скачать книгу бесплатно
Вторая попытка
Сергей Шинкарук
Практически каждый из нас задавал себе вопрос: «А не начать ли мне жизнь сначала?». И представьте, что такая возможность представилась. Инопланетная цивилизация предлагает «избранным» переселиться на другую планету, где «все будет иначе». А будет ли?На первый взгляд – это фантастический роман. Острый сюжет, необычные идеи… Но всё не так просто. Ведь прежде чем наладить контакт с внеземным разумом, нам нужно научиться понимать друг друга.
Вторая попытка
Сергей Шинкарук
Дизайнер обложки Оксана Здор
© Сергей Шинкарук, 2021
© Оксана Здор, дизайн обложки, 2021
ISBN 978-5-0053-3678-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Сергей Ткаченко
Тускло горела свеча, на стенах возникали причудливые тени, все вокруг казалось таинственным и романтичным. Но через пару часов начнет светать и волшебство исчезнет. Станут видны кровати с продавленными сетками, старый холодильник, шкаф с шатающейся дверцей, блекло-зеленые обои со свежими надписями: «Пошел десятый день, еще чуть-чуть!», «Земля, прощай!» А также со старыми, выцветшими – «В этой комнате Иван Куницын провел лучшие годы жизни», а также обязательным – «Наташка – дура». Ремонт перед прибытием мигрантов решили не делать. А смысл?.. Да и сами мигранты на это закрывали глаза – сколько нам тут жить? Максимум месяц.
Я и Ядвига, обнявшись, лежали на полу. Точнее, на двух матрацах, которые я бросил на пол и застелил простыней. В последний раз я делал такое лет двадцать назад в студенческой общаге, когда приводил… Не важно, кого я тогда приводил. И вот снова общежитие, только уже в лагере для переселенцев из Восточной Европы и России. Не очень хорошее слово «лагерь»…
Лагерь наш состоял из трех старых девятиэтажных общежитий и семи пятиэтажек, в которых ждали отлета около двух тысяч человек. Эта территория была ограждена колючей проволокой и охранялась национальной гвардией. Везде были установлены видеокамеры – на зданиях, в коридорах, в комнатах. Вначале эти камеры напрягают, но затем быстро привыкаешь и вообще забываешь о них.
Ядвига водила указательным пальцем по моему лицу и тихо мурлыкала незнакомую мне песенку.
– У тебя красивые глаза, – сказала она. – Причем они все время меняют цвет – то карие, то зеленые. Нос у тебя греческий. Из губ мне больше нравится нижняя, так и хочется ее поцеловать. А вот этот жуткий шрам – он откуда?
– Когда студентом на стройке подрабатывал, неудачно упал.
– Да?.. А мог бы сказать, что в бою с бандитами получил, когда девушку защищал, – улыбнулась любимая.
– Я не хотел сочинять.
– Понятно, ты честный. В отношениях с женщинами это не всегда нужно. Можно не добиться победы.
– Но ведь я добился.
– Да, добился. Сама не понимаю, как тебе удалось. И это не просто победа, а разгром и полная капитуляция.
Как мне удалось? Я до сих пор об этом не задумывался. Ядвига мне сразу понравилась, и я не стал это скрывать. Может, вел себя смелее обычного. Мы были не первой такой парой – чувства в лагере предельно обостряются. Тем более, наш маленький городок предназначался специально для одиноких. Кто-то в верхах принял мудрое решение: семейные отдельно, одиночки отдельно. И правильно! Пусть создают свои семьи и не разбивают чужие.
У нас все произошло за неделю. Но срок знакомства еще ни о чем не говорит. Бывает, ухаживаешь за женщиной годами, а в результате – пшик! А случается, потянуло двоих друг к другу, они стали близки через несколько дней или даже часов, но потом это на всю жизнь.
Ядвига. Ядвига Ковальская из Варшавы. Я бы мог долго описывать ее внешность – глаза, волосы, губы, сильное спортивное тело, гладкую кожу, слегка лукавый взгляд, ямочки на щеках… Но скажу кратко: моя женщина была прекрасна. Один мой приятель когда-то придумал теорию «постепенного приближения к идеалу». Согласно этой теории, каждая следующая женщина у мужчины должна быть лучше предыдущей. Не всегда у меня так получалось, но эта точно была лучше всех. И лучше всех возможных.
– Расскажи мне что-нибудь, – попросила Ядвига.
– Что?
– Не знаю… Может, стихи. Хочу твои! Ты пишешь стихи?
– Нет. Много раз пытался, но не получалось. Но однажды написал сказку.
– Давай сказку!
– Хорошо. Попробую вспомнить… Жили-были недалеко друг от друга два города – А и Б. Как-то неправильно. Это про людей пишут «жили-были», а про города нужно иначе. Хотя, если подумать, в городах ведь люди живут…
Пусть все-таки будет: жили-были два города: А и Б. Да, именно так они и назывались! Город А образовался первым, и его жители ужасно этим гордились. Поэтому свысока смотрели на обитателей города Б. Жителям Б, конечно, не нравились эти зазнайки. Еще в самом начале, когда первые назвали свой населенный пункт А, вторые высунули языки и стали их перекривлять – «Б-э-э!», «Бэ-э! Вот так это Б и стало названием их городка. А потом жители обоих стремились, чтобы у них все было не так, как у соседей. Если в одном городе едят мясо, значит в другом – все вегетарианцы. Если в одном слушают рок, то в другом – джаз. Если в А популярен футбол, то в Б – хоккей. А если в Б вдруг начинали играть в футбол, то в А тут же выбрасывали бутсы и надевали коньки.
Нетрудно догадаться, что жители А и Б друг друга не любили, радовались неудачам соседей, огорчались в случае их побед и строили козни. Например, перекроют дамбой реку, чтобы вода к соседям не поступала. Правда, они и себе перекрывали, но рассуждали так: «Мы-то потерпим, главное, чтобы им было плохо…»
Я сделал паузу.
– Грустная история, – сказала Ядвига, – и что-то мне напоминает. Да всё она мне напоминает! А что было дальше?
– А дальше все было замечательно. В городе А жил умный принц, а в Б – прекрасная принцесса – н
у как мы с тобой. Они полюбили друг друга, преодолели все препятствия, поженились, и тогда города помирились.
– Хороший финал, – вздохнула любимая, – только слишком сказочный.
Сказку эту я придумал, когда мне было лет двадцать. Боюсь, в переводе на английский, тем более моем переводе, она что-то потеряла. Дело в том, что переселенцам настоятельно рекомендовали разговаривать исключительно на английском – этом «языке межнационального общения». У первых мигрантов из разных стран возникали проблемы с коммуникацией. А на «Второй попытке» не должно было быть недопонимания. Там все должно было быть идеально!
– Финал хороший, – повторила Ядвига, а затем неожиданно спросила: – От чего ты бежишь, Серж? Или от кого…
– От чего я бегу?.. Это надо будет тебе всю мою жизнь рассказать.
– Можешь начинать. Я внимательный слушатель.
До этого момента мы с Ядвигой так откровенно не разговаривали. Она рассказывала интересные случаи из практики врача-педиатра – свою профессию она очень любила. А я в основном пытался шутить, играя роль этакого интеллектуального бунтаря, презирающего всякие шаблоны и стереотипы. Но сейчас нужно было быть серьезным.
– Ну ладно… Детство и юность я пропущу. Они были счастливыми. Правда, тогда я этого не чувствовал, был многим недоволен, но сейчас понимаю – очень счастливыми. Начну с войны.
– С какой войны? – не поняла Ядвига.
– С украино-российской. Даже в Польше это не воспринимают, как войну… Мне тогда было двадцать семь, жил я в Донецке и работал журналистом на местном телевидении. Был женат на симпатичной, веселой женщине. Все складывалось неплохо, но случился Майдан, революция, референдум и как результат – война. В этом конфликте я выбрал сторону Украины. Да, мне не нравилось новое руководство страны, но других вариантов-то не было… Пришлось нам с Зоей уехать. Думали, временно, а оказалось, что навсегда. Приехали мы в Киев, потому что в других городах работу по специальности найти было тяжело, да и вообще – любую работу… Мне на какое-то время пришлось вспомнить молодость – работал на стройке, Зоя убирала в квартирах. Но постепенно все стало налаживаться: я устроился на один из центральных телеканалов, Зоя – в банк. По логике трудности должны были нас еще больше сблизить, но…
Я говорил, Ядвига слушала и не перебивала. Я не привык, чтобы женщина так долго слушала без уточнений и вопросов. Зоя терпела мои монологи не более двух минут. «Все ясно!» – говорила она. Ее интересовала суть – подробности или мои переживания были ей ни к чему. Правда, «все ясно» стало через год после свадьбы. До этого она внимала с широко раскрытыми глазами.
– Но потом выяснилось, что у моей Зои роман с заместителем директора того самого банка, – продолжил я, – и вообще ей все надоело: «Я хочу жить, а не бороться за выживание», – сказала она. Вопрос, любит ли она того человека, я задавать не стал.
– Почему?
– Почему?.. Потому что подобные вопросы из дешевых мелодрам. В реальной жизни люди не должны так общаться. Ушла и черт с тобой! Глупо выяснять причины… После развода я сосредоточился исключительно на работе и дела пошли в гору. Вскоре у меня была своя еженедельная аналитическая программа. Но через год телеканал продали, и я стал получать указания – о ком и в каком ключе должен говорить. Я послал новое руководство на три буквы, пару месяцев сидел без дела, затем устроился в другой холдинг, где казалось все более-менее честно. Казалось… Помню свой разговор с директором. «В этой стране, парень, сохранить журналистскую невинность тебе не удастся, – сказал он. – Так что расслабься, стань как все, и получай удовольствие в виде денежных знаков. Десять штук в месяц тебе хватит?»
Тогда я решил уйти в Интернет, стать блогером. Там не было никаких запретов – говорил то, что накопилось и о чем раньше не решался. Я мстил. Мстил политикам, чиновникам, продавшимся коллегам по профессии за то, что мы живем не так, как мечтается. Месть была сладкой, я получал кайф. Кайф от травли людей. Короче, я действительно стал, как все, и через пару лет меня смотрели миллионы. Но от моей борьбы против всего плохого хорошего почему-то не прибавлялось…
Где-то с полминуты мы помолчали, потом Ядвига как-то очень робко спросила:
– А что было дальше?
– А дальше я задумался: «Кто я и чем занимаюсь?» Получалось, что я просто талантливый дерьмометатель, не более того. Но разве это нужно стране, где война продолжается и конца ей не видно? Где все ненавидят всех, а мы, блогеры, это чувство только множим. А страна живет от выборов до выборов в надежде, что уж теперь все будет иначе. Конечно, можно было бы уехать туда, где общество подобрее. Но для меня всюду было одинаково, только уровень жизни разный. BBC – эталон объективности – тоже врет! Там тоже выполняют чьи-то заказы. Наше время – это эпоха фейков, когда невозможно отличить правду от вымысла. Эпоха троллей и хейтеров, когда на одного, что-то создающего, тысячи критикующих. Эпоха всеобщего хамства. В восемнадцатом веке за оскорбление вызывали на дуэль. А сейчас и в Сети и на телевидении совершенно безнаказанно можно назвать человека гнидой, вором, педофилом… И началось это все с нас, с журналистов. А обычные люди берут пример. Для чего существуют социальные сети, если не для бесконечных споров и унижения друг друга?!
– А о чем-то добром и разумном ты в своих блогах говорить не пробовал? – спросила Ядвига.
– Пробовал, но это было никому не интересно.
– Понятно, милый Серж, – вздохнула Ядвига, – в целом у тебя все в порядке.
– В порядке?! – возмутился я.
– Да, мой рыцарь. Тебе просто не нравятся страна и время, в которых ты живешь. Но таких идеалистов много. Я думала, была беда какая-то…
– А тебе нравится?!
– Да, нравится. И моя Польша, и блогеры, и социальные сети. С их помощью можно почувствовать себя сопричастной к происходящему. Можно сделать карьеру с помощью ютуба или инстаграмм. Они выравнивают возможности.
– Так почему? – начал я и остановился, не хотел говорить «бежишь».
– Я бегу, точнее бежала от воспоминаний, – сказала Ядвига.
Я не стал спрашивать, «каких именно». Ждал, что любимая сама расскажет. И она рассказала.
– Я была замужем. Дважды. Первый муж был полицейский. Погиб в перестрелке. Когда мне рассказали о его смерти, у меня случился выкидыш. Я даже в клинику попала, психиатрическую. И… я просто не представляла, как жить одной. Ко мне стал приходить друг Войцеха – Богдан. Нет, ничего целый год не было. Но потом я вышла за Богдана. А еще через два его убили. Официально – автомобильная катастрофа. Но мне сказали, что не случайная. Они с Войцехом работали в отделе по борьбе с наркотиками… И мне все, все вокруг о них напоминало. Это просто невозможно вынести!
Рассказ Ядвиги был более чем лаконичным. Но я живо представлял себе, какой ужас она пережила. И все-таки не мог до конца в эту историю поверить.
– Убили двух полицейских? В Польше?!
– А ты считал, что убивают только в Украине?.. И… я долгое время думала, что мне уже никто никогда не понравится. Но ошиблась. Я буду тебя ждать, сколько потребуется. Буду ждать, – сказала Ядвига и заплакала.
– Ты чего? Перестань. Я должен прилететь максимум на две недели позже тебя.
– Я знаю. Но у меня какое-то предчувствие… Лишь бы ничего не произошло. Лишь бы тебя не «отбраковали».
«Отбраковка» – страшное слово. Попадание в лагерь, несмотря на все сложности, еще не являлось гарантией миграции. Агелонцы могли человека отбраковать. Говорилось, что они отвергают людей с «преступными наклонностями», а эти наклонности определяют, глядя в видеокамеры. Опасаясь быть отсеянными, потенциальные переселенцы вели себя тихо, доброжелательно. Конфликты возникали редко.
– Конечно, ты хороший, ты добрый, – стала успокаивать себя Ядвига. – В тебе нет никаких плохих наклонностей. Но у Стаса их тоже не было, но за ним пришли…
Когда гвардейцы сообщили Стасу Лучкевичу шокирующую новость, он чисто внешне воспринял ее спокойно – только голос его дрожал, когда он с нами прощался. А вот другие отбракованные, бывало, устраивали истерики, сопротивлялись. К ним применяли силу, но никто из мигрантов не пытался вступиться, опасаясь стать следующим. Обычно такое случалось в первые пять-семь дней пребывания в лагере. Рубиконом считался срок в десять дней. Если за тобой не пришли – все будет в порядке.
– Не волнуйся, – сказал я. – Я здесь уже одиннадцать суток.
– Точно одиннадцать? Ты считал?
– Конечно, дорогая. Все, засыпай, тебе рано вставать.
Ядвига улетала утром еще с двумястами переселенцами. Мы успели несколько раз обсудить, чем будем заниматься по прилету. Я, скорее всего, буду строить. Журналистом пока быть не желаю, хотя на «Второй попытке» уже есть радио и газеты. А Ядвига рассуждала так:
– Я буду лечить детей. На новом месте они же болеть не перестали. А еще есть ушибы, порезы. Глубокий порез я хорошо зашиваю. И помочь ребенку появиться на свет тоже умею.
«Дети, – подумал я. – У нас обязательно будут дети. Было бы хорошо иметь нескольких».
Ядвига, видимо, почувствовала ход моих мыслей и сказала:
– Хочу от тебя девочку, а потом мальчика. Только ты прилетай поскорее, не задерживайся. Обязательно прилетай. Прилетай…
Это звучало как молитва.
Глава 2. Ричард Купер
Я сидел в своем кабинете и играл в «Portal 3». Это была довольно примитивная «стрелялка», но она позволяла расслабиться и на время забыть о проблемах. Хотя психолог мне настоятельно советовал освоить другой вид релаксации – где нужно было отключить мозг и вообще ни о чем не думать. Я пытался, но силы воли не хватало. Не мог я ни о чем не думать! С детства, не переставая, в голове крутились какие-то мысли, часто мрачные. Спасибо творчеству – оно отвлекало. Отвлекало настолько, что в глазах появлялся веселый блеск, и большинство окружающих считали меня человеком жизнерадостным и позитивным.
В дверь постучали. По стуку я понял, что это мой личный референт, моя правая рука, моя подруга, точнее друг – Джилл Миллер. Я закрыл игру, принял деловой вид и придвинул к себе абсолютно бесполезную книгу «Психологический портрет агелонца». Я держал ее на виду исключительно из уважения к автору. Моя правая рука вошла через десять секунд, давая мне время «подготовиться». Так у нас было заведено.
Джилл. Среднего роста, стройная, черты лица не совсем правильные – нос великоват, губы тонковаты. Но когда она начинала улыбаться своей дразнящей лукавой улыбкой – это было само очарование. Как для чиновницы, то одевалась эксцентрично: приталенный пиджак, брюки клеш, белые кроссовки. Со мной вела себя одновременно по-деловому, по-дружески и провокационно. Иногда у меня возникали мысли: а не приставлена ли эта Миллер шпионить за мной? И в рамках задания хочет меня соблазнить. А может, не выдержать и соблазниться? Тем более секса у меня давно не было… Ни за что! У меня любимая преданная жена, а я верный муж и горжусь этим!
– Что случилось, Джилл? – спросил я. – Неужели агелонцы на все плюнули и улетели к себе домой?
– Давно пора. Но нет, они снова обиделись.
– На что?
– Вы задаете риторический вопрос. Они не говорят.
– Предположения есть? Что там у аналитиков?
– Предположений до хрена. Через час будет готов отчет.
Я не любил, когда женщины ругаются, но если это делала Джилл, мне нравилось.
Аналитики мониторили телевидение, Сеть, высказывания политических деятелей. Агелонцы отказывались понимать, что журналист, блогер или политик могут выражать свое личное, часто идиотское мнение. И это не мнение всей Земли. Даже не всех ее идиотов.
– Можно работу аналитиков ускорить?
– Вы же Председатель Комиссии, Ричард, для вас я все могу сделать, – ответила Джилл.
В очередной раз, произнеся двусмысленность, референт легонько коснулась моей руки, и вышла, покачивая бедрами.
Председатель международной Комиссии по Контакту. Четвертый по счету… Мне предложили эту должность через полтора года после появления агелонцев, когда конфликты в Комиссии достигли апогея. Политики грызлись с военными, и объединялись против ученых. Последние взывали к общественному мнению и требовали отдать бразды правления в их руки. Кто лучше ученых может понять пришельцев? Неужто хитрые политиканы или тупые солдафоны?! Так прямо, конечно, не говорилось, но звучало между строк. Поэтому назначение главой КПК писателя было компромиссом. Причем спонтанным.
По рассказам очевидцев, произошло это так. Однажды после пятичасового совещания, когда участники уже наспорились, наорались и наоскорбляли друг друга, кто-то выкрикнул, что пора менять руководство. Председатель тотчас согласился: «Давайте, мне эта работа давно осточертела! И все вы в особенности». И тогда в качестве шутки прозвучала моя кандидатура. Мол, этот парень о контакте с инопланетянами писал в своих романах, и все у него там получалось. Пусть теперь попробует в реальной жизни. Шутка разрядила обстановку – присутствовавшие стали хохотать. Но это был нервный, истеричный смех…
А наутро предложение назначить председателем Комиссии Ричарда Купера не казалось таким уж безумным.
«А почему бы и нет? – подумала элита нашей планеты. – Народы воспримут это нормально. Популярный писатель, не раз высказывался на социальные и политические темы, например, протестовал против выхода Британии из ЕС. Его читают во многих странах, значит, он не принадлежит отдельной нации, представляя все человечество. Купер сможет объяснять действия Комиссии обычным языком, без зауми, свойственной „яйцеголовым“, и пафоса, присущего политикам. А что касается его руководства, то более опытные люди всегда смогут направить беллетриста на путь истинный. И, конечно, указать, где его место, если зарвется».
