скачать книгу бесплатно
Глава 6
Весь мир был в шоке от того, что происходило в России летом 2018-го. Иностранные СМИ пророчили нам стать худшими хозяевами за всю историю Чемпионата, но наша страна полностью развеяла о себе представления скептиков. Мир ждал агрессивных русских, преступность на улицах, снег посреди лета, вездесущих алкоголиков, выбегающих из-за каждого угла, и бешеных медведей, разгуливающих по Красной площади.
В действительности все это, конечно, не подтвердилось. Россия обеспечила всем участникам Чемпионата высочайший уровень безопасности, организации и развлечений. Сами россияне так радовались гостям, что готовы были ради них на все: бесплатно подвозили иностранцев до отелей на своих машинах, угощали их в барах с навязчивыми объятиями и криками «Ю ар май бразер!» и даже не пытались скрыть свой искренний детский восторг от общения с гостями. Многие туристы, с которыми работала моя команда, так впечатлились всем происходящим, что продлили свое пребывание в России, а когда уезжали, благодарили нас, делая это зачастую со слезами на глазах.
После того как президент Владимир Путин продлил визы в Россию всем участникам Чемпионата до конца 2018-го года, саудовские арабы, в числе которых были клиенты моей компании, не хотели возвращаться к себе на родину месяцами, и их правительству пришлось разослать увлекшимся путешественникам персональные письма с требованием вернуться домой до указанного срока. Это было очень мило и трогательно.
Я же была абсолютно счастлива потому, что занимаюсь любимым делом, приношу пользу людям, зарабатываю большие деньги и вношу свой вклад в популяризацию России среди иностранцев. Все, о чем я когда-то мечтала, сбылось наилучшим для меня образом. Несмотря на круглосуточную работу, нагрузку и нервные ситуации, которые всегда происходят при работе с большими группами, я очень не хотела, чтобы Чемпионат закончился, а вместе с ним закончились и наши проекты. Поэтому я придумала план развития России как туристического направления среди арабов и сразу после финала, завершив дела, отправилась к своим партнерам в Дубай для обсуждения дальнейшего сотрудничества.
Мне также предстояло забрать у них оставшуюся сумму за реализацию первого выигранного тендера, но об этом я даже не волновалась. Я представляла, как зайду в кабинет Омара, получу от него благодарность за успешную реализацию проектов, и за чашкой арабского кофе мы вспомним былые обиды и будем шутить о том, как ругались в самом начале.
Каково же было мое удивление, когда я не просто не услышала от Омара благодарности в свой адрес, но и узнала, что он не считает нужным заплатить мне то, что было положено мне по контракту.
Его как будто подменили. Омар вел себя холодно, отстраненно и даже грубо. Он сказал, что клиенты остались недовольны услугами моей компании, я нанесла ему репутационный ущерб, и поэтому мои деньги будут удержаны в пользу А в качестве компенсации.
– Омар, ты шутишь? – сначала я правда думала, что партнер меня разыгрывает. – У нас есть множество благодарных отзывов, которые доказывают, что все проекты были реализованы просто замечательно.
– Не хочу видеть никакие отзывы. Я напрямую общался с клиентом и не вижу повода не доверять столь уважаемой компании. Ты не справилась с проектом и мы ничего тебе не заплатим, – был ответ некогда приветливого Омара.
– Но ты можешь сказать мне, что именно было не так? – спросила я, чувствуя, как слезы подкатывают к глазам.
Мне было очень обидно, ведь я знала, что моя команда выполнила все обязательства, а туристы остались очень довольны нашей работой.
Ответ Омара был фееричным. Я готова была услышать все что угодно, но не то, что бутерброды в туристических ланч-боксах были невкусными, а кровати в отелях недостаточно мягкими. Стало понятно, что Омар просто не хотел мне платить, придумывая не имеющие ничего общего с действительностью предлоги.
После нашего неприятного разговора я долго пыталась переубедить бывшего партнера – предоставляла ему доказательства выполнения всех наших договоренностей и пыталась вывести его на конструктивный диалог, чтобы найти оптимальное для обеих сторон решение. Но Омар твердо стоял на своем. Гасан же по понятным причинам его поддерживал.
Я знала, что у компании А был еще один учредитель, настоящий арабский шейх и очень известный человек на Ближнем Востоке. Каким-то чудом я нашла его телефон, написала в ватсапе сообщение с просьбой о встрече, но ответа не получила. По моим сведениям, в Эмиратах шейх владел около 200 различными бизнесами, и туристический холдинг был лишь одним из них. Шейх не занимался управленческими вопросами и доверил менеджерский функционал своим партнерам, Омару и Гасану. Из этого я сделала вывод, что его игнорирование моей просьбы о встрече было вполне логичным, но я была рада тому, что не испугалась его статуса и предприняла еще одну попытку договориться с партнерами мирным путем.
В конечном итоге я поняла, что все двери, в которые я могла постучаться, оказались закрыты и просить о помощи мне было больше не у кого. Тогда я пришла к Омару и озвучила свое намерение подать на А в суд. Его это только рассмешило. На тот момент мои партнеры были на 100 % уверены, что я не решусь на столь радикальный шаг. У них был офис в престижном районе Дубая, идеальная деловая репутация, местный шейх в составе учредителей, сотни сотрудников, тысячи счастливых клиентов и партнеров. Я же тогда была новичком туристического бизнеса, компанией-малышом, которая только-только появилась на рынке.
Конечно, все помнили историю о том, как смело я приехала к Гасану бороться за проект, когда он хотел передать его своей жене Наде. Но одно дело не побояться прорваться в кабинет к собственнику компании и совсем другое, будучи русской молодой девушкой, подать в суд в Дубае на крупного игрока ведущей отрасли ОАЭ.
Мне было обидно, больно, очень страшно, но я ясно понимала, что не смогу уважать себя до конца своей жизни, если струшу и хотя бы не попробую побороться за то, что по праву мне принадлежит. Пусть даже с теми, кто сильнее, богаче и авторитетнее меня. Я сказала себе, что даже если я проиграю, потеряю деньги и опозорюсь, лично я буду знать, что честно сражалась до конца. Честно в первую очередь по отношению к себе.
Я посчитала финансы, которыми на тот момент располагала, и решила, что могу позволить себе проигрыш, в случае которого местный суд обязал бы меня выплатить компенсацию пострадавшей стороне. Затем передо мной стояла задача найти хорошего адвоката. Я замучила этим вопросом всех знакомых, объездила огромное количество адвокатских бюро в Дубае, выслушала кучу рекомендаций и когда практически отчаялась, встретила Ахмеда.
Ахмед был эмигрантом из Египта, но жил в Эмиратах последние 15 лет. Правовая база ОАЭ представляет собой интересный сплав законов Шариата и египетского гражданского права, и Ахмед, получивший образование и опыт в Египте, показался мне хорошим кандидатом на роль моего защитника. Более того, я узнала, что все дела, за которые он брался, включая даже кейсы против страховых компаний, одерживали победу в суде. А выиграть дело со страховщиками дорогого стоит! Так, послужной список и решительный настрой Ахмеда произвели на меня впечатление, мы ударили по рукам, и я со спокойным сердцем улетела в Москву для подготовки необходимых документов.
Но в Москве меня ждал неприятный сюрприз. Меня обокрали.
Глава 7
По приезде в Москву я обнаружила, что все наличные, которые были у меня в квартире, исчезли, а вместе с ними испарились и деньги с расчетного счета моей компании.
Как такое могло случиться? О деньгах знали только отчим и мама, они же имели доступ к счету, но я не допускала мысли, что семья могла так со мной поступить. Родные люди, воспользовавшись моим отсутствием, украли перед судом все деньги, зная, как тяжело я их зарабатывала? Этого не может быть, это какая-то ошибка, абсурд!
Основой отношений в нашей семье всегда были любовь, искренность и щедрость. С детства я считала маму своим лучшим другом и доверяла ей целиком и полностью. Мы вместе прошли множество испытаний, всегда поддерживали друг друга, и я, последние годы живя в острой нехватке финансов, часто экономила на своих потребностях, но стабильно отправляла родным деньги на жизнь и погашение образовавшихся долгов. В семье никогда не было воровства и обмана, иначе позволять маме вести бухгалтерию в своей компании и предоставлять ключи от банковского счета было бы с моей стороны просто нелогичным. В этой связи я не верила в произошедшее до последнего и думала, что это какой-то страшный сон, который вот-вот закончится или окажется неуместной шуткой, розыгрышем и глупостью.
Но все события были более чем реальны.
После того как я вернулась в Москву и обнаружила пропажу всех своих денег, мама перестала выходить со мной на связь, а отчим, побоявшись обращения в полицию, решил меня напугать и сильно избил. Я поняла, что больше не могу оставаться в своей съемной квартире, адрес которой он знал, и переехала к школьной подруге Наде и ее мужу Никите, которые сразу откликнулись на мою просьбу о помощи.
Я жила у друзей достаточно долго, ни разу не ощутив себя неудобным гостем. Ребята по очереди дежурили у моей кровати, на которой я ревела каждую ночь, хотя рано утром им нужно было вставать на работу. Надя, зная, что я ограничена в финансах, не разрешала мне тратить деньги на покупку еды, постоянно готовила какие-то кулинарные изыски и умоляла меня хоть что-то съесть. У меня же на фоне стресса совершенно пропал аппетит, и с каждым днем я сильно теряла в весе. Вместе с Никитой она пыталась отвлекать меня разговорами и совместными просмотрами фильмов, но я только смотрела на все происходящее стеклянными глазами и мало понимала происходящее.
– Ты очень сильная, хотя бы потому, что такие испытания не даются слабым людям. Ты обязательно сможешь через это пройти! – уверенно подбадривала меня подруга, пряча свои слезы.
Мы дружили с 12 лет, сидели в школе за одной партой и очень любили друг друга, поэтому Надя принимала мои трудности так близко к сердцу.
– Я не хочу быть сильной, я не хочу через это проходить! – отвечала я, корчась от физической боли в животе и сердце, – еще недавно у меня была семья, а сейчас вся моя жизнь рухнула, и я совсем не знаю, что мне делать.
Мне было ужасно стыдно рассказать о произошедшем кому-то из своего окружения, но самым близким друзьям я все же открылась. Подруга-психолог дала мне несколько консультаций, но узнав, что мой организм напрочь отказывается от сна и еды, испугалась последствий и направила меня к психотерапевту.
Им оказалась яркая блондинка лет шестидесяти с проницательным взглядом. Она работала в паре с двумя специалистами – клиническим психологом и психиатром. Собираясь на сеанс терапии, я была уверена, что как только расскажу врачам свою историю, то непременно получу жалость, сочувствие и утешение, которых так сильно мне не хватало. Однако все произошло совершенно иначе. Специалисты дали мне только пять минут на то, чтобы я рассказала суть своей ситуации, задали несколько сухих уточняющих вопросов и попросили лечь на кушетку.
Врачи использовали практики гипноза, методику аутотренинга и наверняка какие-то другие психотерапевтические инструменты, которые вызвали у меня целую бурю эмоций. Не в силах себя сдерживать, я буквально выла на весь кабинет, обливалась слезами, впивалась зубами в свой кулак, кричала, что мне больно, обидно, страшно, и я не могу вынести все то, что сейчас происходит в моей жизни.
Спустя два часа я вышла из кабинета с чувством облегчения. Более того, впервые за долгое время ко мне пришла здравая мысль, которая впоследствии очень долго, примерно полгода, крутилась в моей голове и давала силы двигаться дальше, несмотря на периодически появляющиеся приступы отчаяния. Мысль звучала так: «Я должна что-то сделать». В сложные периоды, вспоминая эту фразу, я призывала себя действовать, а не поддаваться паническим настроениям и страху, и такой аутотренинг действительно мне помогал.
Несколько сеансов терапии и неутомимая поддержка друзей придали мне немного сил, и я решила попробовать вернуть свои деньги. Сначала я позвонила маме, чтобы разобраться в мотивах ее поступка, но она отказалась говорить по телефону и предложила увидеться в торговом центре. На встречу пришла не моя любимая мама, которую я знала с рождения, а совершенно чужая женщина с холодными глазами и жестким голосом. Она обвиняла меня в том, что я неблагодарна и не ценю то, что они вместе с отчимом вырастили меня, давали еду, кров и одежду, платили за мою частную школу, благодаря которой сегодня я прекрасно знаю английский и имею возможность заниматься международной деятельностью. Мама убеждала меня, что мой заработок – это заслуга всей семьи, поэтому они с отчимом имеют на него полное право.
– Мама, но у меня в скором времени будет суд, – тихо возразила я. – Мне нужны мои деньги.
– Это не твои деньги! Ты их заработала, будучи в семье. Мы всегда поддерживали тебя, а ты забрала все себе! – кричала она.
Мама действительно работала в моей компании бухгалтером. После ее желания переехать в Москву я дополнительно оплачивала ей отдельную квартиру и давала деньги на жизнь. Когда отчим захотел поучаствовать в работе с моими клиентами на Чемпионате мира, я также откликнулась на его просьбу, и он получил за свою работу вознаграждение, многократно превышающее среднерыночный заработок за подобные услуги. Никто из членов семьи не помогал мне бесплатно, а если бы они отказались от моего предложения, мне бы не составило никакого труда найти им замену.
– Хватит играться и рисковать, – заявила мама, имея в виду то, что не поддерживает мою идею идти в суд. – Удалось тебе заработать деньги – вложи их в недвижимость в Москве, это всегда выгодно. Но квартиру я оформлю на себя, чтобы ты не наделала глупостей, – закончила она, затем резко встала из-за стола и, сославшись на головную боль, вышла из кафе.
Сказать, что наша беседа меня шокировала – это не сказать ничего. Я ожидала все что угодно, но не настолько холодного разговора с самым родным человеком в моей жизни.
Решив побороться за свои деньги, я подключила знакомых и попробовала найти рычаги давления на маму. Все это заняло время, и когда мой приятель-юрист начал мне помогать, выяснилось, что мама уже потратила украденное, купив квартиру в Москве, которую она оформила на свое имя. Мне объяснили, что можно завести уголовное дело, но в этом случае маму и отчима скорее всего ждало тюремное заключение. Я взяла на размышление сутки и отказалась от этой идеи. В моей душе, помимо боли и жажды справедливости, было нежелание причинить маме вред. Я знала, что возвращение денег не принесет мне счастья, если человек, подаривший мне жизнь, окажется за решеткой.
Выяснилось, что я могу врываться в кабинеты арабских боссов, выигрывать тендеры, вести огромные проекты, руководить взрослыми мужчинами, но только мама стала тем человеком, перед которым я ослабила хватку и сложила свое оружие.
Есть такая книга «Диалоги с Богом».
На тот момент мои диалоги с Богом выглядели примерно так: «Что Ты от меня хочешь? Ты же видишь, что я уже стою на коленях, а как только пытаюсь встать, мне наносят новый удар, и я падаю снова. С чего Ты взял, что я в состоянии вынести весь этот ужас? Ты правда считаешь, что я самый плохой человек на всей Земле, который заслужил то, чтобы его предала родная мать? Я знаю, что Ты справедлив, но со мной Ты поступаешь несправедливо».
Я каждый день ругалась со Всевышним, но все же продолжала Ему молиться, потому что понимала, что более сильного покровителя и другого адреса для помощи у меня нет, а сама я не справлялась.
Забегая вперед, я скажу, что простила свою маму. Мы по-прежнему не общаемся и вряд ли когда-нибудь будем, потому что обе этого не хотим, но прощение произошло.
Его процесс шел трудно и долго – с терапией, прогрессами, откатами, таблетками, встречами с психиатрами, клиническими психологами, посыланиями их всех вместе взятых куда подальше и возвращениями обратно, коучами, книгами по самопомощи, навязчивым нежеланием жить, молитвами, изучениями религиозных писаний, истеричными разговорами с друзьями, ненавистью, проклятиями, ночными припадками, алкоголем в попытках приглушить боль, экстремальными видами спорта и многим другим.
Но я простила.
Прощению в книге я уделила отдельное внимание. Я не просто так выворачиваю себя наизнанку, вспоминая трагические события своей жизни. Мое откровение происходит не ради желания пощекотать нервы себе и вам.
Я хочу помочь всем тем, кто пережил в своей жизни тяжелое предательство и утрату. Я имею на это право. Возможно, это даже моя обязанность, потому что я прошла огромный путь от полной безысходности и суицидальных мыслей до счастливой жизни человека со стабильной психикой.
Сейчас я только начинаю посвящать вас в свою историю. Но вскоре я разберу по косточкам свой опыт прощения, и я уверяю вас, что если вы сможете меня услышать, то отпустите все свои обиды и вступите в новую жизнь, даже если сейчас это с трудом ее себе представляете.
Глава 8
Будучи еще очень слабой морально, я все-таки собралась с силами и позвонила в Дубай своему адвокату, рассказав о том, что меня обокрали, и денег на начало судебного процесса у меня больше нет.
Ахмед ответил, что уже изучил документы, которые я ему предоставила на первой встрече, и полностью уверен в моем выигрыше. К моему удивлению он сказал, что готов войти в мое положение и начнет меня защищать без оплаты, а его вознаграждение Ахмед разрешил заплатить ему после победы в суде. Это были хорошие новости, потому что стандартная работа защитника в Дубае подразумевает оплату клиентом 30 % гонорара на старте сотрудничества, которые не возвращаются, согласно контракту, даже в случае проигрыша.
Поскольку Ахмед предложил идеальные для моей ситуации условия, я твердо решила, что пойду на суд, даже если мне придется продать свою почку. Но сперва я захотела попробовать найти необходимую сумму для подачи иска более адекватным и разумным способом.
Я была не готова подвергать риску никого из своих знакомых, одалживая деньги в долг, потому что понимала, что как бы Ахмед не был уверен в нашей победе, в процессе суда может произойти все что угодно, да и людей, которых в теории я могла бы просить, было не так уж и много. Занимать большую сумму, не зная когда у меня будет возможность ее отдать, было для меня неприемлемо, хотя бы потому, что в Дубае дела по экономическим преступлениям суд обычно рассматривает от года до трех. Более того, на тот момент многие уже знали, что у меня хорошо идет бизнес, и посвящать посторонних людей в то, что меня предали семья и партнеры, я не хотела, чтобы не терять лицо.
Помимо отсутствия денег на подачу иска, моя ситуация усложнялась еще и тем, что я никак не могла заставить себя полноценно вернуться к своей работе. Я по-прежнему была морально абсолютно раздавлена и часто проводила свои дни дома, плача в кровати и никак не могла собраться.
Не знаю по какой причине (ведь тогда я еще не занималась психологией и не изучала книг по самопомощи) у меня была четкая уверенность, что, даже если внезапно на небе покажется голубой вертолет, из него мне помашет рукой волшебник и радостно подарит нужную для подачи иска сумму, сказав, что отдавать ее, конечно же, нет необходимости, это будет неправильно, хотя и очень красиво. Я четко ощущала, что такие испытания, как у меня, даны для мощной трансформации личности, которую может осуществить только сам человек. На тот момент я совершенно не знала, что именно должна в себе изменить, злилась на небеса и искренне считала, что все происходящее со мной несправедливо, но в глубине души все же понимала, что потеря денег – это часть какого-то великого и, на первый взгляд, жуткого замысла, который обязательно пойдет мне на благо, если я все сделаю правильно.
В этот период я старалась делать все, что могла: молилась, анализировала и пыталась взять себя в руки, понимая, что на суде я должна буду появиться в спокойном и уверенном состоянии. Все это было очень необычным, ведь для меня «делать что-то» всегда означало делать что-то материальное, результат которого виден в реальной жизни. Работа над своими мыслями и состоянием виделось мне чем-то абстрактным, но тем не менее я продолжала, потому что других вариантов у меня не было.
Через несколько недель ежедневных ментальных стараний в моей жизни произошло вполне себе осязаемое чудо. Мне позвонила мама и сказала, что готова вернуть из украденных денег ровно ту сумму, которая была мне необходима для начала судебного процесса. Безусловно, впереди меня ждали другие расходы, но если бы я начала о них думать и просчитывать все заранее, то испугалась и не стала подавать иск. Я решила не загадывать, использовать то, что у меня есть здесь и сейчас, а с трудностями справляться по мере их поступления.
Я до сих пор не знаю, почему мама решила вернуть мне часть денег и даже не хочу анализировать ее поступок, но факт остается фактом – несмотря на то, что на тот момент мы уже несколько месяцев не общались, мама передала деньги через моего друга, отказавшись встречаться лично, и прервала со мной все последующие контакты.
Так начался наш с Ахмедом захватывающий, интересный, местами очень страшный и невероятный судебный процесс в Дубае.
Глава 9
Практически сразу выяснилось, что Ахмед мог вести мою линию защиты, оформляя документы в соответствии с арабским законодательством, но не имел права присутствовать за меня на судебных слушаниях, так как не являлся гражданином ОАЭ. В таких случаях, согласно Международному праву, истец защищает себя сам, а это значит, что мне предстояло каждые две недели тратить внушительные суммы, приезжая из Москвы в Дубай, чтобы выступить перед судьей или его представителями. Помимо этого, я должна была регулярно оплачивать всевозможные счета из судебных инстанций, переводить каждую, на первый взгляд, несущественную деталь на арабский язык, платно заверять документы в Посольстве ОАЭ в Москве и делать еще миллион действий, чтобы бесконечно доказывать в суде правоту своей позиции. На самом деле очень большим благословением было то, что в самом начале я не могла знать, что ждет меня впереди, иначе точно бы сдалась на старте, понимая, каких денежных затрат и нервов мне будет стоить вся эта затея.
Перед первым слушанием, с которого начинается моя книга, ко мне в Москву приехал человек, представившийся «Сергеем от дубайских партнеров». Сергей сообщил, что на меня подготовлен некий компромат и он, используя имеющиеся у него связи в Следственном Комитете РФ, намеревается посадить меня в тюрьму, если мы не договоримся об исходе, который будет устраивать моих партнеров. Сергей предложил мне сделку, суть которой заключалась в том, что я должна была аннулировать свой иск в Эмиратах, а взамен Сергей пообещал не устраивать мне неприятностей и судебных разбирательств в Москве.
Сказать, что я испугалась, это не сказать ничего. Коктейль из кражи, предстоящего суда, депрессии, покосившейся психики и угроз окончательно выбили меня из колеи и я испытала сильный стресс и совершенно не понимала, как поступить в сложившейся ситуации. С одной стороны, я уже оплатила огромный счет за подачу иска в Эмиратах, и если не явлюсь в суд, дело просто аннулируют, сочтя мое намерение несерьезным. С другой – я понимала, что Сергей действует по заказу очень богатых и влиятельных людей, которые имеют возможность сфабриковать все что угодно, а у меня не было денег даже для того, чтобы нанять самого обыкновенного московского адвоката и объясниться перед законом.
Откровенно говоря, напасть в России – это было очень умным ходом со стороны моих партнеров. Наверное, самым умным из всех, что они сделали. Перед дубайской законодательной системой все люди абсолютно равны. В ОАЭ не важно богатый ты или бедный, местный или иностранец, женщина или мужчина, закон одинаков для всех, а угрозы на территории Эмиратов – это прямой путь в полицию, причем в течение первых часов после обращения жертвы. Объединенные Арабские Эмираты – это очень безопасная страна, где каждый чувствует себя максимально защищенным, если ведет себя достойно и честно. Шантаж, который устроил Сергей, на территории ОАЭ невозможно себе представить без последствий для инициатора. Но угрозы происходили в Москве, поэтому мне нужно было принять решение о том, как действовать дальше, и, желая заручиться поддержкой, я набрала номер подруги и рассказала ей новые подробности своей богатой на сумасшедшие события жизни. Она внимательно выслушала мою сбивчивую речь, и невозмутимо ответила:
– Настя, ты так много уже прошла, что назад дороги уже точно нет, пасовать глупо. Пошли этого Сережу к черту и отвлекись на что-то более жизнеутверждающее. Очень рекомендую голливудский фильм «Игра Молли».
После пережитого стресса мой организм, видимо, выработал минимальный слой психологической защиты, благодаря которому мне снова удалось взять себя в руки и включить посоветанное подругой кино. Если вы никогда не смотрели «Игру Молли», я очень рекомендую это сделать в самое ближайшее время. Основанная на реальных событиях история повествует о девушке Молли Блум, которая открыла казино в Америке и заработала на нем огромные деньги, а затем, нарушив закон, сначала попала в руки мафии, а затем и под прицел ФБР. Имея большие шансы получить внушительный срок в американской тюрьме, Молли все-таки вышла из-под стражи, а ее невероятная история была замечена режиссером голливудского кино Аароном Соркином, который снял по ее мотивам фильм, дав Блум возможность заработать деньги и сделав ее знаменитой.
Посмотрев картину, я ощутила себя Молли, которая одна отважно сражалась против тяжелых жизненных обстоятельств, и почувствовала, что если она смогла выйти из своей сумасшедшей ситуации победителем, то и у меня получится выйти из моей.
Вдохновившись голливудским фильмом, я почувствовала прилив энергии и твердо решила бороться за свои права, дав отпор Сергею и его заказчикам. Мне удалось зафиксировать угрозы незваного гостя, перевести их на арабский язык и передать в Посольство Объединенных Арабских Эмиратов в России, предварительно заверив их в Министерстве иностранных дел РФ и Министерстве юстиции РФ, согласно протоколу. Документы с печатями официальных структур я отправила своему адвокату Ахмеду, а он благополучно передал их в дубайский суд. Узнав о том, что произошло, Сергей мгновенно уехал из Москвы, а партнеры долго оправдывались перед судьей, убеждая, что не имели к произошедшему в России никакого отношения.
Новое резкое движение прибавило мне храбрости, а также дало представление судье о том, кто кем является на самом деле в нашем процессе. Конечно, это событие еще не было победой, но, безусловно, обеспечило мне несколько честных очков в дубайском суде.
Я снова поняла, что без решительных и смелых поступков с моей стороны не обойтись. Партнеры уже показали свои зубы, а это означало, что для меня быть мягкой и слабой просто опасно. Но силы и энергия быстро покидали меня после каждого нового боя, моя психика еще не окрепла, сеансы с психотерапевтом пришлось завершить из-за экономии денег, а обида на маму не давала спокойно спать по ночам, еще больше травмируя мою нервную систему.
Несколько лет я прокручивала в голове кражу, каждый день засыпая и просыпаясь с вопросами, на которые не могла найти ответы. Как же моя любимая мама могла так со мной поступить? За что мне все это? Как жить без мамы дальше? Я размышляла о том, что не так сделала в своей жизни, но не находила ни одной причины или предпосылки маминого поступка.
Так я пришла к неутешительному выводу, что если мама, которая должна безусловно любить своего ребенка, меня не любит, то меня не может любить никто.
Это разрушительное чувство обиды на мать гасило и мою любовь к себе. Я мало ела, курила сигареты, перестала использовать косметику, а в тех редких случаях, когда я находила в себе силы выйти из дома, одевалась в жуткие балахоны и собирала из волос на голове несуразный пучок.
Но судебная система ОАЭ не могла поставить процесс на паузу и дожидаться окончания моей депрессии, поэтому несмотря на свое состояние, мне необходимо было приезжать на слушания и на время заседаний надевать маску уверенного в себе человека, стараясь не выдавать своих истинных эмоций.
Наедине со своим адвокатом я могла позволить себе расслабиться и быть настоящей, поэтому постоянно плакала и жаловалась Ахмеду на то, что когда-нибудь точно умру в зале суда от ужаса и стресса. Адвокат улыбался, находил слова поддержки и каждый раз отпаивал меня горячим арабским кофе. Но однажды, когда мы ехали с очередного слушания, я снова не сдержалась и заревела. Внезапно всегда невозмутимый и вежливый Ахмед бросил руль своего автомобиля и неистово заорал:
– «Как же мне все это надоело! Ты постоянно жалуешься и плачешь, а должна идти с высоко поднятой головой и гордо нести свою правду. Ты права, понимаешь? Права! Мы в Дубае, здесь нет коррупции, влияния богатых людей и прочих отголосков отсутствия нормальной судебной системы! Ты ничего не сделала плохого, ты пришла судиться за то, что по праву тебе принадлежит. Выключи этот ненужный синдром самозванца и просто делай то, что я тебе говорю. Ты победишь, я клянусь тебе, что победишь, но ты обязана вытереть слезы и показать свое истинное лицо! Хватит строить из себя слабачку, которой ты не являешься. Скажи „Иншаллах“ и соберись уже наконец!»
«Иншаллах» я сказала, но остаток пути мы провели молча, и Ахмед от обиды даже не смотрел в мою сторону. Ох уж этот тонкий ближневосточный мир. Не дает русской душе разгуляться и как следует пострадать!
Приехав в отель, я проанализировала слова адвоката и поняла, что Ахмед прав, и мне необходимо поступать так, как он говорит.
Перед следующей очной ставкой я взяла себя в руки – сделала укладку и яркий макияж, надела красивое длинное платье и зашла в зал суда, широко улыбаясь губами, накрашенными красной помадой, и цокая шпильками невероятной высоты.
В тот день мои оппоненты, и так не отличавшиеся позитивным настроем, были в особенно воинственном расположении духа. Они постоянно выкрикивали что-то на арабском, хотя представитель судебной системы неоднократно просил их перейти на английский язык, чтобы я тоже понимала суть диалога. Мой адвокат, истекая потом от дубайской жары и накала страстей в аудитории, отвечал на реплики партнеров и между делом едва успевал переводить мне происходящее.
Совсем недавно столь негативная обстановка совершенно точно выбила бы меня из колеи. Но в тот день я твердо решила держаться уверенно, и всем своим видом показывала представителям суда и оппонентам бесстрашие и уверенность в своей скорой победе.
Внезапно я начала фантазировать, что прямо сейчас нахожусь не на заседании, а на шумном арабском базаре, и мы с Ахмедом пытаемся купить большого жирного дорогущего слона, торгуясь за него с нечестными продавцами.
Мое воображение настолько разыгралось, что я уже мысленно нарядила своих партнеров в золотые костюмы Алладина, не забыв нацепить на голову каждого смешную чалму с огромными перьями и искусственными бриллиантами. Себе и Ахмеду я выдумала огромного белого верблюда, который грозно смотрел на не желающих нам сдаваться оппонентов, всем своим видом показывая, что вот-вот на них плюнет.
Улетев в своих фантазиях далеко из зала суда, я начала вполне реально хохотать на всю аудиторию от возникших в моем сознании нелепых смешных картинок.
– Что с тобой, Ана? – легонько толкнул меня под столом Ахмед. – Я не понимаю, почему тебе так весело. Эйман утверждает, что туристы чуть ли не плакали от неуважительного общения твоей команды с клиентами. Еда, которую вы предоставили, была несъедобной, а элементы брендинга оказались такого низкого качества, что основной заказчик сразу попросил их ликвидировать. Тебе есть что на это сказать?
– Господа, у меня вопрос, – обратилась я к представителю судебной системы, государственному аудитору и оппонентам, – а вы любите русское кино?
– Ана, с тобой все в порядке? – шепнул мне на ухо обеспокоенный Ахмед. – Что ты сейчас говоришь?
– Спокойно, – тихо ответила ему я. – Так как насчет небольшого интересного фильма? – снова обратилась я к присутствующим, включая ноутбук.
– Мы не против, если это имеет отношение к делу, – ответил аудитор.
Для своего портфолио во время проекта мы вели съемку. Там хорошо было показано, как наши туристы прыгают от счастья, визжат от восторга, благодарят за лучшее путешествие в их жизни, уплетают за обе щеки русские пирожки и держат яркие флаги с логотипом заказчика.
С большим удовольствием я наблюдала, как все присутствующие сначала замолчали, уставившись на экран компьютера, а потом лица моих оппонентов начали ежесекундно меняться, демонстрируя всю гамму драматических чувств: отрицание, гнев, отчаяние и дальше по списку.
– Но как?! – заорал финансист моих партнеров Эйман, не выдержав первым. – Почему нам ничего не было известно о проводимой съемке?
– Откуда мне было знать, что вы любите русское кино! – весело парировала я, не забыв ему подмигнуть, пока все остальные не видят.
Эйман понимал, что выглядит непростительно глупо. Полчаса назад он с честными глазами в красках и деталях убеждал представителей суда в том, что я опровергла за две минуты своего ролика! Я совершенно не планировала демонстрировать видео, но, снизив в своем сознании значимость происходящих событий, я переключилась на веселые фантазии о базаре и Алладинах и вовремя вспомнила о существовании мини-фильма.
Ролик, который я снимала для портфолио своей компании, оказался настоящим вещественным доказательством и сразу расставил все по своим местам, показав суду, кто из нас врет.
Государственные служащие еле сдерживали хохот, глядя на изменившиеся лица моих партнеров, а мы с Ахмедом весело хлопнули по рукам и поехали отмечать успешное окончание очередного боя.
