скачать книгу бесплатно
Ты ЛЮБИШЬ меня за мою распущенность и за то, что я по-настоящему люблю секс. Ты ЛЮБИШЬ меня за то, что я умею удивлять и ещё не разучилась удивляться. За авантюризм, ощущение полёта в душе, за то, что в душе я озорной ребёнок, а в моих глазах пляшут озорные чёртики. Ты называл меня «меховой перчаткой на стальном стержне». Иногда – стервой. Я умилялась: если так, значит, я кого-то в чём-то переплюнула.
Ты ЛЮБИШЬ меня за то, что я только с виду «железная леди», а на самом деле мне нужны помощь и поддержка… У нас принято считать, что если ты сильная, то у тебя не должно быть проблем. Но ведь именно сильные люди имеют серьёзные психологические проблемы оттого, что в жизни берут на себя слишком много.
Ты ЛЮБИШЬ меня за то, что хотя я сильная женщина, но с тобой позволяла себе отдохнуть от собственной силы. Уж ты-то знал, какая я на самом деле хрупкая и ранимая, и любил меня за это ещё больше.
Ты ЛЮБИШЬ меня за то, что на меня все всегда смотрят. За то, что я не умею таскать тяжёлые сумки и не испытываю неловкость, когда за меня расплачивается мужчина. За то, что я особенная, непредсказуемая, незаурядная и напрочь лишена комплексов. За то, что при тебе я не кричала: Я САМА! Я знала, что в отношениях между мужчиной и женщиной эта позиция рождает борьбу. И всё же борьба у нас была часто. Временами открытая, порой скрытая.
Ты ЛЮБИШЬ меня за то, что я живу как чувствую, а чувствую как живу.
Ты ЛЮБИШЬ меня за то, что я всегда естественна как с тобой, так и с другими. За то, что в то время, когда мы были вместе, я всегда проявляла в себе ЖЕНЩИНУ, а ты МУЖЧИНУ. За то, что в моём сердце всегда живёт опьяняющая весна, за то, что я счастливая.
Ты ЛЮБИШЬ меня за мои платья, за туфли на шпильках и за то, что я слушаю джаз.
Ты ЛЮБИШЬ меня за то, что Я ЕСТЬ, хотя очень часто думаешь о том, что лучше бы МЕНЯ НЕ БЫЛО…
Когда-то я не имела ничего, кроме гордости и разочарованности в любви. Я потеряла веру в любовь ещё до того, как испытала это чувство. Было время, когда я пускалась в разгул. Зато потом очень полюбила одиночество. Ты любил повторять, что со мной слишком сложно и хлопотно. Тебе казалось, будто я держу тебя на незримом поводке, и признавался, что таких отношений у тебя ни с кем не было. Конечно, я тут же старалась усмирить твоё самолюбие и говорила, что поводок ты сам придумал. Благо ты всегда мне верил.
Милый, спасибо тебе за всё, что у нас было. А было здорово, правда? Помнишь небо над твоим любимым Парижем? Такое величественное, недосягаемое… А небо над Амстердамом? Озорное, сумасшедшее и бесстыдное… А небо Востока было такое низкое, что мы пытались потрогать его рукой. А наш рассвет над безмятежно спокойным морем? Мокрый песок, утренний ветер и один тёплый и мягкий свитер на двоих.
Твоя любовь была внезапной и сумасбродной, едва уловимой, а порой откровенно холодной. Она не поддаётся описанию, потому что рушит все представления о любви и ломает представления о жизни. Для тебя эта связь была слишком болезненной и неестественной, выходящей за рамки твоей системы ценностей. Она совсем лишена логики и твоей привычной строгости. Она такая, какую ты даже не мог представить.
Ты часто спрашивал: что я готова сделать ради любви? Отвечаю: я готова от неё отказаться. Не хочу видеть, как гаснет любовь и как время стирает остроту эмоций. Мне больше по душе сохранить в памяти любовь на взлёте, когда любовь и мир сплетены воедино.
Жизнь продиктовала поставить точку. Нет, не точку, лучше многоточие. Обожаю недосказанность. Помни о нашей страсти. Пусть наш роман оказался намного короче, чем мы ожидали, но ведь сотни людей расстаются, любя. Мы тоже принадлежим их числу. И всё же мы что-то упустили. Что-то очень важное. Ты тоже так считаешь? Кто-то умный сказал, что если люди расстаются, любя, они целенаправленно отказываются от счастья. Не верю. Мы и сейчас оба счастливы.
Наше счастье не зависит от того, есть мы друг у друга или нет. Если мы расстаемся, любя, значит, сможем полюбить снова. Я хочу вновь испытать сумасшедшее опьянение от встречи. Холод, волнение, дрожь… Хочу просыпаться в обнимку от солнечного света, рассказывать свои сны или просто обсуждать другие глупости, а может, искренно, наивно и беспечно мечтать.
Надеюсь, у тебя всё хорошо и ты счастлив. Я – это прошлое. Прости за то, что меня потерял. Я не самонадеянна. С удовольствием бы сожгла все мосты, которые нас когда-то соединили. Но нет смысла жечь разведённые мосты.
Всю свою жизнь я бегу от чувств, привязанности и ответственности. Моя жизнь похожа на вечный марафон попыток убежать от себя самой. Вот и в этот раз всё повторилось. Я сделала серьёзный забег и смогла убежать от тебя. Мне всегда неуютно, когда я словно натыкаюсь на стену и понимаю, что дальше пути нет. Увы, ни я, ни ты не умеем делить что-то на двоих, тем более судьбу или жизнь. Мы оба не способны на то, что умеют другие. Может быть, ещё научимся… Может быть…
Не попадай больше в такую ловушку судьбы и обходи стороной таких женщин, как я. Ты не раз меня сравнивал с бомбой с часовым механизмом, которая срабатывает именно в тот момент, когда меньше всего этого ждёшь. Поэтому осторожнее, милый. Не закрывай глаза на сигналы опасности. Если женщина кажется тебе слишком хорошей, это не должно не настораживать. Бойся женщин, с которыми ты не можешь расслабиться. Рано или поздно произойдёт взрыв. Даже если ты уверен, что в отношениях полный штиль, очередной взрыв – дело времени. Прощай. Ещё немного люблю, но уже больше ненавижу…
Глава 1
Я никогда не забуду кошмарное утро, когда тебя арестовали. Был ранний час. В дверь позвонили. Мы с тобой ждали этого звонка, не спали всю ночь и уснули только с рассветом. Ты пошёл открывать, а я тут же схватила одежду и принялась одеваться. Я знала, что это полиция. До последнего не верила, что с ментами поедешь ты, а не я. Сомневалась: вдруг передумаешь и арестуют меня. Но ты оказался человеком слова – взял мою вину на себя. Ты быстро собрался и, перед тем как уйти, спешно сказал: «Делай всё, как договорились. Не скучай. Я скоро вернусь».
Ты ушёл. Я ещё плохо осознавала происходящее и бросилась к окну. Видела, как ты садился в полицейский автомобиль. Ты поднял голову, посмотрел на наше окно, и наши взгляды пересеклись. Достав платок, я вытерла слёзы и заскулила, как брошенная собачонка. Страшно представить, на твоём месте могла оказаться я! Я была выбита из колеи, плохо соображала и с ужасом смотрела на отъезжающую с нашего двора полицейскую машину.
В любом случае нельзя сидеть сложа руки. Необходимо действовать, ведь именно от меня зависит твоё благополучие в данный момент.
Дрожащими руками я достала из бара бутылку коньяка и налила себе полную рюмку. Попыталась представить камеру, где будет сидеть муж, и от этих картин моё тело покрылось мурашками. Нужны ли там мыло, полотенце и зубная щётка? Я слышала, требуется передать бельё и туалетные принадлежности, положить как можно больше пачек чая и сигарет. Не помешают так же сало, лук и чеснок. Одна моя знакомая рассказывала о нелёгких временах, когда её любимый сидел в СИЗО. Она приходила к девяти утра, писала заявление на имя начальника учреждения, вставала в очередь, чтобы отдать передачу. Это было унизительно… На это могли уйти почти сутки.
Прошел, наверное, час. Я услышала, что в дверь вновь позвонили. Поспешно открыла её и увидела Макара, Пашкиного брата.
– Заходи, – вздохнула я и впустила Макара в квартиру.
– А где Павел?
– Павла уже забрали.
– Что, уже?
– Утром. Ещё семи не было.
– Да уж…
Макар увидел початую бутылку коньяка и, не говоря ни слова, достал из серванта вторую рюмку. Налив нам по рюмке, он предложил выпить без всяких тостов и сунул в рот тоненькую дольку лимона.
– Ну, а как он вообще?
– Макар, ты странные вопросы задаёшь, – нервно заметила я. – Как может себя чувствовать человек, которого забрали ни свет ни заря для того, чтобы посадить в тюрягу? Пашка был бледный как смерть. Просто виду не показывал. Я очень за него переживаю.
– Ладно, прорвёмся. Нужно срочно его оттуда вытаскивать.
Пока Макар курил на балконе, я закрыла глаза и вспомнила тот страшный вечер…
Мы ехали с дачи. Шёл сильный дождь. Ехать было очень сложно. За рулём сидела я, так как этим вечером по телевизору шёл футбол, муж немного расслабился – выпил пива. Дождь лил как из ведра. Мы возвращались в город, потому что утром нужно было обоим на работу. Уж лучше бы мы поехали на работу с дачи. Просто встали бы пораньше, и всё.
В машине играла лёгкая музыка. Муж меня о чём-то спросил, я отвлеклась от дороги, повернулась в его сторону и сама не заметила, как сбила перебегающего дорогу человека. Скрип тормозов, мой отчаянный крик и Пашкины глаза, полные ужаса… Мы вылетели из машины и увидели лежащего под колёсами окровавленного человека. В том, что мужчина мёртв, не было сомнений. Сидя на корточках, я обхватила голову руками и глотала слёзы вместе с проливным дождём.
– Паша, меня же посадят! – вопила я. – Не хочу в тюрьму! Не хочу!
– А может, он сам бросился под колёса машины, – неуверенно произнёс Павел и растерянно покачал головой. – Как же так получилось?
Увидев остановившийся неподалёку автомобиль, муж схватил меня за руку и быстро повёл к машине.
– Поехали!
– Как же так? А полицию вызывать не будем?
– Ты что, с ума спрыгнула? В тюрьму хочешь?
– Не хочу я ни в какую тюрьму.
Сев за руль, Паша дождался, пока я захлопну за собой дверцу, и рванул с места преступления.
– Паша, нас же видели, – в отчаянии простонала я.
– Пусть докажут, – увеличил скорость Паша.
– Ты заметил, кто-то стоял у дороги? Да и машина за нами остановилась.
– Светка, я не могу понять, в чём дело? – зыркнул на меня Павел. – Если хочешь в тюрягу, так и скажи. Пойми, человеку, которого ты сбила, уже ничем не поможешь. Он мёртв. Понимаешь, мёртв! А ты живая, и тебе ещё можно помочь. Если хочешь, я сейчас вернусь, вызовем полицию, и ты во всём признаешься. Ну, скажи, хочешь?
– Нет, – мотнула я мокрой головой.
– Ну а в чём тогда дело? Что ты мне под руку причитаешь? Может, пронесёт. Не мы первые, не мы последние. Попасть в камеру всегда успеешь.
Я заложила мокрые пряди волос за уши, вытерла слёзы.
– Может, и пронесёт, – прошептала я.
А потом была бессонная ночь. Я плакала, а Пашка гладил меня по волосам и успокаивал.
На следующий день позвонил охранник стоянки, на которой находилась наша машина, и рассказал, что приезжала полиция, осматривала наш автомобиль. Мы сообразили, что скоро придут и к нам. Я ревела так, что содрогались стены.
– Светланка, успокойся. Я тебя вытащу, – заверил меня супруг. – Я дам денег, наймём лучших адвокатов. Тебе дадут условно.
Я подняла на мужа заплаканные глаза.
– Пашка, но ты хоть сам пронимаешь, что говоришь? Пока будешь меня вытаскивать, я сойду там с ума. Соображаешь, что я умру? Лучше убей меня, Паша. Лучше сразу убей!
– Не говори ерунду!
– Паша, я же у тебя как тепличное растение. Меня нельзя в другие условия. Ты же сам знаешь, я не смогу приспособиться. Я вообще не умею приспосабливаться. Я слышала, что там творится. В тюрьме ужасные условия, чесотка, сексуальные домогательства, болезни, драки, переполненные камеры, злобные надзиратели.
– Послушай, ты пробудешь там совсем недолго. Тебе необходимо капельку потерпеть. Я всё улажу.
– Я не смогу пробыть там и дня. Лучше сразу руки на себя наложу.
– Света, что ты говоришь? А хочешь, возьму вину на себя?
– Как это? – опешила я.
– Если нас всё же припрут к стенке, скажу, что за рулём был я.
– А если кто-то видел…
– Если есть свидетели происшествия, они могли видеть только как наш автомобиль сбил бедолагу. Но кто именно сидел за рулём, вряд ли. Тем более я чистосердечно во всём признаюсь. Им, по большому счёту, какая разница, кого наказывать – тебя или меня?
– И ты за меня сядешь?
– Совсем на чуть-чуть. Ты же меня вытащишь. Сразу позвони Жоржу, сними деньги с нашего счёта и профинансируй всю его деятельность. Посижу немного, и всё. Конечно, неплохо бы подлечить деньгами тех, от кого зависит дело, и меня выпустят на свободу без всяких судов и разбирательств. За недостаточностью улик. Ты же понимаешь, всё стоит денег. На крайний случай дадут условно.
– Пашенька, и ты готов ради меня пойти на подобное? Ты меня так любишь?
– Конечно, люблю… А ты разве во мне сомневалась?
– Никогда.
Эту ночь мы почти не спали, а на рассвете за мною пришли, но вместо меня отвечать по закону отправился Павел.
Я вновь прокрутила в памяти эти события и, дотянувшись до коньяка, налила себе полную рюмку.
– А тебе что, компания не нужна? – Макар вернулся с балкона и плеснул себе в рюмку коньяка. – Зачем глушишь в одиночку? – Он уселся в кресло. – Давай вместе страдать. В конце концов, арестовали не только твоего мужа, но и моего брата. Что-то мне кажется, дело тут тёмное, – пробурчал он и потянулся за долькой лимона.
– Ты о чём?
– О том, что Пашка водить машину даже с закрытыми глазами может. Как он мог этого мужика сбить? У него ведь даже ни разу намёка на аварию не было. Пашка – профессионал.
– Был сильный ливень, – отвела я глаза и слегка покраснела. – Тяжело машину вести в такую непогоду.
– Он как вчера вечером позвонил и сказал, что сбил насмерть человека, я своим ушам не поверил. Павел мастерски водит тачку.
– Я же говорю, дождь шёл, скользко. Подобное может случиться с каждым. Нас ещё в школе учили, что от тюрьмы зарекаться нельзя. Несчастный случай. – Я старалась говорить как можно убедительнее.
– В какой странной школе ты училась, – заметил Макар. – Нас такому не учили. С нами предпочитали говорить на другие темы, совершенно не связанные с тюрьмой. – Он подозрительно посмотрел на меня, словно о чём-то догадывался и боялся произнести свои сомнения вслух. Взгляд был очень колючим и цепким. – Пашка предупредил, чтобы после его ареста позвонили Жоржу.
– Да, конечно.
Я потянулась за трубкой и набрала номер нашего семейного адвоката. Рассказав о произошедшем, я предупредила, что буду всегда на связи.
– Жорж очень толковый адвокат. Он поможет. – Поправив прядку волос, я украдкой посмотрела на брата мужа. – Хочу ему передачу собрать. Что передавать разрешают, ты не знаешь?
– Чай и сигареты, – отозвался Макар. – Даже если человек не курит, там это на вес золота. Чай как заменитель водки. Это средство общения. В передаче обязательно должно быть то, что содержит витамины. Условия там просто жуткие. Поэтому лук, чеснок, лимон жизненно необходимы. Только для начала надо узнать, а положена ли ему передача? Ведь передачи могут лишить даже за незначительное нарушение режима. Пашка парень горячий. Может нагрубить какому-нибудь менту, и всё, пиши пропало. Павел не привык к ограничениям и плохому обращению, а там оно не просто плохое, а скотское. Да и передачу нужно собирать с умом. Главное, учти: всё, что ты ему соберёшь, он будет есть не один. Должен делиться.
– И как он со своей язвой там будет? Здесь я хоть за его желудком следила.
– Будем надеяться, это ненадолго. Ты когда передачу соберёшь, готовься в очереди сидеть. Бывает, там сидят с сумками по полсуток. Света, теперь от твоего спокойствия и умения владеть собой зависит слишком многое. Главное, не паникуй.
– Я стараюсь.
– На алкоголь тоже сильно не налегай. Первое время почувствуешь облегчение, а потом нервы окончательно сдадут и грянет депрессия.
– Я даже не знаю, куда его увезли. Жорж обещал всё выяснить. Должен перезвонить через пару часов.
– Это несложно. Надо просто позвонить в дежурную часть или обратиться к участковому. В СИЗО тоже есть что-то наподобие справочного бюро. Сообщаешь данные, и тебе отвечают, у них Пашка или нет. Скажут, что ему положено, а что нет. Я думаю, пусть лучше этим займётся адвокат. Уже сегодня он даст тебе полную информацию. Кто бы мог подумать, что Пашка вляпается в подобное? – вздохнул Макар. – Ладно, Паша такой мужик, что его никто и ничто не испортит. Он справится. Главное, чтобы Жорж вытащил его как можно быстрее. У меня сосед по лестничной клетке вернулся. Правда, срок был недолгим – всего год. Я вчера у него в гостях был.
– Ну и как, он сильно изменился?
– Ничуточки. Стал ни лучше, ни хуже. Просто у него появилось чувство благодарности. С жены глаз не сводит. Они до того, как его посадили, не очень дружно жили. Он понял, как зависит от близких. Остался такой же рассудительный. Правда, мне один на один признался, что ему сложно проходить период адаптации к вольной жизни. Только вот похудел он, просто кошмар. Я его не сразу-то и узнал. Не то что дистрофик, а настоящий человеческий скелет.
Я прикусила нижнюю губу и сжала кулаки.
– У меня почему-то в ушах звенят слова: «Лицом к стене! Руки за спину!» – прошептала я с болью в голосе. – Макар, а его там не бьют?
– Если будет себя спокойно вести, никто его не тронет. А вот если начнёт выпендриваться и качать права, может и получить. Я ему ещё вчера, когда он позвонил, сказал, чтобы вёл себя спокойно. Конечно, в идеале лучше бы самому явиться с повинной, но мне кажется, Пашка до последнего верил, что его не найдут.
– Он мобильный дома оставил. – Я кинула взгляд на телефон, лежащий на тумбочке.
– Правильно. У него бы его сразу отобрали. Там выворачивают все карманы, даже вытягивают шнурки из ботинок.
– А как там, в камере?
– Для начала его разденут, прошмонают, потом сделают флюорографию, медосмотр, потом отведут в камеру или «подследственную хату», как её называет мой сосед. Он говорил, что в первый день ареста получил дубинкой из-за того, что после команды «Лицом к стене!» и «Руки за спину!» попытался оглянуться. Ментам же надо показать свою власть. Их хлебом не корми, а дай поиздеваться над беззащитным человеком. Многие только за этим в полицию идут, потому, что без ментовской формы ничего из себя не представляют. А надел форму – сразу царь и бог. Прикрываясь формой и законом, можно творить беспредел и упиваться собственной властью. Сосед рассказал, как там эти гады отрываются, издеваются, не расставаясь с полицейскими дубинками. Двигаться по тюремным коридорам можно только бегом, а если останавливаешься – смотреть в стену. В такие момент менты ой как любят подгонять дубинками, наносят удары по самым болезненным местам. Пашку должны сфотографировать и снять отпечатки пальцев. Затем поведут в баню, сполоснут тёплой водой и – в холодный отстойник.
– А что такое отстойник?
