Амриты. Цена бессмертия

Ирина Щеглова

Амриты. Цена бессмертия

© Щеглова И., текст, 2025

© Кутова Д., ил., 2025

© ООО «Феникс», оформление, 2025

* * *

Пролог

Человек уверенно шагал вверх по горной тропинке. Несмотря на крутизну склона, он даже не запыхался. Если бы кто-нибудь мог увидеть его, то, наверное, предположил бы: спортсмен тренируется… нет, скорее, турист… от группы отбился? Да, выглядел человек как бывалый турист. Молодой, лет двадцати пяти, высокий, сильный, длинноногий, в подходящей одежде и удобной обуви; длинные чёрные волосы забраны в хвост на затылке. Правда, за плечами вместо вместительного туристического болтался тощий рюкзак. Как будто человек выбрался в горы просто погулять, вот только далековато забрел… Но никто его не видел, да и не мог увидеть. Потому что до ближайшего поселения был не один десяток километров, некому было задаваться вопросом, кто незнакомец такой и откуда.

Между тем человек добрался до пересохшего речного русла и, прыгая с камня на камень, пересёк его.

Он остановился и поднял голову.

Перед ним почти вертикально вверх вздымался каменистый склон. Человек присмотрелся. Он что-то заметил. Кивнул удовлетворённо и начал карабкаться по скале.

Наверху его уже ждали двое: мужчина и женщина.

Он добрался до плоского выступа. И мужчина, наклонившись, подал ему руку.

Человек, ухватившись за неё, без труда выбрался на площадку.

– Вы уже здесь, – сказал он, разглядывая поджидавших, – мне следовало догадаться.

Эти двое представляли собой довольно интересную пару. Русоволосый молодой гигант и смуглая изящная невысокая девушка с иссиня-чрными волосами. На гиганте, кроме коротких полотняных штанов и свободной рубахи, ничего не было. На девушке была надета белая короткая туника и лёгкие кожаные сандалии со сложным переплетением ремешков.

Уловив недовольство в голосе пришедшего, гигант слегка нахмурился, девушка лишь безмятежно пожала плечами:

– И тебе лёгких дорог, Габриель, – почти пропела она.

– Благодарю, Амита, – словно нехотя ответил тот, кого она назвала Габриелем. – Давно вы здесь?

– С самого утра, – отозвался гигант.

– И? – мгновенно напрягся Габриель.

– Он ушел, – просто ответил гигант.

– Ты уверен, Думуз? – прищурился Габриель.

– Я был там. – Гигант махнул рукой в сторону зарослей на склоне; тропинка, начинавшаяся прямо от обрыва, скрывалась в этих зарослях.

– Возможно, он отлучился… – предположил Габриель, глядя мимо Думуза; казалось, он обшаривает глазами густой кустарник и тропинку.

– Исключено. – Думуз покачал головой.

– Значит, все-таки ушел? – переспросил Габриель.

– Я уверен.

– Кто-нибудь ещё знает?

– Я, – нарушила свое молчание девушка.

– Это понятно! – Габриель явно нервничал. – Кто-нибудь еще?

– Думаю, да, – девушка была все так же безмятежна, – уход все чувствуют.

– Чувствовать не значит знать, – заметил Габриель.

– Так проверь, – предложил Думуз.

– Что?! – почти крикнул Габриель, но сразу же осекся и взял себя в руки.

Думуз и девушка переглянулись.

– Габриель, – мягко сказала Амита, – Думуз хотел сказать, что путь открыт.

Габриель, все еще хмурясь, взглянул на нее, кивнул и, развернувшись, шагнул прямо за край обрыва.

Гигант и девушка не пошевелились.

За краем обрыва клубился густой туман.

Пять лет спустя

– Бабушка, бабушка! Смотри! Что это там?

Настя прильнула лицом к оконному стеклу, во все глаза уставившись на странную процессию: сначала медленно проехал грузовик с длинным красным ящиком, в котором Настя ясно разглядела лежащего человека. Ящик и сам грузовик утопали в цветах, за грузовиком шагал оркестр, оглашая улицу заунывными трубными звуками и звоном блестящих золотых тарелок. За оркестром тянулась вереница людей. Почти все они были одеты в черное, шли с опущенными головами, поддерживая друг друга под руки. Некоторые женщины плакали.

– Бабушка! Это что? Какой-то праздник? – нетерпеливо переспрашивала Настя, не отрываясь от окна.

Бабушка вздохнула:

– Какой же праздник, нет, не праздник… ты бы отошла от окна…

– Почему?

– Не надо смотреть, – неопределенно ответила бабушка.

– А что у них в ящике? Там человек?

– Человек… тело, – поправилась бабушка.

– А что с ним? Почему он в ящике?

Бабушка быстро подошла и потянула Настю от окна:

– Не смотри, это плохая примета.

– Какая примета? – Настя не унималась. – Куда они едут? Почему музыка? Ну бабушка!

– О господи! – не выдержала бабушка. – Да похороны это, хоронят кого-то.

– Что делают? – не поняла Настя.

Бабушке удалось оттащить ее от окна. Но Настя требовала объяснений. Звуки заунывной музыки постепенно затихали. Бабушка прислушалась, покачала головой и мягко сказала:

– Умер человек, Царствие Небесное! – И перекрестилась.

Настя вытаращила глаза:

– Умер? Это как? Что это значит?

– Значит, что он больше не живет. – Бабушка старательно подбирала слова. – Помнишь, мы ездили на похороны твоей прабабушки? Дедушкиной мамы?

Настя задумалась. Честно говоря, помнилось плохо. Ее привезли куда-то в другой город, там был дом с высоким забором, узкий двор, в котором было некуда деться – только ходить туда-сюда. А в доме были чем-то озабоченные взрослые и такой же длинный ящик, в ящике кто-то лежал, Настя так и не поняла кто. Она еще не знала тогда, что впервые в своей жизни столкнулась со смертью.

– Нет, не помню, – она отрицательно тряхнула головой. – Зачем человека кладут в ящик?

И бабушка стала рассказывать о смерти. Она старалась рассказывать нестрашно. Но все, что услышала Настя, весь смысл рассказанного заключался в длинном ящике – это гроб, в который кладут неподвижного человека. Человек ничего не чувствует, не видит, не слышит и даже дышать не может. И вот такого человека, точнее, его тело, закапывают в землю и оставляют там навсегда. Настя испугалась. Каково это – очутиться в наглухо заколоченном ящике под землей? Оттуда же невозможно выбраться! Даже если кричать, никто не услышит!

– Человека нельзя в ящик! – воскликнула она.

Бабушка вздохнула:

– Так положено, деточка. Мертвое тело надо зарыть в землю.

– Кем положено? Почему положено? – волновалась Настя, – Ба, а почему этот человек умер? Он сильно болел? Его что, нельзя оживить?

– Может быть, и болел, а может, просто пожил-пожил, состарился и умер, все умирают, – сказала бабушка.

– Что?! – ужаснулась Настя. – Как это все?

Она ухватилась за бабушкину юбку и, подняв голову, посмотрела ей в лицо, такое доброе, любимое бабушкино лицо.

– Ты же не умрешь? – допытывалась она.

Бабушка погладила ее по голове:

– Все когда-нибудь умирают.

– Нет! Это неправда! – закричала Настя. Она замахала руками, заплакала навзрыд и уткнулась в бабушкин живот. – Ты не умрешь! – рыдала она. – Я тебе не разрешаю! И никто не умрет! Я вообще никогда не умру!

– Хорошо-хорошо, – пыталась успокоить ее бабушка, – мы не будем умирать.

Настя крепко обхватила ее руками и зажмурилась:

– Умирать нельзя, это неправильно!

И потом несколько дней она твердила всем вокруг, что никто из них не смеет умирать. И ей все обещали. Смеялись даже, как будто в смерти есть что-то смешное.

А дед даже купил ей книжку-сказку. В сказке маленький царевич все время плакал, и его отец пообещал ему, что, когда тот вырастет, он подарит ему молодость без старости и жизнь без смерти. Царевич успокоился. Но когда вырос и потребовал у отца обещанное, царь не знал, что ответить, не было у него молодости без старости и жизни без смерти. «Я пошутил, – признался он. – Ты был мал, часто плакал, и я придумал для тебя сказку». Царевич не смирился и отправился искать источник вечной молодости. После многолетних поисков он нашел то, что искал. Вернулся домой и едва успел спасти от смерти своих одряхлевших родителей.

Сказка Насте очень понравилась. Она давала надежду.

Став старше, девочка убедилась в том, что люди действительно смертны. И она страшно боялась потерять родителей, бабушку, деда, родных. Она следила за ними, чтоб успеть предупредить признаки, приход смерти. И ей везло. Среди близких никто не умирал. И тогда она решила для себя, что уж в ее-то семье никто не умрет. Потому что ученые скоро изобретут лекарство против смерти. А если не изобретут, то его откроет сама Настя.

Три года спустя (Подтверждение)

– Бабушка, я не хочу!

Бабушка, не отпуская Настину руку, тянула ее за собой и ласково уговаривала:

– Надо, Настенька. Ничего страшного, доктор просто проверит твои глазки.

Настя изо всех сил упиралась. Бабушка вынуждена была то и дело останавливаться.

– Ну пожалуйста, деточка! – просила она. – Идем скорее, у нас же время назначено.

– Ну и пусть! – не собиралась сдаваться Настя. – А я не хочу!

– Настя, ну сама подумай, – умоляла бабушка, – это же не я так решила, а врачи. Что мама скажет, если мы с тобой не попадем на прием? Ведь мне влетит от нее.

– Маме надо, пускай и проверяется, а я не хочу! – Настя сделала вид, что готова заплакать. Она начала всхлипывать, морщить нос и кривить губы. – Вы все меня мучаете! – воскликнула она.

– Что ты, деточка, что ты! – Бабушка испуганно огляделась по сторонам. Вдруг кто-нибудь услышит! Что люди подумают?

Но улица была пустынна в этот летний послеполуденный час.

Бабушка воодушевилась:

– Мы почти пришли, – сообщила она. – Смотри, какой красивый дом!

Настя дернула плечом, но сама незаметно покосилась в сторону невысокого особняка, спрятавшегося в глубине двора за густыми деревьями. Бабушка остановилась у чугунных в завитушках ворот и облегченно вздохнула:

– Ну вот, мы и пришли.

Настя, упрямо наклонив голову, ковыряла носком сандалии потрескавшийся асфальт.

– Идем, Настенька, – шепнула бабушка, – а то неудобно, кто-нибудь увидит, как ты капризничаешь, и подумает, что ты плохая девочка.

– Я не плохая!

– Конечно, ты очень хорошая, – согласилась бабушка. – Идем!

Настя угрюмо посмотрела на ворота, на особняк в глубине двора и поняла, что идти все равно придется. Можно, конечно, устроить скандал. Но тогда вокруг соберутся взрослые, набегут врачи, все станут уговаривать ее и все равно заставят войти в особняк.

Врачей Настя терпеть не могла. Они только притворяются добрыми, а на самом деле, стоит только отвернуться, поверить и расслабиться, как появляется шприц или такое металлическое перышко, которым колют палец, чтоб взять кровь. А еще доктора имеют обыкновение больно мять пальцами твой живот, заставляют открывать рот, а сами лезут туда с ложкой. Они вообще ведут себя бесцеремонно, хотя Настя никому из них никогда не разрешала так поступать. Это все мама. Ее выдумки. Это она почему-то считает, что Настя больна. Это она называет Настю недоношенным ребенком. И всякий раз при посещении врачей Настя слышит и видит одно и то же. Мама рассказывает о «недоношенном ребенке», врачи важно кивают и озабоченно посматривают на Настю. Потом начинается ставшая привычной пытка. И главное: всякий раз по завершении осмотра и сдачи анализов эти самые врачи разводят руками. Они говорят маме, что Настя здорова. Но мама не унимается.

А все вот почему: у Насти иногда болит голова. И хотя она в последнее время никому не признается в этом, но мама-то знает! И еще маме кажется, что Настя плохо видит и слышит. Вот уж неправда! Отлично она слышит и видит. Получше многих. Просто иногда, когда она очень занята, а мама зовет, Настя не откликается. Но ведь это не потому, что она не слышит, а потому, что ей некогда. Но как это объяснить маме? Однажды, Насте было лет пять наверное, она заигралась в дедовом саду. Забралась в кусты смородины и нашла там на земле цветное стеклышко. Настя протерла его пальцем, а потом поднесла к глазам и посмотрела сквозь него. Мир изменился, стало так красиво! Как будто вокруг сказочный лес, такой зеленый, совсем не похожий на запущенный дедов сад. Насте так понравилось в лесу, что она, забыв обо всем, решила остаться и поиграть в нем. Потом она вернулась домой, конечно. А там на нее набросились заплаканная мама и испуганная бабушка. «Где ты была? Мы уже в милицию звонили!» Настя уставилась на них, ничего не понимая. Она указала на сад, на кусты смородины. Но ей не поверили. Мама заявила, что она до хрипоты звала Настю и прочесала сад и палисадник. Настя отвела маму в кусты и в доказательство своего присутствия показала припрятанное стеклышко. Вместо того чтобы успокоиться, мама испугалась еще сильнее. «Выходит, ты тут сидела и не слышала, как я тебя зову?» – спросила она. Настя пожала плечами. С тех пор за Настей закрепилось еще одно прозвище – «странный ребенок». А мама с удвоенной силой бросилась по врачам.

И некому защитить Настю. Все против нее. Даже бабушка. Они сговорились!

Бабушка, склонившись, быстро поправила Настины волосы, кофточку, юбку и шепнула:

– Будь умницей!

Нет, бабушка, конечно, добрая, она любит Настю. Но бабушку тоже заставили. Обманули и заставили.

Что ж, ладно! Настя решилась.

– Но только глаза! – заявила она. – Больше ничего! А если кто-нибудь попробует меня лечить, я не дамся! Так и знай!

– Деточка, я же не буду тебя обманывать! – подхватила бабушка. – Вот, читай, это областная детская глазная клиника. Вот же, написано на табличке.

Настя подняла глаза и прочла надпись. Она немного успокоилась. Позволила бабушке ввести себя в прохладный пустой вестибюль.

Пока девочка рассматривала ромбики двухцветной плитки у себя под ногами, бабушка спросила о чем-то у женщины за стойкой. Женщина шелестела бумагами.

– Вход со двора, – ответила она бабушке.

– Спасибо…

Бабушка снова взяла Настю за руку. Они вышли на улицу, обогнули угол здания.

– Наверное, здесь, – предположила бабушка, остановившись у двери, обитой черной кожей. Она открыла дверь, и Настя спустилась следом за бабушкой по ступенькам: одна, две, три…

Она увидела короткий коридор, две кушетки вдоль стены. И еще одна закрытая дверь. На одной из кушеток сидели мальчик и пожилая женщина. Тоже, наверное, бабушка.

Настина бабушка поздоровалась, бабушка мальчика тоже. Мальчик с любопытством посмотрел на Настю. А та сделала вид, что ей совершенно наплевать на него. Она с гордым видом уселась на кушетку и принялась ждать. Больше-то делать нечего. Не будешь же скандалить с бабушкой при посторонних.