скачать книгу бесплатно
Они думали, раз США – это «страна первого мира», то в ней нет черных рынков или торговли людьми.
Идиоты.
Мирелла махнула рукой.
– А этот город? Он расположен так далеко, чтобы никакие местные жители не смогли добраться до него и прогнать торговцев, как случалось раньше. И в Перу, если ты расчищаешь и занимаешь участок земли в районе Амазонки, то ты владелец этого участка. Этот город принадлежит торговцам рынка. – Она нахмурилась. – Точнее, это не город. Я не должна его так называть.
Мирелла склонила голову и, немного подумав, сказала:
– Это торговый центр. И единственные люди здесь – это покупатели, продавцы и… – она встретилась глазами с Нитой, – и товар.
Нита хотела ответить, но передумала.
У нее очень большие проблемы.
Где-то поблизости открылась дверь. Нита напряженно прислушалась. Скрип двери был хорошо различим в шуме рынка и многолюдной болтовне, перемежающейся смехом и криками. Она различала и другие звуки, которые не могла распознать: хлопки, похожие на стук дождя по мегафону; карканье птиц и стрекот насекомых, похожий на стрекот цикад.
Дверь со стуком закрылась, и звуки стали приглушенными. Их сменил новый звук. Шаги.
Глаза Миреллы расширились. Она завернулась в одеяло и будто уменьшилась. Ее длинные волосы упали на лицо, и Нита невольно вспомнила о страусе, который, прячась, якобы прячет голову в песок. Если ты не видишь их, они не видят тебя.
Она слышала эхо голосов: одного – мужского, другого – женского.
– В этом и проблема, – говорил мужчина. – Как мне сделать что-нибудь из этого, если я не говорю по-испански?
– Ты справишься. – Интонация женщины была резкой и холодной.
Когда голоса зазвучали ближе, Нита поразилась: оба говорили по-английски, причем с американским акцентом. В говоре мужчины слышался акцент Восточного побережья, а в словах женщины проскакивали те звуки, которые Нита как-то слышала в восточной Канаде и в некоторых районах Среднего Запада.
Неподалеку раздался разочарованный вздох мужчины. В следующую секунду прибывшие завернули за угол, и теперь Нита могла их рассмотреть. Оба остановились и оценивающе разглядывали ее.
Женщина казалась широкой, но не полной. Просто у нее были широкие плечи и талия, которая, должно быть, раньше была осиной, но с возрастом становилась толще. Стянутые в тугой пучок каштановые волосы прорезала седина, а лицо было белым, как майонез. Нита сделала вывод: эта женщина редко видит солнце.
Мужчина выглядел не старше двадцати – двадцати двух лет. Смуглая кожа, крепкая фигура, темные волосы и глаза. Он был ниже женщины и, вероятно, примерно на дюйм ниже Ниты. В том, как его глаза скользили по комнате, и в том, как подрагивали губы, точно пытаясь сложиться в улыбку, было что-то неправильное.
– Ну что ж, – сказала женщина. Выражение ее лица было одновременно равнодушным и скучающим. – Она очнулась.
Стараясь держать подбородок высоко, чтобы не показывать страх, Нита поднялась на ноги. Она приказала себе не дрожать и попыталась ограничить адреналин, кортизол и другие гормоны страха, размножающиеся, как возбужденные кролики, но почти сразу поняла, что это невыполнимая задача. Руки снова задрожали.
Женщина повернулась к собеседнику:
– Давай, Ковит.
Ковит повернулся к Ните, и она невольно сделала шаг назад. Его глаза блестели, улыбка на лице была какой-то слишком возбужденной, слишком счастливой и слишком кривой. Увидев ее движение, он фыркнул и закатил глаза.
– Расслабься, скоро все закончится.
Его голос прозвучал разочарованно.
Женщина нажала на кнопку, и дверь камеры с тихим щелчком открылась. Глаза Ниты расширились – Ковит приближался.
– Что вы делаете? – удалось пропищать Ните. Ее упавший голос был полон ужаса.
Никто не удосужился ей ответить.
Вздохнув от предвкушения, Ковит достал из кармана выкидной нож. Взгляд парня был мягким, рот слегка приоткрылся в улыбке.
Ните совсем не понравилось выражение его лица.
Он открыл дверь и увидел, как Нита невольно сделала еще один шаг назад. Женщина, стоявшая за спиной Ковита, вытащила пистолет, зарядила его, сняла с предохранителя и стала ждать. Вероятно, эти меры предприняты на тот случай, если Нита попытается проскочить мимо Ковита и сбежать.
А ведь она рассматривала такой вариант. Дверь была открыта. Если Ните удастся как-то пройти мимо Ковита, а затем увернуться от пуль, выпущенных из пистолета … нет, это невозможно. Но что, если она выхватит у Ковита нож и пригрозит расправиться с ним? Сможет ли она это сделать? Нита взглянула на холодное, скучающее выражение лица женщины, и у нее промелькнула мысль: застрелит ли та Ковита, если до этого дойдет?
Нита могла только предполагать удастся ли ей одолеть Ковита и отобрать у него нож. Вероятность этого была примерно такой же, как вероятность выиграть в лотерею без билета, ведь Нита совсем не подготовлена и до сих пор находится под действием препарата.
Ковит шагнул в камеру, закрыв дверь своим телом, криво улыбнулся и, не сводя глаз с ее лица, покрутил нож в пальцах. Он выглядел… голодным.
Горло Ниты сжалось, стало трудно дышать.
О боже. Что он собрался делать?
Только что Ковит улыбался ей своей кривой улыбкой, а в следующую секунду метнулся вперед со скоростью легкоатлета. Инстинктивно Нита подняла руки, чтобы закрыть лицо, и отшатнулась. Вместо того чтобы вонзиться в плоть, нож полоснул ее по руке. Ните как будто сняли кожу – так больно это было.
Содрогнувшись всем телом, Ковит шумно вдохнул, на лице его появилась довольная, кривая ухмылка. Он снова занес нож, нанося новый удар.
Вскрикнув, Нита немедленно отключила все ноцицепторы. Боль – или, по крайней мере, способность воспринимать ее – исчезла.
Когда Ните было семь, мать рассказала, как останавливать боль, а отец говорил, что отключать болевые рецепторы можно только в случаях крайней необходимости. Боль возникает по какой-то причине, и ее нельзя игнорировать.
Нита упала на попу и, царапая ногтями цемент, поползла назад. Она пыталась максимально увеличить расстояние между собой и Ковитом. Напрягшись всем телом, она ожидала нового выпада, но его не последовало. Ковит застыл на месте. Улыбка исчезла, выражение лица изменилось. Он больше не выглядел жестоким – его вид стал испуганным.
– Ты ее остановила, – прозвучал его полный изумления голос.
Нита сглотнула, воздух как будто застрял в горле. Она схватила себя за руку. Сердце колотилось так неистово, словно пыталось вырваться из груди и побежать. На пол брызнула кровь. На ноже Ковита висел кусочек плоти. Нита удвоила скорость свертывания. Виски запульсировали в знак протеста – сегодня она очень часто прибегала к своей способности, к тому же была почти без сил.
– Остановила что? – дрожащим голосом спросила Нита.
В широко раскрытых глазах Ковита читалась обеспокоенность, голову он склонил так, что только Нита могла видеть его лицо. Его голос прозвучал чуть громче шепота:
– Ты остановила боль.
Черт возьми, откуда он знает? Если только…
– Ты занни.
Он нахмурился.
– Ненавижу это слово.
Он не отрицал. Нита облизнула губы, ища подходящий ответ, но в голову ничего не приходило.
Ситуация становилась все хуже и хуже. Один из ее похитителей был зависимым от боли мучителем. И похоже, эта женщина – его начальница.
У Ниты огромные проблемы.
Она уже почти забыла о женщине, когда та вдруг заговорила:
– Выходи, Ковит. Можешь поиграть с этим позже. Мы получили то, что нам нужно.
Не сводя глаз с Ниты, которая лежала на полу, свернувшись в клубок, Ковит медленно попятился на выход. Дверь за ним захлопнулась, послышался щелчок замка.
Женщина казалась довольной.
– Смотри, как быстро заживает эта рана. Ей как будто уже несколько дней. Все, как обещали.
Моргнув, Нита посмотрела на свою руку – рана действительно заживала довольно быстро. Проходил процесс рубцевания. Через несколько часов Нита будет готова нарастить новый слой кожи.
– Хорошая работа. – Женщина кивнула Ковиту. – Угол как раз такой, какой нам нужно. Камера все зафиксировала.
Нита посмотрела на маленький черный шарик с мигающей красной лампочкой, который висел в верхнем углу комнаты. Камера давала прекрасный обзор на нападение, но не захватывала лицо Ковита.
Он кивнул, несколько прядей волос упали на глаза. Словно собираясь с духом, он сделал короткий вдох и повернулся к женщине, которая улыбалась широкой кривоватой улыбкой – Нита такую уже видела.
– О, мисс Рейес, это было чистое удовольствие.
Женщина – Рейес – с отвращением скривилась.
– Не сомневаюсь.
После этих слов она повернулась и покинула комнату. Ковит продолжал улыбаться ей вслед. Когда она ушла, на его лице снова появилось задумчивое, тревожное выражение. Бросив на Ниту последний, оценивающий взгляд, он последовал за Рейес.
После его ухода Нита выдохнула. Легкие жгло так, словно их охватило огнем. Она дрожала от страха – все сильнее и сильнее. И тут Нита поняла, что не просто дрожит. Она рыдает. Нос заложило, а по щекам катились слезы.
Нита пыталась сказать своему телу, что это запоздалая реакция и опасность уже исчезла, но оно ее не слушалось. Обхватив руками ноги, она спрятала лицо между коленями и рыдала до тех пор, пока рубашка не промокла от слез.
Она плакала не только потому, что ее похитили; не только потому, что один из ее похитителей – питающийся болью психопат.
Дело еще и в другом: они знали, кто она такая; знали, что она умеет контролировать свое тело, и ожидали этого. Именно поэтому она стала их целью.
Во всем мире было только три человека, которые знали, что она умеет делать: сама Нита – разумеется, она не продавала себя; ее отец – он никогда бы ее не предал; и мать, обещавшая Ните, если та ее ослушается, такое наказание, которое она в жизни не несла.
Она почувствовала, как изо рта вырывается жалкое хныканье. Других вариантов не было.
Мать продала ее торговцам черного рынка.
Глава 10
Нита не могла сказать, сколько времени она проплакала. Казалось, несколько часов, но, возможно, и несколько минут. Время утратило единицы измерения, однако даже если они и были, Ните было слишком плохо, чтобы это замечать.
Как ее мать могла такое сделать?
Конечно, Нита поступила неправильно. Да, вероятно, ее поступок стоил им миллионы, но… это всего лишь деньги. Ее семья не на мели. У них было около десятка банковских счетов, о которых Нита знала, и, скорее всего, еще несколько, о которых не знала. Они годами отмывали и скрывали деньги, полученные от продаж на черном рынке. Семье не грозила бедность.
К тому же у отца Ниты была настоящая работа с настоящей зарплатой, налоговыми декларациями и всем прочим. У них не было проблем с финансами.
О чем думала ее мать? «Пусть Нита проведет несколько ужасных дней в плену, усвоит урок, а потом я приду и освобожу ее»?
Нита цеплялась за эту слабую надежду. Мать вполне могла придумать такое наказание.
– С тобой все в порядке? – раздался тоненький голосок с другой стороны комнаты.
Нита отвернулась от Миреллы.
– У меня сейчас нет желания разговаривать.
– Извини. Я должна была предупредить тебя насчет занни.
– Все нормально.
– Не волнуйся. Сеньора Рейес держит его на коротком поводке. Она не позволяет таким чудовищам разгуливать на свободе.
Нита обернулась и посмотрела на Миреллу с отвращением.
– Поэтому мы сидим в клетках? Потому что таким чудовищам, как мы, тоже нельзя позволять разгуливать на свободе?
Мирелла закатила глаза.
– Мы здесь, потому что выставлены на продажу. Это другое.
На продажу.
Именно так – сейчас в клетке сидела сама Нита. Это она ждала монстра-садиста, который отрежет ей ухо или свяжет, чтобы выколоть глаз. Это ее кровь будет брызгать на стены, а крики – будить людей по утрам. В голове внезапно зазвучал голос Фабрисио, который умолял ее о помощи, и вдруг Нита подумала: кого она сама будет просить о пощаде?
Да и маловероятно, что она ее получит.
Нита зажмурилась и свернулась калачиком на кровати. Сейчас ей хотелось только одного – побыть наедине со своими мыслями. Мирелла на этот раз все поняла и не приставала к Ните с разговорами.
«Какую часть мне отрежут первой?» – подумала Нита.
«Прекрати. Немедленно. Это не поможет», – сказал внутренний голос.
«Ты хочешь, чтобы я просто это игнорировала?»
Пауза.
«У тебя это очень хорошо получается».
Так и есть.
