скачать книгу бесплатно
И шаткий рассудок, отомкнутый бедам,
И проза с незрячим её колесом
Покажутся только немыслимым бегом,
Мгновенной погоней, забыв обо всём, –
За ящиком судеб лесного солиста,
Где вёрсты зашиты, персты смещены,
Где замертво свёрнутый в шишке слоистой
Безоблачный возраст смолистой сосны.
1973
Триада
Я слово во тьме, словно птичку, ловлю –
Что может быть лучше пути к соловью?
Оставь голоса – недалёк твой закат.
Ты знал, как отдельные звуки звучат.
Он всё обращает пред музыкой в прах –
И с ней пребывает в обоих мирах.
1973
Праведник
Записывай: истрёпанные травы
В посте и созерцанье пожелтели,
И дуб, темноволосый, многоглавый,
Качается в молитве листвотелой…
Прости, но я неправильно диктую –
Шумели мысли, медленно стихая:
Я вписан в книгу, гневом налитую,
Я сам, молясь, смолою истекаю…
1973
Глухой
– Для чего ты звенишь, шелестишь,
Дал истоки звучаниям разным,
Разве ты соловей или чиж,
Что тревожишь нас голосом праздным?
– Что мне делать? При жизни со мной
Говорили лишь стоном и рёвом,
И пред самой кончиной, весной,
Только клён перекинулся словом.
1973
Мороз
Названье позабыл. Мне кажется, оно
И раньше редко так произносилось,
А нынче вовсе ветром сметено,
В минуту вьюги в память не просилось –
Осталось корку бросить за окно…
…Простите, не мертво оно. Скорей,
Застыло где-то. Зимами другими
Дышать ему пришлось…
Я вспомнил: это – имя.
Оно черствело льдинкой средь скорбей
И было больше пламени любимо.
1973
Живущий в клёне
Почуявший скачки словесной лани,
Не медли, напрягая мысли лук,
Не оглянись, благословенья длани
С охотой возложив на лёгкий плуг. –
Он понимал, что говорят вокруг.
Склонившись над душой, расцветшей втайне,
Над чашей ароматов и заслуг,
Не зная речи, в сумерках желаний
Вкусивший от тепла воздетых рук, –
Он понимал, что говорят вокруг.
Скользят не по дороге лета сани,
Зимою колесницы слышен стук.
Над ним и в нём, концом его исканий,
Ствол вечности с дуплом избытых мук. –
Он понимал, что говорят вокруг.
1973
Лабиринт
И звук свирели с нивы непочатой,
Исполнен лепета птенцов,
Слетел с высот – и веки запечатал,
И усмехается в лицо.
Но иллирийцы напрягают луки,
Опутан нитью остров Крит,
И не пойму: то крылья или руки,
И не хочу глаза открыть.
1973
Роберту Стивенсону
Стучат настойчиво. Дверь отвечает
Таким же стучащим: «Кто?» –
И в чашке качается, вместо чая,
Из книги сухой цветок.
Мой дом встревожен. С обложкой белой
Возилась ключница час.
Все только спали. Все живы, целы,
Зевают окна, лучась.
Узнай себя в этом старом рае,
В негромком особняке,
С погасшим садом душой играя
И с веточкой лет в руке.
1973
«Спицы лета вертятся быстрей…»
Спицы лета вертятся быстрей,
Но и в них целую гром и шорох –
Мудрый город, круглый год кудрей,
Чёрною росою орошённых.
Окунаешь в пену и смолу
Локон золотеющий, летящий,
Наполняешь полднем лёгкий луг,
Жёлтым соком – жаждущие чащи.
Раствори мне губы в этот час,
И ворота неба, и бутоны:
В голубые гимны облачась,
Седину светил губами трону!
1973
Н. З.
Ты ли, под ливнем презренья намокший,
Прячущий птицу о нас под плащом,
С неба ниспавший и скоро умолкший, –
Ты ль, как реченье, устам возвращён?
Ты ль изъяснишь нам природу заката,
Ты ль, онемев, повествуешь о днях –
В них полевые крылатые сваты
Песней сестре огласили дубняк?
Жертвенной башней стояла разруха,
Землю заклали, и падала соль –
Соединялись опавшие руки
Смерти и радости в мысли лесной.
1973
Ирландия
Ты – болот и трясин колонист –
Пренебрёг водопадом гортанным:
Рукавом от чудес заслонись,
Ослеплённый ирландским преданьем –
Как оделись в печаль догола
И тела их оленьи, и лица,
Как из лука выходит стрела,
Будто слово из уст прозорливца,
Как зелёный пронзён средь полей,
Как в огонь увлекает багровый,
Как настигнутый синий олень
Закрывает надмирную кровлю,
О зверье застывающих чащ
Возвещая серебряным горном,
Расстилая светящийся плащ
В дольнем мире – и в Имени горнем.
1973
Из книги «Кленовый клан»
1974–1976
«Сокрытой гранью глаза зрел я гурий…»
Сокрытой гранью глаза зрел я гурий.
Тот сад – вне мира, ибо в скорлупе
Любая часть захвачена орехом.
И жаркие слова, подобно рекам,
Стекались к ним, когда отшельник пел.
Их слушали, безмолвно брови хмуря.
