попросил не веселиться так бурно и не создавать непредсказуемую турбулентность на отдельно взятом самолете. «Хотелось бы долететь благополучно».
Глава 3. Песчаный берег, пенистый прибой
Еще и врут, будто мы произошли от обезьян.
Ни хрена пока не произошли и уже не произойдем.
Мимоходом
После посадки в тропическом аэропорту, ожидая продолжения путешествия, потолклись перед памятниками аборигенам без лиц: парню с гитарой и девушке с «тамтамом», туземным барабаном. Безостановочно крутившая по сторонам остреньким "буратинным" носом под разноцветной челкой Муза-критикесса вдруг разразилась речью:
–– Обратили внимание, голуби на памятники не садятся. "Посадочные места" на памятниках скульпторы иголками вооружают и правильно делают: памятники – это история. Плохая ли, хорошая ли – другой вопрос. Срать на свою историю и самим не достойно и другим позволять нельзя, даже птицам, даже высокого полета.
Особенно удивился резкому гласу тощей чужеземки водитель подкатившего открытого микроавтобуса, тощий белозубый, черноусый мулат. Недоуменно и безотрывно, пока мы грузились, то пялился на разноцветную пигалицу, то переводил озадаченный взгляд на скульптуру. Очнулся, когда его нижняя челюсть громко ударилась о его же грудную клетку. Подтянув губу, слюни и челюсть на место, рявкнул что-то вроде: «Чингас! Эйсгёрл, стоп де маднесэбавт де Рок» *, – и неспешно повез в дальний конец аэропорта к самолетику на колесах-поплавках. Едва успел прочитать надпись над терминалом «Л.Ф.Вэйд Интернэшнл Аэропорт». Ассоциации с Сейшелами не возникло. Покосился на штаны, и в мозгу почему-то всплыло название «Бермуды». Мать твою, уже не скучно.
Роль стюарда теперь исполнял второй пилот, баскетбольного сложения усатый негр, которому не хотелось возражать, когда он выдал каждому спас-жилет и парашют и предложил надеть. Пышка «двести-сто шестьдесят-двести», пока стюард, вожделенно сопя и страстно потея, пытался умять лямками парашютных ремней и мощными черными ладонями ее пышные «два по сто» в единое компактное «двести», утробно захихикала:
–– Говорят, негры никогда, ничего и никого не стесняются; ведут себя просто и естественно, особенно в постели, – это и принесло им славу великолепных любовников, а вовсе не размер…
–– Голодной куме хлеб на уме, – укоризненно покивала мягким подбородком теть Валя.
–– Не хлеб, а…, – торопливо собрался пошутить поэт, но оборвал фразу после короткого удара Музы остреньким кулачком по ребрам.
–– Убить нас хотят, а деньги присвоить, – заскулил, тычась носом меж крутых холмов теть Валиной груди, хлюпик.
–– Бог с тобой, – нежно одернула мудрая теть Валя, – за тысячу баксов так далеко убивать не возят.
–– Поддерживаю, – солидно пробасил Дачник, пихая в пакет свои «Ваши шесть соток». – За маленькие деньги особо изощряться не будут. Тюкнули по головенке у подъезда, и всего делов.
Стюард-пилот-негр распахнул дверь, выглянул, остужая встречным ветром разгоряченное лицо, и жестом пригласил выметаться.
–– Кольцо дергать нет, – пояснил на языке Пушкина и Гоголя. – Открывайся сам.
«Открывайся сам, как хочешь», – мысленно повторил я и первым шагнул в пустоту. Спуск комфортный: из синего неба в синее море… или океан с островком, при теплом мягком ветерке. Вытянувшись строчкой, опускались восемь попутчиков. Самолетик зашел на второй круг. В дверях модельная соседка активно противостояла негру. Потеряв терпение, пилот-стюард поднял девицу на руки и вышвырнул из салона.
Видимо, в борьбе повредился датчик высоты или девица слишком кувыркалась, но парашют не раскрылся. Пришлось действовать по обстановке, благо, парашют-параплан, худо-бедно, поддавался управлению. Раскачавшись на стропах, как на качелях, вытянул ноги и руки вперед и схватил девушку сразу четырьмя конечностями. На секунду показалось, что оторвались сразу все, а на вид не тяжелая.
Девица успокоилась мгновенно. Обхватила за шею, прижалась уютно и голову на плечо положила. Кое-как направил парашют по ветру к островку с пальмами. Управлять, свободные руки нужны. Попытался так-сяк перехватить, а ладони попадали сплошь на трепетно-нежные, качественно возбуждающие выпуклости да округлости. Девушка, то ли пугаясь прикосновений, то ли возбуждаясь в ответ, прижималась сильнее, сковывала и мешала управляться.
Не дотянули до берега метров двадцать и плюхнулись в парную океанскую стихию по пояс, и вода отчасти сняла оттопырившее «бермуды» неуместное возбуждение. Вынес красотку на берег, на ноги поставил, руки заботливо расцепил.
–– Глаза можно открыть, приехали.
Обычный тропический островок, как в телевизоре. Пальмы длинноствольные торчат, как штакетины в палисаднике, подлесок непролазный. Под ногами фауна членистоногая суетится: тараканы с палец, муравьи всех сортов, крабики с ноготок и крабищи, как перевернутые тазики с клешнями. От кромки прибоя с насмешливым любопытством пялилась на парашютистов большая желто-зеленая морская черепаха.
–– Разбегайтесь, – завизжал пронзительный голос сверху.
Пришлось повторно принцессу спасать. Повалил и закрыл телом. Над нами пронеслась и взрыла пляж глубокой песчаной бороздой стройная пышка-кругляшка, двести-сто шестьдесят-двести.
–– Кайф, – Пышка подолом желтой майки стерла с лица песок, ослепив и заставив сексуально напрячься белизной футбольного размера шаров. – Классный экстрим.
На берег и в неторопливый прибой радостно сыпались остальные туристы. Девушка-лошадь с криком «Поберегись!», похожим на задорное «Иго-го!» летела широко и мощно. Я в очередной раз отнес на руках в сторону слегка помятую и совершенно разомлевшую принцессу.
–– Как говоришь, тебя зовут?
–– Я не говорю, я наслаждаюсь, – девушка вновь закрыла глаза и привалилась головой к плечу, шепнула после паузы, – Ирина.
–– А я Андрей-Андрюха. Ирина, посиди, осмотрись. У нас человечек на пальме застрял.
Посреди пляжа старое бревно, в коре замшелой. Усадил девушку нежно; рядом, отдуваясь, Пышка уселась. Побежал хлюпика спасать. Легкие кости и нулевая мышечная масса сыграли с парнем веселую шутку: пролетел за границу пляжа и сел на верхушку пальмы. Теть Валя, суетливо кружа, хлопала по стволу мягкими ладошками.
–– Держись крепче. Высотища-то!
Прихватив с песка раковину, острым краем отрезал от парашюта лямки, связал вокруг ствола кольцом. Случалось, опять же, в телевизоре, видеть, как островные туземцы на пальму почти бегом забираются. Мы от обезьян подальше, но добрался, перебрасывая кольцо вверх, до собрата по одиночеству.
–– Карабкаясь на пальму, человек невольно возвращается к истокам, да-а, – не удержался от комментария с кавказским проносом подоспевший поэт, а я сразу вспомнил, что наши четверорукие предки использовали плоды пальм в качестве метательных снарядов и всерьез собрался воспользоваться древним опытом.
Хлюпик держался за два кокоса и сидел на третьем; если оторвутся, с ними и полетит до самой земли. Быстро обрезал стропы с одной стороны и привязал к стволу, вытолкнул из-под бедолаги кокос, и парень повис, судорожно прижимая к груди два оставшихся.
–– Теть Валь, кокос – это фрукт, овощ или ягода?
–– Орех, – крикнул подбежавший Дачник. – Нарви побольше, коль ты там.
–– А орех – это фрукт или овощ? Лови первые два, – аккуратно перехватывая стропы, опустил хлюпика в добрые руки теть Вали.
Помахал все еще кружащему над островом самолету. Негр белозубо оскалился во весь рот и вытолкнул два больших ящика, над которыми сразу распахнулись квадратные купола. Качнув крыльями, самолетик растворился в небесной синеве, оставив незадачливых искателей счастья на необитаемом острове посреди океана.
Благополучное приостровление расслабило, раскрепостило, сблизило группу. «Десять негритят» столпились у бревна; неумолчно болтали, делясь впечатлениями и знакомясь. Красавец-качок оказался Игорем, его подруга-лошадь – Мариной. Дачник назвался Степан Сергеичем, поэт – Артуром. Пышка жеманно представилась:
–– Изольда, – и народ ответил аплодисментами, а поэт, обласкав пышку-кругляшку взглядом черных глаз, сложил строку:
