скачать книгу бесплатно
Майя. Есафов – это совсем другое дело… Это был золотой человек!
Склероз. Да, что-то вы давненько ничего про Есафова нам не рассказывали!
Майя. Хороший человек как хорошая песня – не забывается. Вспомнила: у нас на целлюлозно-бумажном была художественная самодеятельность и хор под названием «Целлюлоза».
Склероз. Чего у вас на комбинате только не было: и хор, и спирт!
Майя. Наш хор был лауреатом Всесоюзного конкурса самодеятельных хоров! Меня привел туда мой начальник Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него рассказывала? Да? Убейте меня!.. Я стеснялась, а он сказал: «Майя. Это ваше партийное поручение!»
Склероз. И вы перестали стесняться?
Майя. Этого я уже не помню, зато помню, как мы пели гимн Камского целлюлозно-бумажного комбината. (Поет.)
Целлюлозно-бумажный,
Для страны крайне важный,
Целлюлозно-бумажный наш родной комбинат.
Коллектив здесь отважный,
Боевой и бесстрашный,
И работать на совесть каждый в нем очень рад!
Склероз (потрясенно). Что это было?
Майя. Я же вам сказала – гимн. В начале каждого рабочего дня по репродуктору он звучал на весь город. А у Вениамина Ионовича был очень красивый баритон. И в хоре мы стояли с ним рядом.
Входит Есафов.
Есафов. Майя Аркадьевна, я услышал наш гимн. Я не мог не прийти.
Майя. Вениамин Ионович, это вы?! Не может быть…
Есафов. Да, Маечка, это я.
Склероз. Оп-па! Явление Есафова народу. Это уже перебор! А если я начну всех подряд звать в дом, что будет?
Е с а ф о в (Склерозу). Послушайте, вы не могли бы уйти, мы хотим остаться вдвоем. Мы не виделись шестьдесят лет.
Майя (мечтательно). Я тогда была еще совсем девочкой.
Склероз. В двадцать восемь – девочкой?
Есафов. Вы уйдете?
Майя. Уйдите! Неужели вы не понимаете? Это же – Есафов!
Склероз. Какой Есафов? Вспомните, сколько ему лет! Крас-нокамск – не Цихисдзири, там столько не живут. К тому же он меня видит. Майя Аркадьевна, вы вызываете духов?
Майя. Нет, это Есафов, я его узнала.
Склероз. Майя Аркадьевна, я обещал, что буду с вами до вашего последнего дня. Вы действительно хотите, чтобы я ушел?
Майя. Да.
Склероз. Значит, вы понимаете, что?..
Майя. Да.
Склероз. Хорошо, если вы так хотите, я уйду. Только можно один вопрос? Скажите, откуда у вас такое странное отчество – Ионыч?
Есафов. От папы. И чтобы больше вопросов не возникало, могу вам сообщить: ничего вкуснее, чем фаршированная рыба в исполнении Майи Аркадьевны, я в своей жизни не ел!
Склероз. Вам больше повезло. Меня она кормила хуже. (Уходит.)
Майя протягивает руку, Есафов пожимает ее.
Майя. Наконец-то! Вениамин Ионович, проходите! Я так рада! Я знала, что мы с вами еще встретимся.
Есафов. Все люди рано или поздно встречаются. Если не на этом свете, так на том.
Майя. А мы на каком встретились?
Есафов. Не будем, Маечка, о грустном. Раньше нам и не стоило видеться. Ведь вы были в меня влюблены?
Майя. Я?! Нет. Что вы! Нет. Ведь у вас были дети, жена. Как я могла?
Есафов. Время такое было, мы оба не могли. Но я думал – вы меня быстро забудете.
Майя. Если бы вы знали, Вениамин Ионович, какой у меня жуткий склероз. Я ничего не помню. Но вас я никогда не забывала.
Есафов. А помните, как я принимал вас на работу?
Майя. Да.
Есафов. А как я принимал вас в партию?
Майя. Разумеется.
Есафов. А как мы ездили на «Кармен»?
Майя. Конечно! В антракте вы купили всем по стакану крюшона.
Есафов. Это в первом антракте…
Майя. Ой, вспомнила! Как же я могла забыть. Во втором антракте мы снова пошли в буфет, и вы купили всем женщинам мороженое. Оно было в вафельных стаканчиках, такое вкусное. Сейчас такого мороженого уже не делают.
Есафов. Да. А в третьем антракте?
Майя. В каком третьем?.. Больше антрактов не было.
Есафов. В том и дело, что был. «Кармен» – опера в четырех действиях. Поэтому антрактов было три.
Майя. Убейте меня! Я не помню!
Есафов. В третьем антракте мы с вами оказались в буфете вдвоем. Там стояло «Советское шампанское» с медалями на этикетке. Вы сказали, что никогда раньше такое шампанское не пили. И вы так на него смотрели, что я купил бутылку шампанского…
Майя. Оно было дорогое?
Есафов. Дорогое, у меня даже немного не хватило денег. Но вы, как говорят, домазали. А потом вы быстро выпили эту бутылку почти в одиночестве, потому что я шампанское не люблю.
Майя. Мама дорогая! А дальше…
Есафов. А дальше, когда Хозе убил Кармен, вы начали рваться из нашей ложи на сцену. Вы достали из сумочки какой-то длинный ключ и грозились вонзить его Хозе в его толстое брюхо. Тенор, который пел партию Хозе, был полноват.
Майя. Он был толстый!
Есафов. Потом вы стали плакать и успокоились только тогда, когда Кармен ожила и вышла на поклоны. Но успокоились ненадолго. В поезде я положил вас на нижнюю полку, но вы постоянно рвались лечь ко мне на верхнюю.
Майя. Я?! Это все – я?!
Есафов. Ну не я же! Вы громко объявили, что лучшей кандидатуры вы не видите и вы решили отдать мне свою девичью честь. Причем прямо здесь, на верхней полке плацкартного вагона «Пермь – Краснокамск». Вы сказали: «Веня, я твоя навеки!» Девочки из лаборатории смотрели на вас с ужасом. Проводница грозилась ссадить, хотя поезд шел без остановок… Когда вы, наконец, утихомирились, я договорился со всеми, что, если утром вы не вспомните, мы все тоже будем о происшедшем молчать. Но я после той поездки впервые обратил на вас внимание.
Майя. Да?!
Есафов. Мне казалось, что вы – серая мышь и синий чулок одновременно. И вдруг – вас будто кто-то раскрасил в яркие цвета. И я стал заходить к вам в лабораторию по поводу и без повода… Чтобы только увидеть вас.
Майя. А я бы никогда не решилась, Вениамин Ионович, даже близко подойти к вам, если бы не та поездка. Шампанское было чудесное, сейчас такого не делают. Но шампанское не брало меня! Я пила и не пьянела. И тогда я решилась на крайние меры. У меня в сумочке был флакон духов «Красная Москва». Но там не было духов. Перед поездкой я налила в него спирт. И, когда вы отвернулись, я добавила себе в фужер с шампанским спирт.
Есафов. Спирт?! Так вы все продумали заранее?
Майя. Нет, конечно… Я думала, в поезде, на обратном пути, скажу, что у меня с собой есть, и вы похвалите меня за предусмотрительность. Я так мечтала, чтобы вы меня заметили… Я и выпила только для того, чтобы так не робеть, когда вы рядом… Кстати, Вениамин Ионович, вы были тогда в этом самом костюме!
Есафов. Это еще довоенный, я купил его на свадьбу. Если бы я ушел из семьи и мы с вами сыграли свадьбу, я все равно был бы в этом костюме. Но я не мог, поверьте.
Майя. Верю. Я тоже не могла. А костюм у вас красивый. Вам идет.
Есафов. А можно я сниму пиджак, мне жарко.
Майя. Конечно. Простите… Я – сейчас… (Выбегает.)
Майя (голос). Одну минутку!
Есафов. Жду!
Майя (голос). На столе осталось грузинское вино. Вы можете себе налить.
Есафов. Спасибо. Я уже выпил. Коньячку немного, для храбрости. Хотел спирт по старой памяти, но сейчас такого спирта, как был у нас, уже не делают.
Есафов снимает пиджак и остается в рубашке с галстуком. Осматривается – и тут появляется Майя Аркадьевна, ослепительно помолодевшая, в туфлях на каблуках. Возможно, в шляпке. Они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Звучит вальс или танго.
Вы?
Майя. Я.
Есафов. А можно мы не пойдем сегодня в оперный и останемся дома?
Майя. Конечно.
Есафов. Разрешите?
Майя. Пожалуйста.
Есафов и Майя Аркадьевна танцуют, нежно глядя друг на друга. Вдруг Майя Аркадьевна останавливается.
Вениамин Ионович, что же это мы с вами? На пионерском расстоянии. Еще подумают – какие-то старички танцуют. Может, зажжем?
Есафов. Какие вы слова знаете… А чего, можно! Зажигай, Маечка!
Есафов и Майя Аркадьевна под зажигательную современную мелодию выдают «танец-модерн».
Майя (в танце). Вениамин Ионович, вы не помните, а ведь мы с вами, по-моему, так ни разу даже не поцеловались?
Есафов (в танце). Я вас целовал. Только в щечку, Маечка. И то – по праздникам.
Майя Аркадьевна резко останавливается. Музыка микшируется.
Майя. Тогда у меня предложение: а давайте-ка с вами поцелуемся. Прямо сейчас!
Есафов. Прямо сейчас… А какой сегодня праздник?
Майя. Зачем нам праздник? Мы же не в щечку…
Есафов(копируя Майю в поезде). Майя Аркадьевна, ну что вы? Мне так неловко. Не стоит.
Майя. Ах, Вениамин Ионович! Вы кого угодно уговорите!
Они приникают друг к другу. Гаснет свет на сцене. На авансцене появляется Склероз.
Склероз. Однажды у Майи Аркадьевны меня подстерегал сюрприз. Она достала и показала мне старое фото. На фото какой-то невзрачный человек стоял на фоне заводских труб.
На заднике появляется фото.
Посмотрите, сказала она, это мой начальник – Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него еще не рассказывала? Я взял фото и стал присматриваться. На вид мужчине было лет сорок пять. Высокий тестостерон, тогда об этом мало знали, позволил Есафову приобрести устойчивую лысину, которая была на фото, и четверых детей, которых на фото не было. Мужчина был худ. Черный костюм, вполне возможно еще довоенный, сидел на нем мешковато. Вениамин Ионович улыбался и смотрел на меня. А я думал. Я думал о том, что отчество «Ионыч» я встречал до этого только в рассказе у Чехова. И что Чехова я знаю, хотя никогда не видел, и Есафова знаю. Но Чехов, чтобы я о нем знал, делал все возможное: писал пьесы, повести и рассказы, приобретал усадьбы, которые стали потом музеями, а Вениамин Ионович и не подозревал, что некто я, отстоящий от него на много лет и километров, будет его знать и помнить. Значит, для того, чтобы о тебе помнили, необязательно быть Чеховым, достаточно быть просто Есафовым…
Склероз исчезает. Вдруг Майя резко отстраняется от Есафова, хватает телефон.
Майя. Постойте! Я вспомнила! Я должна сделать последний звонок. Это важно! Алло!
Саша (голос по телефону). Майя Аркадьевна, вы? Откуда, мне сообщили, что…
