То, что не могло случиться

Святослав Шевченко

То, что не могло случиться

«Есть женщины (ну просто женщины),

есть – как свечи, как фольга;

есть маленькие и есть высокие, есть сильные и слабые,

но всё же для всех мужчин всегда есть в мечтах она:

красотка с безднами в глазах,

и имя ты её как будто знаешь – оно всегда жило в твоих устах.

Есть правильные,

есть скверные, насмешливые и молчаливые, смешные и веселые;

есть ветреные и есть хорошие,

есть проститутки (они тоже женщины, у них болит),

– из них из всех какой-то свет мужчин манит.

А есть одна – твоя – ты понял сразу.

Ты ей сказал: «Привет». – Она: «Пока», подразумевая другую фразу,

и тебя на свете сразу нет.

Ты испарился, в пепел превратился, в комочек маленький, в соломинку…

Ты – гусеница, ты сейчас – ничто.

Ты только много литров крови, бурлящих, и всё…

Сигарету хочется.

С ней, с сигаретой – как с ней, с той самой – с безднами вместо глаз,

ты в этот момент погас, как маленькая свечка, как рассвет,

без какой-либо надежды в грязи дождливой осени увяз.

Ночь прошла – и ты не спал.

На самом деле ты сразу понял:

ты влюбился – и сразу светом озарился:

ты ЗАНОВО РОДИЛСЯ!»

А.А.Петров

I

Пустая комната.

Бетонные стены. Нет окон, нет дверей.

Из щёлки в стене сочиться тоненькая струйка воздуха.

Начинаешь танцевать…

Твои движения грациозны и медленны. Твоя пижама скоро станет непригодной и холодной. Руки лениво порхают в пространстве. Ноги, словно перо, кружатся в сольном танце.

Глаза закрыты. Слышится мелодия тишины.

Её такт, её ритм…

Босые ступни немеют. Не чувствуешь пола.

Ты задыхаешься.

Падаешь на колени…

Вставай!

Ты же так любишь танцевать!

ТАНЦУЙ!

– Шаман… Тварь… Ммм… – ворочаясь с боку на бок, ворчал Гарик на будильник. – Ммм… Не напоминай, что я ещё живой…

Электронный будильник продолжал громко и неустанно трезвонить.

– Ладно… Победил… Встаю, встаю! – сухо проглатывая слова, Гарик медленно поднялся на край кровати. Неуклюжим движением выключил «Шамана» и протёр опухшие глаза.

В голове гул поезда. Сообразив, что похмелье само не пройдёт, Гарик пошёл лечиться под холодный душ.

Миновала битва за спасение мира от алкогольного ига. Тело изранено похмельем и диким обезвоживанием. Впереди новая кровопролитная и выносящая мозги битва со строгим и жестким противником – вечно недовольным начальником, который без конца извергает из своего откормленного «вулкана» трехэтажную русскую брань. К тому же с ядовитой слюной и перегаром от дорогого вискаря.

Гарик жил один.

Однокомнатная хрущёвка нашего воина находилась в хорошем состоянии и перетерпела дешёвый ремонт. Самым примечательным местом в квартире была кухня, имеющая современный вид по сравнению с другими комнатами. Кухня являлась самым светлым уголком квартиры, и поэтому Гарик выполнял работу, читал или занимался чем-нибудь, делал это на кухне под чашечку чая или кофе. Да, да, не под стаканчик коньяка или виски, что вполне можно предположить. Но Гарик не позволял себе пить дома, поскольку ценил жилое пространство, старался держать в чистоте и свежести.

Бытовой сдвиг, который ему нравился – это большое количество разнообразной посуды на кухонных полках. Тем самым, Гарик сохранял надежду на толпу нежданных гостей, что было… Чему, к сожалению, или к радости, никогда не случиться.

Вышедшее тело из ванной частично приобрело человеческий вид. На кухне Гарика ждал подготовленный с вечера стакан воды и две таблетки аспирина. Самое время обсудить с кем-нибудь вчерашнюю ночь, с почти трезвым рассудком.

– Та девушка в баре, где ты напиваешься до потери пульса каждый день? Забыл, да? Слабак! Не начинай! Без тебя тошно! Ты сам с собою разговариваешь, идиот! Что тебе стоило подойти к ней и поговорить? Привет сказать, не? Язык не повернулся? Язык… Записку? Да какой на бумаге, на салфетке! Ручкой! Два слова! Ей было одиноко, как и тебе! Но нет, надо сидеть и смотреть, пока её не увел какой-нибудь упырь! Хватит, хватит твою мать! Тебе пора понять, что если хочешь танцевать, то танцуй! Чего ты ждёшь? Кислород закончится и всё! Да что я в самом деле! Хватит! – Гарик жадно допил стакан воды и проглотил сладкую парочку таблеток. С облегчением выдохнул и продолжил шизофренически-упрекающий монолог, – Время поджимает, нужно торопиться. Автобус не такси, ждать не будет. А мог бы на такси, не суетился бы так! Меньше денег на выпивку просаживай, алкаш блин! Всё, всё, заткнись! Надо одеваться.

Куча скомканного рабочего белья лежала на полу: серые брюки, синяя рубашка с пятном от коньяка, от которой веяло запахом спиртного, красный галстук и пиджак.

– Угораздило в рабочем… Времени нет, придётся так идти. – с осуждением произнёс Гарик и принялся одеваться.

* * *

Гарик жуткий любитель мечтать и фантазировать. Причём делает он это постоянно: на работе, на прогулке, в транспорте, во время разговоров, и когда сидит в баре. Фантазии его разнообразны, начиная от мистики, заканчивая образом героя из какого-нибудь фильма или космического приключения. Благодаря этому «феномену» он отвлекается от реального мира и успокаивается, придумывая себе свою Вселенную, где счастлив, где комфортно и хорошо.

Гарик не ненавидел реальность, нет. Наоборот. Гарик любовался окружающим миром, восхищался его хитрой сложностью и законами, многогранной красотой, красками и гениальностью человеческой лени.

Странный человек… Смесь мудреца и творца с маленьким мальчиком, который застрял в детстве и никак не хочет повзрослеть. Разве это плохо?

Гарик выпрыгнул из автобуса. Расталкивая людей на своём пути, со словами «извините, простите, пропустите», Гарик спешил на рабочее место, в огромное здание Министерства внутренних дел.

Пятнадцать этажей. Здание Министерства старое, но благодаря бесконечным ремонтам и дизайнерским новшествам выглядело презентабельно. Вокруг аккуратный газон, подчёркивающий наложенное на архитектурное искусство прошлых столетий замысловатую геометрию современного стиля. Здание было больше похоже на банк или корпорацию, нежели на вековое достояние, где вершилось направление культурного развития. Внутри и вовсе отсутствовала атмосфера духовности и благородства деятельности из-за незамысловатого интерьера, который укоренял образ работы какой-нибудь брокерской компании или денежной машины.

На каждом этаже огромное по площади помещение, напичканное строгим порядком стеклянных кабинок, которые являлись рабочими местами. Внутри каждой кабинки маленький стол, с компьютерным блоком, монитором, клавиатурой, мышью, пластиковой корзиной для рабочих бумаг, а также принтер и офисный проводной телефон. Под столом находились мусорное ведро и несколько ящиков, где лежали пачки с новой бумагой, картриджи для принтера, ручки с карандашами и личные вещи.

Минуя охранников на пропускной, Гарик вбежал в лифт. Следующая остановка – «Отдел контроля», восьмой этаж. Главное не попасть на глаза пузатому надзирателю – начальнику Петру Андреевичу Тоцкому.

Приехали. Стоит заметить, что двери лифта сегодня раздвигались медленнее. Намного медленнее.

Выйдя из лифта, Гарик трусцой устремился поскорее занять своё рабочее место, как вдруг со спины послышались озлобленные крики:

– Гарик! Гарик! – тяжелыми и быстрыми шагами, догоняя Гарика, противным басом кричал жирный цербер. – Стеклов, остановись!

– Да чтоб тебя… – прошептал Гарик под нос и остановился, ожидая, пока огромная баржа подойдёт к нему, чтобы в очередной раз отчитать за опоздание. – Доброе утро, Пётр Андреевич. – сказал Гарик прибывающему поезду, переполненному брани и ненависти.

– Ты совсем охуел, Стеклов? Опять опоздал! Ты что думаешь, у нас тут свободное посещение?! Когда хочу, тогда и прихожу, да блядь?! Уволю к чертям собачьим! Помяни моё слово!

Гарик с каменным выражением лица смотрел на рычащую и плюющуюся медвежью морду, из пасти которой, как и предполагалось, пахло бодрящим перегаром и дорогой сигарой. Гарик думал о чём-то своём, постороннем, сопровождающимся приятной мелодией вальса. Он летал в другом измерении и не слышал ни единого слова лютующего Петра Андреевича.

– Стеклов?! Стеклов?! Уснул? Эй!

– Разрешите приступить к работе? – резко протараторил Гарик.

– Давно пора, дорогой! Давно пора! Дуй на хер с глаз моих! – кривляясь, разводя руками в стороны, завершила наставление жирная лошадка и поспешила удалиться, громко стуча копытами на весь этаж.

Гарику, если можно так сказать, повезло с кабинкой, поскольку в ней было естественное освещение от большого окна, (а не искусственное от ламп, как во многих других кабинках) из которого открывался вид на шумный проспект и бурную реку вдалеке. Открывать окно не предусмотрено по протоколу безопасности, но Гарик довольствовался и этим. Ему улыбается весеннее солнце, греет его своими лучами.

С колоссальным количеством каждодневной документации и обычных формальных бумажек, которыми был завален стол, маленькая радость быстро уходила на второй план. При взгляде на объём пустой и бесполезной работы, в голове Гарика медленно и уверенно образовывался тяжёлый груз, которому было присуще до конца рабочего дня нагнетать и нервировать зудом в черепной коробке. Одним словом – привычка. Двумя словами – бесконечный стресс. Стоит сменить работу! Но…

Есть один большой нюанс… Точнее – она.

Три секретарши – Алина, Света и Ольга по обыкновению стояли возле стола для чаепития, бурно о чём-то разговаривали и периодически громко смеялись. Света и Алина были девушками слишком эксцентричными: хвастливые, высокомерные, дурные, что отталкивало Гарика от них. Да и сами они отгоняли от себя мужчин открытым презрением, возвышая себя до королев. Они мечтали о принце на белом «Мерине», который непременно их найдёт и увезёт к себе в замок, где их свяжет любовь до конца дней и бла-бла-бла…

Но Ольга… В глазах Гарика она была неземной, но в то же время простой и беззащитной. Девушка была не такая яркая и выразительная, но своя изюминка у неё безусловно была, которая выделяла Ольгу на фоне остальных девушек – это её волшебные, гипнотизирующие, наполненные тайным страданием и грустью, загадкой, счастьем с искрой холодного пламени, глаза. Природа наделила их древней магией, действующей моментально, без злого умысла, лишь покорно заставляя влюблять в себя с первого взгляда и хотеть смотреть в них вечно. Гарику стоило один лишь разок взглянуть в них и пропасть!

Ольга имела коротко выстриженные рыжие волосы, с покрашенными в чёрный цвет корнями; детские, нежные черты лица, создающие добрый, отзывчивый образ. Когда она улыбалась, весь мир переворачивался с ног на голову, наполняя всё вокруг простым счастьем, которого постоянно не хватало Гарику…

Ольга олицетворяла весну, которая как сейчас за окном.

Грациозная победа над холодной зимой, рождение новой жизни, новой энергии. Красота цветения, восхищающая глаз. Молодые и наполненные щепоткой теплоты солнечные лучи, смотришь на которые и в душе рождается сияние, лёгкость и неповторимость. Дуновения чуть тёплого ветра перемен, наполненного палитрой запахов пробуждения и свободы… Первые весенние дожди, смывающие грязь и пыль с жизненных дорог.

Она – ласковый бархат. Она – стихия, заставляющая Гарика верить в любовь, даже если в комнате заканчивается кислород и танцевать всё труднее.

Гарик, словно манекен, наблюдал сквозь стекло кабинки за редким смехом и движениями Ольги, с каждой секундой улетая всё дальше в облака…

«Соберись! Соберись! Давай! Подойти к ней, посмотри в глаза и скажи «привет»! Одно слово! Одно! Вставай! Вставай мешок с костями! Вставай!»

«ВСТАНЬ!» – громко прозвучало в голове.

Гарик дёрнулся и вернулся на землю.

– Я смогу. – твёрдо заключил он и, собрав все силы, встал со стула. Настрой максимально решительный и боевой. Одежда – тоже.

Уверенными шагами Гарик всё ближе приближался к шабашу. Вот уже почти, два шага осталось.

Чем ближе Гарик подходил к Ольге, тем слабее он становился. Пропал настрой. Появились неуверенность и страшная стеснительность.

Но Гарик продолжал идти, мимолётно прокручивая тысячу вариантов развития событий в голове, а сердце решило побить все возможные рекорды по ударам в минуту. Тело немело и превращалось в лёд.

Уже близко! Давай! Скажи!

Гарик подошёл вплотную к компании девушек.

Ну же!

ДАВАЙ!

– П-привет. – заикаясь, с комом в горле произнёс он. В одно мгновение прошёл чуть дальше к чайному столику и спонтанно, трясущимися руками, начал наливать в одноразовый стаканчик кипяток.

Да! Ты смог! Салют, салют в честь смельчака!

Девушки обратили внимание косыми взглядами на столь нелепую театральную сценку. Ольга, делая глоток чая, никак не отреагировала. Алина и Света робко, но ехидно улыбнулись и продолжили рассказывать что-то Ольге.

«Ведьмы…» – заключил Гарик, делая маленькие глотки кипятка. Начал опять фантазировать…

У Ольги появилось белое длинное платье, больше напоминающее мятую простыню, широкие крылья, как у прекрасного лебедя, которые от страха сжались как можно сильнее. Она плакала, закрывая хрупкими и слабыми ручками лицо. Она молила о помощи…

Алина и Света. Так их звали. Но для Гарика это были ведьмы, которые приобрели безобразный облик. Вместо их рабочей одежды появились грязные и дырявые одеяния; их кожа покрылась гнойными волдырями. На лице, как грибы, выросли огромные морщины и прыщи; носы вытянулись и стали длиннее; волосы изменили цвет на седой, даже пепельный, и поверх появилась плесень; глаза щурились, меняя свой цвет на тёмно-зелёный.

В руке Гарик крепко сжимал осиновый кол. Ведьмы шипели на ангелочка, пугая его ещё больше. Спустя мгновение, Гарик, что есть силы, нанёс первый и убийственный удар по болотной твари, пронзая насквозь её гнилое сердце. А затем и вторую, спасая хрупкого ангелочка…

–Эй! Э-эй! Ха-ха! Ты чего? Уснул? – послышался приятный голос Ольги.

Гарик мгновенно разрушил построенную фантазию и вернулся обратно. Заволновался.

Она заговорила с ним. Пускай и в столь нелепом положении.

Гарик от волнения в один глоток выпил остаток кипятка и сильно обжёг язык. Но на лице он не показал боли, будто не чувствовал её. Он смотрел в глаза Ольги не отрываясь. Сердце завелось и беспрерывно начало громко стучать, отдавая ударами в висок.

– З-задумался.

– О чём же? – задала вопрос Ольга.

Несколько секунд неловкого молчания. Пот на лбу играл против Гарика, выдавая слабость напоказ. Глаза Ольги сверкали, заставляли покорно говорить. Будто в бреду, не контролируя себя, Гарик быстро прошептал:

– Я хочу погулять с тобою под лунным светом…

Поставьте ему памятник!

– Что-что? – переспросила Ольга.

– Ничего. – ещё сильнее заволновался Гарик.

– Я не расслышала. Повтори, пожалуйста. – настойчиво давила Ольга.

Соберись! Смелее!

– Я сказал, может…

Неожиданно невдалеке послышался знакомый бас пивной бочки:

– Тьфу ты, вашу мать! Чаи гоняют! А ну быстро работать, трутни! Бегом! – бранился Пётр Андреевич.

Вся компания возле стола дёрнулась от испуга.

«Опять… Вечно будешь меня преследовать?» – подумал про себя Гарик.

Секретарши, в том числе и Ольга, мигом разбежались по рабочим местам. Гарик с досадой проводил Ольгу глазами.

Момент упущен.

– Стеклов, тебе особое приглашение нужно? – кривлялся жирный павлин.

– Нет. – отрезал Гарик и направился на рабочее место.

– Уволю! Всех уволю! – уходя, продолжал кричать Пётр Андреевич.

* * *

Рабочий день сегодня, как и вчера, как и позавчера, как и всегда, закончился быстро, так что Гарик и глазом не успел моргнуть. Он дописал последнюю формальную бумажку и положил её в папку. Приведя в порядок стол, поднял руки вверх и потянулся. Глубокий вдох и выдох. Быстро собравшись, Гарик поспешил поскорее выйти на улицу и набрать воздуха в полную грудь.

Затем по плану повторить каждодневный шаблон и пойти в бар, отметить свою большую победу над собой и, в некотором роде, над Ольгой, и разделить всё ту же боль с девушкой у барной стойки, если повезёт…

Уметь радоваться мелочам огромная сила. Гарик светился от головы до пят, а глаза сверкали. Он не ходил, а летел, но с виду оставался спокойным и прежним. Прохожие оглядывались и смотрели вслед Гарику, чувствуя, будто мимо них пролетела раскалённая комета.

Хотелось говорить, петь, бежать без оглядки, дарить прохожим улыбки и восторг…

И солнце в этот вечер было особенным, не как в предыдущие дни. Сейчас оно грело как плед в дождливую погоду. Его свет – как от маяка в штормовую погоду, дающий надежду всякому пребывающему в беде судну. Воздух чистый, приятный, и запах у него другой, особый. Машины казались мягкими игрушками. Городской шум казался оркестром, балуя уши механической мелодией…

II

Ничем не примечательный бар «Уголок» на краю города ближе к ночи медленно просыпался, превращаясь из тихого местечка, где можно мирно отдохнуть, в место скопление раненых и разбитых душ, жаждущих потеряться, забыться, разделить свою печаль с другими через танцы и выпивку.

Бар изнутри выглядел приятно и по оформлению отличался от других баров, где преобладали хаос и сумасшествие. Интерьер в «Уголке» создавал царствующую атмосферу спокойствия и тёплого уюта: от входной двери слева и справа без определённого порядка стояли столы, по обе стороны – кожаные диваны в коричневых чехлах; над столами висели небольшие круглые лампы, которые издавали тусклый свет, подчёркивающий глубину тонких тёмных тонов; длинная барная стойка сияла разными цветами от светильников, которые аккуратно разложены на стеклянных полочках, создавая тем самым цветные отблески от бутылок, бокалов и рюмок.

У стойки близко друг к другу стояло восемь стульев на высоких ножках. Чуть дальше, в углу зала, располагалась главная изюминка «Уголка» – полукруглая мини-сцена, где играла живая музыка в исполнение группы из трёх парней и двух девушек, которые с душой подходили к своей работе, понимающе создавая посетителям эмоции и атмосферу. В основном звучали энергичный и ритмичный джаз, а после захода солнца ленивый и мелодичный блюз.

Гарик зачастил приходить в бар после рабочего дня и изрядно напиваться. Выпивка для него была как обезболивающее от его болезни, которое на время убрала мучительные переживание в его душе. Безусловно это является чистой неправдой, и он сам это понимал. Но всё равно приходил и напивался. Главное, наверное, вера в то, что оно поможет. Если есть вера, то это сразу начинает существовать и работать. Разве нет?

Гарик заказал бутылку коньяка и сал за первый столик, недалеко от барной стойки. Он смотрел на высокие стулья, ожидая повторения вчерашней зрительной беседы с той незнакомой девушкой.

Он запомнил её лицо. В особенности блестящие, наполненные страданием, глаза, которые манили, притягивали к себе страшнее любого магнита. Глаза, которые молили о таблетке от одиночества.

Сейчас стул на длинных ножках пустел, оставив её призрачный силуэт: красное свободное платье подчёркивало красоту её длинных ног, которые грациозно прислонялись к ножкам стула; одетая поверх плеч постоянно спадающая джинсовая курточка; прямые и блестящие тёмные волосы, чей цвет подчёркивал бледность её лица…

Вчера, смотря на Гарика, она ждала и верила, что вот сейчас, или через минуту, час, сгоревший до пепла, он подойдёт к ней, возьмёт за руку и выведет её из дьявольского притона тлеющих душ. Уведёт подальше, не важно куда. Главное, чтобы под руку и ближе к Млечному пути…

Стакан быстро наполнялся и пустел. Силуэт становился яснее. На фоне музыканты заиграли спокойный блюз, заставляя успокоится от энергичных танцев посетителей и немного передохнуть, обратить внимание друг на друга и разделить боль в медленном танце, совершенно с случайными и солидарными, в этом плане, людьми. Мужчины без слов вежливо приглашали с вытянутой рукой и прямым взглядом женщин на интимный разговор. Без лишней суеты, отдавая руку в знак согласия, женщины медленно вставали и начинали неспешно «общаться» в ленивых движениях…

Гарик смотрел на силуэт. Сердце забилось чаще. Осушив стакан до дна, он всё-таки решился подойти к ней и пригласить на долгожданный разговор…

Его правая рука охватила её талию, левая слегка лежала на плече. Она прислонилась к груди Гарика. Закрыв глаза, она слушала, как волнительно и слабо билось его сердце, посылая сигнал помощи.

Со стороны это выглядит странно… Одинокий мужчина танцует сам с собою, держа руки в воздухе. Многие видели это мимолётно и понимали Гарика. Не заостряя внимание, продолжали разговаривать в наполненных теплотой объятиях.

Мелодия медленно подходила к концу. Сбавляя ритм, заглушая инструменты, оставляя одну лишь шепчущую электрогитару. Пары начинали двигаться ещё ленивее, крепче обнимая друг друга. Счастливые до безумия мужчины и женщины слышали грустный эпилог и не хотели отпускать друг друга, желая навечно остаться в этом моменте и танцевать, не произнося ни единого слова…

Гитара проиграла последний, резавший душу, протяжный аккорд…

Силуэт медленно растворялся из рук Гарика. Он остановился, закрыл глаза и прошептал:

– Прощай…

Гитара стихла.

Тишина заполнила бар «Уголок». Мелодия счастья погибла. Пары остановились и ещё долго стояли неподвижно, благодаря друг друга за разговор…

* * *

Гарик спешно вышел на улицу, глубоко вдохнул воздух в полные лёгкие, задрав голову к небу. Резкий, в одну секунду, выдох успокоил и немного отрезвил Гарика.

Хотелось идти.

Просто идти. По освещённым тротуарам, куда-нибудь, от счастья великого прочь. С необычайной легкостью, рядом с образом секретарши Оли, столь безумной и равнодушной девушкой, к которой Гарик испытывал самую, пожалуй, сильную, полную мук и переживаний, любовь.

Бледная луна терялась среди необъятных облаков, но всё равно находила лазейку и освещала бледным светом всё вокруг, прогоняя тьму.

Два часа ночи, по меркам сов, время для начала бодрствования. Ночной образ жизни по-своему прекрасен и загадочен, и отнюдь не скучен, как многим может показаться. Многие привыкли ночью поддаваться скучному сну, завершая ещё один прожитый день. Их нельзя в этом винить.

Ночь отличается от дня тем, что ночь – это время откровений. Мрачное, местами грустное, но красивое. Время для фантазий, душевных полётов, рождения невозможного, немного детского внутри, что хорошо прячем и боимся показывать другим…

* * *

Первые расслабленные шаги в сторону дома уже были сделаны и настроение Гарика становилось яснее и лучше от фантазии, которую он придумал: вместо серых многоэтажек и улиц он видел планеты, пролетающие кометы и метеоры, звёзды разного размера и цвета.

Вместо дороги постепенно появлялся бесконечный мост из маленьких звёздочек и…

Оля крепко спала в мягкой постели.

Ей снился сказочный сон. Она улыбалась, вертелась, двигала ногами, будто прогуливалась или бежала, и время от времени что-то говорила.

Странное совпадение… Оле снилось, как она сейчас гуляет с Гариком по звёздному мосту через бесконечное полотно необъятного космоса. Без каждодневного равнодушия, а с тёплым чувством. Идёт с ним рядом, смотрит в его блестящие карие глаза и смеётся честным смехом, грея больную и измученную душу Гарика.

Он счастлив!

Счастлив смотреть в её волшебные глаза, наблюдать за легкостью её движений, слышать, как она смеётся, и не мечтать о поцелуе или объятии, нет! Ему было достаточно знать, что сейчас, в эти минуты, Оля любит его! Без фальши, без обмана. Любит! Гарику думалось, что ничего более в жизни ему не нужно, только бы звёздный мост не закончился…

– Гулял бы вот так, как сейчас, с тобою веками по бесконечной Вселенной и ничего более мне не нужно. Закончились бы мои страдания, сердце забилось вновь…

* * *

Резкий звук тормозов вернул фантазёра в реальный мир. Гарик дёрнулся от испуга и посмотрел на машину потерянным взглядом.