скачать книгу бесплатно
12. Маша и Виктор
– Так значит в конце августа? – Виктор внимательно смотрел на девушку. Он хотел убедиться, что Маша действительно рада. Да что там греха таить, он и сам был рад такой возможности посетить свадьбу, которую собирались играть не в одной из захудалых кофешек этого насквозь прокуренного города, а на берегу моря. Пусть и нашего Черного, но все равно, моря. Да и вживую посмотреть на подругу своей девушки, истории о которой нет-нет, да и проскакивали в разговорах – это тоже вызывало некий интерес.
– Ага! – Маша в который раз умудрилась кивнуть в такт раскачивающегося вагона, и выглядело это слегка забавно. – Двадцать второго свадьба. То есть двадцать первого мы должны быть там. Ты как, успеешь договориться об отпуске? – девушка изобразила умоляющий вид, слегка приподняв брови и вытянув вперед губы. – Ну, пожалуйста!
Виктор не смог сдержать улыбки:
– Хорошо, хорошо. Я обязательно что-нибудь придумаю. Даже если не отпустят в отпуск, то тогда… – закусив губу, парень на мгновение замолчал.
– И что тогда? – девушка стиснула руку молодого человека, подгоняя его с ответом.
– Тогда? Тогда я уволюсь. – сказал он, еще раз убеждая самого себя в правильности своего решения.
Недовольно нахмурив бровки, девушка серьезно посмотрела на парня.
– Ты серьезно? Или шутишь так плохо? – она вопросительно наклонила голову чуть на бок.
– Какие уж тут шутки. Что я, не найду в Москве работу продавца-консультанта?
На самом деле уволиться Виктор хотел уже давно. Что это за работа – продавец-консультант? Он же не ракетоносителями торгует. Просто бытовая техника. Да таких магазинов в Москве сотни, если что, всегда есть куда уйти. А нынешний старший уж очень сильно раздражал парня. Постоянные придирки, мол, неряшливо одет, то рубашка не поглажена, то туфли в пыли. А как же им быть не в пыли, если на складе сам черт ногу сломит, пробираясь через растущие завалы коробок, целлофана, пенопласта, валяющейся под ногами бумаги и прилепленными то тут, то там обрывками скотча. Дай бог с целой головой оттуда выбраться.
К тому же Виктор все-таки хотел попробовать что-то более серьезное. Вроде молодая спесь прошла, когда после института и все желание-то было просто работать, просто зарабатывать деньги. А тогда вроде и язык был подвешен и в технике более-менее соображал. Почему бы и нет? Но время идет, а роста никакого. И диплом теплоэнергетика до сих пор лежит невостребованный.
– Все! Решено! В любом случае уволюсь!
– И куда ты? После? – Маша была удивлена такому повороту событий. Она рассчитывала, что Виктор возьмет отпуск, ну там, отгула, да хоть просто уйдет без содержания. Но что бы вот так кардинально: Уволюсь. Да, вероятно она еще плохо знает своего парня.
– Попытаюсь по специальности. Ну, или на стройку мастером. Все поинтересней, чем убеждать людей приобрести то, что им не нужно. Или втюхивать товар, который, по сути, необходимо было бы выкинуть на свалку еще вчера.
– Я-то думала, что это я тебя сегодня удивлю. А нет, ты все-таки сумел перетянуть одеяло.
– Одеяло говоришь? – парень заигрывающе улыбнулся подруге. – Одеяло мы сегодня еще не перетягивали. Может ко мне? Тут вроде уже рядом.
Маша подняла взгляд на висевшую над дверью вагона электронную панель. Красные огоньки мигали возле станции «Сухаревская». И поезд, в подтверждении прибытия, начал тормозить, нещадно издеваясь отвратительным скрежетом и свистом над слухом находившихся в вагоне людей. Вылетевшая навстречу станция ослепила Машу своей, как ей показалось, утрированной яркостью. Свет, идущий от панелей, тянущихся над массивными колонами по всему залу и платформам, казалось, усиливаясь в своей интенсивности, отражался от мраморных плит, которыми были облицованы стены.
Девушка с вызовом посмотрела на парня.
– Ну что? К тебе? – она подмигнула молодому человеку. Ловко выдернула у него свою руку, и быстро юркнула в раскрытые двери вагона, через которые уже втягивалась бесформенная масса людей.
– Ах, ты! – только и успел вскрикнуть Виктор, вскакивая вслед за девушкой. «Да что это сегодня на нее нашло? Все какие-то догонялки». Но, тем не менее, парню это даже нравилось. Сквозили в сегодняшнем поведении Маши какие-то эротические нотки, и поэтому Виктор был не против побыть в роле догоняющего. Пусть будет охота.
Он успел выскочить на платформу в самый последний момент. Двери вагона за его спиной с шумом закрылись, и нарастающий гул ускоряющегося поезда, вкупе с усиливающимся сквозняком, заставили парня на время отвлечься от точеной фигурки своей девушки, которая, продолжая свои игры, спряталась за ближайшую колонну.
Люди вокруг не суетились. Они были целиком и полностью погружены в свои мысли, такие индивидуальные и личные для каждого и такие похожие друг на друга в общих чертах. Часть людей, покинувших вагон, направлялась к выходу в город. А навстречу им, спускаясь по эскалатору, двигались точно такие же люди, с точно такими же мыслями и чувствами, только одеты они были по-другому и они лишь собирались отбыть на станции, которые были где-то там, далеко: для одних впереди, для вторых уже позади, ну а для третьих в стороне.
Виктор осмотрел зал, но Машу нигде не увидел. «Ладно, поищем». Он, не торопясь, двинулся по центру зала от одного конца к другому, периодически заглядывая за колонны. Пусто. Нет, конечно, там были люди, замершие на месте в ожидании очередного состава. Но Маши нигде не было.
Азарт охотника, охвативший парня в начале поиска, с уменьшением количества необследованных колонн спадал, сменяясь чувством нарастающей тревоги. «Да где же она?». Виктор уже не ощущал себя охотником. Он был растерян. В сознании еще теплилась надежда, что это игра, но не появившаяся ни разу Маша, хотя бы ее силуэт, он бы узнал, заставляли его волноваться все больше и больше. Кажется вон она, ее прическа. Но нет. Лишь шорох заполненных перронов и шум ветра, несущегося перед составом, который должен был сейчас вынырнуть из темного туннеля.
«Да черт бы ее побрал». Уже не зная, что больше наполняет сознание: страх или злость, парень четко осознал, что с каждым шагом, он становится все больше одинок. «Где же она?». Он все еще шагал и шагал по центру зала. Его лицо, отражающее в начале пути желание и нетерпение, теперь выглядело растерянным. «Она же должна сейчас выпрыгнуть из-за ближайшей колонны. Она обязана состроить ему рожицу, доказывая, что он проиграл. Что он давно уже не охотник. Что он сам уже жертва». Жертва своего страха. Своей привязанности и любви.
«Это жестоко». Теперь он думал, что это злость. Он ее ненавидит, но как же он боится. И что еще страшнее, он осознает, что боится не столько за нее. Его страх концентрируется и вокруг него самого. Ему страшно за себя. Как он будет, если ее сейчас не найдет. Что он будет делать? Он останется здесь же? Он сойдет с ума?
Значит, все-таки это страх? Пульсирующий сейчас внутри, накачивающий вены и жилы адреналином.
Виктор в замешательстве брел через зал, медленно, беспорядочно крутя головой, заглядывая за колонны. Адреналин в крови буйствовал. Парню то хотелось броситься бежать, что бы быстрее исследовать оставшуюся часть зала, то хотелось остановиться на месте и громко, перебивая и топот идущих мимо людей и шум поезда, несущегося по туннелю, проорать имя девушки. «Да где же ты? Что это за игра, в которую ты вынудила меня играть? Почему не покажешься? Или может с тобой что-нибудь случилось? В тот момент, когда он отвлекся на шум вокруг. Да нет. Ты должна быть где-то здесь.»
С каждым шагом уверенность Виктора таяла. В груди образовалась тяжесть, которая давила все сильнее и сильнее, ломая сознание и заставляя парня паниковать. Он уже не чувствовал толчков, попадающихся на встречу людей, не слышал летящие в спину оскорбления, он надеялся и верил, что сейчас, из-за вон той последней колонны, покажется улыбающееся лицо, и Маша, заигрывая, подмигнет ему своими карими, глубокими глазами. И поэтому уверенное похлопывание по его плечу отозвалось в душе Виктора радостным всплеском. «Должно быть это она. Устала от того, что ее парень такой медлительный». Разворачиваясь, Виктор почувствовал, что тяжесть в груди срывается, тает, ему становилось легче, и улыбка начала расползаться по его лицу. Но улыбка застыла уродливой гримасой, а тяжесть в груди придавила вновь, но теперь с такой силой, что, казалось, вдыхаемый воздух не может попасть в легкие. Вроде бы и дышишь, а внутри лишь отвратительный смрад.
Перед Виктором стояли двое полицейских. Сержант и младший лейтенант. Оглушенный нахлынувшими чувствами тревоги и неминуемой потери, парень смотрел на служителей закона, как на картинку в телевизоре. Казалось. Или нет, не казалось, младший лейтенант ему что-то говорит, и вроде Виктор слышит его речь, но смысла сказанного никак не разберет.
Офицер повторил бессвязные слова еще раз и, не получив в ответ никакой реакции, переглянулся с напарником. «Что, мол, с ним делать?» А Виктор стоял перед ними с той же окаменелой и чуть перекошенной полуулыбкой. Ему даже померещилось, что он наблюдает за происходящим не своими глазами, а как будто со стороны, откуда-то сверху.
Вот два полицейских пытаются что-то втолковать ему. Как странно он выглядит. Вот сержант опускает руку ему на плечо и немного трясет, а другой рукой уже лезет за наручниками, болтающимися на ремне.
Вот. И Виктор, наконец-то ощутил облегчение, он обнаружил Машу. Она стояла, прислонившись к колонне в самом начале зала, и смотрела на другую колонну. Виктор лишь на мгновенье удивился тому, что видит девушку через весь зал за преградами. А потом спросил сам себя: «А почему, собственно, он не мог обнаружить ее раньше, таким же образом?». Это же проще простого. Но что точно озадачило его, так это взгляд девушки. Широко раскрытые глаза, пронзающие взором похоже все колонны перед собой. Застывшее в удивлении лицо. Как будто бы то, что сейчас видит девушка – это прозрение, которое, может быть… Нет, которое обязано изменить ее, а следовательно и его Виктора жизнь.
А вот на станцию влетает поезд. Обычный состав, один из идущих вслед за тем, на котором прибыли Виктор и Маша. Обычный состав, не сбрасывая скорости, несется вдоль перрона. Не слышно свиста и скрежета тормозов, лишь грохот многотонной железной махины, то и дело подпрыгивающей на рельсах. Перекошенное лицо машиниста, пытающегося что-то сделать в кабине, уносится вместе с головой поезда вперед. А за дверьми вагонов, прижав друг друга, кто плечом, кто сумками, в оцепенении схватившись за поручни, проносятся лица пассажиров, искаженные ужасом и осознанием того, что сейчас случится что-то непоправимое, выходящее за рамки обыденности. И поезд, не рассчитанный для таких скоростей на этом участке пути, чересчур раскачавшись, слетает с рельс, цепляется боком за край платформы, выбивая снопы разноцветных искр, и, подскочив на высоких шпалах, врезается в стену, возле входа в туннель. Машинист, пытающийся включить тормозную систему, в последний момент поднимает руку, что бы перекрестится, но вот успевает или нет, Виктор уже не видит. И к грохоту несущегося состава добавляется, оглушительный звук удара, который перекрывает собой все звуки метро.
Вагон с машинистом, влетев в стену, блеснул ослепительными икрами всех расцветок. Металл корпуса, от давящих на него сил, стал мяться как бумага, оберточная фольга, местами вспучиваясь неправдоподобными волнами, а местами разрываясь, как истлевшая и вытертая до дыр за годы своей изнурительной службы половая тряпка.
Вслед за головным вагоном, резко уткнувшегося в преграду, на платформу начинают вылетать друге вагоны. И тут раздается скрежет и скрип, по силе которых Виктор не слышал никогда в своей жизни. Вспыхивающие от трения, как спички, вагоны в многометровых снопах искр вереницей вылетают на платформу. Так, что одни с силой врезаются в первые, сминая их как консервные банки. А другие вылетают на платформы и рушат все, что попадается у них на пути: и колонны, плитка с которых отлетела еще в момент взрыва от головного вагона и информационные пилоны, как оказывается такие хрупкие и неустойчивые, и лестницы, ведущие к эскалаторам. Скрежет и скрип рвущихся тонн исковерканного металла, периодические взрывы и нестерпимый огонь всех оттенков заполняют станцию и хоронят всех присутствующих на ней.
И вот один из вагонов влетает в так ничего и не понявших Виктора и двух полицейский, застывших, как статуи. Виктор с окаменевшей улыбкой, а полицейские с недоумением в глазах, и зажатыми в руках наручниками.
– Молодой человек, с вами все в порядке?
Виктор резко разворачивается и видит перед собой двух полицейских: сержанта и младшего лейтенанта. Оба смотрят на него с явным подозрением и осторожностью. Будучи еще в оцепенении от увиденного, Виктор пропускает их вопрос мимо ушей. И только, когда младший сержант поднимает руку к плечу парня, а второй тянется за наручниками, только когда из туннеля раздается грохот несущегося на огромной скорости поезда, а ветер, рвущийся перед ним, заставляет стоящих на платформе людей отворачиваться и прикрывать лица всем, что только есть у них в руках, только тогда Виктор понимает, что привидевшееся ему мгновением раньше, сбудется уже сейчас.
Сержант кладет руку парню на плечо, и Виктор, не знавший раньше, что может так легко сопротивляться представителям власти, отпихивает обоих полицейских в стороны. Да так, что, упав на мраморный пол, они еще некоторое время скользят по нему не в силах найти устойчивую опору. А Виктор уже несется через весь зал туда, где должна стоять Маша, за первой колонной параллельного от обреченного на уничтожение перрона. Заворачивая за нужную колонну, парень краем глаза видит, как вылетает из туннеля тот самый поезд привидевшийся ему. Последним рывком Виктор хватает стоящую все в том же странном оцепенении девушку, широко раскрытые глаза которой смотрят сейчас в дали не виданные, как понимает Виктор, до сели ни кому. Он бросается с ней на рельсы соседнего пути, поезд с которых отошел мгновением раньше. Прижимает ее к шпалам своим телом и ждет начала конца.
Раздается рвущий душу на части скрежет вперемежку с громыханием мчащегося поезда. А затем оглушительный взрыв и яркое пламя, бьющее от соседних путей, заставляют содрогнуться всю станцию. Виктор чувствует, как бетон под ним вибрирует от мощного удара. Он не видит того, что происходит сейчас на станции. Он это уже видел. И ему становится страшно вдвойне. И за свершающуюся сейчас трагедию, и за его неожиданное видение, благодаря которому он спас жизнь себе и Маше. Электрический свет истерически дергается в предсмертных конвульсиях и неожиданно гаснет, ввергая станцию в картину ада на земле. Языки пламени, всполохами бьющие над головой, уродливые тени, двигающиеся по осыпавшимся стенам пролета, постоянно сыплющийся на голову и тело мусор, пыль, обломки мраморных плит. Виктор не понимает, как он все еще находится в сознании. Какой-нибудь камень уже должен был бы пробить ему голову. Или перепонки должны были лопнуть от вливающегося в них потока неистового шума. А он еще терпит. И вот, кажется, и Маша зашевелилась.
Виктор немного приподнимается и в красных сполохах видит обычное лицо любимой. Обычное, и в тоже время очень серьезное, как будто бы то, что парень сейчас лежит на ней и закрывает ее своим тело – это что-то не нужное, лишнее. Пространство над головой гремит еще раз. И все замирает. Только яркое пламя, пожирающее сейчас все до чего может дотянуться, освещает картину разрушения.
– Надо спешить! – Маша отталкивает лежащего сверху парня. – Нам надо его найти!
– Куда спешить? Кого найти? – Виктор вскакивает с бетонного пола и опять, как в самом начале их вечера, гонится за девушкой, которая уже вскарабкалась на платформу станции. Но сейчас Маша не играет, она действительно торопится что-то сделать, боится что-то не успеть.
Парень залезает на перрон вслед за ней и в ужасе замирает. Такое он видел раньше только в кино. Разрушено было практически все. Вся ветка, по которой несся поезд, сейчас полыхала останками исковерканных вагонов. Часть колонн была сметена в пыль, и каким образом свод станции удерживался от обвала, парень откровенно не понимал. Линия, на которой он спасся от гибели, с одной стороны была также перегорожена горящими вагонами и то и дело осыпающимся сверху грунтом. Выход в город был срезан, оставив на своем месте лишь обожженную и дымящуюся едкой гарью кучу бетона, стали и частей вагонов. Единственный выход, как понимал парень, находился сейчас в той части туннеля, где он прикрывал свою девушку.
Но Маша выбрала другую дорогу. Она пробиралась к завалам у входа в туннель, откуда вылетел поезд. Не жалея себя и своей одежды, она уверено перелезала, через вздутия бетона, гранита и, сверкающих остротой в отблесках пламени, стальные грани разорванных прихотью судьбы вагонов.
Из-под завалов то тут, то там начали доноситься плач и стоны. Призрачные поначалу, они усиливались с каждым вновь приходившим в сознание человеком, кому суждено было сегодня выжить в этом ужасе. И несколько обгорелых фигур неровной походкой уже бродили по некогда красивому залу станции «Сухаревская», который сейчас больше походил на отработавший свое время военный полигон.
Виктор бросился за девушкой, по пути чуть не налетев на не пойми откуда взявшегося мужчину. Весь в саже и лохмотьях вместо одежды тот обыскивал развалины под ногами. И с громким рыданием неожиданно рухнул рядом с кучей обломков, из-под которых торчала чья-то обожженная, тонкая и некрасиво переломленная кисть.
– Маша стой! – Виктор поймал спутницу за руку и силой развернул ее к себе. – Выход в другой стороне!
– Мы должны его вытащить! – вновь повторила девушка. – Он поможет нам!
– Да кто это?! – не выдержав, заорал парень на Машу.
Маша на мгновение замялась, как бы раздумывая, что ответить.
– Не знаю. Но он точно поможет. – девушка вновь ринулась вперед, но парень ее удержал.
– Кому? Кому он поможет? – пытался вникнуть Виктор.
Маша перестала вырываться, остановилась и опять серьезно посмотрела в глаза Виктору.
– Как ты меня спас? – девушка смотрела на парня сухо, без эмоций и говорила с такой уверенностью в голосе, что Виктору показалось, что это вовсе и не она сейчас перед ним. Не она, а кто-то другой, наделенный силой убеждать и подчинять. – Ты видел, как это произошло. – Маша даже сделала шаг вперед, еще сильнее прижимая парня взглядом. – Ты видел ЭТО ЗАРАНЕЕ! – она не спрашивала, она утверждала. И вдруг неожиданно отступила, и на мгновение черты ее лица разгладились, и она вновь стала собой. – Ну, вот и я, я тоже видела. И еще я видела, что нам надо сделать, что бы спасти его, что бы он не задохнулся там. А он потом поможет нам.
Маша вновь дернулась вперед, и Виктор не стал ее задерживать. Он лишь замер, вспоминая свое видение, а потом двинулся вслед за девушкой, которая уже вплотную подобралась к торчащему из туннеля вагону.
13. Игорь
«Паршиво. Все очень паршиво».
Игорь пытался приподнять лежащие на нем тела. По началу, когда он пришел в себя, в след за сознанием пришла паника. Он ни понимал, где он? Как очутился под грудой бесчувственных тел? Почему все отчетливее доносится запах гари? В первую минуту ему даже показалось, что он похоронен заживо, или его собираются сжечь вместе с остальными, невесть как попавшими сюда людьми. А куда сюда?
После нескольких попыток хоть как-то докарабкаться до своей памяти, Игорь все-таки начал вспоминать, что он был в метро. Что он, спасаясь от грозы, которая чуть не отправила его на тот свет, был вынужден спуститься в подземку. Что он, находясь чуть ли не в самом первом вагоне поезда, был уж тогда придавлен набитыми как шпроты в банке телами. Значит, что? Он и сейчас находиться там. Но, черт возьми, почему на нем лежат другие люди? Почему он придавлен к полу, не в силах переместить руку больше чем на несколько сантиметров, а силы вдоха хватает, лишь на небольшую порцию воздуха, который становиться с каждой минутой все более горьким и едким.
Еще одна попытка пошевелиться. Ничего. Может быть, если ему удастся нащупать какую-нибудь опору, типа поручня, то тогда он сможет подтянуться и вытащить себя из под давящих тел. Или, если бы он лежал на животе, то смог бы оттолкнуться, от пола. Но, увы, лежал он на спине. Это он понял по специфически пахнущей струйке, которая прочертив по скуле линию, начала концентрироваться в районе затылка, постепенно образуя там лужу. Чувство омерзения, изначально появившееся вместе с первыми каплями жидкости, вскоре сменилось просто чувством сырости. А промокшая насквозь одежда, теперь была еще и загажена. Да к тому же Игорь не знал, может быть и его мочевой пузырь тоже не выдержал давления сверху, и лежит он сейчас и в своей луже тоже.
«Найти опору. Ну, что же, поищем». Игорь сконцентрировался только на том, что чувствуют сейчас его пальцы. Причем орудовать он мог только правой рукой. Чье-то грузное тело лежало поперек левой руки. И передвигать ею было просто невозможно, не подтянуть ее к себе, не переместить в сторону.
Обдирая о шершавый пол кисть и пальцы, парень начал исследовать пространство под телом около себя. Сколько у него ушло на это времени, он не знал. Он чувствовал лишь боль в сведенной в предельном усилии руке. Чувствовал, что содранные до крови пальцы с поломанными ногтями ощупывают лишь песок на полу да одежду лежащего рядом человека. Плечо ныло от усталости, локоть вместе с кистью отзывались болью изодранной плоти.
«И что теперь?» Парень лежал не шевелясь. «Может позвать на помощь? А смысл? Сможет ли крик прорваться через это массивное одеяло? Да и услышит ли его кто-нибудь? Но ведь воздух как-то сюда попадает?» Сам себе ответил парень. «Значить есть коридорчик, по которому и крик сможет вырваться наружу».
Игорь набрал в легкие как можно больше отвратительного своей горечью воздуха и изо всех сил крикнул: «Помогите!». Но вместо крика услышал лишь слабый хрип, переходящий в судорожный кашель. Горло отказывалось служить ему. Тогда парень, прежде чем снова попробовать, прокашлялся несколько раз, разминая связки и, выбивая, как ему казалось, скопившейся во рту песок. В меру громко попробовал сказать: «Помогите». Услышал свой голос, который звучал уже куда как лучше, чем до этого. И уже после вдохнул, насколько это было возможно, полную грудь воздуха и заорал во все горло так, что даже оглушил самого себя: «Помогите!». И еще несколько раз, пока горький и едкий дым не заставил его вновь зайтись сухим кашлем.
В ответ ничего. Как в той пустыне, где он бродил во сне. Ему вновь привиделась выжженная коричневая земля. Трещины, разбегающиеся в разные стороны и серое матовое небо, не имеющее ни облаков, ни солнца. И бескрайний горизонт, уносящийся в неведомую даль.
Игорь нервно улыбнулся сам себе. «Да что же это со мной? То я сплю по двое суток, не слыша ни будильника, ни звонки. Потом сосед после разговора со мной получает инсульт. Я и сам чуть не отправляюсь на тот свет, пытаясь спастись от непогоды. Да и сон этот странный. А сейчас еще и это. Может меня кто сглазил? Проклял в своей злобе. Но кто? Да и в принципе, за что?»
Парень даже не удивился таким мыслям. Потому что объяснить самому себе происходящее с ним в течение последних двух дней аргументированными и адекватными доводами он не мог.
«Сглаз. Чистой воды сглаз. Меня самого и еще всех тех, кто меня окружает. Но так, что бы целый вагон!» – продолжал удивляться самому себе парень. «Да что там вагон? Скорее всего – это целый поезд. Это и вправду должно быть сильное проклятье».
И вновь улыбка. Самому себе, с долей иронии, сарказма и какого-то противного все сильнее пробирающего в поджилки чувства обреченности.
Дышать становилось все сложнее, все меньше кислорода попадало к нему и все больше дыма окутывало его тело и снаружи и изнутри. Игорь был уже в предобморочном состоянии, и потому не заметил, что куча людей давящая на него сверху, стала чуточку легче. А за ее массой явно кто-то что-то делал, периодически издавая натужные стоны.
14. Антон и Егор
Это было как в замедленной съемке. Бутылка жигулевского пива местной пивоваренной компании выскользнула из руки Егора и, кувыркаясь в воздухе, постоянно выплескивая по дороге густую пену, пролетела мимо удивленного лица Антона. Он медленно проводил бутылку взглядом, потом посмотрел на товарища, рука которого сжимала теперь лишь пустоту, а затем с силой ударился о находящийся рядом поручень.
Свет померк в одно мгновение, и тут же темнота в газах сменилась черно-белыми звездочками, которые улетели вслед за находящимися в вагоне людьми. Крики падающих вокруг пассажиров метро, как казалось Антону, заглушали неправдоподобный металлический лязг и срежет, раздающийся в туннеле. Егор, пытаясь зацепиться за поручень рядом с Антоном, издал не то какой-то визг, не то крик, и, широко раскрыв от удивления глаза, улетел вперед, перемешиваясь там с живой массой людей.
Поручень, на котором повис Антон, скрипел в тон резко затормозившему поезду, а сам парень еле сдерживал стон, рвущийся из-за плотно сжатых губ. Перегнувшись через поручень, Антон держал у себя на спине, по меньшей мере, пять человек, которые по инерции давили вперед. Опора под ним начала прогибаться все сильнее, и в момент резкого толчка, когда поезд влетел в стену, поручень не выдержал, давящей на него массы. Антон успел с облегчением вдохнуть и в следующий момент с силой влетел в чью-то спину, костлявую, твердую и неприятно пахнущую. А затем на парня вновь надавили все те люди, что прижимал его до этого.
Свет в вагоне трепыхался, как бабочка в паутине, и у стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что он на дискотеке, когда яркий белый свет моргает с невообразимой частотой, когда на долю секунды становится невообразимо ярко, а затем наступает полная темнота. И при этом промежуток времени между переключением настолько маленький, что человеческий взгляд воспринимает лишь рваную картинку, дерганную и неровную. Но сторонних наблюдателей здесь не было. Все люди, находившиеся в вагоне, под скрежет трущегося металла, постоянные всполохи искр за окнами и мигание света внутри, все присутствующие были увлечены неудержимым движением вперед навстречу поручням, локтям и спинам.
На ногах не устоял никто. В момент, когда вагон все же остановился, Антон был в сознании, придавленный от силы лишь двумя телами. Свет в вагоне моргал с меньшей частотой, чем до этого. Но его неровный ритм угрожал оборваться в любой момент. Где-то впереди раздавались взрывы и скрипы. Вагон и пространство за ним были наполнены стонами боли.
Антон ощутил, как кто-то над ним совершено бесцеремонно уперся рукой в затылок, от чего парень чуть не задохнулся, уткнувшись лицом во все туже дурно пахнущую спину. И, наверное, именно этот резкий мускусный запах окончательно привел его в чувство. Резко дернувшись, Антон скинул с себя так неудачно расположившегося мужчину. Вскочил на ноги, и тут же грохнулся обратно, поскользнувшись на чьем-то рукаве. Поднялся второй раз и, оглядевшись вокруг, в ужасе схватился за вывернутый поручень. В мерцающем свете и всполохах недалеких пожаров парень, спотыкаясь и ежесекундно падая на чье-нибудь тело, добрел до ближайшего сиденья, откинулся на уцелевшую спинку и замер так на несколько минут, приходя в себя.
Вокруг царил хаос. Тела валялись вперемежку. Кто-то стонал, постепенно приходя в себя и борясь с охватывающей тело болью, кто-то шевелился, пытаясь выбраться из под давящих сверху тел. Но большинство, не двигаясь, валялось в совершено неестественных позах. Руки заломлены, ноги вывернуты, головы вздернуты вверх, и глаза у некоторых смотрят невидящими взорами сквозь металл вагона, тела, лежащие вокруг, и, наверное, сквозь самую толщу земли, в недрах которой сейчас гибли сотни людей.
«Надо найти Егора». Почему-то в этом мигающем свете, и проникающем сквозь щели вагона едком запахе дыма, Антон не мог сосредоточиться в полной мере. Он не был морально готов к подобному происшествию. Он нуждался в помощи и поддержке.
«Найти Егора, а затем спасать всех остальных, и спасаться самим». Благородство еще не было выветрено из сознания молодого парня абсолютным безразличием большого города, где люди живут лишь для себя и человек человеку волк. Парень искренне верил и в добро и во зло, и ясно видел для себя, где проходит линия разграничения этих двух понятий. И поэтому, попав в ситуацию, где он может помочь другим, он считал себя обязанным сделать именно так. Ведь он же человек и гражданин! А люди, какими он не были бы зверьми в обычной жизни, обязаны помогать друг другу во время беды.
Определив для себя задачи и последовательность их решения, парень начал медленно пробираться среди валяющихся впереди бесчувственных тел. Стараясь не наступать на распростертых людей, он аккуратно переставлял ноги, находя пространство между плотно лежащими друг к дружке телами.
Шаг. Еще один. Вдруг чья-то рука сильно схватила его щиколотку. Да так, что Антон от неожиданности резко дернул ногу вверх. Хватка соскользнула, но рука тут же показалась вновь. Повинуясь внутреннему порыву, парень схватил руку и потянул на себя. Он никогда не думал, что человеческое тело может быть таким тяжелым. Вот вслед за предплечьем из кучи показалась голова. Это был мужчина средних лет с огромными, скорее всего от пережитого только что, темными глазами. Он даже ничего не сказал парню. Усевшись на скамейку, где недавно приходил в себя молодой человек, он обхватил руками свою голову, и, тихонько подвывая, начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Оставив его, Антон продолжил пробираться дальше.
Свет в вагоне моргал все реже. Все чаще разбросанные по полу тела погружались в полную темноту, подсвеченную снаружи не такими уж и далекими пожарами. И в эти мгновения, Антон беспомощно замирал на месте, боясь двигаться дальше, чтобы не наступить на кого-нибудь.
Вот свет вновь померк, и Антон замер, не двигаясь, и погрузился в какой-то нереальный мир. Ему казалось, что он один живой среди мертвых, что вокруг уже начавшие тлеть трупы, а через нос в легкие с каждым вдохом проникает их трупный яд. Парень даже остановил дыхание, пытаясь стряхнуть наваждение. Свет включился вновь и Антон, уже менее осторожничая, ринулся вперед к еще живым людям, вдыхая в себя все более усиливающийся запах гари. Он, примерно вспомнив, куда унесло его друга, принялся отодвигать лежащие тела. Некоторые начинали стонать от его прикосновений. От первой парочки таких тел Антон со страхом отшатнулся, но постепенно освоившись и успокоившись, он начал помогать подниматься этим людям.
Часть пришедших в себя пассажиров вместе со схватившим Антона за лодыжку уже орудовала возле двери, пытаясь открыть ее, что бы выбраться в туннель. Парень же все разбирал завал из бесчувственных тел. У очередного мужчины, и Антон с отвращением отдернул руку, на месте сгиба локтя сквозь отсыревший от крови рукав джинсовой куртки торчала белая на сломе кость. Переборов тошноту, вызванную видом чужой крови и торчащей кости, парень похлопал мужчину по лицу. Тот еле зашевелился и сквозь сковавшую губы сухость прохрипел: «Где я?».
Антон вкратце рассказал ему о происшедшем, помог, как и предыдущим, сесть на сиденье, а сам продолжил ковыряться среди тел, краем глаза наблюдая, как раненый мужчина, сначала с изумлением смотрел на торчащую из кровавой джинсы кость, а затем стянул с себя ремень и прямо поверх куртки затянул его выше места перелома. При этом орал он так, что несколько людей пришли в себя сами без помощи со стороны.
«Вот и нашел, сначала друга, а затем помог всем остальным». Парень разгребал людей, наблюдая, как вагон потихоньку пустеет. Как пришедшие в себя, кто по группе, а кто по одному, отправляются в путь по рельсам. Как некоторые, все же чувствовавшие на себе бремя общественного долга, принимаются помогать собратьям по несчастью, приводя их в чувства и оказывая первую медицинскую помощь.
И вот наконец-то, в уже весьма поредевшей куче находившихся без сознания людей Антон увидел знакомую ветровку с эмблемой «Найк». Парень поддернул бесчувственного товарища вверх, но придавившие его тела не позволили это сделать. Антону пришлось сначала отодвинуть какого-то грузного мужчину и весьма симпатичную девушку, которая тут же пришла в себя и, не разобравшись в чем дело, начала строить глазки парню, пока тот помогал ей подняться. Но когда она осознала где находится, то взгляд ее из кокетливого превратился в наполненный испугом взор ребенка, родители которого, увлекшись выбором шмоток, свернул за какой-нибудь стенд в модном бутике, а бедняга теперь стоит один посреди зала и не знает, что ему делать и куда бежать, а на губах уже готов сорваться жалобный крик вперемежку с надрывным рыданием.
Добравшись до Егора, Антон первым делом проверил его дыхание. Все в норме. Повреждений на теле товарища парень не увидел. И, немного приободрив самого себя, стал приводить друга в чувства. Как ни странно, пары ударов по щекам Егору было достаточно. Открыв сначала левый, а потом правый глаз, парень еще некоторое время молчал, осознавая, где он и что с ним. А после с ужасом посмотрел на одногруппника и выдал такой нелитературный набор слов, что Антон невольно поморщился. А люди, сидящие в другой части вагона, оставили свои дела и с удивлением воззрились на еще молодого парня, который ни как не мог за свою жизнь увидеть и уж тем более пережить все то, что он только что сказал.
– Эй! Эй! Ну, ты как? – Антон в упор смотрел в широко раскрытые глаза Егора. – Пришел в себя?
В ответ парень еще раз витиевато выругался. Покрутил головой, переводя взгляд, то на друга, то на сидящих поодаль сограждан. Задержался на тусклых всполохах в окне. Как стекла в вагоне не повыскакивали при таком торможении, было не понятно. Он посмотрел на лежащих на полу людей. Попытался встать, но с первого раза у него это не получилось. Тогда выждав несколько секунд, он вновь попытался подняться, при этом упершись всем телом на плечо друга.
– Твою же мать! – Егор явно был еще не в себе. – Это как же так? Ничего не помню.
Антон проводил друга до ближайшего сиденья, которое за недолгое время стало своеобразным перевалочным пунктом для приходящих в себя людей.
Из уже открытых створок дверей все сильнее доносился запах гари, а с неровными порывами ветра в вагон начали вползать струйки дыма, пока что молочно-белые, как туман, но становящиеся с каждой минутой все более густыми и темными.
– Антон, надо валить отсюда. – Егор поднялся с сиденья. – И сделать это надо, как можно скорее.
Сказав это, парень двинулся к выходу из вагона, людей в котором оставалось меньше трети от первоначального числа. Часть из которых продолжала валяться на полу, так и не прейдя в чувство, а другая часть уже спускалась в мерцающую темноту заволакиваем (https://www.google.ru/search?newwindow=1&biw=1920&bih=972&q=%D0%B7%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%BA%D0%B8%D0%B2%D0%B0%D0%B5%D0%BC%D0%BE%D0%B5&spell=1&sa=X&ved=0CBgQvwUoAGoVChMI5aDr466cyAIVx4ssCh1P4gOV)ого дымом туннеля.
– Так нельзя. – Антон стоял на месте.
