Вывоз мусора

скачать книгу бесплатно


На взгляд Тони, снимки Треугольника побуждали думать и создавали вполне отчётливое настроение возможности перемен – перемен к лучшему, – ощущение лёгкости и в конечном итоге предчувствие счастья. В последние 2–3 недели он систематически сканировал небо и изготовил целую папку подобных и не менее впечатляющих работ. Каждую картину он сопроводил небольшим эссе из жизни инопланетян, распечатал и показал Лекстор.

– Тони, ты гений! – воскликнула медсестра. – Это можно продать. Всё ж лучше, чем вывоз мусора.

– Да кто ж это купит?

И всё же купили. Не сразу, конечно. Картины, признаться, были своеобразными, но не такой уж и андеграунд. Для начала Лекстор развесила их у себя в клинике, и больные обрадовались – с полотен им открывались звёзды, а заодно и чудо воображения. Постепенно «ожили» и Гомесовы инопланетяне – короткие тексты о них легко запоминались, от картины к картине тексты связывались в сюжет, хотя и без сюжета всё было ясно: жизнь за пределами Земли полна захватывающих событий, понятных, но не всегда доступных обычным людям (а тем более больным, как в случае с больными Лекстор).

Выставка в больнице привлекла также внимание специалистов галереи Берарду в Лиссабоне (Museu Colecc?o Berardo), и после недолгих переговоров Лекстор продала им творчество Тони, включая будущие его работы на год вперёд. Деньги небольшие, зато при деле, подумал Гомес, да и больным приятно. Его картины были как пылесос: бесшумная модель с универсальной щёткой и минимальным энергопотреблением. Даже во сне больные проникались радостью и покоем.

Уже к лету он изготовил необходимое по контракту количество картин и вдруг задумался: что дальше? Работа дворника ему нравилась (Тони не собирался бросать её), незапланированные «пикеты» прекратились, и он по-прежнему был влюблён. Влюблён и точно знал почему: Тони привязался к ней, а Лекстор нет. Она ценила его дружбу, ей нравились его руки, но она не любила его. В отличие от отношений, близких к родственным (с перспективой скуки и так далее), отсутствие взаимности придаёт смысла, меняет цели и развивает воображение.

К воображению добавим звёзды (регулярные наблюдения за галактиками доставляли Тони ни с чем не сравнимое удовольствие), рассказы из жизни инопланетян и ставшие уже страстью для него опыты с перемещениями в пространстве. Короче, дел у него хватало, и вопрос о будущем (что дальше?) постепенно отпал.

Последние картины, к слову, выполненные им для Берарду, как раз и отражали настроение Тони: жить одним днём и в своё удовольствие. События его рассказов происходили в галактике М22 (фантастические виды, скопления сверхновых), а инопланетяне, обитавшие там, постоянно влюблялись. Они влюблялись, переживали сильнейшие эмоции, но этим их отношения и ограничивались. Вопрос о детях не стоял (при необходимости их получали путём клонирования), никакого брака, взаимной ответственности и совместного быта.

Вряд ли такой сюжет понравился бы папе римскому, но агенты Берарду съели (нетрадиционная этика и церковь – антагонизмы). Нынешний папа вообще был странный, и дело даже не в семейных ценностях, за которые он ратовал, – папа храбро разъезжал по миру, но ни разу не осудил РФ. Казалось, его не беспокоили ни захват Крыма, ни зверства в ОРЛДО, ни развязанные Россией войны и, конечно, ни поддержка Путиным бесчеловечных диктаторских режимов, включая латиноамериканские. А может, и беспокоили, но папа Франциск предпочитал не высовываться (кто ж поймёт?). От такого папы, стало быть, никакого толку, одно расстройство.

Между тем профессор Додж зашёл в тупик.

Он так и не понял принципов действия гаджета Тони. Во всяком случае, он не смог привести какие-либо формальные доказательства своих предположений. В итоге Майки ограничился описанием явления, привёл пару гипотез и опубликовал статью в National Geographic. Материал, помещённый в рубрике «Большая идея», получился весьма интригующим.

«Перспектива за мгновение оказаться в любой точке земного шара, – писал он, – не так уж и фантастична». Дальше следовало краткое описание теории (ароматы, квантовый скачок, транзит) и приводились условия (минимальные и достаточные) для реализации идеи. Всё наше познание, по словам да Винчи, начинается с ощущений. Опытный образец уже готов. «Вопрос времени, – заключал Майки, – от силы год».

Так и вышло. Статья содержала с десяток фотографий, отснятых Тони во время его «странствий», включая последние пикеты в Симферополе, Алеппо и русскоязычных анклавах Латвии. Из-за спешки фотографии не отличались качеством, но уже к марту восемнадцатого Тони работал вполне осмысленно, для съёмки использовал зеркальную камеру и частично решил задачу управляемого перемещения. Опыт явно опережал теорию. Профессор Додж выглядел обескураженным и почти смирился с поражением.

В целом версия Тони насчёт энергетического скачка подтверждалась, в том числе и математически, но в какой-то момент квантовый переход из одного состояния в другое становился множественным и уловить (зарегистрировать) конкретную динамику становилось невозможно; математика ускользала, оставалась гипотеза.

Поведение стаи непредсказуемо, убеждался Майк, ломался и возвращался к работе всё реже, задумываясь, однако, всё чаще о фрактальной теории Бенуа Мандельброта, всегда изумлявшей его своими последствиями: простое рождает сложное, из неживого (со временем и постепенно) образуется живое.

Множество Мандельброта он представлял как фундаментальный принцип упорядочения природы (рекуррентное соотношение z

=z

+c), но связать этот принцип с квантовой непредсказуемостью было архисложно (и вместе с тем невероятно притягательно). Через понятие антиэлектрона Поль Дирак уже пытался объединить квантовую физику и теорию относительности. Пытались многие, а наиболее успешной попыткой стало открытие Стивеном Хокингом излучения чёрных дыр (так называемое «излучение Хокинга»). Но ведь Майки не Хокинг и не Поль Дирак. Беда профессора – он медленно думал. Связь тем не менее напрашивалась сама собой: при некоторых условиях энергетической целостности квантовые переходы (на которые ставил Тони и добился гораздо большего, чем ожидал, – его гаджет исправно работал), вполне возможно, стабилизировались и, образно говоря, управляли стаей. В пользу такого допущения свидетельствовали и Тонин гаджет, и сама, как полагал Майки, стратегия сдержек и противовесов (в эволюции суть рекурсивная функция), задающая тон всему сущему (а не Бог, к примеру, папа римский или Роберт Мугабе).

Роберт Мугабе тем временем решил продлить свои обязанности диктатора Зимбабве, РФ добилась отмены западных санкций и теперь расправляла крылья, а Северная Корея нанесла ядерный удар по США, но промахнулась (ракета упала в Тихий океан, произведя лишь волну у островов Гилберта). Таня Лекстор окончила университет, Подравка Смешту сменила работу и теперь продавала интим-услуги (виртуальный секс, дополненная реальность), а Тони увлёкся литературной деятельностью.

На этот раз он задумал роман, отказавшись от иллюстрированных рассказов, коротких эссе и заметок с подтекстом. Эти подтексты и вообще всё короткое напоминали ему Фейсбук – сообщество потерянных незнакомцев, именующих себя друзьями (незаслуженно, большей частью от амбиций, безысходности или того хуже – от скуки).

Гомесу, однако, не было скучно, он не испытывал безысходности и не нуждался в незнакомцах. Люди? Люди давно убили бы его, и то, что он ещё жив – не их заслуга, а лишь осторожность самого Тони. Он ощущал себя животным. Испуганным животным сродни кролику, к примеру, или полевой мыши и оттого способным хитрить, играть и притворяться, не чураясь в том числе подлости. Подлость, правда, была театральной; скорей ремаркой, и если кто-то страдал от неё, то сам же автор. Короче, люди лишь мелькали в его спектакле, не имея конкретной надобности и на правах массовки.

Некоторое время он размышлял над сюжетом будущего романа. Сюжет не давался (предыдущие его эссе отвлекали, тянули назад), но всё же дался, и в марте восемнадцатого Гомес приступил к работе.

По замыслу команда исследователей Марса, проведя на планете без малого три года, решает изменить программу (частный проект Nozomi Hinode inc., безвозвратная экспедиция) и отправляется на спутник Юпитера Ио. Весьма рискованное предприятие, но Марс их больше не привлекает (как и Земля), к тому же они свободны, и не всё ли равно, где умереть, а так есть возможность убраться подальше: прочь от мусора, бессмысленных запретов и навстречу неизвестности. «Технически не особенно удачное решение, – писал Тони в заметках к плану будущей книги, – но жить в будке (пусть и тщательно оборудованной) безвылазно, с минимальным движением и безо всякой пользы – как контроль государства над экономикой: глупо и постыдно (Хайек – “Пагубная самонадеянность”, смотри также: “Колыбель для кошки”, “Ветер в ивах”, “Жак Превер – идиот”; загуглить: Сесиль Вессье, Карен Давиша, Юпитера спутники, Ян Новак-Езёраньский, Оливия Лэнг)».

Итак, 17 июня 2039 года посадочный модуль Rainbow Hoax («Радужная мистификация») стартовал с марсианской площадки вблизи поселения № 20 и отправился к Ио. В состав экипажа входили Паскаль Годье – инженер Европейского космического агентства из Портсмута, Англия, Генри Ослик – диссидент из России, руководитель лаборатории Intelligent Dynamic Procedures, профессор когнитологии Ширнесского университета, Ширнесс, Англия, и астрофизик Катя Смит, Сорбонна, Франция (урождённая Лена Гольц из Облучья, Еврейская автономная область, РФ).

Бывает, что вагон пустой, а всё равно тесно, размышлял Гомес, представив ангар марсианского поселения и в нём троих – обречённых на смерть (пусть и добровольную) под видом освоения новых территорий. Ведь ясно же: пройдёт время – и люди поступят с этими «территориями» так же, как обошлись с Землёй, то есть загадят их. Каким-то образом человек так и не приобрёл навык уборки (ключевой рефлекс выживания, по мнению Тони), а единственным разумным мотивом космических путешествий, допускал автор (и вместе с ним его персонажи), могла быть любознательность.

Набрав необходимую для преодоления гравитации Марса скорость, Rainbow Hoax продолжил полёт в космическом вакууме и лишь с помощью самодельного двигателя коррекции, изготовленного Генри Осликом из пылесоса. Тони намеренно ввёл эпизод с пылесосом для придания роману очевидной неправдоподобности. Правда, рассуждал Антонио, необходима в СМИ, хороша в науке, документальном кино, однако скучна в художественном повествовании. Он не понаслышке был знаком с так называемым соцреализмом в СССР и пропагандой в РФ – с него хватит. Пылесос к тому же являл прекрасную метафору. Признаться, уже тогда Тони начал задумываться о грандиозном, как казалось, проекте с дорожным пылесосом Bucher CityCat 1000, научиться водить который он мечтал и намеревался в будущем оснастить его своим «переместителем в пространстве».

Достигнув Ио, Тонины герои успешно посадили корабль на поверхность спутника и, к немалому удивлению, нашли его вполне пригодным для жизни. Во всяком случае, чрезвычайная геодезическая активность здесь, открытая аппаратами «Вояджер» ещё в 1979 году, была не такой уж и чрезвычайной. Самым тяжёлым на Ио оказалось построить защищённое от радиации укрытие, некий дом, более-менее просторный, чтобы не испытывать физический (а в большей степени психологический) дискомфорт. В результате, изрядно намучившись, астронавты соорудили надувной ангар, предусмотрительно изготовленный ещё на Марсе. Ангар имел антирадиационное покрытие внутри и снаружи, соединялся герметичным шлюзом с кораблём и получал чистейший воздух от генератора Rainbow Hoax.

Чем занять себя, вопросов не было – друзья много читали (их электронная библиотека содержала сотни терабайт данных), слушали музыку, смотрели фильмы, научно-популярные передачи и историческую хронику. Как и на Марсе, каждый увлечённо занимался своими хобби: Паскаль Годье писал картины (пейзажи Ио и иллюстрации к детским комиксам о приключениях их группы в космосе), Ослик работал над машиной для извлечения кислорода из диоксида серы, изобилующего на спутнике, а Катя Смит вернулась к документальному кино (увлечению всей жизни) и снимала вторую часть их одиссеи – «Часть вторая. Ио». «Часть первая. Марс» была отправлена на Землю годом ранее и имела там если не оглушительный, то вполне серьёзный успех на рынке инопланетных видео.

Всё бы так и шло, но однажды неподалёку от станции ожил вулкан. На карте Ио он обозначен как патера Локи (по имени бога хитрости в скандинавской мифологии). Из кратера пошла лава, и лишь в последний момент астронавты вскочили в свой космолёт, едва успев подготовиться к старту и запустить двигатель. Им повезло – спустя мгновение их аппарат уже поднимался над беснующейся поверхностью спутника и, взяв курс чуть левее Юпитера, отправился в сторону Альфа Центавра, ближайшей к ним двойной звезды.

Казалось, это был их последний полёт, но нет. Волею судьбы и благодаря космическому ветру (этот вселенский пылесос, похоже, знал своё дело) в июле 2041 года путешественники достигли Плутона и, выйдя на его орбиту, пристыковались к заброшенной к тому времени станции Julius Meinl Европейского космического агентства. Довольно просторный корабль оказался полон топлива, запасов еды и вполне комфортабельным для длительного полёта. Предыдущая экспедиция покинула аппарат около года назад, и опять же – без ведома ЕКА, явно не в сторону Земли и на свой страх и риск.

Примечательно – как и наши друзья «марсиане», всё большее количество экспедиций, снаряжённых преимущественно частными компаниями, срывались с места (нарушая планы и предписания) навстречу неведомому. «Как, должно быть, им надоело жить, – писал Тони, – и как соскучились они по безрассудству».

К середине повествования его герои всё ещё кружат вокруг Плутона, но безрассудство вновь побеждает – они сходят с орбиты и устремляются на поиски загадочной Девятой планеты. Её точные координаты до сих пор не установлены. «Тем интереснее», – рассуждает Паскаль. В любом случае, из землян они ближе всего к обнаружению нового объекта. Хотя и ясно – при периоде его обращения вокруг Солнца от 10 до 20 тысяч лет найти Девятую планету живыми у астронавтов вряд ли получится. Смит терзают сомнения. «Хочу как раньше», – записывает она в дневник и в какой-то момент замыкается, пытаясь разрешить дилемму: умереть сейчас или позже. Дилеммы, однако, нет. «Как раньше уже не будет, – утешает её Ослик. – В основном только хуже. Лишь изредка что-то там прояснится, и то ненадолго».

Исходя из партиципаторного характера мира, наблюдая за реальностью, человек меняет её. По словам физика Джона Уилера, мы не просто наблюдатели, мы – участники процесса. В результате возникает то, что мы обыкновенно называем происходящим.

– И только? – удивилась Лекстор, прочтя рукопись и найдя её скучной.

В сущности, так и было. Роман выглядел заурядным, он не содержал заметной интриги и уж тем более хеппи-энда. Замкнутое пространство корабля, невесомость и радиация сделали своё дело: первым умер Годье, затем Ослик, а спустя время и Катя Смит.

Они не нашли Девятую планету, но их путешествие имело универсальный и всеобъемлющий смысл наблюдения. Планета же была лишь формальной целью. Человеку необходима цель, на самом деле любая – она как воздух, вода (еда, естественно) или обособленность галактик как одно из условий возникновения жизни. Обособленность является следствием ускоренного расширения Вселенной. Связь обособленности галактик и жизни установлена физиком Раулем Хименесом (Raul Jimenez) из Университета Барселоны (University of Barcelona) в Испании и его коллегами из Израиля, США и Норвегии. Гомес прекрасно помнил публикацию об этом открытии в журнале Physical Review Letters примерно год или два назад.

Мысль о наблюдении увлекала.

Что может быть проще, размышлял Тони, наблюдать и тем самым менять реальность. Если подумать, наблюдение являлось единственным приемлемым занятием Тони с тех пор, как он загорелся астрономией. Занятие несложное, хотя подчас и опасное: всякий раз, наблюдая, Гомес боялся стать свидетелем какой-нибудь грязи (насилия, к примеру, обмана или дорожной аварии у Банного переулка).

Отдельную главу в своей книге он посвятил Джону Уилеру, первым среди квантовых физиков предположившему влияние измерительных процессов на событие. Тони не был, конечно, электроном, но, подобно электрону в атоме, он не имел ни скорости, ни координат (во всяком случае, так казалось). Как, впрочем, и реальность вокруг него – она то была, то неожиданно исчезала, выбирая прямую и повинуясь туннельному эффекту.

Он вдруг представил себя детектором микроволн, а микроволновым излучением, которое Тони улавливал, были голоса людей, их заурядные (и заумные – без разницы) сплетни, посты в Фейсбуке, шум компьютера в его квартире, программа Google и убедительный список найденных ею ссылок, не убеждающих, однако (да и вообще компрометирующих реликтовое излучение фундаментальных знаний).

Роман под названием «Девятая планета» он издал за свой счёт. Ни одно из издательств, естественно, не согласилось бы печатать столь скучную книгу на конкурентных условиях. Тем не менее тираж разошёлся. Покупали в основном такие же «очкарики», как и он, – недопонятые, беглые родственники в некотором роде и «детекторы фонового излучения».

Но что действительно важно – работая над книгой, Тони переосмыслил как бы «теорию всего» (если таковая возможна – вряд ли): себя, реликтовое излучение протокультур, окружающих (недоверия к ним поприбавилось) и, само собой, предыдущие свои перипетии. В сущности, перемещаясь с «пикета» на «пикет», он был словно элементарной частицей, его новые друзья по Конди, наблюдая за ним, меняли реальность, а сами перемещения по сути воссоздавали, туннельный эффект.

Часть вторая. Туннельный эффект

Электрон на пути из точки А в точку Б, обходя препятствие, не всегда выбирает обходной путь, при этом он иногда ведёт себя подобно волне.

    Хуберт Мания, «Стивен Хокинг»

I. Пневматический мусоропровод

Подобно волне? «Для описания свойств квантовых объектов, – прочёл как-то Тони у Хуберта Мании в “Стивене Хокинге”, – был разработан математический метод, действительно показывающий, как электрон проходит все возможные пути от точки А до точки Б: “сумма выше всех предысторий” Ричарда Фейнмана. С помощью этого способа расчёта вероятности движений сквозь пространство-время Фейнману удалось проследить и суммировать все возможные пути электрона».

Каждому такому пути мастер квантовой термодинамики присваивал определённое число, а сумма этих чисел показывала вероятность перехода из одной точки в другую. При этом учитывались все вероятные пути предыстории (отсюда и метод – «сумма выше всех предысторий»). Для макроскопических объектов при таком подходе в конце исчезают все маршруты, за исключением одного.

Об этом «конце» Тони как раз и размышлял апрельским утром 2019 года, прогуливаясь у океана в Vila do Conde; ведь он и был, как ни крути, макроскопическим и вполне себе движущимся из точки А в точку Б объектом.

Из возможных маршрутов, согласно Фейнману (Ричард Фейнман, Роберт Б. Лейтон, Мэттью Линзи Сандс, «Фейнмановские лекции по физике»), у него был один путь, но на практике, как выяснилось, несколько. Гомес терялся. Туннельный эффект, проявляющийся на субатомном уровне, проявился также и в отношении Тони с его моделью Sniffed and Moved («Понюхал и переместился»). День выдался на редкость прохладным и ветреным. С моря надвигалась туча в форме воздушного шара. Под шаром весело покачивалась гондола, а из гондолы, казалось, выглядывал Альберт Эйнштейн с высунутым языком.

Тони улыбнулся. После некоторого смятения последних месяцев он получил наконец патент на свой гаджет, а точнее – способ. «Way to move, – значилось в документах, – of macroscopic bodies due to the tunnel effect» (Способ перемещения макроскопических тел за счёт туннельного эффекта).

Невзирая на рутину согласования технических деталей, научный совет патентного бюро проявил выдержку. И хотя математическая модель, представленная Гомесом, грешила неточностями, практическая сторона Sniffed and Moved произвела впечатление. Серия опытов, поставленная на волонтёрах, подтвердила заявленный Тони эффект: волонтёры перемещались, возвращались назад, а само перемещение было вполне управляемым.

«Поздравляю», – написала Лекстор в Фейсбук и пропала. Тони так и не смог дозвониться ни Лекстор, ни её маме, ни Мотиной собаке в специальном приложении для домашних животных. Пропал также и профессор Додж. Он не отвечал на звонки, а отправленные ему SMS ожидали. С этим ожиданием, забегая вперёд, Тони, хочешь не хочешь, предстояло смириться. Бесконечности нет, отметил он про себя, но есть вещи, о которых никто не знает, когда они закончатся.

Спустя неделю изобретатель повстречал у акведука Подравку. Сучка, однако, не узнала его и лишь смутилась:

– Кто вы?

В самом деле, кто он?

Он был как муха, проспавшая на балконе зиму и вдруг проснувшаяся, не понимая, где она и зачем, из-за долгого анабиоза. Потерев лапками и побившись о стекло, в какой-то момент муха приуныла, но ненадолго. Апрельским утром, когда над морем показалась туча в форме воздушного шара, балконное окно неожиданно приоткрылось и муха вылетела на улицу. А не так уж и плохо, решила она, заработав крыльями, и понеслась навстречу Альберту Эйнштейну с высунутым языком.

Вернувшись домой, Тони посмотрел в зеркало – трудно не узнать: всё то же лицо, чуть измождённое, но в целом привычное. Слипшиеся волосы, длинная чёлка и булавка в ухе. Если присмотреться, он и правда напоминал насекомое и даже походил на муху – отнюдь не навозную, огромную муху, а скорей средних размеров, с любознательным выражением на морде, без брюшка и, казалось, изголодавшуюся в анабиозе. Гомес действительно хотел есть. Хотел быть узнанным и вообще – вернуть поскорей привычное состояние равновесия. На ужин он приготовил салат из помидоров, отварил картошки и украсил её зеленью.

«Что бы послушать такое?» – подумал Тони и поставил «Дежавю» Александра Подрабинека (радио «Свобода»). Эфир минувшего четверга – диссидент (один из последних в РФ совестливых и умных) делился сомнениями, стоит ли ожидать перемен к лучшему в России. Не сто?ит. Картофель оказался рассыпчатым, чуть сладковатым, но вкусным.

И всё же, что с ним, не унимался дворник из Конди. Дослушав передачу (странно, рассказ о России не вызвал у него былого интереса – ни радости, ни сочувствия), Гомес позвонил Лекстор.

– Да?

– Привет, это Тони, – обрадовался Тони, услышав знакомый голос.

– Вы не ошиблись?

Голос её звучал приветливо, как всегда эротично, но также и с заметным раздражением.

– Художник, астроном и дворник, – пошутил Гомес, но шутка зависла (он и сам завис). – А профессора Доджа вы хотя бы знаете?

– Знала. Он читал «Машины» в университете.

– И что?

– Читал и читал.

– Понятно.

Тони повесил трубку. Всё оказалось намного сложнее, чем представлялось. Лекстор не притворялась, не играла с ним и уж точно не догадывалась об их близости в недавнем прошлом.

Или догадывалась? Как бы то ни было, она не перезвонила, и Тони загуглил «Лекстор». Подтвердились худшие опасения. Лекстор Мотя Луиза Анна значилась на городском сайте в разделах «Налоги», «Услуги в Конди» и «Связь». Нынешняя Мотя была отнюдь не медсестрой, а продавцом-консультантом в салоне связи Tele2 на Rua da Fraga. Ни о каком Tele2 на улице Фрага Тони не знал, но недоверие к себе было столь отчаянным, что он собрался, вышел на улицу (стояла ночь) и отправился в сторону реки искать Tele2, а заодно подумать.

Других Лекстор на сайте не значилось, с моря дул лёгкий бриз. Как и ожидалось, на месте книжного магазина у Starbucks красовался фирменный, в чёрно-белых тонах салон сотовой связи – модный, со шведскими корнями и удручающе дешёвым тарифом Voc? nunca sonhou («Вам и не снилось», порт.).

Ему действительно не снилось. Он очутился в другой реальности. Параллельная или какая там она была, он не знал, но уже догадывался – перемены, возможно, связаны с его «пикетами». Так и было, наверно. Для уверенности Гомес набрал номер Майки. Тот разозлился (Додж словно ждал его): «Перестаньте звонить мне, я вас не знаю!»

Что ж, нет так нет. Знакомство с людьми опасно. Со временем к ним остываешь, к тому же не ясно, как они поведут себя в критический момент, когда вам понадобится их помощь или простое сочувствие.

В случае с Тони, правда, опасность представляли не столько люди, сколько обстоятельства (бегство из РФ, его любопытство, гаджет, постоянные сомнения в себе; короче, он сам). Реальность в его случае конкурировала с гиперболой. Подавленность, уныние; когда люди в депрессии, меняется их мозг, и чем чаще они в депрессии, тем сильнее он меняется. Связь мозга и реальности удручала, но делать нечего – чего нельзя избежать, можно украсить.

Наутро, посмотрев в Интернете достопримечательности Швеции, Тони отправился в Стокгольм – взглянуть, как работает там система вакуумного сбора мусора. Его усовершенствованный гаджет-переместитель (по документам A device for moving in space, DMS, или просто MS-гаджет) прекрасно справлялся теперь с доставкой в любую точку (без потери сознания, неловких падений, головокружения), и вскоре Гомес уже преспокойно прогуливался у озера в экологическом квартале Стокгольма Hammarby Sj?stad с населением в 25 тысяч (счастливых шведов) и зданиями в стиле функциональной архитектуры.

На глади озера покачивались немногочисленные лодки, а у ярко выкрашенных в цвета радуги коттеджей едва выступали над тротуаром серебристые мусороприёмники – терминалы наиболее передовой в Европе службы отходов. Туннельный эффект в действии (на этот раз применительно к грязи).

Тони заглянул в кафе, взял капучино и вдруг подумал о беспорядке. В соответствии со вторым законом термодинамики, энтропия (или беспорядок системы) либо сохраняется, либо возрастает, но никогда не уменьшается. Не уменьшалась энтропия и в Hammarby, однако точно не возрастала в отличие, скажем, от стран третьего мира, БРИКС, Таможенного союза и непризнанных анклавов РФ, включая Приднестровье, Абхазию, ОРДЛО и тому подобных.

От приёмников по специальным трубам шведский мусор со скоростью 70 км/час летел вниз и собирался в подземном хранилище. Отходы складировались в контейнерах под землёй, откуда их вывозили машины, так что увидеть в городе грузовики – большая редкость. Они не петляли по Стокгольму, а кратчайшим путём направлялись к месту утилизации. Если отходы не поддавались переработке, их сжигали на тепловой электростанции. Энергия ТЭС шла на нужды экологического квартала. Круг замкнулся.

Превосходный кофе подействовал ободряюще.

Тони сел на паром, соединяющий Hammarby Sj?stad с центральными районами, и, устроившись на корме, стал смотреть, как красиво, неспешно и последовательно отступает от корабля вода подобно расширяющейся Вселенной. Труба канализации, метро, акведук в Конди и в конечном итоге Тонины хождения по «пикетам», подумал Гомес, тоже являют собой туннели. «Вселенная бесконечна, – записал он на обрывке билета, – и скорей всего это шар. Шар, в пределах которого иллюзия бесконечности наиболее убедительна, но что за пределами этого шара – до сих пор не известно».

О причинах сдвига его реальности он тоже ничего не знал. Одна версия, правда, крутилась в его напичканном ароматами мозге, но опять же – гипотеза, и заключалась она в следующем: смещение могло произойти из-за регулярного применения к себе MS-гаджета. Злоупотребление туннельным эффектом, если просто, развило у Тони зависимость. Подобно частицам и античастицам в излучении Хокинга, его нейтроны с положительным зарядом в последний момент словно выпрыгивали из чёрной дыры сознания, создавая тем самым пресловутый сдвиг: без Лекстор, Майка Доджа, Подравки Смешту (и кто знает, без чего ещё).

Сойдя на берег в Старом городе, Тони взглянул на часы. Пора было возвращаться, но возвращаться не хотелось. В витринах бутиков отражалось закатное солнце, в воздухе ощущался запах дизеля, смазки, водорослей, людей почти не было, а на остановке автобуса сидел Карлсон. Мужчина с пропеллером на затылке курил сигарету и думал. Не красавец, но явно не глупый, он производил впечатление торта со взбитыми сливками (в меру упитанный и, как следовало из трилогии Астрид Линдгрен, любитель поесть).