скачать книгу бесплатно
– Верно. Вы правильно поняли. Изображение показало вам, как надеть комбинезон.
Оделся наконец-то.
– Спокойно. Мы сейчас телепортируемся.
Братило с боярином очутились невесть как на каменной площадке. Кузнец уж не мог ничему дивиться. А внизу шумело…
– Море… – пробормотал он.
– Верно вы догадались. Вообще-то океан. Но не суть важно.
Братило моря прежде никогда не видел, слышал да читал про море в пергаментах, что у купцов заморских покупал.
– Океян. Прости, боярин, м-мы… в замке заморском?
– Вы правильно поняли. Здесь действительно Замок. Хотите поесть?
– Благодарствую, боярин.
Тут прямо из площадки вырос стол, а невесть откуда взялись всякие яства на том столе. Как в сказках. Хотя нету скатерти-самобранки. А посуда невесть из чего. Не из глины, да и не золотая, не серебряная. А Братило думал, что ничему ужо не станет дивиться.
– Прошу…
– А… пивка нету, боярин? П-прости…
– О! Я-я-я! Пиво есть. Тут оно доброе. Нархальское. Попробуйте сосисок.
Сосиски кузнецу не понравились. Зато пиво и впрямь доброе. Доводилось ему прежде пробовать нархальское. Тут было кое-чего и из привычной еды: каша, пироги. И еще какие-то диковинные блюда. Внизу океян шумел.
– Ваш подопечный осваивается, фон Энс, – услышал Братило странный голос.
– Как видите, уважаемый Мозг.
Кузнеца передернуло:
– Демон!
– Вы опять это слово произносите. Это Мозг Замка.
Братило вспомнил сказку про Косту, который искал То Чего на Свете Нет. Колдовством попал на остров среди океяна. И тамо вырос стол из-под земли, и угощала Косту скатерть-самобранка. И голос был невесть откуда.
– Боярин, у голоса нету тела?
– Можно сказать и так.
– Я-я… знаю, кто он. То Чего на Свете Нет!
– Почему меня нет? – послышался безразличный голос. – Я есть.
– Мой подопечный пережил и переживает много потрясений, уважаемый Мозг. Вы же понимаете.
– Понимаю.
– Он… разозлился, б-боярин, – шепотом проговорил Братило. – Меня теперича…
– Мозг лишен обычных человеческих чувств. Он не злится и не обижается. Вам не надо бояться. И вам не стоит так тихо говорить. Мозг всё равно слышит.
– Боярин…
– Не стоит называть меня боярином, г-н Братило. Хоть я и был в этом мире сыном барона. В этом мире меня зовут Экхард фон Энс.
Братило лишь головой мотнул. Господином его прежде не звали. А ентот боярчонок чего-то не хочет, чтоб его боярином звали. Пора привыкать к чудесам.
– Господин, почему ты мне «вы» говоришь? Будто меня несколько.
– Это такая форма вежливого обращения. Ах, да. В вашем языке же такой формы нет. А Мозг неживой, – усмехнулся фон Энс.
– Не живой?! Боги!
– Вспомните, г-н Братило, что вы такое придумали? За что вас отправили на костер?
– М-машина… Мозг – машина…
– Вы правильно поняли. Сейчас вам невозможно всё объяснить. Вы всё поймете, когда пройдете Посвящение.
– П-посвящение?
– Да. А сейчас ничего не спрашивайте. Ешьте. Вы многое пережили. Но я тоже многое пережил и в прежнем и в этом мире. Меня, как и вас, спасли от костра. Как-нибудь поговорим об этом.
– В прежнем мире?! Мир ведь един. Жрецы учат…
– Вы всё еще верите жрецам? После того, что они с вами сделали? Впрочем, сейчас не стоит говорить об этом. Нет демонов и нет чудес. Ешьте.
– Ты також был на костре?
– Об этом мы еще поговорим.
* * *
Князь Ратибор после утренних молитв с верховной и утренней трапезы явился в светлицу княгини Мары Твердиславны. Мара выставила из светлицы боярынь, даже сестрицу Снежену, любимицу Забаву, племянницу матушки Мамелфы боярышню Олену, что такие истории сочиняла. Три последние подчинились, недовольно поглядывая на княгиню и вздыхая.
– Сядь, сын мой, – она указала ему на резной «табурет» около своего кресла.
Ратибор сел. Он был бледен. На Мару глянули синие глаза, у ее покойного мужа князя Ратмира такие же были. Она понимала: сын страдает, что ему пришлось осудить на казнь невинного человека. Да еще и на такую мучительную казнь. Ратибор ведь слишком совестливый, как и его отец.
– Матушка, кузнец…
– Уж не испужался ль ты его проклятия, сын мой? Ты – князь, потомок богов, тебе не страшно то проклятие. Верховная верно сказывала.
– Матушка, кузнец ведь был не повинен…
– Ты ведь знаешь, сын мой: власть – не одна токмо сласть. Может среди бояр да в народе и по-иному мыслят. Но ты знаешь. А с верховной да с жрецами тебе неча покамест свариться. Главное – спокойствие в державе. Сам знаешь.
– Покамест… – князь быстро глянул на матушку.
– Покамест, – улыбнулась Мара.
Кузнец сейчас в Замке. Медпомощь ему уже оказали, всё с ним будет в порядке. Но Ратибор ведь этого не знает. Мара налила сыну кваску в серебряную чашу, тот отпил, поставил чашу на столик.
– Ты ж хотел, сын мой, в дальнюю вотчину свою съездить. Поохотиться.
– Да, пожалуй, – он встал и поцеловал руку Маре. – Благодарю, матушка.
– Не за что, сын мой, – Мара погладила сына по светлым, как у покойного Ратмира волосам.
Когда сын удалился, Мара встала и прошлась по своей светлице. Ратибору надо развеяться, отвлечься от мрачных мыслей. Пусть съездит, поохотится. Про боярыню Богдану она не стала с ним говорить. Зачем всякие попреки, ссоры? Они только порождают взаимные обиды. А бойкую вдовушку следует убрать от сына подальше. Она этим займется. Тут в светлицу княгини с шумом заявилась ее мать боярыня Мамелфа Путятишна, старшая боярыня княжеского двора.
– Марушка! И куды ты токмо глядишь?! Долго ль будет сие непотребство деется?! Срамота да стыдоба!
– Ты про что, матушка?
– Сама знаешь. Та бесстыжая боярыня Богдана. Ух, вдовица! Бить ее некому. Она и енту ночь у Ратибора ночевала. У него ж невеста есть! Прынцесса заморская. Марушка, ну куды ты глядишь?!
Да уж, Богдана. Эта бойкая вдовушка прославилась на весь град стольный своими похождениями. Ей годились для утех всякие: и бояре, и дружинники и даже холопы. А с недавних пор вдовица и к Ратибору в опочивальню стала захаживать. Такие блюстительницы нравственности как верховная жрица Никла (тогда еще живая) и нынешняя Доброгнева, а также матушка Мамелфа Путятишна убеждали княгиню взяться покруче за «енту распутницу». А Маре долгое время было плевать на развлечения веселой вдовушки. И вот однажды она (Мара) застала Богдану с Мечиславом. В добросной избе тайной стражи. Допрашивал он ее. Сказать, что Мара разозлилась, значит, ничего не сказать. Они с Мечиславом тогда так переругались! Хорошо, что Мечислав быстро потерял интерес к этой шлюхе. А теперь эта потаскушка и за сына взялась. Мара мотнула головой: решила же убрать бойкую вдовушку подальше от сына, так уберет.
– Угомонись, матушка.
– Марушка, да как ты…
– Угомонись, матушка. Боярыню Богдану мы со двора прогоним. Она и впрямь токмо двор княжеский позорит.
– Я ж тебе давно сказывала, Марушка, гони сию шалаву в шею да поганой метлой. Она ж тебе почти ровесница. Она ж Ратибору в матери годится. Гнать таких надобно!
– Завтра ж ее и выгоним.
– Так скоро… – даже не поверила Мамелфа Путятишна.
– А чего ждать?
– Ты права, Марушка, нечего.
На другой день, после отъезда сына, княгиня Мара Твердиславна велела позвать в свою светлицу боярыню Богдану. На этот раз Мара не выставляла вон ни Снежену, ни Забаву, ни Олену, ни других боярынь и боярышень. Да и матушка Мамелфа Путятишна присутствовала. Вдова боярыня Богдана Кривославна вошла, поклонилась княгине.
– Ты хорошо, иной раз даже слишком хорошо служила при дворе княжеском, Богдана Кривославна, – заговорила Мара.
– Ужо вовсю стараюсь, матушка княгиня, – улыбнулась Богдана и снова поклонилась княгине.
– Ужо ты так старалась, боярыня, – продолжала Мара, что свое хозяйство вдовье запустила. Ай-ай! Негоже то.
– Княгиня… – улыбка сползла с губ Богданы.
– Не перебивай. Так вот. За службу при дворе княжеском тебя наградят. И ты вернешься в вотчину свекра своего. Станешь помогать свекрухе да невестке своим. Ибо негоже знатной жене аль вдове запускать хозяйство.
– Княгиня! Не прогоняй! – кинулась вдова в ноги Маре. – Чем не угодила?! Да за что ж?!
– Ты знаешь, за что, – тихо ответила Мара. – Ступай.
Вдова Богдана голосила, умоляла не прогонять ее со двора. Мара позвала стражников, боярыню выставили вон.
– В вотчине у свекра ейного и без распутницы ентой хозяйство справно, – усмехнулась Мамелфа Путятишна. – Тамо свекруха на хозяйстве. Вот свекруха со свекром ей тамо спуску не дадут. Не дадут ей распутничать да безобразничать.
– Забудем про нее, матушка – отозвалась Мара.
– Я ж тебе, Марушка, дщерь моя, сколько разов говорила гнать шалаву енту со двора княжеского в три шеи да поганой метлой, – не унималась Мамелфа Путятишна.
– Забудем про нее, – повторила Мара. – Будто ее и не было.
Боярыня Мамелфа Путятишна замолчала от взгляда дочки-княгини.
А боярыню Богдану в тот же день отправили в вотчину свекра. Она сопротивлялась дворцовым стражникам, брыкалась, кусалась, грозила боярину Мечиславу пожаловаться да князю, как он вернется. Да всё без толку. Ей совсем не хотелось на хозяйство, в деревню, где сварливые свекор со свекрухой, да еще брат мужа покойного с женкой и целым выводком противных мужниных племянников и племянниц. Совсем не то, что при дворе княжеском. Своих детей у нее не было. Богини Лада и Макошь смиловались, не послали.
3. Мирослава
Треск в кустах, две вороны взлетели, возмущенно каркая, с синей ветки большой висты. Из зарослей выскочила девушка и со всех ног помчалась через поляну, задрав подол, только босые грязные пятки сверкали. Билась о спину растрепанная коса из русых волос. В голубых глазах беглянки застыл ужас, по щекам пробежали слезы. На поляну выехали пять всадников, один из них богато одет, с ними большущий пес. Девушка вскрикнула и кинулась еще быстрей. Мужчины загоготали.
…Она погнала, не разбирая дороги. Кабы не ихний пес проклятущий, скрылась б в лесу. Она ж ентот лес с малолетства знает. А пес вынюхает. Спаси, пресветлая Лада! Надо же, она, Мирка напоролась на боярского сынка Ждана с его холопами. Что ж теперича будет? Неужто сволочной сынок боярский на кол посадит? Как обещал. Он выполняет такие обещания. Вон подружку Квитку ж посадили по его приказу. Как несчастная кричала! Еще и всю деревню согнали, глядеть на то заставили. Девушка утерла рукавом рубахи слезы и побежала дальше. Силы покидали ее, но надо. Может, тварюки енти отстанут! Она пыталась молиться богине.
Мирка продиралась сквозь заросли, весь ее сарафан и рубаха стали в колючках, но она не замечала того. Вроде, неслышно погони. Девушка зашагала, тяжело дыша. Мысленно поблагодарила пресветлую Ладу.
…Покойный батя Мирки сказывал, жили у них, в Валуево не так уж плохо. Старый боярин Любомысл семь шкур с народу не драл. И управители не лютовали. Пока проклятый боярский сынок Ждан на головы ихние селянские не свалился. Видать, за что-то их покарали боги. Сынок боярский. Его батя с матушкой уж давно померли. Старому боярину Любомыслу Ждан внуком приходится. Тот Ждан еще отроком служил при дворе княжеском. Да юный князь Ратибор за что-то прогнал его со службы годков десять назад. Уж в Валуево не знали за что. Вернулся юный боярин Ждан в вотчину к деду. И житья не стало от того Ждана в Валуево да в других деревнях боярской вотчины.
