скачать книгу бесплатно
Помнится, долго сохла по нему моя подружка из технологического. Вообразила, что он олицетворяет совесть, благородство. Взметнулась их любовь яркой искрою да быстро погасла. Тусклый оказался парнишка. Без комментариев. А ты говоришь, будто основатель…
Дальше слов было вовсе не разобрать. И Лена опять повернулась к Инне.
– …Накрыли их, взяли тепленькими. Со стыда Лина хватила какой-то кислоты, сожгла себе пищевод. Меня тогда от страху за нее точно кувыркнуло через голову двойным – с подкруткой – сальто. Сама чуть в обморок ни свалилась.
В больнице врачи бедняжку еле отходили. Потом еще долго от нее не отставали… Комсорг смотрел на Лину как поп на беса. А Жорке – ничего. Его гонения не затронули. Он, видите ли, мужчина, ему вроде бы как не возбраняются ночные бдения подобного рода. У нас, за что ни возьмись, всегда во всем женщина виновата. Идиотизм чистейшей воды. А сам комсорг та еще проститутка. На две семьи жил. И конечно же, Жорка не защитил Лину. Мог же сказать, что женится, что заявление подали. Соврал бы во благо. Так нет же! Подонок, падаль вонючая. Сидел, помалкивал в уголочке, пока буря не прошла. Это он не закрыл дверь на задвижку. Ты представляешь, сказал мне, что пошутил. Я ему чуть шею не намылила тогда. Ох, как я возненавидела его! Так бы и врезала. Но не знала, как Лина посмотрит на мое самоуправство. Выгнала я его из комнаты с криком: «Иди отсюда и шути с теми, кому твои шуточки нравятся». А Лине не смогла рассказать правду о Жоркином откровении. Меня итак удручали и тяготили их отношения. Я понимала Лину и жалела.
– Понять и принять всерьез такую выходку невозможно. Я бы послала такого хахаля на все буквы алфавита… мысленно конечно, – сердито отреагировала на рассказ Инны Жанна. – А если рассмотреть в этой истории точку зрения вахтерши? Вдруг сгубила бы она глупую девчонку, спалось бы ей спокойно?
– Я была свидетельницей их, так называемого, романа. Три года их «дружбы» были подернуты серым тоскливым, остро-печальным флером безнадежности. Конечно, Жорка был старше Лины, после армии. Прознав ее слабые места, он подавлял ее нотациями и угрозами. Бывало, стоит с Линой: взгляд сатира, усы хищно топорщатся. Тиран, деспот, начальник, мать твою… А в ее сиротском, тусклом – мало жизни. Ей оставалось уповать только на его благодушие. Не дай бог, какой нудный был! И что за прок ему был от собственного нытья? Сам соблазнил и сам же попрекал Лину за то, что не устояла под его напором. Всяк по своему ломал нас, глупышек, влюбленных по первому разу… Издеваться над беззащитной девочкой способен только человек с недостойной, низкой душой. Насмотрелась я на таких…
Лина чувствовала себя перед ним как подсудимая перед прокурором, внимала каждому его слову. Вот так и никак не меньше! Схожие чувства к нему испытывали и другие студентки из ее группы, а попалась она. Осечка у нее вышла с Жоркой. Пользовался он ею внаглую, зная, что не рискнет она пожаловаться строгой маме. Да и папу она боялась. Он хоть и был большим начальником в ее родном городе, но хватался за ремень при малейшей провинности дочери. Ни в ком она поддержки и защиты не видела. Одна мучилась своей ошибкой, поэтому ни словом, ни жестом не выказывала своего недовольства. Я ее уговаривала: «Турни гада. Сразу опомнится и изменится в лучшую сторону. Это часто срабатывает». Не верила.
«Похоже, это тот редкий случай, когда сплетни феноменально характеризуют человека», – подумала Жанна о Георгии и спросила у Инны:
– И чем дело у них кончилось?
– Не стану тень на ясный день наводить. Куда ей было деваться беременной? Замуж за него пошла. Пришлось согласиться на его условия. Двух девочек родила. Жорка требовал третьего ребенка. Все сына хотел, а сам становился все злее. Сделался совершенно невыносимым в невозмутимой своей занудливости. Ну, просто ел ее поедом. На него порой такое находило! Непростой был характер. Не пойму, в какие игры он играл, чего добивался? Так вот смотришь иногда на человека и думаешь, зачем он пришел на эту землю? В чем видит счастье?..
А скоро в Жорке совсем не осталось ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало Лине нормального по ее понятиям мужа, который заслуживал бы ее любви и заботы. Доброта – слишком тяжкое бремя для того, кто вынужден проявлять ее не по велению сердца, а по необходимости. К тому же, я догадывалась, что Жорка и физически не устраивал Лину, но это она ему простила бы, просто закрыла бы глаза на этот факт, как делают большинство женщин, если их мужья более менее человечны.
Когда Лина повзрослела, поумнела, то поняла, что в их отношениях никогда не наступит надежного равновесия, что не переломить ей образовавшуюся еще до замужества унизительную ситуацию и не создать новую, совершенно не похожую на прежнюю. И еще поняла, что напрасно она держит бессмысленный караул в своей неудавшейся семейной истории, что все равно не сможет всю жизнь терпеть мужа-зануду. Не улыбалась ей такая перспектива. Да и сил уже не оставалось противодействовать унижениям и придиркам человека, для которого нытье – основная форма коммуникации и в семье, и на работе.
– Мы всегда лучше понимаем то, от чего отстранены, то, что уже пережито и многократно осмысленно, – сказала Жанна.
– Ко всему этому прибавлялись еще подзуживания Жоркиной родни. Они всегда дружно держали оборону, когда он долбил Лину, перенося на нее свое раздражение от собственных многочисленных неудач на работе и в родственных коллизиях. Хитрым псом в монашеском одеянии оказался ее муженек-праведник, да только не умным. Лина сумела выбросить его из своей головы и из судьбы.
– Чем меньше он мог, тем большим занудой становился? – хихикнула Жанна. – Резонно опасаться его ревности. Встречала я подобных мужчин, когда работала в профкоме, нельзя им потакать и спуску давать. И как далеко Лина успели зайти в своих взаимоотношениях с Жоркой? До мордобоя у них дело дошло или до развода? Надолго ли ее хватило? Есть люди, вызывающие неотступное раздражение. От таких надо спасаться бегством или же быть к ним абсолютно глухими. Какую политику избрала Лина?
– Сначала старалась не обращать внимания на его бесконечные бзики, потом засомневалась в правильности своего поведения в семье. А раздражение все копилось и копилось. В общем, решила она не ждать, пока супруг совсем озвереет. Не пожелала больше осчастливливать его своими слезами, не стала, как некоторые, устраивать бурную демонстрацию своей неприязни, сама подала на развод, когда окончательно поняла, что он гробит не только ее, но и нервную систему дочерей.
По справедливому замечанию его дочек, «к этому папочкой уже давно была подготовлена почва». Лина весьма грубо выразила мне свое мнение по поводу их развода: «Совсем приперло… Всю жизнь ноги ему мыть? Накось-выкуси! Достал! Собрала его манатки – и дала под зад коленом. И, выдав порцию крепких выражений, покатился Жорка вниз, собирая штанами всевозможную грязь. Пусть один живет и радуется, пусть теперь сам себя со света сживает». Видно, крепко он ей насолил, если такая терпеливая женщина решилась спустить его с лестницы. Я считаю, что слишком строгим воспитанием родители растят девочек, привыкающих к подчинению.
– Не самая захватывающая история. Где же был его ум? Неужели, тираня жену, он надеялся на надежную железную власть домостроя, привитого ей в детстве отцом? – удивилась Жанна.
– Подобные диалектические скачки из количества в качество теперь не редкость в семейных отношениях. Жизнь, как огромный пазл: складываешь, складываешь терпеливо… А когда понимаешь, что некоторых составляющих нет и никогда не будет и что все равно ситуация тупиковая, то остается один выход, – философски осмыслила Аня ситуацию Лины.
– Толчком к решительным действиям послужило ей неприятное открытие. Раз шла она с работы, как всегда нагруженная сумками (осталось только в зубы взять), а лифт сломался. Чертыхаясь, потопала пешком на девятый этаж и на лифтовой площадке услышала пошлые откровения своего подвыпившего мужа соседу: «На женщину можно положиться, на ней все держится… Так и должно быть, пусть пашет… Но не отдавать же ей еще и главную роль в семье! Она обязана довольствоваться положением служанки…» Ну и все в таком же духе. Лина как фурия взвилась: «Он еще и издевается?! Ну, погоди, гаденыш!!» И в два счета выставила мужа за дверь.
За суетой, за заботами о семье некогда ей было раньше задуматься о необходимости жить с таким мужем, а тут вдруг реально увидела в мрачном свете всю свою судьбу с ним и не захотела своим здоровьем и в дальнейшем оплачивать его занудство и непорядочность. К тому же осознала, что и как муж, и как добытчик он оставляет желать лучшего. И сносным отцом его можно было назвать с большой-большой натяжкой. Дочки боялись его. Ее в НИИ ценили как специалиста и выдвинули на руководящую работу. Не ему, а ей дали квартиру.
– Этот раунд Жорка проиграл. Не запил? Ведь подобные события имеют последствия иногда даже весьма неожиданные, – усмехнулась Жанна.
– Жорка слишком любит себя, чтобы спиваться. Сначала до одури играл в карты, потом пристроился было к какой-то вдовушке, но та достаточно быстро разобралась в не очень радостных перспективах их сожительства и предпочла одиночество немотивированному агрессивному занудству. И вот, когда ему некого стало доводить до белого каления, разве что самого себя, тут-то, я думаю, он впервые задумался и оценил достоинства своей первой жены… и неожиданно замолк. Я не могла выдавить из него ни единого слова, как ни одной капли из выжатого почти досуха, выкрученного жгутом полотенца. Что его торкнуло в голову? Может, мгновенно всю свою жизнь переосмыслил в сорок лет?
– А попроситься к жене назад мужская гордость не позволила? – ехидно спросила Жанна.
– Понял, что поезд его ушел.
– А Лина больше не вышла замуж? Думаю после такого муженька ей хотелось отдохнуть, но любить и быть любимой вопреки всему своему печальному опыту у нее, наверное, все равно желание было? Продолжала мечтать о счастье?
– Только не с Жоркой.
– А вдруг, если бы они сошлись, им удалось многое забыть из своей прошлой жизни и начать все сначала? Я знаю такие примеры, – оптимистично заявила Жанна.
– Ой, сомневаюсь я в таком счастье. Хочешь-не хочешь, но обиды все равно выплывали бы и мучили. Такая жизнь, прежде всего, потребовала бы от Жорки огромного терпения и такта, а где он их мог взять, если у него и по молодости таковых не наблюдалось? Говорят, примостился и пригрелся Жорка у какой-то женщины лет под шестьдесят. Она его обиходила. А как он теперь живет, я не знаю, – ответила Инна.
«И у Зои муженек не слаще, – подумала Аня. – Когда я летом была у них в гостях, Дмитрий такой сыр-бор из-за ерунды поднял! Зоя при мне дала ему какую-то справку в синем полиэтиленовом пакетике, а когда он вернулся из конторы, то сунул ей в руки голубой бахил, мол, убери документ на место. Зоя держит бахил в руках и не может ничего понять. Затем справку в нем обнаружила. Естественно, спросила у мужа, как она туда попала. Дмитрий разорался, мол, сама засунула, а с меня спрашиваешь. Зоя ответила, что он сам ей только что ее отдал. Дмитрий раскричался, стал обвинять Зою в предвзятости, в недоверии, в плохом характере и еще много в чем, не имеющем никакого отношения к мелкому случаю происшедшему на моих глазах. А Зоя, обращаясь ко мне, спокойно сказала, что она вот уж пятнадцать лет держит эту важную справку в ярко синем пакете, чтобы долго не искать среди массы прочих документов. А еще добавила, что ей в голову не могло прийти положить документ в бахил, который можно случайно выбросить как не имеющий пары, потому что маленькую по размеру справку в нем не разглядеть, и что вообще всё это как-то нелепо… «Может, ты пошутил? – спросила Зоя. – Где ты отыскал этот чертов бахил?»
Дмитрий не принял смягчающего предложения и, не стесняясь меня, продолжал кричать и обзываться. Зоя долго не обращала внимания на выступления мужа, но ей было неловко передо мной и она не выдержала: «Тебе не приходит в голову, что ты тоже можешь ошибаться, идеальный ты мой?» Ее заявление было встречено бурей негодования. И тут она вовсе разозлилась. «Почему я всегда виновата во всех глупостях, которые ты совершаешь? Уйди, не заводи меня из-за ерунды! Я же больной человек», – в бессильном гневе закричала она. Чем закончилась их разминка? Дмитрий оделся и выскочил на улицу. И слава Богу. Мне от его криков буквально дурно становилось. «Получается, что в состоянии раздражения или малейшего гнева Дмитрий ведет неадекватно, так, словно не контролирует себя? И когда его хвалят, у него перекрывается канал рационального мышления. А вдруг это болезнь? – подумала я тогда. – А может, все-таки дурной характер, распущенность?»
А перед сном у них еще одна вспышка произошла. Зоя к вечеру очень уставала, поэтому в основном лежа смотрела телевизор или читала. Но раз я приехала, она мне уделяла внимание, разговором развлекала. Дмитрий подошел к спальне, где мы «заседали», и что-то спросил. Зоя ответила, что не услышала. Муж опять что-то спросил. Зоя снова ответила, что не поняла его. Но когда муж третий раз что-то сказал из-за полуприкрытой двери, она взорвалась: «Я же только вчера тебя просила, разговаривая, смотреть на собеседника. И ведь не первый раз об этом говорю… Неужели тебе трудно подойти поближе, чтобы быть услышанным? Ждал, чтобы я встала с постели? Но мне вечером, даже лишний раз повернуться трудно».
Крик, обвинения. Я так и не поняла в чем. Упреки в том, что его ненавидят… Французский пастор когда-то изрек, что взрослых людей не бывает. Дмитрий в душе ребенок? Но какой капризный и жестокий! Таких наказывают. Мне хотелось его ехидно спросить: «А ты не замечаешь просьб жены и хамишь потому что очень ее любишь? Поэтому переиначиваешь ее слова? Ты не понимаешь, что ее нервы и болезни – следствие твоего ужасно эгоистичного поведения?» Но я только попросила его успокоиться. Не прислушался. Насмешливо воскликнул: «Всенепременно!» Ночь прошла бестолково: лекарства, наши с Зоей попытки заснуть… А Дмитрий спал в своей комнате как младенец.
Утром я сказала Зое: «Взрываться из-за таких мелочей? Словами выразить свои чувства во всей полноте у меня не получится. Впрочем, я знаю очень даже талантливых людей, которых я не уважаю из-за их «нечеловеческих», качеств. Я и рядом с ними бы не села… Ждешь от любимого мужских поступков, а он тебе – беспощадную истерику. Если человек не способен на самоконтроль, толку от него в семье мало. А если он еще и нарочно издевается… Дмитрий хочет выглядеть ничтожным, не соответствующим высокому человеческому? Он не понимает, что такое достоинство?
«Как и его мать», – грустно усмехнулась Зоя.
«Как можно оскорблять, совершенно не думая о последствиях? Он не сомневается в себе? По моим понятиям человек сомневающийся – нормальный, а вот если нет… Не зря Инна говорит о Дмитрии, что у него нейроны в голове сумбурно перемешаны, что они не в ладах…
У всего есть своя цена, только не все ее платят… Бабушка мне в детстве говорила: «Не прячься от врага в яме. Беги. На просторе ты можешь надеяться на силу своих ног, а в яме, в этой ловушке, только на Бога. А он не всегда всюду успевает…»
А что после завтрака произошло? Желая смягчить натянутость, напряжение, возникшее между супругами еще с вечера, я затеяла разговор о предстоящем праздновании Нового года. Я спросила Дмитрия о его планах, а он, совершенно неожиданно для меня, взорвался: «Я не хочу созывать гостей, я вообще не хочу его отмечать. Это не праздник!» «Не хочешь и не надо, – спокойно сказала Зоя. – А день рождения тебе устроим? Юбилей все-таки». «Зачем? Юбилеи – это репетиции поминок», – резко отреагировал Дмитрий. «Ну, а мне на восьмое марта придумаешь что-нибудь особенное, интересное, приятное?» «На работе я устраивал праздники, потому что обязан был», – ответил Зоин муж. «Но ты же организовывал встречи одноклассников, сокурсников, и принимал в них не только деятельное материальное участие. Сокурсницы были от тебя в восторге. Почему же для семьи ты не хочешь сделать что-то приятное? Ты отказываешься идти в театр, в ресторан. На мне экономишь? Ты парадоксально непредсказуемый человек. Я считала, что мужу должно быть приятно, если о нем заботятся и ему самому должно доставлять удовольствие делать что-то хорошее близким. А тебе нравится радовать только чужих людей ради их похвалы? Никак не ожидала что ты так странно воспримешь просьбу встретить праздники не буднично, а как-то по особенному радостно. Я же не требую вложений в праздник, каких-то подарков. Я была бы не против побродить с тобой часок-другой по зимнему лесу или хотя бы по большому парку, как мы с тобой когда-то гуляли на религиозный праздник «Вербное». В юности и в старости радуют даже мелочи. Ты же ездишь на рыбалку, почему бы и жене не устроить поход на природу?
Начались крики, упреки. «Вот тебе и утонченная изысканная деликатность мужчины. У него духовная жестокость? – подумала я тогда о Дмитрии. – Как, живя в такой ядовитой среде, женской душе сохранить в себе акварельные качества души: нежную волнующую трепетность, незабываемую головокружительность, легкое дыхание?.. А когда-то Зоя говорила: «В обертонах Митиного голоса есть что-то мне очень близкое. Не знавши его, я бы…» Может, и правда женщины воспринимают любимых через голос, а мужчины глазами? Но надежные ли это средства познания человека?
Истинное мужество жить, зная о своей жизни всю правду, зная, что во многом проигрываешь.
Мне почему-то вспомнились вопросы моей бывшей подопечной, во время просмотра фильма «Любовь под дождем». «С мужем не может быть такого интересного отпуска? Свежесть чувств возникает только с чужим человеком, с любовником?» Мы с выпускницей детдома тогда пили чай и долго беседовали «о жизни». Я ей рассказывала о своих подругах и их мужьях. И про Зою, про то как она говорила мужу: «Назови своих демонов по имени и они исчезнут». Но он не признавал своих ошибок. А потом я размышляла: «Какое отношение имеют вопросы этой детдомовской девочки к Дмитрию? Сокурсницы не любовницы, но почему он к ним относится уважительнее, чем к жене?» Этого я до конца не понимала.
Через два дня, провожая меня, Зоя вздыхала: «Злость, даже минутная, разрушает. Я не хочу конфликтов и пытаюсь от них защититься. Но мне все труднее бороться с мужем. И от себя я устаю. А главное, я чувствую, что дистанция между нами с годами все увеличивается, а те редкие дорогие моменты душевной близости, что возникали когда-то в молодости, будто удаляются, словно кто-то по-прежнему нас разделяет. И на сердце у меня никому неприметные слезы, потому что единство душ и душевная щедрость намного сильнее единства умов и интеллектов… И когда фильмы смотрю, своя история все время всплывает, мучает… А раньше мне казалось, что шестьдесят-семьдесят лет – десерт жизни, когда супругам комфортно вместе, когда они могут жить, понимая и ценя друг друга, как хорошие друзья. Но оказывается, даже прошлое присутствие посторонней женщины в семье сквозняком не выветрить. И я все чаще проговариваю внутри себя когда-то глубоко меня тронувшие строки: «Когда дряхлеющие силы нам начинают изменять…»
Чтобы как-то развеять настроение подруги, я пошутила: «Может. мы слишком много требуем от жизни?» Инна как-то рассказывала о своих деревенских соседях: «Он на нее матом. Она в ответ тоже. И продолжают вместе возиться по хозяйству. А вечером сидят на крыльце и дружно орут «Ой цветет калина». И дети рядом веселые, грязные, сопливые. Как кутята. И все счастливы!»
У Зои улыбнуться не получилось.
А в мой первый приезд Дмитрий вообще вел себя несуразно. Скрылся из дома, никому не сказав ни слова, а вернувшись, стал корчить из себя то ли полного дурака, то ли наивного простака. Мол, соседка-врач попросила меня починить кроватку сына ее разведенной сестры. «А почему тайком уехал? Понимал, что ведешь себя предосудительно?» – спросила Зоя. «Какая мелочь! Помог человеку! Соседка меня не раз приглашала к себе давление померять, сердце прослушать», – ответил Дмитрий. «А тебе не приходило в голову, почему из десяти мужчин, проживающих на нашем этаже она заботится только о твоем здоровье? Она уже всех «прощупала» и пришла к выводу, что только тебя сумеет оторвать от семьи и пристроить к своей младшей сестре, потому что ты легко «покупаешься» и продаешься за комплементы». «Не выдумывай! – возмутился Дмитрий. – Она радостно поблагодарила меня, угостила домашним вином и пригласила в воскресенье покататься на лыжах. У них такие прекрасные горки!» «И ты поедешь?» «А почему бы и нет?» – вполне искренне удивился Дмитрий. Мы переглянулись с Зоей и она спросила: «Одного пригласила? А меня? А наших детей? Я никак не могу уговорить тебя покататься на лыжах с сыном, хотя врач настаивал на их лечебном свойстве, а с чужим ребенком ты почему-то мгновенно согласился провести выходной». И конечно же, Дмитрий стал упрекать Зою в предвзятости к соседке, в жесткости, в нелюбви к людям и еще многое в чем…
Зоя мне писала, что почти год объясняла мужу, «что такое хорошо и что такое плохо», предлагала представить картину, в которой она одна ходит помогать какому-либо разведенному мужчине, развлекается с ним… А я напомнила ей, как ее свекровь отправляла своего сына помогать дочкам своих подруг, в надежде, что какая-нибудь воспользуется ситуацией и разведет вас…
А еще Зоя сообщала, что когда через несколько лет соседка-врач переезжала в другой район города, то при последней встрече около лифта она, опустив глаза к полу, извинилась за попытку переманить ее мужа, для своей любимой сестренки. Надо же, видно мучала ее совесть! Но когда Зоя передала слова соседки Дмитрию, он сделал вид что не поверил, сказал, что она сама их придумала. И как с таким придурком можно жить?
Не потеряла еще Зоя способности шутить. Недавно сказала по телефону: «…Как узнали Митины бывшие, что болею я часто, так сразу в очередь встали. Боюсь, передерутся из-за него. Они не понимают, что хорош он был для них, пока гулял, а женившись, сразу превратится в тирана». «Ты их не боишься?» – спросила я. «Я в конкурсе не участвую. Они меня уже списали», – рассмеялась Зоя. «А как ты узнала про «конкурс старух-невест?» – поинтересовалась я. «Я всегда чувствовала, что Митя поддерживает с ними связь. Как-то решила проверить свою догадку про одну из них, самую хитрую и настырную, старым испытанным веками способом. Запустила через ее знакомую так называемую «утку», заведомую ложь, которая может очень заинтересовать или взволновать «испытуемую» и проследила реакцию мужа на нее. Результат не замедлил сказаться. Для верности я трижды провела эксперимент. Мы же физики – рассмеялась Зоя. – Потом начала отслеживать телефонные звонки. Есть осторожная особа, с которой он разговаривает вне дома или когда меня рядом нет. С другими он начинает громко беседовать будто бы о работе, советы дает деловым тоном, а потом незаметно переходит на шепот и они томными голосами делают друг другу намеки, вспоминают прошлое, расспрашивают о настоящем, что-то предполагают на будущее». «Ты догадываешься о чем они говорят?» – удивилась я. «Зачем мне фантазировать? Я их слушаю», – усмехнулась Зоя. «Но ведь неприлично…» – растерялась я. «Мы с Митей так играем. Он, когда хочет поболтать, прячет переносную трубку в своей комнате, а я прихожу по какому-нибудь делу, допустим цветы полить, и нахожу ее. Иногда муж, почувствовав что его прослушивают, начинает намекать собеседницам, об осторожности. Они не всегда понимают. Спектакль да и только. Сначала я очень переживала, а теперь эти телефонные звонки превратились для меня в развлечение. Мне интересно их изучать, анализировать: где подстава, а где правда. То еще шоу!
Я всегда чувствую, когда муж уходит на кратковременную встречу где-нибудь у магазина, и я оцениваю ее результат по его настроению. Иногда он врет, что был на рыбалке. С нее он всегда возвращается с красным лицом. А если с бледным, значит, что-то чинил в чужой квартире. Может, бачек в туалете. Как-то пошли с Митей на выставку картин его товарища, так одна из них и там устроила свидание. Я это почувствовала по слишком заботливому отношению мужа. Он даже шикарный комплемент мне «отстегнул». Вот я и насторожилась». «И ты так спокойно об этом говоришь?» – воскликнула я. «Хочу еще хоть немного пожить и чем-то помочь внукам, и это для меня сейчас самое главное. А эти шлюшки пусть хоть перебесятся!»
Как я понимаю Зоиного мужа? Любовь – это открытость, это внутренняя незащищенность. Вот откуда Зоина беззащитность перед мужем. На открытость любящие отвечают открытостью. Даже в жертвенности может присутствовать поза, не зависящая от того, что есть в человеке внутри, а в открытости ее нет. А в Дмитрии нет этой открытости. Он не умеет любить, он только влюблялся. Эти влюбленности присутствовали в нем как что-то отдельное, разовое, подобное случке. То с одной, то с другой, то опять с этой же… Искушение его съедало, а ему нечего было противопоставить из того, что есть в нормальном человеке: ни терпение, ни порядочность, ни чувство долга. Вот и выстраивал он сценарий своей жизни на кратковременных порочных связях.
У Дмитрия внутри себя нет праздника, нет радости. В его душе не происходит морального и духовного накопления, наполнения. Она как голые скользкие холодные стены подвала. Он не может и не хочет развивать в себе способности к заботливости, к раскаянию и прощению, потому что любит только себя. И по этой же причине он не меняется. Любить, значит отдавать, а Дмитрий в семье только потребитель, духовный монстр. Для других он излучает, поглощенную им от близких положительную энергию, чтобы казаться им хорошим и получать для себя удовольствие и радость. Он всюду в плюсах! Его характер и поведение нельзя рассматривать через призму стереотипов. Но в данном случае это далеко ему не комплемент.
Дмитрий замечает только легкое, красивое, радостное, не требующее приложения сил. Бороться с трудностями он предоставляет другим. Он считает, что живет с размахом, полной, насыщенной интересной жизнью! «Он счастлив! У него природный «космический» магнетизм! (Внешняя значительность не обусловленная и не подтвержденная значимостью?) И пусть он с годами не меркнет и не тускнеет! Перестройка слегка поубавила пыл, потрепала имидж, но он возродился. Его история не из числа святочных рассказов, он сам добился! И это правда. А семья? Затертое понятие… У них свои мелкие проблемы, они его не касаются». Это Зоя считала, что семья, дети – главная золотая награда жизни.
Может, я ошибаюсь насчет Дмитрия. Я снова попала в сеть своих сомнений? «Не приговаривай никого и ни к чему?» Но я его так вижу», – усмехнулась Аня.
Услышав слова Жанны, Аня «пришла в чувство».
– …Железной рукой человека к счастью не приведешь.
– А людей можно, – рассмеялась Инна. – Вспомни послевоенные успехи, космос.
– Без нее мы достигли бы еще большего, – горячо возразила Аня.
– …Анюта, ты у нас специалист-теоретик по особо важным душевным делам? Каждой женщине хотелось бы рассказывать о своем муже, расцветая, мол… у него подвижный гибкий ум, он благородный, добрый… Откуда у многих мужчин неисцелимое желание обладать и жестоко подчинять себе даже в мелочах? – задала Жанна риторический вопрос, вернув подруг к больной теме. – Я понимаю, что справедливость в мире никогда не восторжествует, потому что материальное побеждает все доброе. Я знаю, что справедливость – это не «всем сестрам по серьгам». Но мы же все равно хотим остаться людьми. Мы верим, что люди в целом достаточно порядочные, не склонные к предательству и стоят на страже социальных норм. Мне кажется, человек без понятия справедливости лишается света в душе.
Я уже внуков имею, но меня до сих пор тревожит еще один неразрешимый вопрос, – без плавного перехода затронула Жанна другую животрепещущую тему. – Я не раз задумывалась над тем, как сделать, чтобы отношения между молодыми людьми подольше оставались платоническими, даже при излишней нетерпеливости возлюбленного, когда он не находит в себе силы притвориться равнодушным в ожидании того момента, когда получит все, что хочет. Как заставить молодого человека ослабить постоянные натиски? Мне было проще, мой Коля не был настырным.
Аня откликнулась:
– Я долго думала над этой проблемой, много читала и пришла к вполне разумной теории. Если девушка поняла, что ее любовь и внимание представляют для любимого большую ценность, то она должна хоть на время разлучиться с ним. А когда разлука для него станет непереносимой и он будет готов пойти на любые уступки, вот тогда она должна выставить свое условие: их отношения до свадьбы должны быть платоническими. Дело в том, что во время разлуки влюбленный забывает думать о физическом обладании. Эти его потребности уступают место более мучительным страстям – душевным. Он мается, страдает, боится потерять любимую. Так он учится получать удовольствие в дружеских словах, в обещании просто побыть рядом. Он пугается ее отчужденного взгляда, боится больше не увидеть ее. Временная разлука – это с ее стороны легкое, но необходимое кокетство. Если одного раза мало, можно повторить «обучение» терпению, только на более короткое время. И девушка при этом четче осознает, что не стоит переходить черту недозволенного. Она поймет, что ничего не отдавая, она получит гораздо больше, чем получила бы, не устояв. Вот так молодой человек учится платонической, бестелесной любви высшего порядка и терпению. Он приходит к вере в добродетель своего объекта обожания и ему хватает чувствовать себя любимым и любящим.
Жанна внимательно выслушала Аню и вновь обратилась к прерванному разговору с Инной.
– …Лину и в перестройку не списали со счетов. Она до сих пор работает экономистом, правда на полставки, потому что устает, болеть часто стала. Так ее по телефону бомбят, просят помочь, хотя бы консультациями. И все же, несмотря на собственную успешность, ее до сих пор волнует трудная проблема – как научиться уже в юном возрасте бороться с губительной неуверенностью, чтобы оказывать хотя бы минимальное сопротивление сначала давлению родителей, потом любимому мужчине, не утрачивая при этом доброты, любви и обожания. О судьбе внучек беспокоится, – неторопливо рассказывала Инна. – Мама у Лины еще жива. После смерти отца она ее к себе взяла. Думала, будет жить возле нее, отогреваться душой. Говорила нам, что мама хотела ей лучшую, чем сама имела, долю, что грустно-безнадежная жизнь с мужем в качестве бесплатной домработницы изнурила, измучила ее. И от одной только мысли, что она своей любовью поможет маме забыть прошлое, Лина чувствовала радость.
Ее мама очень болеет. Собрала к старости целую коллекцию чудачеств, страстишек и страхов. Первые годы совместной жизни мать как ангел тиха была, но теперь Лине с трудом удается запускать ее напрочь разлаженный механизм памяти. Такую ахинею несет – и ведь ни слова правды! – хоть из дому беги. То обвиняет, то угрожает, а то убегает неизвестно куда, всех на уши ставит. Такая вот трясина старческого маразма. Достается Лине. Но тут-то старушка хоть не понимает, что творит… Говорят, одиночество много страшнее. Но это кому как. Например, мне оно предпочтительнее. С возрастом я стала удаляться от больших и шумных компаний. Они утомляют меня. Все мы рождаемся и умираем одинокими.
…А у современной молодежи дефицит общения. Они с компьютерами больше «беседуют». Это драма. Как-то наблюдала пару на свидании. Сидят на лавочке, букет цветов между ними… и каждый в свой планшет смотрит. Это гуманитарная катастрофа! А когда они думают, рассуждают? – на минуту отвлеклась Инна от линии своего рассказа Инна. – Старость – это когда еще чего-то хочешь, но мало что можешь. Это второе детство, только, по большей части, менее счастливое. Мучается Лина с матерью, но терпит, жалеет – родная ведь. Может, еще и потому, что свою девяностолетнюю бабушку вспоминает. Ездили мы как-то в молодые годы к ней в дальнюю деревеньку. Меня там ошеломило вселенское сосредоточие человеческих горестей. В первый момент все чувства мои превратились в полную растерянность, потом ничего, пришла в себя… И вот будто до сих пор болтаются перед моими глазами многолетние, заскорузлые, пыльные полосы когда-то липкой бумаги, осыпанные засушенными мухами, полгода неметеные полы, пустые полки кухонного шкафа, твердый как камень кусок хлеба на столе и другой, размоченный в кружке с водой…
Помню, старушка кусочек селедки запросила, мол, все картошка да картошка пресная. К колбасе не притронулась. Старшей дочке с зятем попросила завезти. Линочку все нахваливала, что не забывает внученька, хоть у самой концы с концами не всегда сходятся да связываются… А той в глаза бабушке стыдно было смотреть. Такая вот жизнь… Трудная-то она трудная, но не в том дело… Видно это горькое воспоминание глубоко запало в ее сердце… С кем-то можно позволять себе такое, а с кем-то и нет, – буркнула Инна и настроила свои ушки-ловушки на прием.
– Кто-то может позволять себе такое, а кто-то нет, – сказала Аня и отвернулась.
Жанна заглянула через плечо той, кому принадлежали эти неожиданно резкие слова, и увидела на ее коленях фото мамы Инны.
А Лена дочь своей подруги вспомнила. Александре за сорок, но ей еще больше требуется любви и внимания близких, потому что нет ни мужа, ни любимого человека. А мать больная, у нее не хватает добрых эмоций даже на себя. Ее бы кто поддержал. Да и не умеет она внешне выражать свои эмоции. Сама любви в семье не знала. И вот живут два одиноких человека порознь, потому что вместе не получается.
Соседи
Грохот над головой испугал женщин.
– Не волнуйтесь, опять соседи резвятся, – сказала Кира, войдя в комнату к подругам. – Сейчас весь дом переполошат. Постоянно причиняют беспокойство. С ними не соскучишься, «веселые» они у нас. То отец семейства пьяный вломится к нам, то его разудалая супруга ор устроит на пустом месте. Первое время жена мужа сдерживала, теперь вместе пьют, куражатся и хулиганят. Иногда мне кажется, что мы живем в многоквартирных домах для того, чтобы служить развлечением соседям, – спокойно, с долей иронии в голосе объяснила Кира.
Шум повторился. В приотворенную входную дверь просунулась взлохмаченная голова. Лена разглядела невыразительные как бы стертые черты лица пьяной женщины. Слава надел халат и вышел в общий коридор. Там он уверенным тоном человека, обладающего влиянием, произнес:
– Кто сотворил с вами такое?..
Больше Лена ничего не слышала. Дальнейший разговор происходил на чужой территории.
А Кира продолжила:
– Не далее как в среду, иду из магазина, настроение хорошее, потому что погода тихая, морозная. Только на первую ступеньку крыльца поднялась, чуть не сшибла меня с ног соседка, что над нами живет. Не физически, нет, криком своим гортанным. Глаза выпучены, лицо исказилось от безудержной ярости, покраснело, раздулось. Кулаками машет перед моим носом, танком прет, слюной брызжет, захлебывающейся скороговоркой выстреливает ругательства, оглашает дом пронзительными криками, сопровождая их пошлой разнузданной жестикуляцией. Грубость ее была сколь невоздержанная, столь и показная. Мол, знай наших. На испуг брала. Сынок-верзила рядом с мамашей стоял довольный, ухмылялся, переминался с ноги на ногу. Опешила я, отступила, не понимая, за что наскакивает и проклятья изрыгает.
«Надоели, – кричит, – замучили, весь дом от вас дрожит, никому покоя нет! Мы доберемся до вас, выселим из квартиры! Шумите тут целыми днями». И через каждое слово «образные выражения» вставляет.
«Телевизор наш вам мешает? Так после одиннадцати часов вечера я всегда звук на шепот перевожу», – растерянно оправдываюсь я.
«Причем здесь телевизор? У вас целыми днями что-то гудит и визжит!»
«Нечему у нас гудеть. Ремонт мы уж двенадцать лет не делали. Вы нас с кем-то путаете. Гул дрели я тоже каждый день слышу. А вчера в какую-то квартиру мешки с цементом носили, вот с них и спрашивайте тишины», – возражаю я сердито.
Проклятья продолжались до тех пор, пока за мной не закрылись двери лифта.
«Институт закончила. Знания, может, и получила, да только воспитанности от этого не прибавилось. Пришла бы ко мне в квартиру, поговорили бы по-хорошему, все выяснили, чаю попили, а то сразу оскорблять, унижать, нервировать. Почему она всегда готова поверить в самое худшее в человеке? Откуда в ней столько подозрительности и изобретательного коварства? – думала я грустно, рассовывая продукты по полкам холодильника. – А я еще ей сочувствовала, когда перестройка загнала ее торговать на рынок. Да видно место ей там: обвешивать, хитрить, грубить, нагло глядя в глаза».
– Простота и доверчивость – синонимы наивности и глупости. Миром правят лжецы и циники, – пробурчала Инна себе под нос.
– А как-то один из жильцов лак пролил. Я субботу и воскресенье задыхалась от вони – у меня же аллергия, – металась на диване, не зная, чем спастись от назойливого, въедливого запаха, с трудом перемещалась по квартире, мучаясь тошнотой и рвотой. Так посыпались на мою больную голову беспрерывные телефонные звонки с угрозами и требованиями прекратить «химичить» и «ставить над людьми опыты». А на дверь нашей квартиры соседи прикрепили плакат с угрозами. Я плакат сняла и на его место повесила записку о том, что очень страдаю даже от запахов на кухне, поэтому не только не провожу опытов, но даже не каждый день готовлю пищу, по причине плохого самочувствия. Оставили меня в покое.
А что творилось, когда в доме телевизоры начинали плохо показывать! И депутату на нас кляузы писали, и в ЖЭК, и в городской Совет звонили. По их мнению, виной всему был наш компьютер. Он, видите ли, портит изображение. Мы «пострадавшим от современной техники» демонстрировали отсутствие влияния работы нашего компьютера на качество телепередач и телеантенну себе отдельную на крыше поставили, чтобы хоть чем-то успокоить соседей, – не помогало.
Я удивлялась: ведь не только у нас в доме компьютер, почему к нам привязались? «Умные вы больно», – был мне ответ. «Умные не позволят делать глупости и портить отношения с соседями. Ищите того, кто, возможно, по незнанию, совершает противоправные действия», – посоветовала я.
А хорошей соседке шепнула: «Ну, если они в чем-то не разбираются, зашли бы к нам за консультацией. Посоветуй, как нам объяснить им, что дураков следует опасаться, а не умных». С невежественными людьми не получается разговаривать, прибегая к доводам разума, по справедливости; они зачастую восстают не столько против причиняемого им зла, сколько против добра, которое им хотят сделать. А ведь еще философ Кант говорил, что умный человек не совершает плохие поступки потому, что оставаясь наедине с собой, не хочет оказаться рядом с подлецом. Что-то типа того.
Маты и угрозы продолжались полгода. Антенну нашу ломали, телевизионный кабель срезали. Комиссии многократно обследовали дом. Выяснили причину, нашли виновника. Им оказался ребенок наших шумных соседей, который в отсутствие родителей «скачивал» фильмы из телевизора в свой компьютер. Но никто из жильцов и не подумал извиниться перед нами. Что бы в доме ни происходило плохого или непонятного, и по сей день первым делом соседи ополчаются против нас. И откуда такое неприятие к образованным?
Никто не посочувствовал нам, когда и первые, и вторые жильцы, те, что над нами, делая ремонты, постоянно заливали нашу квартиру так, что мы уже перестали замечать желтые полосы на потолке между перекрытиями. Они и до сих пор продолжают «полоскать» нас после очередных бурных возлияний. Что хотят, то и творят, и управы на них нет никакой.
На каждый роток не набросишь платок, особенно, если этот рот принадлежит безбашенной голове. Я больной человек, но не бросаюсь на каждого. Понимаю, что жильцы обязаны содержать квартиры в хорошем состоянии, а для этого желательно раз в пять лет, если средства позволяют, делать косметический ремонт, главное, работу выполнять в установленное законом время. Я стойко и спокойно терплю шум, раз живу в городе, в многоэтажном доме. А как же иначе? «Возлюби ближнего своего как себя самого» касается всех, даже неверующих.
Дырявая память у наших соседей на добрые дела. Муж в молодые годы многим бесплатно чинил телевизоры. Некоторые, правда, водку предлагали. Но он и слышать о ней не хотел. Отшучивался – не пью, не враг себе. Уважаемым был, пока чинил? Нет. Факты ставят в тупик. Теперь вот наш сын им компьютеры настраивает и ремонтирует. Наверное, думаете, критикуя, я становлюсь мелочной?
Тема была подхвачена. У каждой из женщин нашлось, что вспомнить.
– Вот заведется в доме одна пакостная тетка, и всех баламутит, натравливая соседей друг на друга. Житья от нее никому нет. И у нас такая есть. Как увидит, что кто-то с кем-то мило беседует, в тот же день какую-нибудь гадость скажет одному про другого и тот начинает шарахаться от соседа. Хобби у нее такое. И ведь инженером работала до пенсии. Сочувствую ее бывшим коллегам.
И мне не раз от нее доставалось. То с соседями по этажу рассорит, то дворничихе «напоет», что я ей работы прибавляю, хотя все как раз наоборот. То принялась уговаривать мою семью деревья спилить, чтобы они цветочкам на клумбе свет не заслоняли. Думала, что мы глупее ее и не знаем о штрафах за незаконное уничтожение зеленых насаждений. А когда при ремонте теплотрассы рабочие спилили три тополя, она стала утверждать, что это я лишила наш дом красоты.
Тополя я, конечно, не спиливала, а вот по поводу странного способа ремонта прорывов труб с мастером беседовала. За шесть лет существования моего палисадника его трижды «с лица земли» стирали ковши ремонтной бригады. Длина цветника восемь метров. Так вот, когда впервые произошла протечка, я попросила главного специалиста, проложить новые трубы по всей длине цветника, чтобы им больше не пришлось его разрывать, тем более, что эти трубы уже прослужили срок вдвое больше положенного. Только разве он, мужчина, станет слушать женщину с высшим техническим образованием! Мы, мол, сами с усами…
Ну так вот про соседку. И чего привязалась? Я ее никогда не трогала, даже имени не знала, пока сама случайно рано утром, сидя на балконе, – не спалось мне, – ни услышала, как она порочит меня перед моей знакомой. Такие гадкие слова употребляла, что у меня мороз по коже пробирал. Думала, без свидетелей обгаживает, один на один. А когда на лавочке ведет беседы в компании пенсионерок, всегда такая умная, воспитанная, культурная. Плохого о ней не подумаешь. А на самом деле стерва, змея подколодная, – пожаловалась Жанна.
– Я тоже иногда встречаюсь с непониманием и даже противостоянием в отношениях с некоторыми соседями, – вздохнула Аня. – Например, надоел мне пыльный бурьян, растущий перед нашим домом, так я взялась за обустройство участка.
Четвертый год занимаюсь палисадником, но пока плохо получается. Участок не огорожен и люди не считают нужным обходить клумбу, идут напрямик, ломая и затаптывая не только цветы, но и молодые кусты. Машины ставят, не замечая зеленых насаждений. Иногда утром гляну – опять на свежевскопанной земле четкий след автомобильного колеса. Видно, разворачиваясь, не вписался шофер в предназначенное для машин пространство.
Но больше всего меня расстраивают кучи окурков, которые я нахожу по утрам в цветочных лунках. Сначала предположила, что это ночные проделки молодежи, которая, развлекаясь возле нашего дома, оставляет горы пустых бутылок и разного мусора. Но как-то рыхлю я землю после дождя, как всегда выбираю окурки и вдруг вижу свежий, еще дымящийся. Поднимаю глаза и еле уворачиваюсь от следующего, тлеющего, летящего с балкона прямо мне на голову. Успела заметить мужчину со злорадным взглядом, быстрой тенью скрывшегося за шторой. И сынок его по-лакейски засеменил за ним.
