скачать книгу бесплатно
Илару казалось, что прошли долгие минуты с того момента, как, проснувшись, он ощутил неприятный запах, но на самом деле минуло всего секунды три-четыре. Нет, не минуты – вечность!
Парень вскрикнул и, подвывая, стал отползать от скелета, пытаясь освободиться от коварного плена. Сразу освободиться не получилось, скелет дернулся следом за несчастным пленником, что увеличило ужас Илара и подвигло на более активные усилия по возвращению свободы, – он рванулся так, что сухие кости пальцев скелета хрустнули, переломившись, и с перестуком, словно горох, упали на деревянный пол.
Дверь охнула под напором молодого, вскормленного на папиных пирожках тела, отлетела в сторону, и это самое тело, завывая, понеслось в сторону речки, где виднелись кусты, представляющиеся достаточной защитой от оживших скелетов. Мелькала трава, тонкие ветки хлестали по лицу, и опомнился Илар только тогда, когда едва не влетел в речку, сбегающую по темным камням прозрачной струей, в которой мелькали стайки серебристых рыбок.
Эта струя напомнила Илару о невыполненном желании, он метнулся назад, в кусты, и… через несколько минут облегченно опустился в слегка влажную от утренней росы траву на берегу, глубоко вдыхая напоенный лесными ароматами воздух.
Голова медленно освобождалась от тумана, заполнявшего ее до основания и не дававшего мыслям двигаться легко и приятно, и минут через пятнадцать Илар был в состоянии понять некоторые вещи, а именно: он каким-то образом оказался на полу в незнакомой избушке, в плену у отвратительного, вонючего скелета, а еще – что он не помнит, как там оказался.
Будучи парнем умным, Илар принял единственно верное решение: сунул голову в воду, справедливо решив, что надо освежиться, смыть с себя грязь, кровь, пот и по возможности – проклятие, если таковое было на него наложено. Всем известно, что текучая вода – верное средство против проклятий. По крайней мере, в городке так говорили.
Поплескавшись в студеной воде, Илар снова уселся на берегу и стал вспоминать – что же вчера с ним было? Память вела его от самого дома до избушки, из которой он сейчас выскочил, и воспоминания обрывались возле окна, за которым мерцала свеча. Далее – темнота, и вот – утреннее пробуждение в объятиях гадкого скелета, при воспоминании о котором парня охватывала нервная дрожь.
Впрочем, дрожь была не только нервной, ему ужасно хотелось есть, он продрог на утреннем ветерке, мокрая голова стыла, ее ломило – удар дубинкой, или чем там его угостили, не прошел даром. Эта же дрожь выбила из него последние остатки одури, разум прояснился, и теперь Илар четко осознал – скелет был не живым, это радовало. Рядом был дом, в котором можно поживиться чем-нибудь съестным (возможно, но не обязательно), а еще, если не быть особенно щепетильным, можно украсть у скелета что-нибудь ценное, то, что поможет Илару продолжить путешествие. Деньги, ценные вещи – зачем они мертвецу? Они нужны живым! И единственный живой здесь – это Илар. А значит, все, что найдет, принадлежит ему.
Удовлетворенный безупречными логическими умозаключениями, Илар собрал волю в кулак и побрел к избушке, беспокоясь о том, чтобы кто-нибудь с тракта не успел забрести в уединенный домик и не успел обобрать покойника раньше, чем он.
Илар не был особенно суеверен, хотя и верил в живых мертвецов. Выросший среди грубых и не обладающих особенно развитым воображением лесорубов и золотоискателей, Илар смотрел на жизнь довольно просто – есть труп, владевший при жизни некими ценностями. Они ему не нужны, а нужны хорошему парню, желающему исполнить свою мечту и осчастливить мир своим присутствием. Так чего стесняться? Дело есть дело.
Дверь болталась на ржавых петлях, поскрипывая и будто приглашая войти. Неприятно, конечно. Ощущение такое, будто входишь в могилу. Но ведь Илар хочет быть волшебником! А волшбу не творят трусливые и брезгливые люди! Чего только стоят рецепты магических снадобий, о которых Илар прочитал в книгах: «Взять щепотку соли, ушной серы с булавочную головку, ложку меда, кусочек засушенной жабы-муги, десертную ложку земли со старой могилы и толченую кость от правого указательного пальца повешенного. Все хорошенько перемешать, сдобрив столовой ложкой крови девственницы, добавить столовую ложку крепкого вина тройной перегонки, подогреть до появления серого дыма, сказать заклинание. При удачном колдовстве вы получите средство от облысения. Намазывать на лысину перед сном на полчаса. Результат скажется через неделю употребления. Желательно часть снадобья перед намазыванием принять внутрь, не обращая внимания на неприятный вкус».
Илар помнил, как его перекосило, едва он прочитал рецепт в одной из книг: совать в рот ушную серу, могильную землю и кость повешенного – фффу-у-у! А жаба! Говорят, на юге лопают этих жаб, только звон стоит, но чтобы уроженец севера сунул в рот эту пакость?! Вырвет, даже сомневаться не надо.
От воспоминаний оторвал ужасный запах тлена, такой густой, что Илар едва не выскочил из домика на свежий воздух. Или запах усилился, пока Илар бегал от скелета, или, скорее всего, его нос прочистился, и запах теперь накрыл Илара с полной силой, проникая в самую душу.
Скелет так и лежал на полу, вытянув высохшую руку к двери, куда ранее бежал пленник, на подоконнике стояла погасшая, оплывшая свеча, противоположную от окна стену занимали полки, заваленные свитками и книгами, бутылками и баночками. На гвоздике, вбитом в стену рядом с полками, чехол – по форме Илар без труда узнал чехол, укрывавший далир; его изгибы, похожие на обводы женских бедер, не спутаешь ни с чем. Тем более что старенький далир, на котором бренчали мать и он сам, хранился в точно таком же непромокаемом чехле.
Когда Илар собирался в бега, возникла мысль забрать семейную реликвию (мать говорила, что далир подарил ей покойный дедушка, любивший ее больше всех на свете), но он представил, как расстроится мать, лишенная любимого инструмента, и отказался от этой идеи. Хотя она могла дать ему шанс на безбедное существование в дороге до самой столицы, да и там с инструментом можно устроиться вполне прилично – люди любили бродячих и не бродячих музыкантов, скрашивающих их нелегкую, часто лишенную всякой радости жизнь. Спой парочку баллад лесорубам – и ты будешь сыт, пьян и обласкан женщинами.
Илар не раз видел картинку, когда трактирный музыкант сидел пьяненький, со счастливой улыбкой, в объятиях пары сочных девиц: «Меня любят за талант!» – как тот частенько кричал в подпитии.
Подошел к стене, снял чехол с далиром, расстегнул кожаные пуговки потертой кожи, обнажив крутой бок инструмента, довольно погладил его лаковую поверхность – удача! Одно только обретение инструмента оправдывает то, что судьба занесла Илара в этот забытый богами уголок!
Снова зачехлив далир, Илар поставил его к стене и продолжил осмотр «наследства», доставшегося ему от неизвестно когда скончавшегося человека, старика, судя по седой бороде.
О том, что старик помер очень давно, свидетельствовало состояние его трупа, высохшего до состояния лесного хвороста. Только вот запах почему-то до сих пор не выветрился…
На одной из полок стояли какие-то плошки, пестики, порошки в бутылочках и баночках. На одной наклейке значилось: «Слезы ребенка пяти лет женского пола». На другой: «Кал только что родившегося ребенка мужского пола».
Илар скривился, но с завистью подумал о том, что старик, похоже, был колдуном. Вот дают же боги способности, почему ему не дали?! Обидно… «Толченые зубы сигурра», «Кровь девственницы», «Пот женщины после любовной страсти».
Илар радостно хихикнул, представив себе колдуна, с ложечкой подкрадывающегося к тяжело дышащей женщине и собирающего ее пот. Интересно, как на это реагировал партнер женщины? Вряд ли дедок мог загнать женщину в любовной страсти так, чтобы она употела до струек, способных наполнить этот объемистый пузырек доверху! Впрочем, колдун мог прикупить рабов, чтобы те упражнялись с утра до вечера. Ему польза, а им приятно!
Занятый этими похотливыми мыслями, развеселившийся Илар подошел к полке, на которой лежали пара свитков и небольшая, но толстенькая книга в кожаном переплете с блестящими, видимо серебряными, застежками. Выглядела книга довольно дорого, явно была древней и ценной.
Илар с удовольствием взял в руки драгоценный томик – он любил книги, любил запах бумаги, чернил, тисненой кожи… Лет сто назад изобрели способ печатать книги с помощью специальных приспособлений, но все равно те и теперь были довольно дороги. А что говорить о рукописных книгах! Эти ценились буквально на вес золота, и похоже, что найденная книга была из их числа.
На обложке вытиснены какие-то знаки; Илар не знал, что они обозначали, но где-то встречал такие письмена, где-то в книгах о магии.
Осторожно, чтобы не повредить драгоценную книгу, парень взял ее в руки, отстегнул застежку и открыл первую страницу Книги…
И в голову будто стукнули кулаком – мягким, но здоровенным, едва не заколотившим Илара в пол, как гвоздь. За долю секунды в его голове пронеслось все, что было вчера, – он вспомнил!
* * *
Вчера, когда он стоял у окна, ему стало жаль себя, такого несчастного неудачника, к глазам подступили слезы, потом пришел озноб, от которого заклацали зубы. Наконец Илар решительно шагнул к двери, дернул за веревочную петлю, прилаженную вместо ручки, и шагнул в дверной проем, полный самых худших предчувствий.
Они его не обманули. Входя, Илар не пригнулся и самым препаскуднейшим образом врезался больной макушкой в притолоку, отчего едва не потерял сознание и с минуту не мог ничего видеть, шипя от боли. Потому и не разглядел старика, лежащего на топчане возле окна и похожего на груду вонючего тряпья.
– Ты кто? – Хриплый голос напоминал скрип гвоздя по куску стекла.
Илар вздрогнул, подался назад, потом вспомнил, что, в общем-то, идти ему сейчас некуда, замер на месте, пытаясь проморгаться и разглядеть источник звука.
– Человек. Илар, – обреченно ответил парень и, с трудом освободившись от одури, стал разглядывать старика – длиннобородого, худого, изможденного и похожего на скелет с чудом сохранившимися живыми глазами.
– Илар? Это чего такое – Илар? – задыхаясь, спросил старик и потом добавил таким же скрежещущим голосом: – Впрочем, плевать, Илар, Калар, Дерьмар или что ты там такое. Ты вовремя, а то я думал, что никогда не подохну. Иди сюда! Сюда, говорю, иди! – Старик кашлянул, в груди у него забулькало, и на минуту в избушке воцарилось молчание. Потом старик снова шевельнулся, мучительно медленно сел на топчане и что-то тихо прошептал себе под нос. После этого Илару ужасно захотелось подойти, обнять старика, пригладить его всклокоченные, вымазанные чем-то липким и вонючим волосы, подать воды, накормить, напоить… и вообще сделать все, что тот попросит.
Илар понимал, что это желание противоестественно, что старик этот ему чужд, даже отвратителен, но ничего не мог с собой поделать – ноги сами несли его к лесному отшельнику, и через несколько секунд он уже стоял перед ним, дрожа от желания услужить.
– Вот так! – удовлетворенно сказал старик, кашлянул в руку и этой липкой рукой уцепился за ладонь Илара, передернувшегося от отвращения. – Стой так и не двигайся. Мой срок вышел, а я все никак не могу умереть. Держи мою руку крепче, ты, олух! Лесоруб, что ли? Не похоже… рука без мозолей, ухоженная. Да какая разница?! Вот ведь привела судьба подыхать в глухом лесу, отдавая Силу какому-то деревенскому увальню. Никогда не думал, что так получится. Но и силы терпеть уже нет. Не понимаешь? Поймешь еще… хе-хе-хе… когда-нибудь ты повторишь мою судьбу. И я был таким же молодым идиотом, мечтающим о славе, могуществе, успехе! И чем закончилось? Что, не мечтаешь о славе? Не ври мне! Я вас, молодых ослов, насквозь вижу! Итак, слушай меня и запоминай! Вон там, на полке – Асмунг, книга заклинаний. Вон там – остатки снадобий. Там мало, но кое-что осталось. Мой гирикор не трогай – похоронишь меня вместе с ним, все равно он тебе ни к чему, свой надо будет делать. Сейчас ты ничего не понимаешь, вспомнишь все, когда откроешь Асмунг, и вспомнишь все до последнего слова! Там тебе будет небольшое руководство, на первой странице. Теперь ты берешь мою Силу – я черный колдун двенадцатого ранга, и ты мой наследник. Хе-хе-хе…когда-нибудь ты пожалеешь, что пришел на свет магической свечи. До-о-олго я тебя ждал. Ни один черный колдун не может умереть, не передав способности преемнику. Живем мы долго, очень долго, но приходит день, когда ты понимаешь – все, пора! Твой день пришел! Вот только умереть, пока не отдашь Силу, ты не можешь. Запоминай, все запоминай. Я, конечно, скотина, что навязываю тебе Силу, да еще и под заклинанием повиновения, но, по большому счету, мне на тебя плевать. Что мне теперь, годами тут гнить, превращаясь в скелет, замечу – живой скелет? Знаешь, как неприятно, когда от тебя отваливаются куски плоти, когда ты воняешь, как тухлая рыба? Хе-хе-хе… узнаешь. Лет через пятьсот. Или семьсот. Я дотянул до восьмисот лет. Я видел, как поднималась империя, как вырубались глухие леса, как строились дороги. Я был одним из тех, кто разрушил столицу Гутасора, я был молод и богат. И видишь, как все обернулось? И тебе не скажу, как так вышло, – пусть это будет для тебя «приятной неожиданностью». Каждый совершает свои ошибки, каждый сам кузнец своего несчастья. Тем более что тебе будет интересно вляпаться в то же дерьмо, в которое вляпывался я, и вспомнить меня «добрым» словом! Хе-хе-хе… Профессия колдуна совсем не так безопасна, как думают идиоты. Впрочем, в ней есть и свои прелести. Дойдешь до двенадцатого уровня, сможешь охмурять девок заклинанием подчинения, только тогда тебе это уже будет не нужно… хе-хе-хе. Ну что же, мне пора. И тебе пора. Закрой глаза, сосредоточься и повторяй за мной:
Гудран… идигор…. аартн… ааксм.
Шансар… апранг… ганаратар…
Илар все слышал, все понимал, но… его губы сами собой повторяли за стариком слова заклинания, и он не мог противиться, послушный, как кукла на руке кукольника. Заклинание тянулось и тянулось, длинное, странное, и уже через несколько секунд после начала колдовства Илар отчетливо ощутил, как его рука, которую держал старик, вначале онемела, затем по ней побежали мурашки, затем она стала гореть огнем, как если бы ее сунули в кипяток.
Илар застонал, в голове будто что-то взорвалось, и больше он ничего не помнил, поглощенный бархатной, густой тьмой.
Глава 2
«Это что, я теперь колдун?! Волшебник?! О, боги! Вы услышали мои молитвы! О, боги, спасибо!
Стоп! Вы как-то неправильно услышали! Я не просил делать меня черным колдуном, я просил сделать волшебником, чтобы я мог лечить, чтобы мог исследовать заклинания, чтобы…
О, боги – вы охренели! Черный колдун?! Да чтоб у вас небо обрушилось! Чтоб сидеть не на чем было! Ржете небось, да?! Кто там подсуетился? Бог Лукавства, да? Чтоб его разорвало! Твою мать! Мать!.. Мать!.. Мать!..
Кто там сказал: «Бойся своей мечты, она может и сбыться»? Не знаю, кто это сказал… но пошел он куда подальше! Но, вообще-то полный!.. Мама бы сейчас меня заругала за сквернословие… а что делать? Что делать?! Думай, думай, Илар!
Итак, что я знаю о черных колдунах? Что-то такое, что… не могу вспомнить. Что-то лезет в голову, что-то важное, но вспомнить не могу! Да что же такое?! Так, не спеши. Нужно посмотреть, что там на первой странице. Чего мне этот старый козел написал? Он же должен как-то объяснить свои скотские действия? Впрочем, он мне уже объяснил. Ему надо было помереть, а Сила не давала это сделать. Читать!»
Илар снова открыл книгу, захлопнувшуюся, когда на него напал приступ дурноты, и стал всматриваться в ровные строки, написанные очень красивым, слегка устаревшим стилем – буквы с завитушками, красивостями, не применяемыми в современном письме.
Разобрать было трудно: в избушке полумрак, хотя из маленького окошка и открытой двери падал свет – его хватало, чтобы рассмотреть содержимое дома, но не хватало, чтобы читать строки, написанные выцветшими, рыжими чернилами на желтоватом пергаменте.
Илар пошел к двери, выскочил на низкое крыльцо, огляделся по сторонам, будто боялся, что кто-то вырвет у него драгоценную книгу, затем уселся на ступени и приступил к чтению.
«Ты, что сейчас читаешь эти строки, – поздравляю! Ты стал волшебником, повелителем темных сил, тем, кого боятся, уважают и чье слово может стать смертью! Знаю, ты не хотел такой судьбы, но у каждого она своя. Теперь твоя жизнь – череда возвышений, падений, удач и неудач. Все зависит от тебя, от того, как ты используешь Силу. Что еще сказать тебе, мой незнакомый преемник? Только одно – ну ты и влип!»
«Твою мать! Аааааа! Скотина! Он еще издевается! Ну, гад! Ничего не объяснил, ничего не рассказал!» Илар даже застонал от разочарования, но прикусил губу и пришел в себя от боли, чуть не прокусив до крови. Опомнился и стал выполнять дыхательные упражнения для обретения спокойствия, которым научила его мать, – этим упражнениям благородных девиц обучали в столичной школе.
Минуты две он глубоко вдыхал, положив руки на колени ладонями вверх, потом выругался, махнул на это самое успокоение рукой и стал просматривать книгу.
В первых строках второй страницы Илар обнаружил рецепт изготовления гирикора.
Илар знал, что такое гирикор; у каждого мага имелся медальон, который изготавливался из подручных средств – из металла, из дерева, из кости, материалы могли быть разными, и от материала зависела эффективность гирикора.
Этот медальон, пластинка из некого материала, заколдовывали специальными заклинаниями, и созданный таким образом гирикор служил магу для концентрации Силы. Без этой штуки маг не мог загрузить в память более двух-трех заклинаний соответствующего уровня. С гирикором, в зависимости от способностей мага и вида амулета, – от десяти и выше.
Илар читал, что особо даровитые колдуны могли загрузить в память до полусотни заклинаний. Кроме того, медальон концентрировал Силу, и волшебник мог качественнее скастовать заклинание, сделать его более весомым, а эффект от него – максимальным. Гирикор у каждого волшебника был свой, делался под себя и другим волшебникам совершенно бесполезен.
Внимательно просмотрев рецепт, Илар двинулся по книге дальше, туда, где, собственно, и были записаны заклинания. Их оказалось несколько десятков – от заклинаний первого уровня до высших, доступных лишь тем, кто сумел натренировать свой мозг беспрестанными занятиями на протяжении сотен лет.
Илар знал, как делается колдовство; для этого нужно всего лишь внимательно прочитать заклинание, оно впечатывается в мозг волшебника, и после колдун выпускает колдовство наружу – вслух, или мысленно, или шепотом, как угодно. Только вот после выполнения заклинания оно стирается из памяти и нужно заново загружать колдовство в мозг. Неудобно, конечно, но такова природа колдовства, так повелели боги.
Большинство заклинаний давным-давно стали общепринятыми, распространенными, как строительные инструменты или кухонные принадлежности. Сборники этих заклинаний свободно продавались в лавках, торгующих магическими предметами.
Вот только был еще момент – у каждого мага имелись свои заклинания, тайные, сложные, открытые случайно или переданные ему другим магом. Эти заклинания скрывались, в общий доступ не поступали – до определенного момента, конечно. «Все тайное когда-нибудь открывается», – говорила мама Илара, поймав его на очередной шалости.
За особо редкими заклинаниями шла охота. Доходило и до преступлений на почве соперничества, потому каждый старался скрывать ценные заклинания и, если такие встречались в его Асмунге, книге заклинаний, он их не подписывал и не раскрывал, что оно делает, вообще не сообщал, для чего создано это заклинание. И гадай после – что значит этот ряд букв, что он производит? То ли поджигает печку, то ли выводит бородавку, то ли разрушает гору! Вот и тут – ряды заклинаний, известных всем, с подписями и комментариями – явно рукой старика, и штук пятьдесят не подписанных, таинственных, неизвестных, возможно даже опасных.
В результате такой практики терялись десятки и сотни ценнейших заклинаний, которые могли бы служить людям, которые сделали бы их жизнь более удобной, приятной.
Илар читал в книгах об этом распространенном среди магов безобразии и, обдумывая данное обстоятельство, пришел к выводу: такая практика кощунственна, и, если бы он был главным в империи, запретил бы магам поступать подобным образом.
Детский лепет, конечно. Став старше, Илар это прекрасно осознал: кто может запретить магу скрывать от конкурентов ценное заклинание? Маг нашел колдовство, это его жизнь, его деньги, и плевать на всех остальных!
Илар внимательно просмотрел Асмунг, захлопнул его, откинувшись на бревенчатую стену, закрыл глаза, повернув лицо к солнцу, ловя теплые утренние лучи. Солнце встало довольно высоко, и нужно было решать, что делать дальше. Вот только идти никуда не хотелось; сидеть бы так и сидеть, забыв обо всем, особенно о том, что стал черным колдуном.
«Сбылась мечта дурака! Во всех книгах черные колдуны злобные, мстительные твари, которых добрые волшебники побеждают; не без труда, конечно, потому что черные колдуны, все, как на подбор, не только злобные, но еще умелые и могучие. Но все равно их настигает справедливая расплата, ага. Добрый король рубит башку гаду, или славный воин, или добрые волшебники, объединившись, выпускают кишки мерзкому колдуну.
Гад теперь – это я. И кишки будут выпускать мне. За что? Ну как за что… как полагается порядочному черному колдуну, я должен наводить порчу, болезни, всячески пакостить – поджигать копны сена, дома, поднимать мертвецов, чтобы те беспокоили честных граждан, удушая их по ночам. Только вот не умею этого делать, увы!
Увы? А что хорошего в том, чтобы наводить порчу? Разве этого я хотел?
Ой-ей… точно пишет мерзкий старикашка – влип я!
Постой, Илар! Чего это ты так разбушевался? Хотел получить способность колдовать – получил! Тут есть свои плюсы! Главное, вспомнить, что еще могут черные колдуны, кроме как пакостить. И что?
Ну-у-у… А! Вспомнил! Может приворожить! Старик вон как меня притянул! Я и пикнуть не смог! Во всех книгах черные колдуны умеют привораживать, наводить чары на мужчин и женщин, любовные чары.
Еще что могут? Да все, кроме лечения. Например, могут якобы заколдовать металл клинка так, чтобы он рубил даже сталь, никогда не тупился. Кузнецы, поговаривают, сродни черным колдунам.
А что, разве белые волшебники этого не умеют? Нет, не умеют. Только черные. И черных очень мало. Кстати, я не задумывался – а почему их так мало, черных?
И правда – почему? Белых – как муравьев в лесу, а о черных я только в книгах читал. И почему же так?
Скрываются! Вот почему. Скорее всего, случись что-то – сразу обвиняют черного колдуна. И что ему остается делать? Только скрывать свои способности. Стоп! А как они узнают, что этот волшебник черный колдун? Вот что-то мелькало в голове… что-то такое… важное. Что? Как можно узнать черного колдуна?
Метка! Вот оно! Черная метка! У него образуется пятно, которое не стереть ничем! Где-то на теле, и это пятно не чувствует боли, если в него воткнуть иглу, имеет черный цвет, будто покрасили краской, размер – с медную монетку! И оно может быть где угодно – под волосами на голове (вот бы хорошо – там!), на руке, на ноге – где угодно, даже… нет, там не надо, боги, не шутите так! Хватит мне глумления!
Надо осмотреть тело!»
Илар вскочил со ступеньки так, будто его кольнули шилом в зад, бросился в избушку, подобрал вещмешок и запихал туда Книгу. Разбираться с заклинаниями можно и потом; сейчас нужно узнать, где у него стоит «демонова печать» – так еще называли эту черную метку.
По преданиям, этой меткой демон Изуил, повелитель Подземного Мира, куда попадают грешники, метил своих адептов, чтобы узнать их на том свете.
Дурь, конечно. Илар не верил в эти россказни, а то демон без метки своих не узнает! Но поверье есть поверье, никуда не деться. Только теперь не до поверий. Сейчас нужно было узнать, где у него стоит метка.
Когда умывался, не поглядел – вдруг на лице?! Тогда полный!.. Его забьют палками если не в первой попавшейся деревне, то во второй или третьей – точно. Достаточно подохнуть овце одного из крестьян или же охрометь лесорубу, зашибленному стволом дерева. Ведь само собой, не этот увалень виноват, с похмелья подставивший свою волосатую вонючую ножищу под падающее дерево, а колдун, лишивший его разума! Этот колдун днями и ночами караулил несчастного придурка и лелеял мечту совершить свое пакостническое действие!
Илар знал, что логика на жителей деревни, или такого городка, в котором он прожил всю свою жизнь, не действует совершенно. Они, хлопая ресницами, выслушали бы доводы, доказывающие, что колдун тут ни при чем, а потом привязали бы мерзкого колдунишку к столбу посреди рыночной площади, обложили бы хворостом и сожгли, радостно гыгыкая и скача вокруг пламени, как в праздник Солнцеворота.
На добрых провинциальных подданных империи действовала или грубая сила, или… еще более грубая сила. Других доводов они не понимали.
Окинув взглядом убранство избушки, Илар с радостью заметил на полке небольшое зеркальце – вот это подарок! Вот это славно!
Бросился к спасительному зеркалу, заглянул в него и с облегчением выдохнул – чисто! Лицо не имело никаких демоновых отметок! Уши тоже. Руки, до обшлагов рукавов – тоже. Уже хорошо. И где же эта пакость?
Пакость нашлась через несколько минут, когда Илар не выдержал и сбросил с себя всю одежду, пристроив ее на колченогий табурет. Уже потеряв надежду или, вернее, обретя ее – вдруг обошлось?! Вдруг это лишь придумка мерзкого старика-затейника?! И нет никакой метки? – Илар обнаружил проклятое свидетельство своей гадкой колдовской натуры на заднице, на правой ягодице, на самом видном месте.
Черная поблескивающая метка будто подмигивала Илару в зеркальце, и он тихо затосковал, предвкушая, как присядет где-то по нужде, сзади подкрадется соглядатай и в самый интересный момент завопит: «Вот он! Вот он, черный колдун, совершает свое злое колдовство!»
Нужно теперь учиться делать «это» быстро, молниеносно, чтобы ни одна сволочь не заметила принадлежности к гонимому клану черных колдунов. А еще – нельзя показывать зад какой-нибудь девице. А еще…
«Чего я так разволновался? – вдруг подумал Илар, натягивая трусы, штаны и все остальное в нужном порядке. – Черные колдуны совсем даже не запрещены законом. В провинции их не любят, да мало ли кого не любят! Например, мытарей. Бывает, что кишки им выпускают. И что? В столице совсем другое дело. Там люди просвещенные, передовые, видавшие виды. Они не будут поджигать колдунов на городской площади! Наверное…
В общем – в столицу! Путь – на юг! И вообще – долго я тут задержался, как бы кто и правда не нагрянул. Нужно обыскать дом, прихватить все ценное, как и собирался, и… в дорогу! Илар, тебя ждут великие дела!»
Вещмешок уже раздулся до приличных размеров, когда Илар все-таки решился подойти к трупу старика, так и лежавшего на полу. Острый глаз новоиспеченного колдуна заметил небольшой мешочек-кошель, висевший на поясе покойного, и практичный юноша не мог уйти, не проверив содержимого кошелька. Денег у Илара не было совершенно, а на что покупать еду, которой в избушке не оказалось ни крошки? Тут не до брезгливости – физической и моральной.
Рука осторожно тянется к кошелю, так осторожно, будто скелет сейчас извернется и схватит за нее костлявыми пальцами; ножик, найденный в избушке, поддевает кожаный пояс… щелк! Тонкая тисненая кожа пояса перерезана, и кошель в руках Илара. Сброшены завязки, на которых висит «сокровищница», и… хмм… три серебреника, пять медяков – небогато, надо сказать. Но тоже хлеб – в буквальном смысле слова. На эти деньги можно несколько раз сытно поесть простой еды, типа каши и остатков соуса с хлебом, съесть несколько горячих лепешек со свежим маслом и медом, похлебать супу…
Перед глазами Илара зарябило от картинок с воображаемыми яствами, он судорожно сглотнул, боясь замочить грудь слюной, что переполняла стосковавшийся по пище рот, и желудок громко заурчал, требуя к себе повышенного внимания.
«Вперед! Туда, где обитают лепешки, мясные соусы и овощные похлебки! К светлому будущему черного колдуна! Йо-хо! Вперед, демонские легионы!»
Илар хихикнул, сбежал с крыльца и, не оглядываясь, пошел к своему будущему – великому и светлому, – если, само собой, его не сожгут на костре и не утопят. Или не сожгут, а потом утопят. Или…
Картины расправ и казней так увлекли воображение Илара, что он незаметно для себя дошел до тракта, оказавшегося на удивление пустым, хотя в это время года караваны беспрерывно сновали по дороге туда-сюда, как муравьи в поисках добычи. Вероятно, было обеденное время, когда принято встать возле ручейка, напоить лошадей, сжевать пару лепешек с сушеным мясом, чтобы с новыми силами двинуться дальше, к очередному постоялому двору.
Эти постоялые дворы стояли в сорока иррах друг от друга – как раз дневной переход для обычной лошади, нагруженной не сверх меры. По прикидкам Илара, он сейчас находился в нескольких часах от ближайшего постоялого двора, где и рассчитывал поесть, передохнуть и попробовать заняться изготовлением гирикора.
В качестве этого совершенно необходимого магу приспособления Илар решил использовать один из медяков – не очень-то ценный гирикор, слабоватый, но куда деваться? Что есть, то есть. Самые лучшие гирикоры, как сказано в книгах, получались из клыков сказочных чудовищ вроде драконов или крылатых однорогов. Но Илар сомневался, что он встретит однорога, нападет на него и вырвет рог, чтобы изготовить из него мощный гирикор.
Даже если бы этот однорог встретился Илару, скорее всего, парень бежал бы от него со всей мочи, помня, как в балладах эти однороги расправляются с черными колдунами. У него даже зад зачесался – живо представился витой рог, входящий в свою жертву до самого горла. Развитое воображение не всегда благо.
Первый караван догнал вяло шагающего Илара часа через три, когда тот пыхтел, изнемогая под полуденным солнцем в куртке, любезно предоставленной покойником. Куртка была старой, но крепкой и удивительно теплой – старик явно любил тепло и не пожалел денег на меховую подкладку. Ночью это было бы в самый раз, но теперь, когда солнце било в мир лучами-копьями так, будто старалось спалить все сущее, передвигаться в этой меховой штуке было совершеннейшим мучением. И снять нельзя – тогда в руках тащить, а это тоже противно.
