banner banner banner
Прокаженные. История лепрозория
Прокаженные. История лепрозория
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Прокаженные. История лепрозория

скачать книгу бесплатно

Прокаженные. История лепрозория
Георгий Иванович Шилин

МедБестселлер. Лучшее
Георгий Иванович Шилин – советский прозаик, участник Первой мировой войны. Его первую книгу положительно оценил Максим Горький, расцвет творчества пришелся на 20–30-е годы прошлого века, затем автор был на долгое время забыт.

Самый известный роман Георгия Шилина – «Прокаженные». Погрузиться в изучение борьбы с лепрой, этим страшным и мифологизированным недугом, писателя заставила личная история: приехав на время в родной город, Шилин захотел навестить старого друга, однако узнал, что тот болен и помещен в лепрозорий. Так писатель впервые оказался на «больном дворе» и несколько дней прожил среди прокаженных. Впоследствии Шилин не раз посещал лепрозории в разных городах СССР, а также для своего романа изучал доступную медицинскую литературу, консультировался с видными специалистами и даже участвовал в работе съезда врачей-лепрологов.

Помимо серьезной научной базы, роман выделяется яркими, живыми характерами его героев: больных, чья общественная жизнь оборвалась, хотя физически они продолжают свое существование, часто уже без надежды когда-либо покинуть лепрозорий; врачей, самозабвенно преданных науке и своему делу, отказывающихся пасовать перед одной из древнейших известных человеку болезней.

Георгий Иванович Шилин

Прокаженные

История лепрозория

* * *

© Шилин Г. И.

© Белик К. М.

© ООО «Издательство АСТ»

Предисловие

История болезней сегодня вызывает особенный интерес как у читателей, так и у писателей. Не стала исключением и история эпидемий: исследователи все чаще обращаются к сюжетам о чуме, сифилисе, чахотке, а на книжных полках появляются труды о клиниках, врачах и их пациентах. Во многом такое внимание можно связать с повышением в последние годы уровня общественной гигиенической культуры. Однако внимание литераторов к болеющим и их болезням обращалось и ранее.

В литературных и журналистских кругах 1920-х–1930-х годов имя Георгия Ивановича Шилина (1896–1941) было на слуху: его произведения и писательский талант широко оценивались С. Кировым, М. Горьким и К. Фединым, книги переводились на иностранные языки и неоднократно переиздавались. При этом профессиональная жизнь Георгия Ивановича включала в себя не только литературное поприще: в разные годы он был и помощником продавца, и конторщиком, и рассыльным газет. К писательству Шилин пришел в годы гражданской войны – стал корреспондентом, а в 20-е годы редактором газет «Известия Георгиевского Совета» и «Красный Терек», где начал публиковать свои очерки, фельетоны и стихи. Уже в 1928 году Шилин переехал в Ленинград и начал профессиональную деятельность литератора. В это время выходят в свет его произведения «Страшный Арават» (1929), «Главный инженер» (1931), «Камо» (1931). Роман «Прокаженные» был впервые опубликован в 1930 году. Творческие успехи способствовали важным профессиональным достижениям: с 1933 года Шилин становится членом Всероссийского Союза советских писателей, а в следующем 1934 году – членом Союза писателей СССР.

Однако многие из писателей того времени, кто обозначал на страницах своих произведений «неудобные» сюжеты советской жизни, сейчас либо неизвестны, либо забыты. Причина такого умолчания кроется в их искусственном исключении из общественного дискурса после сфабрикованных дел. Георгий Шилин был арестован в 1936 году и обвинен в «задачах свержения Советской власти и восстановления в СССР капиталистического строя». Отбывая свое наказание в лагере, Шилин был осужден вторично за «инициирование контрреволюционной группы». Хоть в 1956 году Георгий Иванович и будет посмертно реабилитирован и ему будут возвращены права члена Союза советских писателей, все эти обвинения станут причиной исключения его произведений из литературной жизни страны на долгие годы.

Описываемые Шилиным в произведениях сюжеты напрямую связаны с сюжетами его биографии: вдохновение для своих художественных линий и героев Георгий Иванович черпал из окружавшей его действительности. Так случилось и с романом «Прокаженные», который был написан после посещения автором своего болеющего товарища и лепрозория «Крутые ручьи». Поэтому несомненным достоинством романа является его опора на реальные истории пациентов лепрозория. Отношение персонажей книги к социальным и политическим потрясениям страны, перипетии их взаимоотношений с родственниками, отчаяние и непонимание своей дальнейшей судьбы – все это в тексте Шилина является отражением модели советского мира 20-х–30-х годов. В своем романе, который многие литераторы относят к жанру социалистического реализма, автор подчеркивает важность постоянного обращения от внешнего миропорядка к внутреннему миру человека, его чувствам и ценностям. В силу жанровой специфики определенную сложность при чтении могут вызывать скупость художественных образов в описываемых диалогах, наличие политических пропагандистских речей, обилие трагизма и драматических сцен. Однако именно это и делает роман Шилина близким к действительности раннесоветского повседневного языка и быта, к новой и непонятной жизни советского человека в новой стране.

Одним из центральных образов в «Прокаженных» является само заболевание – лепра, проказа или болезнь Хансена, вокруг которой выстраивается жизнь главного героя, доктора Туркеева, и его пациентов. Сегодня врачи применяют комбинацию препаратов, с помощью которых с вовремя выявленной болезнью можно справиться в среднем за пять лет, а чаще всего это удается за год. Однако долгое время в мировой истории с проказой были связаны представления об обреченности, смерти, стигматизации и изоляции от общества. Вот, как это было.

Первые свидетельства о болеющих лепрой

Определить историю появления проказы помогают данные палеоантропологии: при обнаружении останков древних людей во время археологических раскопок ученые обращают внимание на различные деформации костей. Сейчас даже удается извлечь из останков генетический материал бактерии, вызывающей характерные для лепры поражения скелета, и определить конкретный штамм этой бактерии.

Так, старейшие антропологические находки с признаками проказы были обнаружены в Египте в оазисе Даклех и датируются III веком до нашей эры. А в 2009 году группой ученых во главе с антропологом Гвен Роббинс из Аппалачского университета (Северная Каролина) было опубликовано исследование обнаруженного скелета. Он был найден при раскопках индийского поселения Балатхал (3700–1200 годы до нашей эры), а само погребение датируется 2000 годом до нашей эры. Его отличием от других служит то, что захоронение было совершено в горе пепла. Этнографические данные свидетельствуют, что умерших от проказы в некоторых регионах Индии не кремировали после смерти, что было традицией, а захоранивали в пепельных кучах.

В Европе наиболее древними считаются находки на территории Великобритании, Франции и Скандинавии. Они датируются IV–V веками нашей эры. К этому же времени относятся несколько черепов с признаками лепры из раскопок в катакомбах Парижа. География следов заболевания охватывает Западную и Центральную Европу: Великобритания, Германия, Дания, Венгрия и Польша. В это же время появляются сведения о заболевших и на юге Восточной Европы – в Подонье и в средневековом Киеве.

Лепра в древних письменных источниках

Древнейшими письменными источниками для изучения проказы являются Библия, древнеиндийские, древнекитайские, древнеегипетские и некоторые месопотамские тексты. Сложность изучения болезни по этим текстам связана с различиями переводов первоисточников – часто лингвистами и филологами слова подменялись известными им аналогиями. Поэтому ученые обращают внимание не на термины, а на описываемые в текстах симптомы и признаки заболевания.

Первое достоверное упоминание о проказе встречается в Ведах, записанных около 600 года до нашей эры, хотя некоторые исследователи предполагают, что она была известна и египтянам (папирус Эберса, 1550 год до нашей эры) и авторам Ветхого Завета (VII–VI века до нашей эры). В древнеиндийских источниках описываются случаи появлений язв на теле и деформации стоп, приводящей к потере чувствительности, – это действительно характерное для лепры проявление. Это дало исследователям повод говорить о распространении проказы в Индии в VII веке до нашей эры, хотя до сих пор индийских палеоантропологических находок этого периода с заболеванием не обнаружено.

Древнееврейский историк Иосиф Флавий сообщал о 80 тысячах прокаженных, изгнанных из Египта царем Аменофисом. Царь принял такое решение по совету мудреца и провидца, чтобы узреть богов. Время описываемых событий определить трудно – в этой истории используется условное наименование должности царя Египта. Некоторые исследователи считают, что события имели место примерно в середине II тысячелетия до нашей эры.

Для древних греков человек с кожей с признаками проказы был олицетворением гнева богов и сильного проклятья. От этого и возникло табу на само существование носителя инфекции: зараженных сжигали и сбрасывали в бездонные ущелья гор. Древнегреческий историк Геродот писал, что больных принимали за проклятых безумцев.

В книгах Библии упоминания о проказе встречаются несколько раз. К более древней дате нас отправляет библейская история царя Иова, правившего в Едоме (Иов. 1–42; Лев. 13, 14). История разворачивается к востоку от Палестины в 1700–1650 годах до нашей эры. При беседе с сатаной Бог говорит об Иове как о непорочном, справедливом и правильном человеке. Сатана высказывает сомнение, останется ли таким Иов после ряда тяжких испытаний, второе из которых коснулось тела и было связано с появлением болезни: «И отошел сатана от лица господня, и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его. И взял он себе черепицу, чтобы соскоблить себя ею, и сел в пепел (вне селения)». Сам Иов характеризует свою болезнь так: «Тело мое одето червями и пыльными струпами: кожа моя лопается и гноится».

Исследователи предполагают также, что библейское понятие проказы могло включать и другие заболевания, которые в настоящее время рассматриваются как самостоятельные. В некоторых случаях под проказой в Библии подразумевается псориаз (psoriasis vulgaris). Например, перед тем, как отправить Моисея с Аароном к старейшинам сынов Израилевых (Исх 4:6), Бог демонстрирует Моисею болезнь: «Еще сказал ему Господь: положи руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху, вынул ее, и вот, рука его побелела от проказы, как снег». В настоящее время медицинской науке известно, что высыпания при псориазе, как правило, покрыты серебристо-белыми чешуйками, которые по внешнему виду вполне сравнимы со «снегом». Проказе же высыпания, похожие на снег, совершенно не характерны. Поэтому можно предположить, что когда в Библии высыпания на коже человека сравниваются со «снегом», речь идет все же о псориазе.

О причинах заболевания в Библии ничего не сказано. Стремление людей во что бы то ни стало избежать проказы объяснялось тем, что прокаженный на все время болезни считался нечистым в культовом отношении и поэтому отстранялся от участия в богослужении. Хроническое заболевание становилось тяжелым несчастьем и испытанием для больного. Так, прокаженный царь Озия «до дня смерти своей жил в отдельном доме и отлучен был от дома Господня» (4 Цар. 15:5). Прокаженные должны были носить разодранную одежду, ходить с непокрытой головой, быть закрытыми «до уст» и при появлении людей кричать: «Нечист! Нечист!» (Лев. 13:45).

Что же делать, чтобы исцелиться от заболевания? Ответ можно обнаружить в книге Второзакония, где говорится: «Смотри, в язве проказы тщательно соблюдай и исполняй весь [закон], которому научат вас священники левиты; тщательно исполняйте, что я повелел им» (Втор. 24:8, 9). Также путь к исцелению приводится при описании времен пророка Елисея (852–841 до нашей эры), когда «много было прокаженных в Израиле»: предводитель войск царя Сирийского Неемана был поражен проказой, но исцелился, совершив 7 раз омовение в Иордане.

Прокаженные в Средние Века

В средневековье эту болезнь называли «императорской» или «розой дьявола с острыми и болезненными шипами». Обладателям шелушащихся островков на теле иной раз приходилось надевать капюшон с колокольчиками для обозначения своей болезни и навсегда покидать родные места. Такая изоляция связана с главным средневековым симптомом лепры – невозможностью исцелиться: после различных вариантов лечения облегчение не наступало и больному выносился «приговор».

Считалось, что лепра передается воздушно-капельным путем, поэтому осматривавшим больных советовали прикрывать лицо. Интересно, что судьбу больного человека определял не врач, а священнослужитель: если он видел, что багровые пятна расплывались по телу, то ставил диагноз – «нечист». При этом в европейских странах мессу по больным служили так, будто они были уже мертвы. В середине XIII века положение изменилось и в Европе появились профессиональные врачи. Они занимались не только лечением, но и профилактикой – могли рекомендовать пациенту индивидуальную диету или правила гигиенического ухода.

Чтобы поставить диагноз, человека расспрашивали об ощущениях, внимательно осматривали и ощупывали все тело. Так обнаруживали те самые участки кожи, потерявшие чувствительность. Иногда процедуру осмотра завершал судебный процесс, который решал дальнейшую судьбу пациента: признают ли его здоровым и отпустят на свободу или окончательно объявят больным и подвергнут общественной изоляции.

Основными рекомендациями для облегчения самочувствия больных было следующее: избегать холода и жара, соленой, кислой и пряной пищи, сексуальное воздержание. Медики с самыми радикальными взглядами рекомендовали кастрацию, но решился ли кто-либо сделать это на самом деле исследователям неизвестно. В соответствии со средневековыми представлениями тела больных время от времени «очищали» – избавляли от «плохой» крови с помощью кровопускания. Лучше помогали водные процедуры: омовения и отшелушивание пораженной кожи. Иногда для облегчения симптомов медицинские трактаты предлагали весьма экзотические средства: например, богослов и знаток наук о природе Альберт Великий в XIII веке советовал снадобье из шкуры ежа, сожженной вместе с иглами. А Моисей Маймонид, мыслитель, раввин и врач XII века, считал, что умерить проявления болезни можно средством из высушенного мяса дикобраза.

Стереотипы о болезни и ее неизлечимость закрепили в средневековом мышлении негативное отношение к больным лепрой. Их изгоняли, считали отталкивающими и опасными, подозревали в самых разных преступлениях. Например, во французской провинции Лангедок в 1321 году сожгли 600 больных – из них лишь половину подозревали в инфекции. Тогда лепрофобию связали с бытовавшим антисемитизмом: пустили слух, что иудеи раздают больным проказой яд, чтобы те отравляли колодцы с целью заговора против короля.

Тем не менее у средневекового восприятия лепры была и другая сторона: большая ориентация средневекового человека на религию позволяла воспринимать физическое страдание как очищение души от грешных пороков, поэтому столь сильная болезнь служила гарантией спасения души после смерти. Отметины, оставленные болезнью, считали знаком избранности, особого благоволения Бога к несчастному. Считалось, что через недуг Господь давал человеку возможность прожить праведную жизнь, близкую к монашеской.

Жизнь заболевших и изучение болезни в первых лепрозориях

Один из первых лепрозориев возник в Армении: он был открыт еще в 260–267 годах нашей эры возле родников Арбенут женой армянского феодала Сурена Салауни – княгиней Авида. Лепрозорий вмещал 35 больных. Возможно, это самый древний известный нам лепрозорий, который позволяет говорить о распространении проказы в Закавказье в III веке нашей эры. Во Франции в 570 году нашей эры был открыт первый лепрозорий для людей высшего сословия, который считается самым древним в Европе.

Появление специальных медицинских учреждений для больных можно связать не с увеличением числа заболевших, а с повышением общей медицинской и гигиенической культуры и первых схем лечения болезней. Во многие лепрозории принимали как мужчин, так и женщин: они жили в разных помещениях, но вместе присутствовали в трапезной, в церкви и на общих собраниях для обсуждения насущных дел.

Вопреки распространенному мнению, средневековый европейский лепрозорий не был тюрьмой или местом заточения, а людей там не заточали на всю жизнь. В уставах многих заведений говорилось, что пациент может уходить за пределы территории, при этом его должен был сопровождать другой заболевший. Некоторые средневековые правители действительно устанавливали на своей территории правила полной изоляции больных, но так было не везде. Более того, не существовало общих норм, которые принципиально запрещали бы прокаженным контакты со здоровыми людьми.

На сегодняшний день, возможно, лучше всего сохранившийся лепрозорий в Европе – это музей госпиталя Святого Йоргеса (основан в XV веке). Здесь работал норвежский врач Герхард Хансен, который в 1871 году открыл возбудитель лепры. В 1872 году он опроверг господствовавшую тогда концепцию о наследственной передаче лепры. Хансен продемонстрировал, что изоляция больных имела строгое научное обоснование: болезнь вызывалась микроорганизмами, которые могли передаваться от человека к человеку. По рекомендациям врача в Норвегии больным запретили свободное передвижение по стране, они были обязаны оставаться в изоляции в больницах или сидеть дома. Такие меры показали высокую эффективность, и заболеваемость проказой резко упала, а норвежский опыт впоследствии переняли другие европейские страны.

Появление лепры и борьба с ней в России

В России инфекция лепры появилась в XIII веке: болезнь пришла по торговым путям – основному каналу коммуникации между странами в то время, – из прибалтийских губерний, а также из Турции, Ирана и Византии. До конца XIX века централизованного решения инфекционной проблемы не существовало: какие-то больницы открывались, но вскоре из-за недостатка средств их расформировывали, а больных возвращали в поселения.

Одним из самых древних очагов лепры в нашей стране является регион реки Дон: в официальных документах о лепре на земле Войска Донского упоминается уже во второй половине XVII столетия. Считается, что с территории Ростовской области лепра распространилась на Кубань, Терек, в Астраханскую область, Сибирь и на Дальний Восток. Поэтому именно здесь был открыт первый лепрозорий, который просуществовал 100 лет (1768–1869). Однако он не решил проблему ликвидации лепры в Ростовской области – деятельность его сводилась лишь к изоляции больных и к их порицанию.

Перемены произошли на рубеже XIX–XX веков. Врач-инфекционист и эпидемиолог Григорий Николаевич Минх первым на Кубани поставил официальный диагноз лепры в 1884 году, когда обнаружил 17 случаев заболеваний проказой в селениях. По итогам своей работы с заболевшими он выпустил двухтомную монографию «Проказа (lepra arabum) на юге России», в которой описал историю заболевания с древнейших времен и дал современную медицинскую характеристику недуга.

Минх активно внедрял инновации в борьбу с лепрой: он исследовал болезнь, участвуя в специальных экспедициях в Херсонскую и Таврическую губернии, в Туркестан (1880–1885), а также в Египет и Палестину (1890). Ученый отстаивал точку зрения о заразности этой болезни, противопоставляя ее распространенной тогда концепции о наследственности проказы. Наконец, в 1905 году в Краснодарском крае был создан один из старейших на сегодняшний день лепрозориев в России. Позже в Ростове-на-Дону было создано «Общество для борьбы с проказой», в которое вошло более 100 человек. На средства Общества в городе был куплен небольшой дом, в котором за счет пожертвований содержались 10 больных лепрой.

Еще одна попытка победить проказу в России связана с иностранными специалистами. В 1890 году, по приглашению Российского общества Красного Креста, для получения награды от императрицы за медицинскую помощь солдатам в Болгарии во время Русско-турецкой войны в Москву приезжает английская сестра милосердия Кэт Марсден. Приняв приглашение, Кэт решила воспользоваться шансом и получить средства и покровительство от российских властей для оказания помощи больным лепрой. Перед тем, как отправиться в Москву, она совершила путешествие по Ближнему Востоку с целью сбора дополнительной информации о проказе. В Константинополе Кэт впервые услышала от попутчика-англичанина о растении, произрастающем в Якутии и якобы способном не только облегчать страдания больных, но даже полностью излечить их.

По воспоминаниям Марсден, жители Якутии, узнавав о ее миссии, оставляли полевые работы и оказывали ей посильную помощь: прорубали дороги, наводили проезды через болота. Так как якуты считали проказу настоящим проклятием, заболевшие навсегда изгонялись из общества в лесную глушь и организовывали там самостоятельные поселения. Марсден пришла в ужас и негодование, увидев в каких условиях живут местные прокаженные. Чтобы облегчить их участь, она приняла решение создать в Якутской области лепрозорий. Для этого была собрана сумма порядка 10 000 рублей, на которую приобрели теплую одежду и скот для прокаженных и построили просторные юрты для их временного проживания.

В Якутии Кэт действительно нашла лекарственное растение: больным проказой помогали лепестки кучукты (полынь Гмелина), но они оказывали лишь обезболивающий эффект. Однако назвать экспедицию провальной нельзя: путешествие англичанки привлекло внимание газет. По возвращении в Англию Марсден выступала с лекциями и создала «Фонд помощи прокаженным». Ей удалось собрать 2 400 фунтов стерлингов, которые были переданы в Россию. На них в 1897 году построили лепрозорий в Вилюйске, где к 1902 году проживало уже 70 больных. В Якутскую область стали приезжать сестры милосердия, а вместе с ними приходили и новые пожертвования для больных.

Говоря о центре страны, в 1888 году в столице врач-дерматолог, заведующий отделением кожных заболеваний в Александровской больнице Оскар Владимирович Петерсен первым в Петербургской губернии выявил больных лепрой и собрал 12 случаев заболевания проказой. Петерсен обнаружил, что ранние проявления проказы выражались в поражениях носа: он утолщался, возникал стойкий насморк, кровотечения и язвы слизистой оболочки. Врач инициировал создание «Общества борьбы с проказой в Санкт-Петербургской губернии», задачей которого было создание лепрозория, где больные в удалении могли бы жить, лечиться и работать.

Лепрозорий начали строить в Ямбургском уезде: спроектировали бараки для холостых людей, дома для семейных и врачей, небольшое подворье, где можно заниматься хозяйственными работами. Со временем лепрозорий получил название «Крутые ручьи» и стал большим больничным центром, куда приезжали для изучения лепры инфекционисты. Не обходилось и без драм: молодой специалист из Петербурга пришел к ошибочному выводу, что разработал вакцину против лепры на ранней стадии. Он привил себе инфекцию для чистоты эксперимента, но разработки оказались ошибочными, после чего врач повесился.

К 1902 году в «Крутых ручьях» поселилось 80 человек, зараженных лепрой. Иногда в лепрозорий попадали революционеры, чтобы скрыться от преследования: так в «Крутых ручьях» оказался Александр Грин – автор романтической повести «Алые паруса». Писатель прятался здесь из-за своего политического вольнодумства, а в лепрозории оказался благодаря дружбе с поэтом Леонидом Андрусоном, брат которого – Владимир Андрусон – с 1908 года был главным врачом в «Крутых ручьях».

Однако централизованных мер по снижению уровня заболеваемости и помощи заболевшим лепрой в Российской империи так и не сложилось. Серьезная и спланированная политика по здравоохранению начнется уже после революции, когда перед новым руководством страны встанут вопросы как о продолжающемся росте болезней, так и о санитарной безграмотности населения.

Советский быт прокаженных

Придя к власти в стране, большевики оказались перед угрозами разраставшихся эпидемий. В 1919 наркомом здравоохранения Н. А. Семашко был дан старт созданию новой системы здравоохранения и активной борьбе с «социальными заразами». А в 1923 году постановлением Совета народных комиссаров было закреплено особое внимание к проблеме заболеваемости населения лепрой: «Возложить на народные комиссариаты здравоохранения ведение точного учета всех больных проказой и заботу об обязательной изоляции больных».

В 1927 году Наркомздрав вводит должность врача-лепролога, в стране началась систематическая работа по выявлению и учету больных и контактных лиц, обследованию очагов заражения, систематические осмотры советских граждан, мероприятия по иммунопрофилактике. Особое внимание уделялось санитарному просвещению: для распространения знаний о здоровье в понятной форме создавались специальные санитарные театры, снимали фильмы о болезнях, общественные пространства увешивали гигиеническими плакатами об эпидемиях и борьбе с ними. Для детей придумали настольные игры о важности ежедневных гигиенических ритуалов, Корней Чуковский в 1921 году написал знаменитого «Мойдодыра», а уже в 1927 по сказке был снят первый мультфильм.

Профессиональная помощь прокаженным проявлялась в строительстве специальных больниц, всего в Советском Союзе их будет 14. В отдельных лепрозориях обитателям старались создать условия нормальной жизни – между больными устраивали турниры по баскетболу и волейболу, пациенты играли в музыкальных ансамблях, отправлялись с гастролями из одного медицинского учреждения в другое. На территории для них строили оранжереи и палисадники. При Астраханском лепрозории даже была тюрьма, где на амбулаторном лечении отбывали наказание больные, совершившие преступление.

В 1936 было начато строительство Абинского клинического лепрозория, первые пациенты которого поступили на лечение уже в 1938 году. Здесь построили удобные домики для больных, лепрозорий имел подсобное хозяйство, пасеку, виноградники и фруктовые сады, функционировал собственный кирпичный завод. С 1937 года при лепрозории был открыт детский дом для детей, родители которых находились на стационарном лечении.

Однако отсутствие в 1920–1930-х действенного лекарства, визуальный и физический дискомфорт протекания болезни и несметное количество мифов и легенд о проказе сохранили общественную стигматизацию и само-стигматизацию болеющих, которая стала объектом рефлексии представителей творческих профессий: художников, поэтов и писателей.

Автор романа Георгий Шилин, вернувшись в конце 1920-х годов из Ленинграда в родной город Георгиевск узнал, что его друг детства заболел лепрой и оказался в лепрозории. После бесед с главным врачом и наблюдений за жизнью больных в лепрозории «Крутые ручьи» Георгий Иванович и пишет свой роман, который выдержал за короткий срок четыре издания. В романе «Прокаженные» Шилина прослеживается, что отношение к пациентам лепрозория во многом не поменялось с древнейших времен: от них отворачиваются родные, друзья и любимые. «Я никому не нужное, отвратительное, опасное бремя», – говорит один из героев «Прокаженных». Судьба самих «Крутых ручьев» закончилась в 1940-е: в начале Великой Отечественной войны больных эвакуировали в Краснодарский край, а на месте лепрозория разросся лес, который скрыл следы бытовавших здесь ранее пациентов.

Помимо Шилина, историю лепры и заболевших затрагивал также Варлам Шаламов. В своем рассказе 1963 года «Прокаженные» Шаламов размышляет о возможности социализации и судьбах больных, описывает разные случаи во время и после войны: «Пораженные проказой легко выдавали себя за раненых, за увечных во время войны. Прокаженные смешались с бегущими на восток, вернулись в настоящую, хоть и страшную жизнь, где их принимали за жертв войны, за героев, быть может». Кто-то из людей смог устроиться работать на заводы, а кто-то просто слонялся от места к месту.

* * *

Первый эффективный препарат для лечения лепры был синтезирован американским врачом Гаем Фаге в 1946 году. Со временем советские медики начали опираться на мировой опыт терапии лепры, в протоколах лечения появились действенные рекомендации, а случаи заболевания стали носить единичный характер. Сегодня лепра не является ни наказанием, ни проклятьем – это просто заболевание, которое можно излечить. Однако страх и мифы окружают эту болезнь по сей день, восходя и к древнейшим временам, и к средневековью, и к советской повседневности. В произведении Шилина можно увидеть честный подход к болезни, различные способы «болеть», принятие и отказ от метафорического мышления. Повседневная жизнь пациентов лепрозория, их судьбы и характеры – все это делает роман Георгия Шилина «Прокаженные» настоящей эмоциональной прозой.

Ксения Белик,

историк медицины

Список используемой литературы

1. Бужилова А. П. Древняя проказа: история появления и распространения в Европе // Проблемы истории, филологии, культуры. – 2004. – № 14. – С. 623–630.

2. Григорьев Г., Терлецкий О. Псориаз и кожные болезни в Библии // Вестник РХГА. – 2014. – № 4. – С. 220–228.

3. Колесников Ф. Н. Лепра: из тени на свет. Очерк о загадочной болезни [Электронный ресурс] // Universum: медицина и фармакология. – 2018. – № 1 (46). Режим доступа: http://7universum.com/ru/med/archive/item/5443.

4. Сонтаг С. Болезнь как метафора. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. – 176 с.

5. Страшун И. Д. Охрана здоровья трудящихся в Советском Союзе (К 30-летию Великой Октябрьской социалистической революции). – М.: Медгиз, 1947. – 80 с.

6. Demaitre L. Leprosy in premodern medicine: a malady of the whole body / Luke Demaitre. – The Johns Hopkins University Press, 2007. – 323 p.

7. Miller T. Walking corpses: leprosy in Byzantium and the medieval West / Timothy S. Miller and John W. Nesbitt. – Cornell University Press, 2014. – 244 p.

Книга первая

1. Обитатели семи белых домов

Рано утром, с восходом солнца, на дворе появился Доктор Туркеев.

Население семи домов, никогда не терявших своей великолепной белизны, еще спало. Только козлиное семейство одиноко бродило возле цветника с очевидным намерением проникнуть в него да пес Султан, заметив Сергея Павловича, глупо заулыбался и побежал навстречу.

Сегодня в пять часов вечера Сергей Павлович поедет в город к жене и дочери. Он не видел их с прошлого понедельника. Жена опять будет бояться – как бы зараза не проникла в дом. Она заставит его принять ванну из раствора сулемы, сменить белье, одежду и только тогда впустит в столовую или спальню.

Она не любит его работы и считает Туркеева фанатиком. Так же, как всегда, Сергей Павлович молча выполнит все ее требования, а завтра опять, стараясь смотреть в сторону, намекнет ей о переезде из города – туда, в поселок, в степь. И снова жена равнодушно назовет его «сумасшедшим», и опять он поедет к месту службы один.

Доктор свыкся с безнадежностью переезда семьи так же, как свыкся со своей работой в этом поселке, одно название которого нагоняет страх на самых отважных людей…

Вслед за доктором Туркеевым встала Лидия Петровна. Она постояла у зелени, окутавшей веранду и облитой ночным дождем, поправила оборвавшиеся гирлянды ползучих цветов и вышла во двор. Доктор Туркеев устремил свою острую бородку туда, где стояла девушка, и сказал, щурясь на ее полузаспанное лицо:

– Как же это вы, батенька, проморгали такое прекрасное утро? Ну, скажу вам, и восход был сегодня… А вы спаньем занимаетесь. Бить вас надо.

Она обрадовалась хорошему настроению доктора и погладила подбежавшего к ней Султана.

– А подружка ваша еще дрыхнет?.. Нет, – сказал он, подумав, – если вы так будете спать, из вас не получится хороших врачей. Да-с. Ваша Вера Максимовна отродясь не видела, вероятно, настоящего солнечного восхода и видеть не желает… Это, батенька, не годится…

Лидия Петровна и Вера Максимовна работали лаборантками при амбулатории.

В прошлом году они обе кончили медицинский институт и по собственному желанию выбрали работу в поселке, находящемся в этой глухой степи. Они, конечно, скучали по городу, по театрам, по знакомой, привычной среде, а радиоконцерты, которые слушали они каждый вечер у себя в комнате, не могли удовлетворить их, так же как не удовлетворяли работы по вышиванию, как не могли удовлетворить книги и письма, приходившие из города один раз в неделю.

Но они были молоды. Чувство долга и любопытство торжествовали над всем остальным.

Лидия Петровна обожала доктора Туркеева, как обожают маленькие дети взрослых. Ей льстило, когда он первый начинал с нею разговаривать. Она считала его величайшим мастером своего дела, и во всем, что бы ни говорил он, девушка искала какой-то таинственный смысл, на который она никогда сразу не могла подобрать достойного ответа и всегда смущалась.

– Ну, если хотите, поедемте сегодня в город, – сказал он.

– С радостью, Сергей Павлович… – и не знала, о чем говорить дальше.

Ее выручил подошедший Пыхачев. Его сорокапятилетняя лысая голова блестела на солнце, глаза улыбались. По должности заведующего хозяйством, ответственного за урожай, Пыхачев больше чем кто-либо был в восторге от пронесшейся ночью грозы. Великолепие утра его нисколько не интересовало.

Дней через десять можно начать покос. Только одно обстоятельство беспокоило его: хватит ли на уборку людей?

Он поправил на высоком, круглом животе шнурок и потрепал самодовольную морду Султана, успевшего тщательно обнюхать его белый костюм.

– Этот подлец вчера загнал куда-то в овсы барана. До сих пор нет. Вздумал, мерзавец, поиграть… Шуточки… Где баран, негодяй?

Султан снисходительно сунул морду в руку Пыхачева и тем самым дал понять, что вчерашнее событие с бараном его нисколько не интересует.

– Выдрать, – посоветовал доктор.

– Пусть его, – добродушно сказал Пыхачев, – отыщется.

Четвертым на дворе появился аптекарь Клочков. Он был, как всегда, угрюм и не замечал ни солнца, ни неба. Дело в том, что Клочков считал аптеку нудным бременем, зачем-то взваленным судьбой на его плечи. На свою «кухню» он смотрел как на скучную книгу, тысячи раз прочитанную, выученную наизусть и тем не менее заставляющую читать себя снова и снова – каждый день. Надо читать – она дает хлеб. Вот перепелки… – иная штука. За ними – будущее! Это не мази и микстуры, не возня с вонючими жидкостями. Это – путь непрерывных, совершенно исключительных достижений. Одним словом – проблема.