Монах. Шанти

скачать книгу бесплатно

Отец был очень недоволен незапланированной тратой. Ворчал – чтобы заработать два серебреника, ему нужно торговать целый день, да еще чтобы односельчане вдруг заимели в своих кошелях деньги, которые отнесут в его лавку.

А денег у людей не было. В основном расплачивались за товар натурой – шкурами. Эти шкуры лавочник Урхард Гирсе потом отвозил в город и сдавал перекупщику, получая за них деньги. На деньги закупалось все, что нужно селянам, и… круг замыкался. И так почти два десятка лет. Урхард построил свою лавку двадцать лет назад, в небольшой деревеньке под названием Темный Лог. Тогда там был всего десяток домов. Его отговаривали от глупого шага. Ну что можно заработать в этом глухом углу? Но он решился и вложил все свои деньги в постройку дома и в торговлю.

Как ни странно, дело пошло. Селяне сносили ему шкуры – здешние края славились замечательным мехом усков, темным, с серебряной искрой. Купцы сюда побаивались ездить – слишком много нечисти, поэтому охотникам приходилось ездить в город самим, сдавать рухлядь почти за бесценок, рискуя быть обманутыми, опоенными, ограбленными по дороге в город. Теперь они ничем не рисковали, пусть даже за шкуры Урхард давал немного меньше, чем перекупщики в городе. Но это и понятно: ему же тоже надо на что-то жить.

Через два года после того, как новоиспеченный купец обосновался в глуши, он женился на девушке из простой семьи, того же клана, к которому принадлежал и сам. Он внезапно влюбился как мальчишка, и, как ни странно, девушка, красивая, добропорядочная и спокойная, ответила ему взаимностью, переехав из большого селения в маленькую деревню, в дом Урхарда Гирсе.

Впрочем, в Темном Логе за эти годы настроили домов, и маленькой эту деревню можно было назвать только условно: семьдесят дворов, появилась своя лекарка, к которой ходили со всей округи, появился даже свой храм – бога Леса.

Деревенские охотно молились этому богу, рассчитывая на то, что Лес будет к ним благосклонен, – вся их жизнь проходила в лесу, в глухомани. Орехи, мясо, шкуры, мед, древесина – захочет Лес дать их человеку, будет тот сыт, обут, одет и весел, не захочет – в одном из походов в рассерженный Лес упадет на голову нечестивцу сухое дерево, и кончится его долгая или недолгая жизнь.

Все в руках богов, и у всех людей они разные. У моряков – свои боги, у пахарей – свои. Такова жизнь.

Через год после свадьбы Урхарда и Аданы родилась дочка Беата. Маленький, вопливый комок плоти, который стал для Урхарда главным сокровищем на свете, не считая жены, конечно. Дочери он позволял все – хулиганить, бить посуду, лазить где угодно, и, когда жена пыталась остановить девочку, запрещал наказывать это маленькое чудовище.

Как ни странно, Беата выросла разумной, хорошей девочкой, несмотря на полное отсутствие воспитания, то есть порки ремешком. Девочка не отказывала в помощи матери, отцу, работала, как и они, помогала в лавке, училась – отец научил ее грамоте, покупал ей книги, ужасно дорогие, но такие интересные! В них описывались иные миры, путешествия, красивая любовь и низкое предательство.

Когда девушка увидела возле дороги человека в странной одежде, в крови, израненного, у нее екнуло сердце, и Беата решила: это судьба. Это – он!

Родители придерживались совершенно другого мнения, но, так как отказа девочка ни в чем не знала, чужака оставили в доме. Тем более что пока что он не представлял никакой опасности – раненый и бессильный.

Втайне родители Беаты надеялись, что он тихо и спокойно помрет – нет человека, нет проблемы. Кто он такой и зачем тут оказался? Чего от него ожидать? А пока пусть девочка поухаживает за ним, почему и нет? Чего портить ей настроение? Больше детей у семьи Гирсе не было. Не дали боги. Нет, парочка старалась, очень старалась… ходили по лекарям, даже к городским ходили, к знахарям-колдунам. Но… все лекари говорили, что у Аданы все нормально со здоровьем. Вот только словами лекарей ребенка не зачнешь, так что ни брата, ни сестры у Беаты так и не появилось.

Впрочем, Урхард и Адана не теряли надежды и при каждой возможности пытались исправить эту несправедливость. Безуспешно. Скорее Беата обрадует их внуком, чем у них что-то получится, решили Гирсе.

Кстати, это была еще одна причина, по которой родителям девушки не хотелось, чтобы незнакомый мужчина находился в доме. В семнадцать лет рано еще думать о том, чтобы родить, особенно если на горизонте ни одного достойного кандидата в мужья, только деревенские увальни, ловкие в лесу и в бою и совершенно тупые, когда дело касается образованной девушки из хорошей семьи. При Беате парни почему-то впадали в ступор, мямлили, несли какую-то ерунду, создавая впечатление полуидиотов. Она над ними подсмеивалась, и скоро оказалось, что рядом с шустрой, острой на язык девушкой нет ни одного претендента на ее любовь. Хорошо это или плохо? Беата считала, что хорошо, родители в выводах дочери сомневались. Но не настаивали. Придет время, и… чего «и» – они не знали, но искренне верили, что боги не пустят дело на самотек и как-то исправят ситуацию. Иначе пошли бы они, эти боги!..

Урхард не отличался набожностью, как и его жена, хотя подношения богу торговли делал. Как, впрочем, и богу путешественников – куда без этого, ведь большая часть жизни Урхарда проходила в дороге. А на ней множество опасностей и приключений – от раненого медведя-шатуна до слизника или черного вопера, иногда вылезающего из Леса и пытающегося попить человеческой крови.

В последние годы нечисти становилось все больше и больше. Говорили, что в старые времена нечистой силы в Лесу было совсем мало или даже не было вообще. Но уже много лет леса заполонила пакость, взявшаяся непонятно откуда, – все эти гады, поджидавшие путника и мечтающие лишить его частей тела, крови, а то и самой жизни.

Урхард заметил, что последние пять лет твари сделались очень агрессивными и количество их увеличилось в несколько раз. Он сам уже раз пять дрался с залетным визгуном, перепугавшим лошадей так, что те понесли и чуть не развалили фургон. Хорошо хоть, что твари в этой местности были небольшими. Поговаривали, что ближе к югу они вырастали раза в два крупнее. И в который раз Урхард благодарил судьбу, что живут они на севере, а не на юге, где зимой, говорят, даже не выпадает снег. Урхард там не бывал, но оснований не верить книгам у него не было, как и рассказам купцов, с которыми постоянно встречался в городском трактире.

– Ну почему он не отвечает?! – с ноткой отчаяния в голосе снова спросила Беата, и Адана укоризненно покачала головой:

– Дочка, он может и вообще ничего не ответить! Никогда! Ты видела рану на его голове? Ты видела его сломанные руки и ноги? Он может превратиться в овощ, ведь всем известно – человек думает головой! А раз голова разбита, значит, думать он сейчас не может. Может, вообще никогда не будет думать. Дала б ты ему умереть, чего мучаешь? Тихо, тихо – пусть живет! Я-то чего? Ну что так разволновалась?

– Уыыыааа… – неожиданно явственно сказал мужчина. – Ииииааа!

– Глянь-ка, и вправду оживел! – хмыкнула Адана. – Эй, парень, тебя как звать? Откуда ты?

– Ээээуууу… – беспомощно прогудел мужчина и облизнул губы.

Беата схватила ковшик с отваром травы, поднесла к губам больного, и в его рот полилась тонкая струйка. Мужчина стал глотать, захлебнулся, закашлялся, покраснел. Девушка вытерла его губы тряпочкой, утерла ему лоб, покрывшийся испариной, и посмотрела на мать – исподлобья, колюче, как лесной гессрер на свою жертву.

– Выживет он! Ты же видишь – пьет, кашляет, уже и глаза открыл, разговаривать стал. Не говори больше про то, что он должен умереть!

– Да я чего… пусть живет, я же сказала! Дочка, поосторожнее с ним… может, он из разбойников? Может…

– Может, он гессрер-перевертыш, ага! Мамочка, ну что ты все ерунду говоришь? Иди лучше готовь, папку встречай. Я сейчас помогу тебе, только закончу с ним…

Адана недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Повернулась и скоро уже гремела кастрюлями на кухне, вымещая на них свое раздражение.

Беата улыбнулась и снова склонилась над больным:

– Надо покушать! Давай-ка я тебе бульончик сделала! Попей! Ага, вот так, так…

Мужчина глотал теплую, пахучую жидкость, полуприкрыв глаза, когда Беата остановилась – бульон закончился, – что-то попытался сказать, прохрипел, приподнял худую руку, но попытка снова закончилась неудачей. У больного из уголка глаза показалась большая, чистая слеза и покатилась по щеке к подушке, испачканной каплями бульона, пролитыми Беатой по неосторожности.

– Ничего-ничего, ты скоро будешь сильным, большим – как и был! Вон у тебя какие крепкие кости, и зарастает на тебе все быстро! А то, что сил сейчас нет… так что же такого? Болезнь есть болезнь! Ты знаешь, мне никогда не нравилось быть лекаркой, а когда я за тобой поухаживала, решила – наверное, все-таки буду лечить людей. Тебя ведь вылечила… ну не совсем пока вылечила, но вылечу! Отвар я хорошо делаю, ухаживать за больным умею. Ты, может, хочешь кое-чего? Ты не стесняйся, я тебе горшочек подам…

– Ыууу… – простонал мужчина и сморщил нос, глядя на Беату. – Аууууыыы…

– Стесняешься, глупенький! – поняла девушка. – Да я тебя видела во всех видах! Ты чего?! Да и неинтересны мне твои причиндалы, я твоя лекарка, и все тут! Сейчас я тебе подам горшочек, оботру тебя, а потом снова поговорим, хорошо? Ну, давай-ка!

– Ну вот, видишь, как хорошо? И ты чистенький, и постелька чистая. Ты, если что, говори мне, когда захочешь. Не можешь – старайся говорить! Сегодня лекарка в лавку приходила, так вот, она сказала, что после сильного удара по голове человек может не только сознание потерять, но и разучиться говорить! Но со временем все налаживается… почти всегда. Сегодня я тебе голову помою. Ты такой красивый, такой мужественный, а голова немытая. Так нельзя! У тебя красивые волосы, темные. У наших у всех светлые волосы, а ты темный! Ты из дальних краев? Когда окрепнешь, расскажешь мне, откуда ты пришел и что с тобой случилось. Здесь так скучно, так нудно – парни все здоровенные и тупые как на подбор. Одно развлечение – посмотреть, как они в последний день седмицы единоборствуют. Хотела бы я быть парнем! Вы сильные, вам все можно. А мы, женщины, только рожать и дома сидеть, ждать своих мужей. Ну не обидно ли? Я бы путешествовала, дралась с другими кланами, убивала нечисть! Ты боишься нечисти? Да нет, такой, как ты, не может бояться нечисти, потому что ты герой! А я боюсь, если честно. Особенно гессрера-перевертыша. Он оборачивается человеком, напускает морок, и ты видишь в нем того, кого любишь, кого хотел бы увидеть. И тогда он к тебе приближается и высасывает жизнь. Вот!

Беата помолчала и посмотрела в лицо мужчины. Тот внимательно слушал, повернув голову и глядя на девушку колдовскими зелеными глазами. Потом моргнул пару раз и, чуть улыбнувшись, сказал:

– Уыыааа! Уууэээ…

– Так. Надо за тебя браться как следует, – хмыкнула Беата. – Сколько можно мычать? Лекарка сказала, что ты мог забыть язык совсем и тебя нужно учить, как ребенка. Буду учить. Прямо сейчас!

Девушка встала, прошла мимо постели, остановилась:

– Я стою! Хм… мое имя Беата. Я – Беата! Беата! Ну-ка, повтори!

– Эууээээ… – послушно промычал мужчина, и Беата хихикнула:

– Не эуэээ, а Беата! Повтори!

– Эуээээ…

– Хи-хи… Беата!

– Буээээа…

– Ну вот! А говорил – не можешь! Молодец!

– Вот, молодец! Сам уже ешь! Мама, смотри, он сам ест!

– Осторожнее. Много не давай. Папа говорит, он может умереть, если сразу дать много.

– Ну что же я, дура, что ли? Я понемножку накладываю. Ну как ты? Как себя чувствуешь?

– Хорошо… – Голос мужчины был хриплым, каким-то деревянным. Но это и понятно – от завываний, с помощью которых он изъяснялся, до членораздельной речи прошло всего две недели.

Мужчина действительно очень быстро восстанавливался. Он уже мог есть сам – полусидя, держал ложку – только как-то смешно, в кулаке, пальцы у него работали плохо, неловко, не желали держать предметы, даже самые легкие.

Беата с жалостью смотрела на худого парня, не способного обслужить себя, и ощущала что-то вроде материнского чувства. Хотелось погладить мужчину по голове, обнять, защитить от всего мира, так жестоко обошедшегося с ним.

А то, что мир обошелся с ним жестоко, было видно сразу: густые темные волосы наполовину поседели, именно наполовину – левая сторона белая, правая черная. На левой щеке длинный, извилистый шрам, уходящий за ухо, – пришлось натягивать сорванную кожу и зашивать. Сделали все, что могли, но кожа слегка натянулась, и левый уголок рта приподнялся так, что казалось, будто мужчина все время иронически усмехается.

– Теперь давай выберем тебе имя, ладно? Я же должна тебя как-то звать? – предложила Беата, забирая из рук больного чашку из-под съеденной кашки. Кашку она сделала сытную – растерла вареное мясо, грибы, истолкла крупу, получилась такая серо-бурая масса, вкусно пахнущая и проскакивающая в желудок совершенно без проблем – вкусная!

– Давай, – так же хрипло подтвердил мужчина и попытался улыбнуться. Улыбка получилась вымученной, и он оставил свою затею, сделавшись снова хмурым и спокойным, как камень с горы Гостра.

– Я буду называть имя, а ты мне говори, подходит ли оно тебе. Может, таким способом мы найдем твое настоящее имя? А что, голова откликнется, вспомнит. Чем боги не шутят? Итак, начинаю! Горс!

– Нет.

– Нурс!

– Нет.

– Эйнор!

– Н… нет!

– Эвор!

– Нет.

– Анри!

– Стой. Что-то щелкнуло. Давай на «а».

– Андрус!

– Вот! Я не знаю точно, но чувствую – что-то такое похожее.

– Андрус… Андрус… – Беата будто покатала на языке это имя, и в ее голубых глазах появилась смешинка. – А что, мне нравится! Андрус! Только смешно…

– Что смешно? – Мужчина осторожно сел на лежанке и, обхватив руками правую ногу, спустил ее с края топчана.

– У меня был знакомый, Андрус. Ну такой болван! Как-то позвал меня погулять на берег озера и тут же начал лапать! Ни тебе ухаживаний, ни тебе подарков, сразу р-р-раз! – и за сиськи! А я ка-а-ак двину ему в глаз! А он в озеро бултых! Грязный весь, в тине, ругается! Потом его папаша приходил к моему, жаловался, что я опозорила сына – когда тот отвернулся, я вроде как толкнула в спину, и придурок свалился в озеро, потерял сапог, новый притом, кошелек потерял и… чего-то там еще, уже не помню сейчас. Требовал, дурак, чтобы мой отец ему возместил ущерб. А я рассказала папке, как все было, он посмеялся и послал этого вымогателя в одно место! Тот грозился, типа мы пожалеем, да пошел он! У меня отец знаешь какой сильный? Он как медведь! Двинет кулаком – башка отлетит! И я сильная в него! Эй-эй, ты куда?! Тебе рано вставать!