скачать книгу бесплатно
Когда-то читал про пытки, которым фашисты и их пособники подвергали наших подпольщиков, и думал – выдержал бы я эти пытки? Смог бы? Не сломался бы, когда из меня начнут вырезать ремни? И приходил к выводу – не знаю. Честное слово – не знаю! Потому предпочитаю не рисковать и умереть сразу.
И еще читал – вроде как было то ли гласное, то ли негласное указание военнослужащим Израиля: если кого-то из них возьмут в плен, начнут задавать вопросы – пусть отвечают. Если увидят, что пытки неизбежны. Никто и никогда не может выдержать пыток. Человек ломается практически всегда. А если еще и применить специальные средства – например, сыворотку правды, тут уже никаких вариантов. Так что, мол, сдавайте всех и вся, а мы вас все равно вытащим.
Наверное, это умное распоряжение. Да, думаю есть исключения из правил, есть люди, которые могут выдержать страшные пытки и не сломаться. И есть даже такие, кто сможет при специальной подготовке выдержать воздействие сыворотки правды. Я и о таком знаю. Но… это ведь только исключения из правил. Основная масса людей ничего такого не может. И потому, когда мы искали дом для запасной базы – этим занималась только Герда. Только она знала, где находится тот дом, что она сняла в аренду. И когда я шел убивать Шараша – знал, что могу не вернуться. И не вернулся. И мне нечего было сказать моим мучителям. Я просто физически не мог выдать им нашу новую базу. Об одном только жалел – не мог перед смертью их убить.
Но вот я здесь. Последнее, что помню – человека в черном мундире, а еще – руки палачей, которые разжимали мне рот и вливали туда какую-то горькую дрянь. И… все. Очнулся я уже здесь, в морге. Если это конечно морг.
Меня не убили, и даже вылечили, судя по тому, что я стою на своих ногах и хожу, хотя и не очень уверенно. Да, теперь я не смогу бегать как раньше, но… честно сказать – я ожидал большего ущерба. Не удивился бы, если бы у меня вообще не осталось ног. После того что с ними сделали.
Но это все так… ненужные детали. Сейчас нужно подумать, как отсюда выбраться. Хоть и хромой, но двигаться могу. Трясет от слабости, очень хочу есть, но я жив.
Иду к поверженным «санитарам», прикидываю… ну да, сойдет! «Мне нужны твоя одежда, обувь, и мотоцикл!» – чеканная классика. Мотоцикл я тут вряд ли найду, но вот одежду и обувь – запросто.
Раздеваю того, что шустрил с дубинкой, и быстренько надеваю его одежду. По росту приходится впору, и в плечах тоже, а вот по ширине талии… ширине задницы… в общем – вокруг пояса все болтается, и туда можно засунуть три таких как я, а со штанами вообще печально. В поясе, когда завязываешь шнурки, на которых держатся штаны, можно засунуть не два, и даже не три пальца – вся кисть руки, поставленная на ребро! Черт подери, тут две моих задницы влезут!
Кстати сказать… да, что-то я сильно потощал. Очень сильно. Сейчас я был в той же комплекции как тогда, когда только вселился в это тело. Хмм… только сейчас пришло в голову – тот, в темном мундире, он же пришел в пыточную с сывороткой правды. Неужели узнал о моем происхождении? Неужели знает, что я совсем не ворк по имени Келлан, а землянин по имени Петр Синельников? Вряд ли. Иначе меня заточили бы в бронированную камеру, где стали бы вести разговоры на тему: «Демон, дай нам атомную бомбу, которой мы убьем соседнее государство! Демон, исполни три наши желания!». Само собой ясно, что вселенец в чужое тело – это самый настоящий демон. А как же иначе?
Связываю так и не очнувшихся парней – руки за спину, ноги согнуть в коленях и привязать к рукам. Классическая «ласточка». Вот теперь попробуйте что-то сделать! Очнетесь, в полной мере ощутите, как это плохо – кишкой в пищевод, или дубинкой по кумполу.
Для связывания пришлось раздеть второго парня, рубашку его разорвать на полосы и соорудить что-то вроде веревки. Ну а пока эти два придурка лежат и отдыхают, я займусь обследованием морга. Карманы пленников уже обшарил, ничего интересного не нашел. Немного медных монет, несколько мелких серебрушек, ключи – вот ключи меня заинтересовали, да. Когда очнутся – спрошу у них, что это за ключи.
И вот еще что спрошу: откуда у меня на шее взялся этот мерзкий металлический ошейник! И как эту пакость с меня снять! Ясное дело – твари решили взять меня в рабство. Вот только я с этим категорически не согласен. Мы не рабы, рабы – не мы!
Попробовал содрать эту пакость – черта с два! Вертел его, вертел, щупал – даже шва не имеется. Сплошное кольцо с гладкими краями и без малейшего намека на замок. Как его надели, как держится на шее – непонятно. Видимо связано с магией, черт бы ее побрал!.
На стене, на полках заметил целый набор всяческих ножей, пил – всего того, что приводит в ужас нормального человека с богатым воображением. Так и представляешь себе, что лежишь на металлическом столе, а пьяный патологоанатом отпиливает тебе какую-нибудь часть тела. Например – чтобы посмотреть, с каким количеством мозга ты дошел до мысли зацепиться за электричку. Может там и мозга-то никакого нет? Жили же динозавры, именуемые бронтозаврами – вес десятки тонн, рост с пятиэтажку, а головной мозг с грецкий орех. Зато спинным удались – огромный, под стать хозяину. И ведь жили! Жрали, пили, совокуплялись! Ну как один мой сосед, который посвятил этому благому делу всю свою сознательную жизнь (он пару раз занимал у меня денег до понедельника, и само собой – ни разу не отдал).
Я взял блестящую пилу с металлической рукояткой, и принялся аккуратно и сосредоточенно пилить ошейник. Зачем я занялся им именно сейчас, а не после того, как сбегу из морга? Да меня именно по этому рабскому ошейнику могут и повязать! Куда это раб так спешит? А ну-ка, пройдем в отделение! Или как оно там называется…
Опять же – а вдруг у них тут имеется что-то вроде поисковиков, сделанных на магии, а вот этот ошейник что-то вроде маячка? Да ну его к черту, эту пакость! Снимать его надо!
Пилил я минуты три, и в конце концов бросил бесполезное дело, убедившись, что пила не оставляет ни малейшей царапины на гладком теле ошейника. Ладно, черт с ним – есть у меня один знакомый маг, неужели не поможет снять эту дрянь? Хотя бы в долг. А я уж награблю баблишка… даже с кривой ногой. Убежать как раньше не сумею, и с боеспособностью у меня проблемы, но уличных грабителей я точно ухайдакаю. Это не профи, не специалисты по боевым искусствам. А я все-таки боксер, а еще – мастер ножевого боя, рукопашник, воспитанный спецназом. Так что – «держитесь, гады!»– как пел Высоцкий.
Кто-то из лежащих на полу противников застонал – то ли тот, кого я вырубил сломав ему нос, то ли гопник с дубиной. Подойдя ближе, выяснил – да, «дубинщик». Не получилось у него «ухнуть» дубинушкой. А у меня получилось.
– Эй, придурок! Хватит изображать из себя труп! Знаю, что слышишь! Сейчас будешь отвечать на вопросы, и не дай Создатель тебе соврать! Башку отверну!
Молчит, глаза закрыты, сопит. Вздыхаю, и не очень сильно, но крепко пинаю его носком башмака в бок. Башмаки, кстати сказать, я снял с него, так пускай теперь пеняет на себя – нехрена таскать такие узконосые ботинки, да еще похоже что с вставленными в них то ли деревянными, то ли железными вставками. Смешные башмаки, такие видал на картинке – носы длинные, но только не загнутые вверх, как у земных средневековых щеголей.
Вдруг задумался – а может в этих носах ножи? Ну а что – щелкнул каблуками, и клинки выскочили из носов! Ботинки стали оружием! Видел такое в какой-то киношке, и еще подумал: «А что, прикольные шкары! Мне бы такие! Пацаны бы ссали кипятком от зависти!» Пятнадцать лет мне было, дурак совсем. Такие башмаки стоили бы бешеных денег, и были бы одноразовыми. Попробуй потом, заправь клинки назад. Да и пружина не вечна. Однако здесь могли думать и по-другому.
Мой пинок возымел действие, темноволосый придурок с «хвостиком» на затылке простонал, открыл глаза и уставился на меня мутным, испуганным взглядом. Попытался встать, подергался, лежа на «ласточке», и затих, глядя снизу вверх исподлобья. Я вдруг ощутил запах перегара – похоже, что парнишка недавно крепко клюкнул чего-то горячительного. Но это вообще к делу не относится.
– Как звать, придурок? – налаживаю я контакт с аборигеном – Будешь молчать, я тебе руку сломаю! Левую.
– Керд… Керд меня звать! – стонет придурок – развяжи, все затекло! Не могу уже терпеть!
– А того гада как звать? – не обращая внимания на жалобы клиента спрашиваю я – Он чего мне в глотку совал? Что хотел сделать?
– Кормили мы тебя! – стонет реципиент, и согласно данному ему определению, получает еще тычок в бок:
– Ты чего врешь?! Как это – кормили?! Что значит – кормили?! Я те щас уши обрежу, брехун!
– Кормили! – глаза парня уже очистились от мути, он смотрел на меня со страхом, но держался довольно-таки стойко. Другой на его месте уже бы в штаны наделал от ужаса. Вырвавшийся на волю арестант, которого ты совсем недавно мучил – что может быть страшнее тому, кто лежит без штанов, сверкая эфедроном? Кстати – в штаны он не может наделать, только под себя. Ибо его штаны на мне.
– Кормили! Ты есть не мог, потому что без сознания, и мастер Велур велел кормить тебя каждые полчаса понемногу, через воронку и шланг! Мы развели корм, тот, которым кормят больных, которые сами не могут есть, или у них какие-то проблемы с кишками, и хотели влить тебе в желудок.
– И что, каждые полчаса вливали? – спросил я, чувствуя отголоски раскаяния: уж не слишком ли сильно приложил я того парня, что лежит сейчас в клетке? Придурок Керд бросился на меня с дубиной, так что огреб за дело, а его приятелю досталось так просто… вгорячах! Кхе-кхе…
Я закашлялся, глотка у меня болела. А почему болела? Потому что какой-то придурок лез в нее очень грубо, и скорее всего, хорошенько нажравшись винца. Так что все-таки коллега Керда получил по заслугам.
– Не… в первый раз хотели влить – после паузы сообщил Керд, и взгляд его метнулся куда-то в сторону. Я проследил за взглядом и на стуле увидел что-то вроде большой прозрачной колбы с неким содержимым вишневого цвета, а рядом две мензурки – ну в точности такие же, как в любой земной химической лаборатории. Даже деления на боку имелись. И на дне мензурок – тонкий слой той самой вишневого цвета жидкости.
Ага. Немного яснее. Парней оставили здесь, чтобы они кормили меня чем-то вроде послеоперационного корма, а они вместо того чтобы кормить пациента где-то нацедили вина и нормально так пробухали все рабочее время. В колбе осталось жидкости всего на два пальца, а скорее всего ранее она была полна.
Я вздохнул, и приступил уже к обстоятельному, тщательному допросу «языка» – так, как меня учили, не упуская мелких деталей и вытаскивая из головы клиента вроде бы неважную, но на самом деле совершенно необходимую мне информацию. Допрос продлился полчаса, или чуть больше, и к его окончанию я уже знал, что это лаборатория известного всей империи и очень могущественного мага-лекаря по имени Велур (остальные его имена я не запомнил). Что меня, как какое-то животное подарили этому самому Велуру для опытов, и когда привезли – я находился в очень дурном состоянии организма – фактически умирал. Одно только перечисление повреждений моего тела привело меня в полное уныние (с таким не живут!).
Маг испытал на мне какие-то свои совершенно не апробированные и не лицензированные лекарства, вылечил, насколько мог, и оставил то ли помирать, то ли выздоравливать – это уже в зависимости от того, каков будет результат эксперимента. Сам же ушел дрыхнуть, выпив минимум поллитру винишка, оставив своих помощников поддерживать жизнь в мое изнуренном пытками и голодом теле. А эти мерзавцы забухали, и вместо того, чтобы откармливать меня усиленным питанием, предались излишествам всяким нехорошим, используя свои навыки гопников и гадких карманников. А именно – ранее сделали слепки с ключей от двери, ведущей в винный погреб, заказали мастеру эти самые ключи, и сегодня в очередной раз забрались не просто в бочку с винищем, а проникли в самую что ни на есть священную комнату, в которой хранится любимое Велуром старое тридцатилетней выдержки вино из южного виноградника, что на окраине империи. И которое стоит чуть ли не статер за литр, и то – если со скидкой.
Кстати – я попробовал это винишко. Ну ничего так… хотя мне Крымское нравится больше. Может потому что я патриот? Полусладкое, ничего особенного – за что тут платить целый статер? По-моему, дурят старикашку!
Кстати, не такой уж и старикашка – всего пятьдесят лет. Я при жизни… хмм… то есть – на Земле мне было всего на десять лет меньше, а я видал пятидесятилетних мужиков, которые были сущими конями – и к финишу первыми придут, и толпу конюхов залягают до смерти.
Впрочем – в средневековье имеется свое понимание – старый ты, или молодой. Читал, что в средние века тридцатилетние считались уже пожилыми. Люди больше-то чем тридцать-сорок лет и не жили. К тридцати годам уже выпадали почти все зубы, и приобреталось множество болезней, лечили которые одним единственным способом – пусканием крови. Это как в армии, на срочке – все болезни лечили мазью Вишневского. Она была для солдат чем-то вроде магического снадобья. Мозоли сорвал – мазь Вишневского! Царапину получил – мазь Вишневского! Синячину от старшаков огреб – мазь Вишневского! Вот только зубы она не вылечивала, и только потому, что жрать ее никто не соглашался. Даже если пнуть его по яйцам.
И выяснил я, что в связке ключей, который имелись в карманах моих пленников, есть ключ от двери, которая ведет в библиотеку хозяина. Из библиотеки – в коридор, а оттуда можно уже и во двор, ну и… на улицу! После того, как ухайдакаю привратника!
А есть еще и дверь прямо из лаборатории в грузовой двор. Но там бегают сторожевые собаки, натасканные на человека, так что пробираться через толпу волкодавов вовсе даже не климатит. Знаю я, что могут сделать правильные волкодавы на службе у человека – и оглянуться не успеешь, как окажешься без яиц и пальцев. И дубинка не поможет, и ножи – просто не успеешь ничего сделать. Их только из автомата расстреливать с безопасной дистанции.
И кстати – там еще и сторож сидит, вооруженный арбалетом и копьем. Со слов Керда – был прецедент, когда через грузовой двор в дом попыталась залезть некая банда. Так вот тут они все и остались – уехали через мусоропровод, тот, что вделан в пол лаборатории. По частям уехали.
Итак, остаются два пути. Первый – через кухню, там есть выход из винного подвала, или же через главную дверь лаборатории – прямо в кабинет Велура. Ну и оттуда уже на волю. В кухне скорее всего сейчас полно народа – завтрак-то надо готовить, господа желают пить и есть с самого рассвета. Да и слуги тоже не святым духом живут. Так что кухня как дорога к свободе отпадает – тут же поднимут шум, а я, с моей хромой ногой и слабостью в телесах точно не смогу убежать. Как и отбиться от толпы народа. Если только героически погибнуть? Чтобы не быть донором для проклятого здешнего доктора Менгеле?
Да, я выяснил чем он занимается. Отвратительный типчик на самом-то деле. Встречу – убью гада! Я вообще-то рабовладельцев не люблю, а уж таких, которые ставят опыты на разумных «домашних животных» – тем более.
Кстати сказать, здесь существуют законы, которые должны защищать рабов от издевательства хозяев. Примерно такие же законы, которые защищали чернокожих рабов в Американских Штатах. Вот только действуют они как бы это мягче сказать… никак. Хотя, да – если узнают, что хозяин рабов мучает их ради своего удовольствия, ставит на них изуверские опыты – его будут порицать, в обществе перестанут принимать! Но кому надо такое дело – совать нос в чужие проблемы? У всех в шкафу висят свои скелеты – не суйся, и к тебе не сунутся. А если раба замучили ради благого дела, ради спасения благородного человека, ради его лечения – да кто хоть слово скажет в защиту раба? Должен же понимать – отдал жизнь на благое дело! В общем – все как всегда. Миры меняются, а люди все те же.
Обоих санитаров, или как их тут называют – затащил в клетку и запер ее на замок. Ключ бросил в угол – пускай поищут. Оставил парней связанными, только с «ласточки» снял – я ведь не зверь какой-то. Больше получаса на ласточке – это уже получается пытка. Я же не изувер-палач.
Когда затаскивал парней в узилище – возбудил какого-то идиотика в соседней клетке. Тот бросался на прутья и умолял его выпустить. Я спросил у Керда, кто это такой – он мне рассказал о шатателе трона, который за деньги пытался продать какие-то секреты соседнему государству. Его поймали на горяченьком, похлестали кнутом – он все и всех сдал. Вот и отдали доктору-изуверу для опытов.
Освобождать не стал. Во-первых, терпеть не могу предателей. Гнусная это порода! Во-вторых, непонятно чего от него ожидать. Сейчас схватит здоровенный скальпель, и попытается воткнуть мне его в спину! Или кинется в открытую мной дверь и поднимет всех на уши. А оно мне надо? Мне бы тихо пробраться по спящему дому (слава богу еще ночь!), оглоушить привратника и свалить на волю! Так что… каждый сам кузнец своего несчастья. Сиди, брателла, и думай о том, как нехорошо предавать родину. Конфуций тебе в помощь, великий наш философ. Не знаешь такого? Ну как знаешь. Сам думай.
Поднимаюсь по лесенке к двери, которая находится на высоте человеческого роста, тихо ее отпираю, шагаю в темноту докторского кабинета. Здесь пахнет кожей, старой бумагой, какими-то благовониями с тонким запахом (дерево что ли так пахнет?) – запах богатства и успеха. Ну а что… хороший пластический хирург зашибает бешеные бабки! Красота всегда была очень желанным и дорогим товаром.
Крадусь как тать – за пояс заткнул большой скальпель, похожий на кухонный тесак, в правой руке – дубинка. Перед уходом хорошенько хлебнул безвкусной белой кашицы, которую собирались впихнуть в мой желудок. Невкусно, но наверное сытно. По крайней мере Керд заверял, что эта дрянь абсолютно безопасна и мне очень полезна. «Зуб даю!» – что-то типа такого он сказал. Можно перевести именно так.
Хоть бы уж никто не вышел навстречу! Хоть бы никого не было!
Нет, я все-таки невезучий. Не любит меня бог. Постоянно сует туда, куда мне не нужно попадать. Ну вот почему именно в этот момент проклятая девка задумала выйти?! И главное – ЗАЧЕМ?! В сортир?! Так знатные господа гадят в горшок! Нагадила, накрыла крышечкой, и спи спокойно дальше! Мечтай о парнях и бриллиантах! Так нет же – прется посреди ночи, почесывая в паху, как какой-то грузчик! И ведь видно все хорошо, как на ладони – эти сволочи светильники в коридоре не выключили! Ну что за перевод магической энергии?! Что за расточительность?
Картина просто таки врезалась мне в мозг: девица лет семнадцати, красивая, грудастая, и практически голая – кроме прозрачной ночнушки, едва прикрывающей срам. И этот самый срам она задумчиво чешет, зевая и шлепая по коридору в каких-то дурацких розовых меховых шлепанцах. Может к мужику бегала, и теперь возвращается в свою комнату? А что – возраст самый тот чтобы усиленно думать о мужиках. Здесь ведь совершеннолетие наступает в пятнадцать лет!
Да какая разница, куда и зачем она шла. Шла, и выскочил я из кабинета прямиком на нее. Девица застыла на месте, вытаращив глаза, а потом завопила так, что на ее вопли должны были сбежаться все стражники имперской столицы! Я давно не слышал такого громкого, яростного визга. Как сказал бы Роберт Локамп: «Этот младенец на самом деле необычайное дитя, его легкие наверное достают до бедер, иначе никак не объяснить такую невероятную звучность его голоса».
Я бросился бежать по коридору, хотя бегом назвать мое передвижение можно было только с большой натяжкой. Я хромал, ковылял, с трудом тащил свою едва сгибающуюся ногу, и скоро обнаружил, что колено начинает болеть все больше и больше, причиняя мне острую мучительную боль. Не предназначено оно сейчас для быстрого передвижения.
А потом мне навстречу вышел сам хозяин дома. Выскочил откуда-то из боковой двери – заспанный, одетый в шелковую пижаму – эдакий дедушка Мороз – белая борода, белые, пышные волосы. Он выглядел очень импозантно, очень благообразно – так и ждешь от такого типа, что он сейчас скажет: «Хо-хо-хо! А расскажи-ка мне мальчик стишок! И я дам тебе подарок!» Я сразу узнал его по описанию, данному мне Кердом. Трудно ошибиться, когда увидишь такого персонажа.
Злодеи редко выглядят, как злодеи. Ну вот кто мог подумать на Чикатило, что он такая мразь? Или тот говнюк из Ростовской области, что вешал детей и снимал это на камеру – да кто мог даже в самых дурных мыслях подумать на этого хорошего человека?! Депутата и учителя! И вот этот – доктор, который убил десятки несчастных рабов, и не только рабов – разве он выглядит троглодитом-людоедом?
Я не раздумывал ни секунды – поднял над головой дубинку, как самурай свой меч и бросился на «славного дедушку». Уйду я, или не уйду на волю – но башку ему точно размозжу! Отомщу за всех несчастных жертв, замученных этой тварью!
И замер, не в силах сделать ни единого шага. Парализовало! У меня даже глаза перестали двигаться. А «дедушка» подошел, с искренним любопытством во взгляде осмотрел меня с ног до головы, а затем тихо и едва слышно хихикнул.
А после на меня накатила боль. Дикая, выворачивающая внутренности, ужасная боль! Паралич закончился, я упал на пол и меня начало корежить в судорогах, пробегающих по телу волнами, и приносящих все новые и новые приступы боли. Меня вырвало на пол, все то, что я недавно выпил оказалось снаружи. А потом и то, что оставалось – желчь, слизь и что-то красное, пахнущее алкоголем.
Как сквозь вату я услышал слова Велура:
– Вино?! Ах сволочи! Ну, я им задам! Идиоты! Паразиты на моем слабом теле! А ты, придурок, запоминай: ты не можешь от меня убежать, так как это причинит мне вред. А задумав причинить мне вред, ты получишь вот такую боль. Ты не можешь даже подумать о том, чтобы причинить мне вред, физически, или каким-то другим способом – в противном случае ты получишь такую боль. И ты не можешь не исполнить мои приказания – не исполняя, ты нанесешь мне вред, и значит, получишь боль. А теперь вставай и шагай за мной в лабораторию. Нам с тобой много о чем надо поговорить… И с этими козлами безрогими есть о чем поговорить! Надеюсь, ты их не убил. Я был бы этим разочарован. Хочу их как следует наказать – самолично.
Глава 5
Я в общем-то не герой. Нормальные герои всегда идут в обход. Кто так сказал – не помню, но так-то все верно. Но и не проверить – я не мог. После того, как этот «Дед Мороз» позвал меня за собой, ничуть не интересуясь моим мнением по данному поводу, я рванул по коридору, решив, что если не могу пришибить гада, так хотя бы от него сбегу.
Попытался рвануть. Потому что тут же меня парализовало, и я долгие секунды корчился на полу, пытаясь выблевать внутренности и мечтая как можно скорее умереть. Вернее – мечтая, чтобы это все закончилось, а что быстрее всего может прекратить мучения? Конечно же – смерть.
И это стоило мне следующего приступа паралича и последующей боли – этот проклятый ошейник воспринял мое желание умереть – как способ нанести вред финансовому и физическому состоянию хозяина. И я снова корчился, снова завывал, и когда приступ закончился – вместо меня на полу валялась мокрая от пота и блевотины безвольная тряпка, неспособная не только на какие-то «противоправные» действия, но и на простые размышления на любые темы. А мерзкий маг только довольно хихикал, глядя на мои мучения, и по окончанию второго приступа довольным голосом сказал, что он заплатил огромные деньги за этот ошейник, и стоит он несколько его весов в золоте, вернее – несколько десятков весов! И я должен гордиться, что ношу такой дорогой артефакт.
Я ничуть не гордился таким фактом, но высказывать свое отношение к ошейнику и его хозяину благополучно воздержался. Ибо не знал – как именно проклятый ошейник воспримет мои слова и мысли. После перенесенной боли меня до сих пор потряхивало, и по телу проходили мелкие волны судорог подергивающих мои мышцы, так что проверять, как именно ошейник оценит мои слова я совершенно не желал.
Следом за магом я прошел к двери, ведущей в лабораторию, спустился по лестнице, и оказался там же, откуда и начал свой бесславный побег из узилища. Кстати – та молоденькая гадина, на которую я наткнулся, и которая вопила, как подмосковная электричка – была вовсе не дочкой хозяина дома. Это была его жена. Звали ее Орильда – имя я узнал из слов мага, который почему-то был очень доволен тем фактом, что я напугал эту сделанную красотку. То что он сделана – мне сообщил Керд, когда я его допрашивал. Мол, хозяин занимается переделкой страшных баб, и даже жена его – суть продукт работы досточтимого старого мерзавца.
Да, санитары не очень-то любили своего благодетеля. И похоже что эта нелюбовь скоро вырастет как минимум на порядок. Велур об этом точно позаботится.
И я не ошибся. Первое, что сделал маг, когда подошел к той клетке, в которой были заперты санитары – с размаху врезал по ней ногой, чем вызвал жалобное скуление двух вышеупомянутых персонажей. Оба были в сознании – Керд само собой уже давно, а Зард очнулся вероятно несколько минут назад, но явно уже был в курсе происходящего, и похоже что как и соратник не ожидал от хозяина ничего хорошего.
После того, как санитары были активированы животворящим пинком хозяина, Велур сообщил им, что они суть неблагодарные животные, годные только на то, чтобы удобрять поля своим навозом и своими телами, и это с моей точки зрения было довольно-таки мягкой обличительной речью. А потом Велур заметил колбу с остатками вина (я тоже допил не все), мензурки со следами совершенного преступления, и вот тут уже его ярость на самом деле достигла апогея! Как он ругался, как он орал – у него даже пена пошла изо рта. Вот на самом деле – белая такая, противная… он ей плевался в сторону своих незадачливых помощников, а потом и на самом деле в них плюнул, попав точнехонько в глаз многострадальному Керду. Липкая пенистая слюна залепила глазницу несчастному работнику ножа и топора (а чем еще он трупы расчленяет?!), но магу этого показалось мало. Он обернулся ко мне:
– Лезь на клетку! Ну?! Быстрее, идиот! На клетку! На ту, где сидят эти идиоты!
Я не рискнул отказать злобному типу. Происшедшие всего несколько минут события были слишком свежи в моей памяти. Хочет, чтобы я залез на клетку? Да получи, ушлепок!
Нахожу табурет, с табурета – на клетку. Благо, что она совсем низенькая. И только на нее залез – следующий приказ:
– Мочись на них! Быстрее! Мочись на этих ублюдков!
Я не поверил своим ушам, но когда маг прикрикнул на меня, медленно, думая что он отменит свое распоряжение, распустил завязки штанов. Но… он приказа не отменил. А я удивился – откуда у меня чего и взялось-то? Столько жидкости…
– Теперь возьми нож и разрежь их путы. Быстрее шевелись, скотина!
Маг подошел к клетке, и пока я снимал с полки здоровенный хирургический нож, достал связку ключей и открыл висячий замок.
Аккуратно, чтобы не вляпаться в устроенное мною море, я вошел в клетку и перерезал путы на руках и ногах узников. А затем покинул клетку, в которой собственно я и начал свою деятельность в лаборатории лекаря.
– Вылезли! Быстро! – командирским голосом скомандовал лекарь, и вот тогда стало видно, что этот на вид добрый боровичок некогда служил в армии. Строевую жилку видишь сразу, это навсегда въедается в кровь.
Кряхтя, постанывая, парни полезли из клетки, шмыгая носами и всем своим видом изображая вселенскую скорбь и страдание. Впрочем – особого усилия им для этого делать не пришлось. На голове Керда запеклась кровь, половина лица опухла и начала наливаться синим. Зард – тот выглядел еще жальче: губы рассечены, нос набок (а крепко я ему врезал!), лицо опухло и залито кровью. Теперь этих парней вряд ли можно принять за братьев – пока я совершал свой побег, лица их раздуло и теперь они были ближе свинке Пеппи, чем человеческому роду. Мда… неслабо я им наподдал! Интересно только – во что это все выльется? И кстати – зачем этот старый хрен заставил меня на них помочиться?
Хотя – тут-то как раз логика и просматривается. Разделяй и властвуй. Теперь они точно со мной не споются, и не захотят мне помочь – обижены насмерть. Впрочем – даже если бы и помогли, я никак не смогу совершить побег. Даже думать об этом боюсь!
– Раздеться! Вымыться! Сменить одежду! – приказал лекарь, и подойдя к Зарду вдруг очень быстро ухватился за его нос, и с отвратительным хрустом поставил носяру на место. Зард дико взвыл от такого экстремального лечения, и потеряв сознание мешком опустился на пол.
– Убрать! – голосом робота приказал лекарь – Чтобы все чисто было! А то заставлю языком вылизывать! Уберете – тогда и вымоетесь, и переоденетесь! А ты иди со мной! Скорее!
Лекарь колобком покатился в дальний угол, туда, где находились шкафы со снадобьями, когда я подошел, приказал мне остановиться и ждать, а сам полез в шкафчик и начал чем-то там булькать и звенеть. А когда его голова вынырнула из-за дверцы, щеки мага порозовели и глаза стали блестеть. Явно ему очень даже захорошело.
Велур закрыл дверцы шкафа, медленно, едва не шаркая ногами подошел ко мне и остановился, глядя на меня темными глазами с широко открытыми зрачками. Я даже слегка заволновался – он чего там, наркоты жахнул?! Что это с ним?!
Маг постоял, постоял, а потом… кровь вдруг отхлынула от его щек. Он сделался бледным, как полотно, и даже слегка пошатнулся. Я и не подумал его поддержать – если собрался подыхать – пусть подыхает. Очень было бы замечательно!
– Да! Да! Получилось! У меня получилось! – маг вопил так, что у меня зазвенело в ушах – Ах ты молодчик! Ах ты ж засранец воркский! У меня получилось!
Нет, ну так-то я может и засранец, и точно воркский, но чего так орать-то? Радуешься, что вылечил? Ну… спасибо, чего уж там. Но вот надевать на меня ошейник не следовало. Точно не следовало!
– Ошейник сними! – безнадежно попросил я.
– Ошейник? Зачем? – искренне удивился маг – Ошейник это очень хорошо! Очень! Теперь ты никуда от меня не сбежишь! Теперь ты всегда будешь со мной!
Очень мне не понравилось слово «всегда». Я с этим словом точно не согласен. Но вслух такое не высказал. Зачем зря воздух сотрясать? Поживем – увидим. В любом случае этот чертов маг не вечен, а я проживу гораздо больше, чем он (Может быть! Но это не точно). Так что в конце концов все равно я освобожусь. Вот только хочется освободиться пораньше, не тогда, когда в белых воркских волосах появятся еще более белые пряди. Этот гад ведь маг, так что может прожить гораздо дольше, чем я думаю.
– Ложись на стол! Ну, быстрее! – рявкнул маг, и мне ничего не оставалось, как лечь на прозекторский стол. Неужто этот гад будет меня резать?! И ведь отказаться исполнять приказ не могу! Не могу… аж поджилки затряслись при воспоминании о боли.
Лег. Скосил глаза на мага, ожидая, что сейчас он сцапает здоровенный тесак, и… Но ничего не произошло. Велур подошел, положил мне руки на голову и замер, глядя на меня сверху вниз. Время шло, ничего не происходило. Минута, две, три…потом мне вдруг стало холодно – так холодно, что я затрясся, как на ледяном ветру. Маг хмыкнул, и… мне тут же стало жарко – пот выступил на лбу и покатился по щекам.
Наконец лекарю это все наверное надоело, он отнял руки от моей головы, отошел к полкам и взяв оттуда кусок ткани, с брезгливым выражением на лице вытер руки. Ну да, в раба вляпался! Надо было вообще спиртом руки протереть!
Будто услышав мои слова – лекарь взял пузырек с прозрачной жидкостью, открыл его, и в воздухе на самом деле разлился такой знакомый, такой родной запах… спирт, или что-то спиртосодержащее.
Закончив дезинфицироваться, Велур поставил стул на середину комнаты, и сел на него так, чтобы было видно и меня, лежащего на столе, и двух обормотов, которые сопя и пованивая мочой вымывали опоганенную клетку. Лекарь молчал, полуприкрыв глаза, но я был уверен – в голове его сейчас идет лихорадочная мыслительная работа. Что он такое во мне увидел? Что его так поразило?
И тут он вдруг срывается с места, буквально бежит в тот же угол, в котором взял спирт для протирки рук, и с криком:
– Проверка! Последняя проверка! – достает из шкафа… обычную спиртовку. Ну да – практически копия тех спиртовок, что я видел еще в школьном химическом кабинете. Похоже, что эти спиртовки перемещаются между мирами так же свободно, как и пропавшие в портале стиральной машины носки. Всем известно, что носки в конце концов перестают быть парными – часть из них (бо?льшая часть!) перемещается в параллельные миры, и потому носки надо покупать только одного цвета, размера и конфигурации. Чтобы наличествовала взаимозаменяемость объектов. Сбежал от тебя носок – берешь из другой пары. И так до бесконечности, вернее – до того момента, когда у тебя в наличии окажется только один, последний носок. Или как говорит офисный планктон, изображающий из себя людей опасных профессий: «Крайний носок».
Торжественно водрузив спиртовку на табурет, лекарь пнул стол, на котором я так и лежал, застыв как свиная туша (видимо это был способ наиболее эффективного привлечения моего внимания), и резко, но как-то с затаенным то ли испугом, то ли ожиданием, приказал:
– Зажги фитиль!
