скачать книгу бесплатно
Вопросов Эдику никто не задавал. Военком быстро принял решение: «Этого – в инженерные войска!». Эдик, было, заикнулся: «А в комсомол принять?» – но все сделали вид, будто не расслышали вопроса.
Не чувствуя подвоха, Эдик удовлетворённо вздохнул и улыбнулся, довольный тем, сколь безошибочно оценили его способности и сразу в «умные войска» определили. Но через пару минут его хорошее настроение уступило место беспросветной тоске. Он сидел на скамье среди бывших уголовников – с синюшными от лагерных татуировок руками и общающихся меж собой на своём блатном языке. Всех их тоже определили в «умные войска» под названием «стройбат», которые командиры, в издёвку, называли «инженерными».
По прибытии в воинскую часть, Эдик получил новенькую форму и сапоги. Ему отвели место в казарме по соседству с каким-то служивым, более похожим на уголовного авторитета, который тут же приглядел новенькую обувку Эдика и уверенным движением ноги подвинул сапоги к себе.
Эдик подсел к нему – и тихо, чуть ли не в ухо, произнёс вкрадчивым голосом: «Верни на место сапоги. Я ведь сварщиком работал, с электродами дело имел, у вас тут этого добра хватает. Я ночью встану, заточу электрод и тебе в сердце воткну. Дырочка будет маленькая, а несчастье твоё будет большое, так как там, где ты окажешься, сапоги тебе мои не потребуются. Бахилы там нужны будут белого цвета, а их у меня нет», – произнёс это Эдик таким тоном, что трудно было не поверить, что именно так он и поступит.
Уголовник по опыту знал, что недомерки – они самые опасные, их-то и стоит бояться больше всех. Недаром все убийцы, что сидели на нарах в его колонии, все были маленького роста и невзрачной внешности. Бывалый молча отодвинул от себя сапоги Эдика, и впредь ни он, ни другие такие же, имевшие тёмное прошлое «инженеры», Эдика не трогали.
Годы службы для Эдуарда шли быстро, однообразно и неинтересно.
Да и какими они ещё могли быть? Войска-то – «инженерные»!
Семья, карьера и удача
С Ларисой я познакомился, когда нам обоим было лет по семнадцать. Случилось это в Московском университете, где мы учились на юридическом факультете. У нас играли гормоны, и всё свободное от учёбы время мы боролись с ними на арендованной моими родителями квартире. В восемнадцать лет мы поженились, и Лариса переехала ко мне.
У меня была красивая жена. У меня не могло некрасивой жены. С детства я много читал. Читал всё подряд, но с определённого возраста только те книги, где главной героиней была женщина – вникал в её психологию, мысли и желания. И всегда это была – очень красивая женщина.
Мы были совершенно разные – как внешне, так и по характеру. Она – среднего роста, блондинка, я на две головы выше, брюнет. Лариса – ярко выраженный холерик. Правда, её резкость и вспыльчивость нивелировались очаровательным личиком в обрамлении всегда красиво уложенных густых и светлых волос. Я – спокойный и уравновешенный сангвиник, всегда стремящийся найти в спорах компромисс. Родителей у Ларисы, когда мы познакомились, уже не было. Мама умерла от рака молочной железы, а вскоре за ней последовал и папа, не перенесший утраты. Из родственников была только сестра Ольга, она после неудачного замужества жила в одиночестве на унаследованной от родителей даче, которая, скорее, смахивала на родовое имение.
Студенческие годы пролетели быстро, и мы начали строить свои карьеры в милиции, куда были направлены сразу после окончания университета. Я стал служить в уголовном розыске, Лариса ушла на «следствие». Через два года она родила замечательную Машеньку, а я, не успев насладиться отцовством, был командирован на курсы подготовки начальствующего состава при академии МВД СССР, по окончанию которых меня отправили служить советником в Афганистан, где шла война. Вернулся в звании майора, которое мне досрочно присвоили за участие в боевых действиях, и был назначен на должность заместителя начальника по политико-воспитательной работе в транспортный отдел милиции.
Свою мирную работу я начал с решения квартирного вопроса. Узнав, что квартир в отделе никто никогда не получал, я направился к начальнику пароходства, которое обслуживалось отделением милиции, где я работал, и нашёл очень убедительные слова для решения злободневного квартирного вопроса. После разговора в пароходстве тут же написал заявление на получение квартиры у себя на работе и зарегистрировал это заявление у секретаря – под номером один. Через пару месяцев пароходство неожиданно выделило одну двухкомнатную квартиру на отдел, а поскольку я стоял в очереди первым, то мне, несмотря на всеобщее недовольство старослужащих, отслуживших по десять лет и более, она и досталась. В тот же день заявления на получение квартиры написали все, включая уборщиц, но квартиру больше так никто и не получил.
Ещё через полгода я написал заявление на получение машины. Схема была прежняя: поход к начальнику пароходства, регистрация заявления – и вот вожделенная вишнёвая «девятка» стоит у отдела. В «брежневское» время получение машины было событием чрезвычайным, и число недовольных молодым замполитом зашкаливало. Один из милиционеров даже написал донос, приезжала комиссия из МВД, проверила законность получения квартиры и машины, но, не обнаружив ничего криминального, уехала обратно.
На Новый год пароходство, уже без моего участия, выделило на отдел один видеомагнитофон, что тогда тоже было из области мечтаний. Собрание коллектива решило, что больше никаких заявлений рассматриваться не будет, и «видак» разыграют в лотерею. И вот, приходит время розыгрыша – и я вытаскиваю счастливый билет на право владения видеомагнитофоном, – под нервный хохот и скрежет зубов моих сослуживцев.
Идиот на службе сыска
Все эти годы я не терял связи с Эдиком. Рассказывал ему о себе, в том числе и о своей работе. И Эдик решил пойти по моим стопам.
В милиции работу ему предложили – с учётом его внешних данных – в секретной службе. Он должен был вести наружное наблюдение за правонарушителями, а там очень ценились скрытность и незаметность. Сотрудники этой службы выбирали себе образы дворников, маляров, почтальонов и прочих «маленьких людей».
Эдик выбрал образ идиота. Он имел незаурядные актёрские способности, и когда возникал возле места проведения сходки воров – в старой, рваной и задрипанной одежонке, с блуждающим безумным взором и беспрерывно текущей изо рта слюной, – в этом городском сумасшедшем никак нельзя было заподозрить переодетого милиционера.
Эдик подошёл к формированию образа основательно: изучил соответствующую медицинскую литературу и знал, что идиоты не могут контролировать слюноотделение и мочеиспускание. Но Эдик рассудил, что мочиться в штаны точно не будет, а вот слюни пускать – так это сколько угодно.
Первые проблемы появились, когда его стали узнавать знакомые. Им сразу хотелось ему помочь – сообщить в социальную службу, вызвать врачей, сбегать домой за хлебом, чтобы покормить несчастного… И вот однажды, насмотревшись на бедного Эдика, его давние друзья, с которыми он не раз проводил вместе досуг, не выдержали и вызвали психиатрическую помощь. Приехала машина, а поскольку Эдику «спалиться» было никак нельзя, он послушно сел в «скорую» и через час ходил по коридору психушки в новенькой одежде с пуговицами на спине – среди «таких» же, как он, но только настоящих.
Помощь пришла вовремя. Как раз, когда время уколов подходило, подъехали так называемые «опекуны» и увезли Эдика «домой».
На следующий день у Эдика состоялся разговор с начальником:
«Надо мне образ менять, а то я уже много где „насветился“, да и перед знакомыми неудобно», – заявил Эдик.
«Ладно, не переживай, скажешь, что вылечился. С кем не бывает? И вернёшь снова своих друзей», – ответил ему начальник и добавил: «В общем, так, ты хорошо поработал, переведём тебя в отдел экономических преступлений. Ты только учись, у нас нельзя без юридического образования. И семьёй обзаведись обязательно. Девушка-то хоть есть?»
«Да откуда? – расстроенно произнёс Эдик. – Я настолько глубоко вжился в роль, что когда прихожу в ресторан с кем-нибудь познакомиться, то не замечаю, как слюни у меня изо рта текут. И если кто-то до этого и обращал на меня внимание, то, увидев, как мои слюни падают в тарелку, напрочь утрачивали ко мне интерес…»
Печаль
Начальство попросило – и Эдик обзавёлся семьёй. Через год его жена Катя родила первенца, ещё через год девочку, и стали они жить вчетвером – Эдик, Катя и дети-погодки, Витя и Вера. Жили они в квартире с двумя комнатами, а ещё снимали дачу, чтобы дети могли на свежем воздухе побегать. Катя работала на хлебозаводе начальником цеха. Эдик в ней души не чаял. Симпатичная, весёлая, хозяйка отменная. Всегда в доме слышен был её веселый, заразительный смех, и голос у неё был в первые годы очень приятный, нежный, тёплый.
Единственный недостаток – чувственность у Кати отсутствовала вовсе. То ли природа её обошла, то ли Эдик эту природу не смог расшевелить, хотя у него-то этого добра было с избытком!
Но вся эта история с «природой» сейчас уже в прошлом. Когда младшенькой исполнилось три года, Верочка подхватила какую-то инфекцию, долго болела, девочку чудом выходили, и это исцеление сильно сказалось на настроении жены Эдика.
Катя ударилась в веру. Сначала пыталась насчёт загробной жизни с Эдиком поговорить, спрашивала: «Что, ты думаешь, будет после смерти?..» Он, как человек, в поповские небылицы не верящий, отвечал прямо: «Праздник будет у червей». «Нет, я не согласная, – отвечала Катя. – Тебя, если ты хочешь, пусть черви съедят», – а сама стала думать, как бы ей, может быть, в каком-то другом виде, но пожить и после смерти, и начала Катя искать пути к этому.
Зерно, как вскоре выяснилось, упало на благодатную почву. Нашёлся на хлебозаводе один шибко верующий еврей, бухгалтер. Рассказчик он очень хороший, а жена у Эдика – девушка впечатлительная, жадная до сказок, наслушалась этого еврея и выбрала «свой путь». В первую очередь отреклась от секса и свинины. Эдик ей: «Я любовницу найду!», – она: «Ищи». Понятное дело, ей-то теперь земные радости ни к чему!
Эдик пытался возражать против такой скучной жизни. Вооружившись книгами по антропологии и сексологии, он убеждал свою благоверную в том, что такое её поведение природой и наукой не оправданно. Он до последнего надеялся, что, в конце концов, Катя позовёт его к себе и откроет доступ его грустному пенису в своё женское лоно – но услышал такое в свой адрес!.. – Оказывается, он теперь в её представлении вроде как заместитель сатаны, искуситель!
С той поры жизнь у Эдика круто изменилась. По пятницам в доме свечки горят, везде атрибутика, календари и книжки еврейские по всем углам стоят. Сметану она теперь Эдику с сыном в пельмени не кладёт: законы Кашрута не позволяют. По субботам телефон отключает. Работать евреям в этот день не положено. И хотя Катя русская и даже с детства православная по крещению, в её голове всё это как-то дружно уживается. Все с хлебозавода теперь звонят по субботам Эдику, он передаёт трубку жене, и она решает свои рабочие вопросы по его телефону – в то время как её телефон по субботам не работает.
Все эти ритуальные пляски продолжались уже несколько лет. Жена Эдика сильно изменилась. Часто стала задумываться, неласковая стала. Как-то раз Эдик решил вернуться к теме любви, так она категорически: «Любить можно только Всевышнего!»
На дачу приедет, вечером пойдёт на берег, сядет на скамеечку и смотрит, смотрит вдаль, думает о вечном…
И сидит так, пока не замёрзнет. Только тогда несёт свои бренные косточки домой.
Китай: опыт первый
Тем временем наступили лихие времена, пришли те самые «девяностые». Бюджетные деньги стали куда-то пропадать, и появились первые «челноки», сновавшие туда-обратно в стремлении хоть что-то заработать.
С подачи Эдика, прознавшего про «лёгкие деньги челнока», я тоже решил с ним ехать в Китай. Вот только если Эдик поехал за счёт отпускных, я решил вообще уволиться из милиции, тем более что выслуга лет для пенсии за счёт «боевых» у меня уже была. Можно было бы, конечно, ещё поработать, но зарплату стали всё чаще задерживать, перспектива получить очередное звание грела мало – тогда как за пределами отдела, где я работал, жизнь кипела. Свобода предпринимательства в мире дефицита всего, что только можно себе представить, в одночасье делала удачливых людей богатыми и счастливыми.
Уволившись, я поменял все полученные рубли на валюту и собрался в путь. Но перед самой дорогой Эдик узнал, что в Китае очень ценятся военные шинели – из-за хорошего качества натурального сукна. «Они там их на пальто перешивают и за одну шинель дают несколько пуховиков», – пояснял сведущий друг. У Эдика для поездки денег было совсем ничего, и я по-дружески решил организовать ему встречу с милиционерами. Эдик посулил моим бывшим сослуживцам по пуховику за шинель, и желающих совершить такой выгодный обмен оказалось даже больше, чем Эдик мог унести, а некоторые ещё и сапоги принесли. Отказывать Эдик никому не стал, пообещал в три захода всех обеспечить китайскими пуховиками.
Происходило всё это накануне Дня милиции, как раз перед смотром личного состава областного управления Министерства внутренних дел. Выстроились милиционеры – все в старых замызганных шинелях и стоптанных сапогах. Напоминали отряд партизан, вышедший из боя. «Вам же всё новое только что выдали! Где?!» – громогласно вопрошал генерал. Один, который донос на меня писал, и выдал: «Так замполит бывший приходил, всё новое у всех собрал – и в Китай увёз…» После этого смотра начальник дал указание, чтобы ноги моей больше ни в одном отделе милиции не было!
И вот Эдик идёт по улице маленького приграничного китайского городка на берегу Амура – Суй Фень Хэ. Вид у него был растерянный, со лба капает пот. На шее висят яловые сапоги, в левой руке охапка милицейских шинелей, а в правой, помимо шинелей, ещё несколько пар новеньких сапог… И никому он не нужен, никто к нему не подходит и не предлагает меняться.
Время поджимает, на всё про всё у Эдика два часа, после чего пароход отчаливает в обратный путь. Эдик уже и поближе к китайцам решил идти, но они копошатся у своих домиков, смотрят на него любопытным взглядом, но интереса к милицейской амуниции не проявляют.
Эдик совсем пал духом. И тут услышал за спиной приветствие на русском языке. Обернулся – а это оказался русский парень. Он там, в силу неизвестных обстоятельств, давно живёт и прекрасно говорит на китайском языке. Оценив ситуацию, он сказал, что Эдик не туда пришёл и предложил идти за ним. Эдик обрадовался такой удаче, что купил по наводке нового знакомого огромную коробку с перчатками, которую с трудом приволок на пристань, а открыв её дома, при ближайшем рассмотрении увидел, что у перчаток по шесть пальцев. Это был серьёзный облом! Эдик вложил в эту закупку все свои сбережения. Он принялся названивать своему «китайскому другу», но тот его утешил: «Ладно, мол, больше не меньше. Будешь продавать со скидкой».
На самом деле, таких случаев обмана было сколько угодно. Китайцы пользовались нашей неопытностью. Их бумажные юани по аналогии – как наши рубли, а были ещё и мелкие деньги, типа наших копеек, но внешне эти «китайские копейки» очень похожи на юани. Кроме китайских иероглифов на них ничего нет, китайцы пользовались этой схожестью, и очень часто неопытные, но уже «новые» русские на это покупались, меняя трудом добытые доллары на китайские копейки.
Китайский ширпотреб зачастую делается заключёнными в зонах отбывания сроков, и они порой, то ли чтобы приколоться, то ли неосознанно допускали ужасающий брак. И вот эти вещи по дешёвке скупались китайскими торговцами, которые перепродавали их русским челнокам. Образцы-то у них «для демонстрации товара» всегда правильные, а вот в упаковках – брак, поэтому нужно было быть очень внимательным. А так как времени на сделку было мало, нужно было успеть на пароход, чтобы вернуться на свою сторону границы, то челноки зачастую пренебрегали тщательным досмотром и обнаруживали приобретённый неликвид уже дома. Именно так произошло и с Эдиком.
У меня же ситуация сложилась совсем не драматично, скорее, наоборот. Высадившись в незнакомом месте, мы не знали, куда идти и решили разделиться. Я пошёл в сторону высоких домов и не прогадал. Там оказался торговый центр, где я совершил выгодную сделку, купив дефицитные у нас пуховики, которые впоследствии продал оптовикам на рынке, неплохо заработав.
Операция «Ус», или Новые приключения Эдика
Вскоре у нас состоялась вторая поездка. Эдику на сей раз пришлось уволиться из милиции, чтобы всего себя посвятить челночному бизнесу. Он, как настоящий мужчина, стремился обеспечивать свою семью и много зарабатывать, но вы уже знаете, что его жена Катя посвятила себя еврейскому богу, отвергла сексуальные домогательства мужа, а потому перегретый по поводу нереализуемой страсти Эдик подсознательно был готов выбрать «безошибочно правильный бизнес», вписывающийся в его супружескую беду. Именно это и случилось.
Китай – страна, где количество рождаемых детей регулируется государством. Больше одного на семью нельзя. А это, в свою очередь, привело к развитию контрацепции. Была даже принята специальная программа на правительственном уровне, и индустрия презервативов развивалась столь ускоренными темпами, что достигла уровня, когда контрацептивы стали вовсе дешёвыми и доступными даже самым бедным слоям населения.
Когда Эдик об этом узнал, то решил, что мимо такого «клондайка» он уж точно не пройдёт, ведь в России хороший презерватив стоил в десять раз дороже – и более лёгких денег он больше ни на чём не заработает! Масштабы планируемого навара – тысяча процентов прибыли на единицу реализуемой продукции! – так подействовали на Эдика, что он, не задумываясь, вложил все, все, все деньги, собранные в долг у родственников и знакомых, в свой проект «Китайский контрацептив». И это ещё с учётом его предыдущей неудачи, за которую ему нужно было расплатиться, и под погашение которой он тоже занял денег. Но Эдик решил, что через «Китайский контрацептив» он не только покроет все убытки, но ещё и получит немалую прибыль.
На сей раз Эдик подошёл к делу обстоятельно. Во-первых, он купил оптом презервативы. Не простые, а с усиками. Решил удивить российский народ необычным продуктом китайской интимной промышленности. На складе китайского поставщика он пересчитал все презервативы – а их количество измерялось в тысячах! Выборочно проверил и пересчитал количество усиков. Даже ушлые китайцы удивились такому основательному подходу… На сей раз было всё без обмана – и количество изделий, и усики – всё было на месте.
И вот мы едем домой. Эдик всю дорогу молчит, и мне его молчание понятно. Для него это занятие – вроде отдушины, так как дома было совсем невыносимо. Вот и сейчас – он на пути к дому, а на душе кошки скребут: мысли о достатке, жене и детях полностью поглотили Эдика. Постепенно от мыслей о сегодняшнем дне он перешёл к воспоминаниям о днях минувших, когда счастье жить рядом, дышать одним воздухом с Катей переполняло его. Огромная тоска по жене, её любящим глазам, улыбке, ласковым рукам стала съедать его. Эдик решил написать SMS. Долго думал, как выразить свои чувства. В последнее время всякий намёк на лирику отвергался женой напрочь: разговор был очень краткий, жёсткий, деловой, исключающий всякие сантименты, словно она не на Земле живёт, а отбывает здесь вынужденную короткую пересадку в иной, уготованный ей лучший мир.
Эдик решил подойти издалека. Гипотетически. Как бы не напрямую. Не материально. «Можно я тебя мысленно поцелую?» – осторожно сделал свой первый заход Эдик и стал ждать ответ. Ответа не было. «Наверное, – рассуждает Эдик, – она думает так: разрешу ему мысленно меня поцеловать, так он ещё чего-нибудь мысленно захочет…»
«Блин, – продолжает мучить себя Эдик, – она же «о вечном», а я к ней с такими крамольными мыслями…», – Эдик решает извиниться за свои нехорошие мысли. Но ответа всё равно нет. «Может, она в психушку попала, и у неё там телефон отобрали?» – испугался Эдик. Не спал всю ночь, переживал…
Наутро приходит SMS от Кати: «Приедешь, сразу домой». Ни слова о вчерашнем послании! Видимо, у неё перлюстрация такая в голове выработалась: всё, что не касается дела, как ненужный хлам отбрасывается в сторону. «Да, – подумал Эдик, – изящная словесность у неё и раньше не была сильной стороной, но, по крайней мере, слово „целую“ всегда присутствовало в конце. Тёплое слово ведь и кошке приятно…» Но тепла не было, «целую» в конце короткого послания тоже не было, и весной в их отношениях не пахло.
Наконец Эдик добрался до дому, открывает дверь в квартиру. Дети бросились на шею. Эдик давай их обнимать, целовать – аж слёзы на глазах выступили… Поначалу Эдик с детьми не был особенно ласковым. Его мама была женщиной во всех отношениях правильной: в доме всегда чисто, тепло, вкусно. Пахала на трёх работах, чтобы дитя, которого она поднимала одна, ни в чём не нуждалось. А вот на ласку и на то, чтобы пожалеть, приголубить, сил её уже не хватало. Поэтому, став отцом, Эдик не сразу научился ладить с детьми.
Этому его учила Катя. Как любовница, она была женщиной «отстань, устала», зато мамкой была отменной. Всё тепло души, о котором мечтал Эдик, доставалось Вите и Вере. Эдик наблюдал за этим – и учился быть таким же заботливым и ласковым родителем.
Сначала он не понимал, о чём можно говорить с детьми, даже сказок никаких не знал. Попросила его как-то раз Катя рассказать детям на ночь сказку, ну он и давай – вместо сказки историю из тарантиновского фильма рассказывать. Пришёл, мол, один крутой ковбой в бар и поспорил с барменом, что помочится с пяти метров в стакан – и не прольёт ни капли. Залил своей мочой всё кругом – столы, стойку, бармена, – а в стакан так и не попал… Дети замерли от восторга. Но тут мимо детской проходила Катя, остановилась и стала слушать, что там её муженёк детям вещает. Послушала минуты две, вошла – и с порога объявила, что сказка неинтересная, и она знает получше.
Ага, да-да! Была бы «сказка» неинтересная, так дети на следующий день, когда Катька ушла на работу, не просили бы папу дальше рассказать! А как они смеялись! После сказок, что их мама рассказывает, они так ни разу не смеялись…
А Катя после тарантиновской сказки Эдику выговор сделала: взяла в руку половую тряпку и предупредила, что если дети завтра в садике всё обоссут, то она лично приведёт его с этой тряпкой в сад – и он там будет все лужи, все полы до блеска оттирать!..
Но перенесёмся в следующий день после приезда Эдика из Китая – с его объёмным «усатым» грузом, спасавшим Поднебесную от переизбытка населения. Возникла серьёзная проблема с товаром: как продавать? Эдик хотел оптом сдать всё в аптеку, да не тут-то было. Сунулся в одну, сунулся в другую – везде требуют сертификат. Естественно, ни о каком документальном сопровождении наших покупок не было и речи. Всё покупалось в спешке, на рынке, «с колёс».
Эдик не на шутку загрустил. Долги надо отдавать, да и прибыль хотелось уже получить. Я предложил: «Дуй на рынок и сам продавай. Так скорее свои деньги отобьёшь». Эдик мне: «Так они же в упаковке, усиков-то не видно – а вся фишка в них!»
Мы снова задумались, но ненадолго. Эдику пришла новая маркетинговая идея: «Сделаю макет и буду ходить по рынку – всем всё будет наглядно видно и понятно».
Где-то около трёх часов следующего дня звонит мой домашний телефон – слышу встревоженный голос Эдика: просит помочь. Его загребли в милицию с формулировкой «сексуальные домогательства в общественном месте», то есть на рынке… Используя свои старые и нерушимые связи, я помог вызволить из застенка своего друга, но больше Эдик на рынок не ходил. И вообще куда-то пропал, на звонки не отвечал.
Я же ещё несколько раз небезуспешно съездил в Китай, а затем устроился агентом в фирму по изготовлению из оникса всевозможных изделий, включая дорогие отделочные материалы, много путешествовал по миру, заключал контракты по закупке этого красивого камня. Много где побывал и в своей стране, сбывая готовую продукцию.
Через год я встретил Эдика. Случайно. В продуктовом магазине… Разговорились. Эдик челночным бизнесом больше не занимается. Устроился продавцом. В магазин секс-игрушек. Видимо, каким-то образом повлияла на это его последняя закупка. Получает хорошую ставку, плюс проценты от продаж.
«А куда презервативы дел?» – спросил я.
«Да никуда. Продаю потихоньку в магазине, пока начальство не видит. Канитель только с ними, – с грустью произнёс Эдик, – усики приходится отрезать: покупателям не нравится, пугают они их».
Удивительные рядом: Близнецы
После нескольких моих удачных сделок и повышения Ларисы до звания начальника следственного управления у нас появилось достаточно денег, чтобы позволить себе, планируя отпуск, не выискивать «бюджетные» варианты, а выбирать роскошный отдых. Мы с Ларисой решили изменить привычному направлению в Турцию – и отправились отдыхать в Арабские Эмираты. Был месяц май. Погода там в это время, как правило, благоприятная – нет сильных ветров, нет и изнуряющей жары.
Прилетели, добрались до отеля, оформляемся для заселения на «ресепшн». Нас много: дочь Маша – двенадцать лет, два шестилетних брата-близнеца, Саша с Серёжей, я и жена Лариса.
«Вопросы есть?» – с дежурной улыбкой спрашивает миловидная русско-говорящая девушка, менеджер отеля.
«Да, – подал голос Саша. – У вас огнетушитель есть?»
Не чувствуя подвоха, девушка с удивлением посмотрела на нашего сына: «Есть. А зачем он тебе, мальчик?»
«Серёга будет поджигать, а я тушить!» – это юмор такой у моих сыновей. Точнее, у одного из них – у Сашки. Серёга, наоборот, чрезвычайно серьёзен, доверчив и наивен. В прошлом году все трое купались в море, на пляже Кемера. Пацаны вышли, а Машка замешкалась. Сергей спрашивает: «А где Маша?» Я решил пошутить: «Утонула». Серёга сделал круглые глаза и в ужасе кричит Сашке: «Маша утонула!» – Саша спокойным тоном: «Наконец-то!»
Братья отличаются не только в этом. Серёжа любит порядок во всём. У него каждая вещь на своём месте, кровать тщательно заправлена, одежда аккуратно разложена по полочкам, все игрушки на месте. В Сашкиной же комнате вечно кавардак, и сколько бы мы ни пытались приучить его к порядку, всё безуспешно.
Сергей обидчив, часто расстраивается по пустякам и плачет, но слёзы его недолгие. Саша же плачет редко, но по самым неожиданным поводам – отчаянно, пронзительно и подолгу. Так было и в тот год, когда мы отдали близнецов в подготовительный класс, а на выходные отправились на дачу. Едем на машине, братья сидят на заднем сидении. Сергей, как всегда, без умолку болтает, комментируя всё происходящее за окном. Саша о чём-то сосредоточенно думает и недовольно поглядывает на братика. Наконец Сашка не выдержал: «Хватит болтать! Ты мешаешь мне думать!»
Сергей заинтересованно: «Ты – думаешь? А о чём?»
Сашка: «Тебе Марина Анатольевна нравится?» (Марина Анатольевна – учительница в их подготовительном классе).
Сергей: «Да. А тебе?»
«Мне – очень!»
Через минуту Саша спрашивает у впереди сидящей Ларисы: «Мама, у Марины Анатольевны есть муж?»
«Кажется, нет. А зачем тебе?»
«Да я бы на ней жениться хотел! Только ты ей не говори, пусть это будет для неё сюрприз!»
Серёга, услышав, такую предательскую наглость, громко вопит: «Нет! Это я! Это я, это я хочу!»
Сашка ворчливо: «Вечно, чего мне надо, то и тебе сразу надо!»
Серёга насупился. Долго молчал, а потом выдал: «Я скажу Марине Анатольевне, что ты попу не умеешь вытирать!»
Сашка зарыдал. Горе его было безмерным. Жизнь кончилась! Все уговоры были тщетны. Так и ревел всю дорогу, пока не приехали на дачу…
Первое утро в арабском отеле встретило нас ослепительным солнечным светом, и мы с хорошим настроением, быстренько позавтракав, направились к заливу. Сверкающие магазины с детскими игрушками, выстроившиеся на пути нашего следования, дети игнорировали напрочь. На пляже мы с Ларисой расположились под зонтиком. Маша, сделав вид, что она тут вообще сама по себе, направилась к бассейну, ребята же, оставаясь в пределах нашей видимости, начали исследовать пляжную территорию.
Через полчаса возвращаются, держа в руках старый башмак, сломанный черенок от лопаты, кожаную подошву и метровую бамбуковую палку. Со всем этим добром они начали так самозабвенно играть, что соседние дети со своими новенькими пластмассовыми машинками, сначала с интересом, а потом и с завистью посматривали на наших близнецов – чего не скажешь о их родителях, чьи недоуменные взгляды мы не раз перехватывали. Через два часа начался активный обмен имуществом – и вот, в руках у наших пацанов новенькая сверкающая на солнце автотехника. К вечеру, наигравшись, и к неудовольствию их новых друзей, совершается обратный обмен, и мы отправляемся на ужин. Из опасения, что уборщики выбросят с пляжа их ценные находки, парни тащат весь этот хлам в наш пятизвёздочный дворец, чтобы спрятать всё в номере – и на сей раз мы ловим на себе изумлённые взгляды обслуживающего персонала.
