скачать книгу бесплатно
– Как видишь. Раньше я больше чем с ноготь не могла. Спасибо тебе. Ну пошла я, окунусь опять в дерьмо. А ты иди в стражницкую и там хорошенько обсуди с мужиками баб, погоду и сабли – ну, то есть то, чем вы обычно занимаетесь вместо работы. – Они рассмеялись, а потом Марьяна подмигнула ему: – И спасибо тебе за прошлую ночь… Ты правда настоящий мужчина. Так, только не лопни от гордости. Вона вижу, как уже грудь раздувается, как у индюка!
В стражницкой было людно, бойцы только что пришли с занятий, Семен сидел за столом хмурый и прихлебывал из кружки горячий узвар.
– Привет, бойцы! Привет, Семен! Чего грустный такой, случилось что?
– Потом поговорим, а то тут вон сколько заячьих и поросячьих ушей. – Бойцы грохнули, они любили своего командира, хоть он и гонял их в хвост и в гриву. – Что хотели, зачем пришли, Влад?
– Завтра Марьяна поедет в город, ей надо выделить двух сопровождающих, и подобрать нужно меч по руке. Я думаю, ей надо дать прямой китайский меч – я видел в оружейке такой, ну и кинжальчик небольшой. Давай посмотрим, что и как.
Они выбрали оружие, Семен предложил и кольчужку подобрать – Влад отказался. Наконец, они вышли на свежий воздух, подальше от любопытных ушей, и Семен начал разговор:
– Влад, вы с Марьяной понимаете положение? Борислав не тот человек, что бросит идею и отстанет… Пока он вас не подомнет, он не успокоится. Я знаю все.
– А кто тебе доложил?
– Да вы думаете первые такие, что ли? Обычно все и начинается с посещения им чьего-то хозяйства, а потом… а потом или они работают на него, или уходят. Вот и все. Пусть в этот раз он и случайно к вам попал, но я-то знаю его… и давно знаю. Лучше бы он помер у вас там, на столе… прости Господи.
– Ладно, Семен. Я рад, что не ошибся в тебе, в твоей верности. Я все понимаю и в таких ситуациях я бывал, поверь. Нам надо дотянуть до весны, а там посмотрим… Они еще пожалеют, что с нами связались. Знаешь, в одной далекой стране есть у мастеров боя такое высказывание: «Напавший на мастера проигрывает не потому, что напал слишком быстро или слишком медленно, а потому, что напал». Так что Борислав сильно ошибся. И мы ему это докажем.
– Ну-ну… – Семен недоверчиво покивал головой, – время покажет.
Он развернулся и вошел в стражницкую. На самом деле Владимир не испытывал такой уверенности и бодрости духа – все было сложно и будет еще сложнее. Но нельзя допустить, чтобы подчиненные видели его неуверенность. Да и что он терял? Жалко, конечно, насиженное место. Но деньги есть, и коли что – собраться с Марьяной, прихватить с собой всю компанию и рвануть куда подальше, где не достанут. Прокормиться-то всегда они смогут и прокормить свою челядь. Времени у них хватит. С этими мыслями он пошел в избу заниматься колдовством. Марьяны в доме не оказалось, Маша с Феклой обсуждали какие-то хозяйственные дела, потом и Маша ушла, видимо, направившись в клинику, принимать кассу и вообще заняться по хозяйству.
Фекла гремела ухватами и кочергой, помешивая угли в печи, а Влад сидел перед двумя мечами и соображал, как лучше сделать: если сделать мечи такими же, как и его нож, это будет опасно. Начать с того, что он не будет держаться в ножнах. Любое прикосновение нему чревато увечьем. Бой таким мечом может привести к непредсказуемым последствиям. Ну, к примеру, удар нанесенный противником прямо, и заблокированный подобным мечом так же опасен, как будто и не закрывался от него: меч противника будет перерублен как прутик, а отрубленная часть полетит дальше, по траектории удара. И благополучно врежется в защищавшегося. А это надо? Нет, не надо. Значит, следует сделать так, чтобы клинок не ломался, чтобы не тупился, а держался в ножнах и перерубал чужие клинки, но… не до конца. Задачка. Влад задумался, а потом хлопнул себя по лбу: «Да какого хрена, все просто!»
Он вынул тяжелую катану из ножен, полюбовался совершенством линий и строгостью отделки, положил на стол и сосредоточился. Магическим зрением он проник в саму структуру клинка и отметил для себя переплетение металла, сваренного в кузнечной мастерской – такие мечи куются годами, каждый раз заново проковываются. Он сделал цепочки молекул витыми, уплотнил металл, но не стал достигать состояния «мыльности» – меч не должен легко проходить через чужие клинки, зато его режущая кромка стала толщиной в молекулу, как и у его первого ножа. Он укрепил и сделал прочнее металл по оси клинка, и теперь он мог не бояться боковых ударов по плоскости, и был в состоянии разрубить практически все, не тупясь.
Влад положил меч на стол, взял в руки ножны, подумал, вернулся снова к клинку и сделал его боковые плоскости немного шероховатыми возле рукоятки, нанеся своеобразную насечку – чтобы лучше держался в ножнах. Еще подумал, усмехнулся, и воспроизвел на лезвии меча маленькую картинку: атакующий кот на задних лапах. Пусть будет что-то вроде фирменного знака, да и отличить мечи от своих сородичей можно будет. Картинка была выполнена золотом, как бы вплавленным в сталь – он преобразовал часть металла, совсем не нарушив прочности клинка, и после переделки она стала просто исключительной.
Теперь настал черед ножен. Если меч перерубает все, чего коснется, хранить-то его в чем? Ножны тоже были укреплены за пятнадцать минут. «Теперь у меня получается быстро – подумал Влад, – то ли практика, то ли силы прибавилось».
С мечом для Марьяны он проделал ту же самую процедуру. Еще подумал, и поставил на мечи этакие маленькие маячки своей ауры. Теперь он мог бы найти их даже за стеной или на большой расстоянии – они как бы фонили, когда он входил в транс.
«Ну вот, теперь если и попрут их – быстро найду. Надеюсь», – решил он. Работа с нижним бельем не заняла много времени. «Кстати, – подумал он, – надо сказать, чтобы на лето связали мне что-то вроде сетчатых рубашек и штанов. Наделаю из них брони – и не жарко, и не пробьешь».
Через час после того как он закончил, пришли Марьяна с девушками, они весело чему-то смеялись, все втроем. Даже в избе после их прихода все закрутилось и завертелось, они бегали, шумели, собирали и укладывали вещи Марьяны, гладили их утюгом, похожим на огромный паровоз – в него закладывали угли и возили по вещам. Владимир подивился: такие раритеты он видел только в кино да в музее.
Марьяна сетовала, что ей не во что одеться, что и в городе стремно появиться в таких шмотках, потом все-таки все успокоились, сели пить вечерний чай. За окном стемнело, в маленькие окошечки заглянули звезды…
Влад вдруг подумал, что он ни разу не видал тут Луны, и почему-то это его никогда не интересовало, а вот теперь… Он спросил Марьяну об этом, дождавшись, пока девчонки убежали куда-то к печке и увидел недоуменный ее взгляд: – никакой луны в этом мире не было! Скоро чай был допит, девчонки залезли на свою лежанку, Фекла ушла в клинику, а Влад с Марьяной уселись рядом за столом, расслабленно откинувшись назад.
– Ну что, завтра в дорогу. Я там по-быстрому сполоснулась у девчонок, пока прибирались… Хотела баню истопить, да передумала – завтра весь день на морозе сидеть, еще заболею.
– Марьян, ты не заболеешь, я же тебе говорил. Твой организм теперь может выдержать… ну я не знаю даже, что он может не выдержать. Пока Силы у тебя хватает. Ее у тебя теперь много. Так что… нам плевать на мороз. Ты так меня и не научила писать и читать по-здешнему.
– Ну приеду вот и займемся – тебе надо-то час на это… Хоть щас могу.
– Нет, сейчас не надо – не хочу, чтобы девки знали, что их начальник даже писать и читать не умеет. Стыдобища. Да и подозрения всякие…
– Ладно. Давай еще раз пройдемся: что мне надо в городе? Перво-наперво тебе выправить документ о рождении, я знаю, где это сделать, тетка поможет, потом купить диплом об окончании школы магии. Пойти в гильдию строителей и набрать плотников. Сколько нам надо?
– Да человек двадцать точно. Надо быстрее ставить дома, да еще вот что, хочу я вокруг территории клиники поставить забор из бревен, как крепостицу небольшую… Давай-ка человек тридцать плотников и еще подсобников. Перевозить-то на чем их будем? Да кормить?
– Да не проблема. Возчиков с подводами что ли мало? Найму. И обоз с харчами тоже. Сколько денег с собой взять?
– Ну бери тысяч двадцать пять. Я думаю, с запасом. Поменяй часть у менял на серебро – с рабочими расплачиваться. А, вот еще что. Найди в городе две швеи, пусть тут работают. Если не найдешь желающих ехать из свободных – купи. И закупи ткани – белой простой ткани, синей, черной, ну и там сама смотри. Будем одежду жить на себя и работников. Рукавиц еще для плотников. Ну теперь вроде все. Взвалил на тебя груз. Как ты там в городе будешь крутиться – не представляю.
– Да ничего, прокружусь, чай не первый год живу. – Марьяна задорно усмехнулась, потом вдруг спросила: – Слушай, а ты чего не сделал мне как девкам, чтобы волосы на ногах и в подмышках не росли? Я тоже так хочу!
Влад смущенно хмыкнул:
– Если честно, проморгал это дело. Ну давай, поправим. Я запас Силы уже пополнил, отдохнул, так что нет проблем. Давай иди готовься и приходи ко мне.
Они разошлись по комнатушкам, Влад остался в одних подштанниках, обнаженный по пояс. Через минут десять подошла Марьяна, сняла рубаху и легла на спину, соблазнительно согнув стройную смуглую ногу в колене. Он мельком осмотрел ее: «зона бикини» так и не обрастала, видимо, он при переделке уничтожил все волосяные луковицы в тех местах. Кстати, и борода у него не росла там, где он прошелся магическим «лезвием». Он осмотрел ноги:
– Да у тебя не такое уж и сильное оволосение, почти ничего нет, потому видимо я и упустил этот момент!
– Давай-давай, нечего отлынивать, делай-делай!
Он пожал плечами, вошел в транс и осмотрел ее тело уже магическим взглядом: все было в норме, система, замкнутая им на себя, исправно функционировала, поддерживая состояние организма, более того, морщинки с лица исчезли. Теперь она выглядела не на тридцать пять, а максимум на двадцать пять, совсем девчонкой, соблазнительной и тревожащей.
Волосы на ногах он уничтожил быстро, осмотрел ее всю, перевернул со спины на живот, убрал вообще все волосы с тела, где нашел, а вместо «чертика» изобразил «чайку-птичку», а то вдруг где-то раздеваться будет – как бы скандала не вышло. Он подумал, тоже сделал ей на глаза незаметные и невидимые пленки. Ну вот, вроде все.
Вышел из транса, погладил лежащую девушку по спине, ощутив под ладонью гладкую бархатистую кожу, хлопнул ее по твердым ягодицам, быстро стянул с себя штаны и с разгону запрыгнул на постель, прижавшись к боку Марьяны. Она нарочито замурчала как кошка, легла ему на грудь, упираясь в него твердыми, съежившимися сосками и низким голосом спросила:
– Можно я сегодня у тебя останусь… На неделю уезжаю, скучать буду…
И, не дожидаясь ответа, провела по его телу руками и крепко поцеловала в губы.
В этот раз их секс был более спокойным и нежным… Они сливались и распадались, как два ручейка, наслаждались друг другом нежно и сильно, перепробовав все позы, какие могли придумать. Утихомирились они только к полуночи, когда выжали друг из друга все соки. Марьяна засопела Владу в шею, он прижал к себе ее обнаженную спину и еще долго не мог уснуть, думая о том, что все-таки он, наверное, вопреки всему удачливый мужик.
Глава 8
Марьяна
Лекарка сидела в санях, укрывшись теплым пологом и закрыв глаза, и думала о дне насущном. До Лазутина шестьдесят верст, без остановки не обойтись. Придется отобедать в Лапанине – деревня стоит прямо на тракте и живет дорогой. Там и трактир есть, вот в нем и отдохнем.
Впереди сидел охранник, державший вожжи, второй гарцевал сзади – благо, захваченных у бандитов коней теперь всем хватало. Пришлось даже делать для них конюшню. У Марьяны была и своя, маленькая, но в связи с отсутствием лошадей там хранилась всякая хозяйственная дребедень. Разместить столько коней сразу же стало большой проблемой. Так что сначала они вынуждены были пристраивать их на постой к крестьянам в деревню. С некоторых пор проблемы просто посыпались на Марьяну и ее тихое гнездо, где она сидела уже двадцать лет, после смерти ее последнего мужа.
Он был военным, время от времени уходил из дома надолго и наконец из последней кампании, организованной мелким провинциальным бароном, возвратился весь израненный. Через несколько лет он умер, несмотря на помощь Марьяны, – слишком велики были травмы. Она его любила – насколько можно любить то, что скоро уйдет. Скоро, по ее меркам, сорок лет – столько они с ним прожили.
В организме магика Сила затормаживает старение, оттого они живут долго, слишком долго. Как правило, через двести-триста лет магики полностью теряли интерес к человеческому роду, к простым смертным с их мелкими проблемами, страстями и желаниями. Остается только жажда власти и потакание своим страстям. Слава богу, Марьяна еще не дошла до такой степени эгоизма, но и человеческие желания в ней потускнели и постепенно стали сходить на нет. Она уехала из Лазутина, найдя себе тихую гавань на многие годы. Хозяин деревни имел прямую выгоду: и деньги какие-то получал, и его имущество, крестьяне, были всегда вылечены.
Старый граф, с которым Марьяна имела дело, уже был в годах, ему исполнилось семьдесят шесть лет, а для людей – обычных, не магиков – это был уже очень преклонный возраст. В средневековье люди жили недолго. Их окружало множество ловушек. Прежде всего, плохая пища. Как ни странно, несмотря на отсутствие «неэкологичных» продуктов, люди имели гораздо больше возможностей умереть от употребления некачественной еды. Виной тому – и отсутствие санитарии, и распространение эпидемий, и просто хранение продуктов без холодильных установок и глубокой заморозки (ледники не в счет).
Марьяна опасалась, что молодой отпрыск графа будет не таким лояльным по отношению к ней, а уж тем более к лекарской организации, развивающейся на их землях. Нужно было срочно что-то делать, и они с Владом решили, что именно.
Марьяна усмехнулась… Вначале она воспринимала Влада как приблудившегося щенка, принятого из жалости и не имеющего никакой ценности, кроме теплого загривка и виляющего хвоста, но вдруг неожиданно она обнаружила, что он превратился в родню, и такую близкую, что даже отец и мать не могли сравниться с ним по степени близости. Впрочем, сравнивать было не с кем: старый кожевенник и его супруга, пережившая его на пять лет, давно упокоились на городском кладбище Лазутина…
В городе у нее практически не осталось близких людей, за исключением тех, с кем училась в магической школе. Тут уже связи были довольно крепки: магики волей-неволей были вынуждены держаться друг друга. Люди недолюбливали их, завидовали, как еще заметил Влад, все законы были сделаны так, чтобы магик не мог воспользоваться своей силой для защиты жизни и достоинства.
Да, с одной стороны, это было сделано для того, чтобы те же магики не захватили власть в стране. Например, магик даже не мог стать императором. Если у принца проявлялись магические способности, его сразу исключали из числа престолонаследников. Но еще большое значение имела зависть людей, их недоверие и враждебность к чему-то непонятному, странному, недоступному их пониманию. И не было разницы – дворяне ли это были с академическим образованием, путешествовавшие в другие страны, или простые крестьяне, живущие в глуши, результат был один – подозрения, зависть.
Люди беспрерывно боролись с какими-то «порчами», «сглазами», которые якобы навели на них соседи или родственники. Как ни странно, часть этих подозрений соответствовала действительности – находились такие магики, которые накладывали порчу на людей за деньги, но все-таки в девяноста процентах случаев это были наветы. Впрочем, Марьяна не знала, что Влад мог бы рассказать ей то же самое о своем, не магическом мире, в котором отношение к людям с экстраординарными способностями ничем не отличалось. Только вот там не могли зарубить или сжечь человека, который, по их мнению, навел порчу, а тут – запросто. И это было еще причиной, по которой Марьяна забралась в глушь…
Под полозьями скрипел накатанный снег, топали копыта, и Марьяну охватила беспричинная радость – радость от ощущения жизни, ощущения того, что она молода, красива, что впереди много разных событий, пусть даже и не совсем светлых. Она все-таки не утратила оптимизма за свои сто двадцать с лишним лет и не сомневалась, что они с Владом прорвутся через невзгоды. Ее радовало, что у нее появился такой друг – могучий, умелый, обладающий знаниями другого мира, и притом веселый и… что греха таить, отличный любовник. Она уж и забыла, как это – часами напролет заниматься любовью с красивым сильным мужиком.
Марьяна хихикнула и в который раз ощутила, как по ее телу прошла сладкая истома… «Тьфу! – тряхнула она головой и постаралась выкинуть из нее грешные мысли: – Небось сейчас Машку с Аринкой ублажает, зараза!» Потом посмеялась над собой: чего это она? После пятидесяти лет жизни она излечилась от ревности, чему особенно способствовал ее последний муж, рубака и гуляка, нередко возвращавшийся из трактира «на бровях», да еще пахнущий чужими бабами. Если бы она обращала на это внимание, сошла бы с ума. Хорошо хоть островной болезни не притащил в дом, и то ладно…
Но она вспоминала о нем все-таки с теплом. Хоть страстной любви у них не было, но жили они хорошо. Она не ревновала, дом содержала, приносила хороший доход своей лекарской работой, да и его с похмелья нередко откачивала. Он тоже не ревновал. Впрочем, она особо ему повода и не давала… так, пару интрижек с клиентами… Ну, пока его по полгода, а то и больше, дома не было. Не засыхать же бабе… В общем, взаимопонимание у них было, а уж когда стали совсем богаты годами, не до интрижек было.
Влад виноват. Он всколыхнул в ней недюжинную страсть и женское начало… Марьяна опять довольно потянулась гибким торсом – хорошо все-таки иметь красивое молодое тело.
Дорога тянулась, стражник на санях гикал и хлопал вожжами, посылая вперед заленившуюся лошадку, густо пахнущую на морозе лошадиным потом и навозом. Возок был обит внутри войлоком и дублеными бараньими шкурами, под меховым одеялом было тепло и уютно. Под пустотелой низкой скамеечкой, на которой сидела Марьяна, лежал мешок с маленькими мешочками, содержащими в себе то, что прельщало людей во все времена – золотом.
Саму Марьяну не шибко всегда влекли деньги. Ей хватало на еду и непритязательную одежду, она всегда могла заработать на кусок хлеба, но, почувствовав вкус настоящих денег, она остро захотела узнать, испытать, как можно жить, словно графы или бароны. Разве они лучше ее, умнее или красивее? Просто им повезло родиться с титулом, а ей нет.
Конечно, она не являлась уж совсем затюканным существом – ее родители были свободны, не голодали. Гораздо хуже было людям, которые родились рабами, крепостными, – вот тут, как говорил Влад, была засада. Их ждала незавидная участь. Жизнь крепостного зависела от прихоти хозяина: хороший хозяин – живут хорошо, плохой – жизнь их превращается в ад. Как у домашних животных.
Они много разговаривали с Владом на эту тему. С ним было вообще интересно говорить, он знал невероятное количество историй, владел информацией, недоступной людям этого мира. Так вот он, после ее рассказа о крепостном праве, принятом тут, на Мире, сказал задумчиво: «А вообще-то жизнь любых простых людей везде такова и зависит от воли сильных мира сего. А посему давай-ка мы сделаем так, что над нами будет как можно меньше тех, кто мог бы нами помыкать. Для этого надо заработать как можно больше денег!» Чем они сейчас и занимались полным ходом.
Она еще раз прикинула, как будет общаться с Мариной, директоршей магической школы. Особых осложнений не предвиделось – в этом мире, как, впрочем, и в других, все продавалось и покупалось. А если не продавалось просто, то за очень большие деньги или услуги – продавалось. Конечно, есть такие вещи, которые купить за деньги невозможно – любовь, дружба – но это не тот случай. Диплом был фактически в кармане, речь могла идти только о сумме.
Документ о рождении Влада тоже не представлял особой проблемы. Был один служитель церкви, которого Марьяна вылечила от дурной болезни в обмен на кругленькую сумму и обещание помощи, отец Пафнутий, и он тоже любил деньги. Надо же потакать своим низменным страстям… А эти гадкие прихожанки денег требуют, как ни странно, и отлучения от церкви не бояться, дочери лукавого!
Вписать в церковную книгу запись о рождении, выдать церковный документ, а с ним сходить в магистратуру и оформить основной документ – все дело опять в деньгах. Средство ускорения процесса и защита от лишних вопросов – почему так поздно оформляют, через двадцать пять лет, – все это лежало в мешке под упругой задницей Марьяны.
Они решили указать в документе возраст Влада – двадцать пять лет, тем более что телесно он точно соответствовал этому возрасту: процессы, запущенные им в организме, завершили формирование тела, остановившись на самом пике развития, а это двадцать пять лет.
Сани Марьяны давно уже двигались по тракту, из-за зимнего времени практически глухому для торговли и ремесла. Вокруг пустота, лишь следы саней и лошадей указывали на то, что тут кто-то ездит, и на самом деле это оживленная дорога. По рассказам Влада, Марьяна знала, что в его мире тракты представляли собой огромные магистрали, по которым днем и ночью несутся большие и не очень повозки с людьми, товарами, и все вокруг гудит от движения. Здесь же – низкое зимнее солнце освещало заснеженные равнины неярким красноватым светом, вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь топотом лошадиных копыт, заглушаемым выпавшей утренней порошей да негромким звоном бубенцов на сбруе лошадки, весело тащившей легкие санки.
Ритм движения успокаивал. Марьяна прикрыла нос варежкой и потерла – прихватывает. Сзади в бок упирался меч, выданный ей Владом. Он не умела особенно-то махать им, хотя бывший муж-вояка и учил держать в руках клинок. Но это было все как бы на детском уровне, что-то вроде игры. Лекарке как-то ни к чему воинские навыки – таким как она редко приходилось участвовать в боевых действиях, разве что только как целителям, в тылу. Хотя… всяко бывало.
Шел пятый час путешествия, лошадь, тащившая санки приустала, и, оберегая ее, они поехали тихим шагом. Внезапно, послышался свист, и на дорогу выскочили человек пятнадцать разнообразно одетых людей, с гиканьем и криками они стали настигать сани. Марьяна яростно крикнула охраннику:
– Гони!!! – И подумала: «Вот везет как утопленнице, ведь половина наших денег у меня!» – Гони! Не давай им нагнать! Скоро трактир должен быть!
Но всадники уже настигали… Все как один крепкие мужики, бородатые, яростно нахлестывающие своих лошадей. Их красные лица можно было уже хорошо рассмотреть… Передние потянули из-за спины короткие восточные луки, сделанные из кусков клееных рогов и отборного дерева. Марьяна знала их мощь и с ужасом поняла: не уйти. Как будто отвечая на ее мысли, свистнула стрела и воткнулась в ляжку несчастной лошадки, та дико заржала и захромала на правую ногу, еще одна стрела ударила в голову лошади, обернувшейся посмотреть на своих мучителей, и та свалилась на дорогу, запутавшись в постромках и разбрасывая копытами комья снега, окрашенного красным.
– Лекарку валите, лекарку! – Передовой разбойник показал на женщину, которая уже начала входить в транс в надежде подпалить им задницы файрболом или молнией.
Она, конечно, была не такой сильной в этом, как Влад, но парочку бандитов унесла бы с собой. Марьяна подняла руки, между ними заплескалось пламя, и тут в нее ударила стрела, всей силой стального наконечника вышибив из нее дух. Если бы не белье, заколдованное Владом, ее бы пришпилило к возку, как бабочку. Но сейчас она была отброшена к его стенке с такой силой, что сознание помутилось и зазвенело в голове.
Файрбол, конечно, сразу рассосался, не родившись. Концентрация была потеряна, тем более что Марьяниной сильной стороной никогда не была боевая магия. Вот чирей залечить, или руку вправить… Сани налетели на упавшую лошадь, чуть не перевернулись, встав на дыбы, ее мотнуло по полости, как пустую куклу, и больно ударило обо что-то боком.
Вдруг ей вспомнилось, что вопил Влад, когда кромсал тех разбойников. Он беспрерывно повторял одну фразу: «Вы думаете, что врач только вправляет кости, а не ломает их?!» Она ощутила дикий гнев, ярость, – неужели все повторится? Насилие, боль, унижение… Нет, суки, вам придется вначале убить меня! В возок уже лезла какая-то борода, хрипя и радостно матерясь, она опять ощутила неудобство в левом боку, вспомнила – меч! Меч же лежит, дура! Марьяна протянула руку влево, выхватила из ножен тихо шелестнувший гибкий клинок и выставила его перед собой. Разбойник с удивлением посмотрел на приставленную к его груди полоску металла и тяжело навалился на нее, булькая кровью, лившийся из перекошенного рта.
Она напряглась и отбросила его вперед, потом скинула с себя шубу и осталась в сарафане. Выпрыгнув, увидела, что вокруг возка идет бой. Ее охранник на лошади – она вспомнила его имя, Степан – вертелся ужом между бандитами, ловко вращая саблей и сверкая ей на солнце. Второй охранник бегал вокруг возка, используя его как прикрытие, – он старался подрубить ноги лошадям, рассчитывая, видимо, лишить нападавших преимущества – ведь пеший конному не соперник, гибель пешего воина при столкновении с конными предрешена… если только он не обучен драться и в такой манере. Семен же хлеб зря не ел и обучал своих подчиненных на совесть. Охранник уже «ссадил» несколько человек, пока разбойники не сообразили – соскочили с коней и бросились на него толпой.
Второй охранник тоже лишился лошади, присоединился к товарищу, и они заняли оборону у возка, прикрывая выскочившую Марьяну. В воздухе разносились крики, ржание раненых животных, распространялся запах крови… Клаш-клаш-дзз-зынн-нь! Клинки мелькали, как молнии. Охранники держались – уже трое бандитов валялось на снегу, глядя в небо мертвыми глазами. Клаш-дзынь-вж-ж-жик – свистнула стрела, охранник отбил ее мечом, но вторая тут же вонзилась ему в плечо, как будто из него выросло небольшое экзотическое деревце с перьями на вершине.
Скорость бойца упала. Они встали спина к спине – клаш-клаш-дзз-зинн-ннь – переломилась сабля одного из разбойников, и он упал, проткнутый охранником Марьяны. Бойцы все еще держались – и благодаря выучке, и благодаря тому, что бандиты мешали друг другу, наступая толпой и желая скорее покончить с путешественниками.
Марьяна отстраненно подумала: «Идиоты, им надо отбежать и расстрелять их из луков, а не лезть напролом!» Как будто отвечая на ее мысли, атаман разбойников взревел:
– Идиоты! Валите эту сучку и забирайте деньги из возка! Потом их добьем! Скорее!
Она увидела, как к ней бегут трое разбойников. Марьяна покрепче перехватила меч в руке, к ней рванулись охранники, чтобы попытаться прикрыть, но увязли в схватке с противниками, не позволявшими им сделать ни шагу.
Первый бандит налетел, от души занеся кривую восточную саблю, намереваясь снести ей голову одним ударом. Двое других полезли в возок. Вж-ж-жик – сабля проходит над ее головой, впритык к волосам – Марьяна пригнулась – рука бандита вместе с зажатой в ней саблей улетела в сугроб. Она перехватила двумя руками меч и рубанула поперек его туловища, как будто втыкая топор в сосну. Какие там уроки мужа, какие там искусства боя – там сплошные рефлексы и мастерство, а тут была ярость, помноженная на мощь усиленных мышц и связок и заколдованный клинок. Хак! – меч застрял где-то в районе позвоночника, перерубив тело бандита практически пополам. Выдернула. «Ах суки, мои деньги брать!» Меч задран высоко над головой – хак-кк! Голова вместе со шлемом расколота пополам, тело, еще не осознав, продолжает движение, и сабля бьет женщину в ключицу, перерубает ткань безрукавки, сарафана, и останавливается перед заговоренным бельем, всей силой ударяя в ключицу и перебивая ее.
Марьяна застонала, но меч не выронила – она держала его в другой руке. Второй бандит был убит за полсекунды – ей почему-то показалось, что он двигается замедленно, и даже со сломанной ключицей ей было легко встретить его удар, уклониться и перерубить шею.
Осмотрелась – охранников уже добивали: Степан стоял на одном колене, с трудом отбиваясь от наступающих, а второй охранник еле шевелился под ногами, будучи утыкан тремя стрелами. Она подняла меч повыше и с диким воплем понеслась к им, чтобы ударить нападавших сзади. Волосы ее развевались по ветру, по лицу были размазаны потеки крови, а глаза сияли пламенем – враги опешили и на секунду отвернулись от охранников, чем воспользовался Степан: подрубил одному ногу и добил его сверху вниз клинком.
Марьяна налетела на толпу и начала, не обращая внимания на сыплющееся удары, рубить их, как заросли конопли на огороде, при этом она страшно вопила, визжала и восклицала между ударами:
– Хакк! Что, думали лекарь только вправляет кости?! – Удар. Хакк-хакк! – Он еще и ломает кости! Что, думаете, лекарь только вправляет кости?! Нет…
– Бежим! Бежим! Сучка одержимая! Заговоренная! Бежим, братья!
Разбойники помчались к коням, пытаясь их поймать, но кони хрипели, отпрыгивали, напуганные шумом, кровью. Марьяна не давала врагам уйти, рубила в спину… Перед ней выскочил здоровенный рыжий мужик, видимо вожак, он попытался остановить ее, ударив саблей в бок – она как будто не заметила этого и снесла ему плечо вместе с зажатой в руке саблей, затем, не останавливаясь, побежала за остальными – в живых оставалось человек пять.
Вдруг откуда-то полетели стрелы. Убегавшие разбойники попадали, настигнутые несколькими воткнувшимися в них оперенными снарядами. Марьяна остановилась и огляделась – вокруг упавших плясали на конях несколько всадников. Они быстро спешились и подбежавших к раненым охранникам и к ней. Вдалеке она увидела купеческий обоз, медленно вытягивающийся из-за леса. Марьяна опустошенно села на снег и заплакала… Руки дрожали, одежда была порублена – если бы не подарок Влада, все, смерть.
К ней подошел высокий мощный воин и с уважением поздоровался:
– Приветствую вас, госпожа. Я начальник охраны вон того каравана. Мы услышали звуки боя и постарались прийти на помощь… Увы, немного опоздали… Впрочем, вы и сама справились очень даже успешно. Надо сказать… я потрясен.
Марьяна слушала его как сквозь туман, потом вспомнила:
– Охранники! Охранники мои живы?!
– Живы пока, но… – воин погрустнел, – плохи. Я их знаю – они из нашей гильдии. Жаль, но скорее всего не выживут. Одного стрелами нашпиговали, у другого ранение в живот и повреждена нога. Ну вот так вот. Все под Богом ходим, не плачьте. Они честно выполнили долг.
Марьяна вскочила на ноги.
– Быстро, быстро несите их на возок! Я лекарь!
Она побежала к раненым, воткнула возле них меч – прямо в землю, вертикально, так, что его рукоятка стала раскачиваться как маятник – определила автоматически, какой из них тяжелее, и сходу вошла в транс. Черпнула Силы и влила ее в ауру раненого – та засияла посильнее, человек задышал ровнее – стрелы в его теле заколебались в такт дыханию.
Осмотрела Степана – ранение в живот было проникающим, но кишки целы. Ввела пальцы в дырку, образовавшуюся в кольчуге и одежде от вошедшего клинка, рванула со всей силы – кольчуга с одеждой расползлись, как гнилые, – некогда снимать. Положила руки на живот, замерла… Кровь, толчками покидающая тело, остановилась, рана стала зарастать… остался только еле заметный шрам. Жизни уже ничего не угрожает. Кровь из подрубленной ноги тоже уже не идет – связки потом срастим. Надо убрать раненых со снега – мороз вытягивает силы. Решительно подняла глаза на обступивших ее изумленных людей – она и не заметила, когда подошел обоз.
– Положите их на возок – холодно!
Охранники обоза подхватили раненых, другие обступили возок и поставили его ровно, на полозья, сняв с павшей лошади. Раненых разложили на дне возка, Марьяна, не замечая холода, занялась Степаном. Он уже очнулся и попытался что-то сказать, указывая на товарища, типа его вначале. Она резко прикрикнула:
– Молчи!
