скачать книгу бесплатно
Голосок у нее был тонкий и нежный. Трепетный? Да, пожалуй. Если лейтенант правильно понимал значение этого слова.
Она вся была такая. Трепетная. Хрупкая. Ранимая… Настолько, что желание защищать это воздушное создание просыпалось внутри где-то на уровне инстинктов…
– Здра…
Он осекся, увидев, как девушка вдруг отступила назад.
В ту же секунду за спиной раздался грозный окрик:
– Вы!
Фаулер развернулся рывком: по тропинке к нему спешил, запыхавшись от быстрой ходьбы, грузный мужчина средних лет в форме полковника авиации, но с усами прямо-таки генеральскими.
– Вы из полиции! – выпалил он обличительно. – Я слышал!
Фаулер успел перехватить растерянно-извиняющийся взгляд Вивиен, прежде чем девушка скрылась за плотной стеной растущих на другой стороне прудка кипарисов. Вздохнул и вставил не отданную ей розу в петлицу.
Как раз и полковник подоспел.
– Вы обязаны вмешаться! – потребовал он, подступив вплотную. Пышные, присыпанные сединой усы грозно шевелились. – Это возмутительно! Неправильно! Совершенно неправильно, понимаете?
Следовало поискать кого-то из медперсонала, но лейтенант рассудил, что человек, которому позволено гулять без надзора, вряд ли опасен для себя или окружающих. А слова о чем-то неправильном и требующем вмешательства насторожили.
– Идемте, – приказал полковник и, уверенный, что его не посмеют ослушаться, зашагал впереди, показывая дорогу.
Далеко идти не пришлось.
За кустами сирени обнаружилась беседка, а в ней – еще один пациент. Мужчина в полосатом пижамном костюме стоял у мольберта с карандашом в руке, никак не решаясь начать рисунок, и, что именно в нем неправильно, Фаулер понял не сразу. Лишь обойдя беседку и взглянув на художника с другой стороны, увидел, что глаза у того завязаны платком.
– Вот! – возмутился полковник. – Вы должны арестовать его! Это же совершенно неправильно! Так нельзя!
– Можно, – спокойно откликнулся человек из беседки.
И начал… Нет, не рисовать – беспорядочно водить карандашом по бумаге.
Чего еще ждать от психа?
– Невероятная наглость! – продолжал негодовать полковник. – Вы умерли? Так отправляйтесь на кладбище! Или хотя бы ведите себя как приличный покойник!
Почему Фаулер не ушел?
Не смог.
Было во всем этом что-то действительно неправильное. И в возмущении усатого полковника. И в человеке в пижаме. И в рисунке.
Да, это все-таки был рисунок. Непрерывная кривая, изогнутая и изломанная сотни, тысячи, а то и сотни тысяч раз, превращалась в портрет. Женский. Достаточно четкий, чтобы по нему опознать ту, что изображена на нем. Фаулер точно опознал бы…
Но художник, сорвав повязку, придирчиво всмотрелся в рисунок, и смятый лист полетел на пол.
– Так-то лучше, – успокоился полковник. – Но все же вы – неправильный мертвец.
– Да, – глухо отозвались из беседки. – Я знаю.
– Почему вы – мертвец? – вмешался в странный диалог Фаулер.
– Потому что я умер, – ответил художник. Он был далеко еще не стар. Худ. Небрит, отчего казалось, что лицо его измазано угольной пылью. В темных волосах, остриженных коротко и неровно, поблескивала седина, а тонкие пальцы с обгрызенными ногтями нервно подрагивали. – Погиб весной шестнадцатого года.
– Вам повезло, – неожиданно для себя вывел Фаулер. – Могли дожить до лета.
– О, лето шестнадцатого! – подхватил полковник. – Ликардийская коса, да…
Художник молчал. Не дожившим в тот год до лета нечего вспомнить о Ликардии.
– Лейтенант. – Доктор Эверет, словно из воздуха появившийся рядом с беседкой, укоризненно покачал головой. – Я не вижу тут миз Кейдн.
– Простите, я…
– Я вас провожу, – доброжелательно улыбнулся доктор.
Почти дойдя с ним до ворот, Фаулер отважился на вопрос:
– Тот человек назвал себя мертвецом. Почему?
Эверет мог прикрыться врачебной тайной. Но не стал.
– Так бывает, – проговорил медленно. – Наш разум – это механизм, и иногда он дает сбой. Тот человек действительно мог погибнуть на войне. Получил тяжелое ранение… Но его вылечили, причем довольно быстро, и за несколько месяцев он, как говорят, вернулся в строй. Прошел всю войну, был представлен к наградам. После – демобилизован. Начал обустраиваться в мирной жизни, встретил прекрасную девушку… А потом что-то случилось, и разум вернул его в момент ранения и создал некую новую реальность, в которой никто не пришел на помощь. И человек умер. В своем воображении, естественно. Но тем не менее… Некоторое время он и вел себя как умерший. Не ел, не пил, не реагировал на происходящее вокруг. Имел все шансы превратить болезненную фантазию в реальность. Но его удалось поднять на ноги… так сказать… Однако сознание продолжает противиться тому факту, что он жив. Он не помнит, что было с ним после ранения. Не ест, не пьет и не спит, если этому не поспособствовать. Но, видите, начал выходить из палаты и даже проявляет интерес к творчеству… Это успех, я полагаю.
Фаулер полагал, что вся история была рассказана, чтобы дать Эверету произнести последнюю фразу. Доктор отчаянно, просто невыносимо гордился собой, и гордость эта требовала признания.
– А что с полковником? – поинтересовался, используя момент, лейтенант. – Тоже военная травма?
– Нет. Но случай интересный. Вы ведь не сделаете его достоянием общественности? – Доктор вспомнил о целительской этике и засомневался. Но не сдержался. Опять. – Господин полковник в войне не участвовал. Сломал ногу незадолго до ее начала и известие о вероломном нападении Дарнии получил, находясь на больничной койке. Однако в стороне он остаться не мог. Следил за ходом боевых действий, читал газеты, слушал радиосводки… И да, также создал для себя иную реальность, в которой его эскадрилья вела ожесточенные бои с противником. К счастью, это вскрылось до того, как он оправился от травмы и должен был вернуться в свою часть. Так что полковника вовремя изолировали.
– Зря, – искренне сказал Фаулер. – Он мог неплохо послужить империи. Как и другие отважные безумцы.
– Возможно, – не спорил доктор Эверет. – К слову, о войне и ее последствиях. Надеюсь, вы простите мне небольшую бестактность, но в городе я случайно, совершенно случайно, узнал вашу историю. Видимо, вы обмолвились не в той компании, и слухи…
Он был пьян в тот вечер. Свински пьян. Отвратительно свински пьян.
Но лучше бы выпил еще больше и не мог даже языком ворочать.
А язык, как назло, и не заплетался даже.
Теперь весь город знает.
Кто-то сочувствует. Кто-то злорадствует. Кто-то вот с психиатрами делится.
– Мы могли бы обсудить это, – предложил Эверет. – Если хотите.
– Не хочу, – буркнул Фаулер. – И не захочу. Всего доброго, доктор.
Глава 4
Неудивительно, что Марти не сразу поняла, куда попала.
Во-первых, она давно уже не чувствовала магию.
Во-вторых, никогда не бывала в подобных местах, только слышала о них или читала.
В-третьих, в тех рассказах и книгах не обязательно говорилось о башнях. Это могло быть любое строение, от уютного семейного особняка до укрепленного по всем правилам замка. И называли их просто – дома.
Сначала лорды истинной крови строили дома на Архипелаге. На маленьких островках, наполненных энергией, для масштабных сооружений не хватало внешнего пространства, и приходилось выкручиваться, преобразовывая внутреннее.
После дома появились и на материке. И на других островах, как выяснилось. Главное, чтобы месту хватало силы и нашелся лорд, который сумеет эту силу должным образом использовать, ведь даже самый сильный маг не способен на пространственные преобразования.
– На Карго-Верде был лорд?
Джо с улыбкой, обещавшей еще немало сюрпризов, покивала головой:
– У Карго-Верде был лорд. Свой. Собственный. Лорд Карго-Верде.
Марти недоверчиво хмыкнула.
Звучит красиво, не поспоришь, но остров слишком велик, чтобы быть вместилищем родовой силы. По теории распределения энергии, о которой вспоминал сегодня Адам, плотность накопленной энергии тем больше, чем меньше площадь острова. А истиннокровные связаны с родовыми островами, и уровень силы лорда зависит от того, сколько энергии за короткое время он способен вобрать по связующим каналам. На островках размером с акр концентрация энергии такова, что магия от них сама движется по каналам, как вода под высоким давлением по водопроводным трубам. А чтобы выкачать силу, распределенную по такому большому острову, как Карго-Верде, придется подождать… Пару дней, наверное.
Марти представила лорда… Такого гипотетического лорда, который взялся, к примеру, сплести заклинание огня, занес руку над свечой… И ждет.
Ждет, ждет, ждет…
Долго придется ждать.
Маги вне родов тянут энергию отовсюду и копят ее в себе, а лорды могут брать лишь у островов. Но они не жалуются: ни один маг не соберет в себе столько магии, сколько способен накопить остров.
– Все учебники вспомнила? – ухмыльнулась Джо.
– Лишь некоторые, – созналась Марти.
– Думаешь, в них есть ответы? Лорды – настолько недалекие ребята, чтобы разложить свои секреты по полочкам, подписать и выставить на всеобщее обозрение?
– Вряд ли.
– Вот и я о том. Мы ничего о них не знаем. Почему они – лорды? Что такое «истинная кровь»? Наша тогда что, поддельная? И магия островов. Если остров – это колодец, который может вместить лишь определенный объем воды, то да, чем меньше его площадь, тем уровень воды выше, и черпать из такого колодца, естественно, легче. Ведром. Но это – если считать, что способности у всех лордов равные. А что, если их сила все же разнится и у кого-нибудь вместо ведра был насос?
– Вы о лорде Карго-Верде? – догадалась Марти. – Тогда он был самым могущественным лордом, раз уж мог тянуть энергию такого большого острова. Насосом.
– Именно! Лорды с Архипелага ему в подметки не годились. Сама сравни: какие-то хлюпики с ведрами и мужик со здоровенной мощной штуковиной!